Пыльные истории.

С крыши полупустого дома в старом центре Нью-Йорка открывался волшебный вид на черепицы старинных магазинчиков, передающихся по наследству из поколения в поколения, чьи вывески видели чуть ли не первого президента Америки. С другой же стороны виднелись крыши таких же стареньких домов, чьи окна по вечерам всегда зажигались теплым желтым светом ламп. Она любила приходить сюда, когда на душе было тяжело. Когда проблемы заполняли все пространство вокруг, давя на плечи, желая сломать каждую кость внутри. Когда было грустно, и мир окрашивался в краски непроглядного тумана. Когда просто хотелось насладиться ночным видом любимого города, замечая значительные и не совсем изменения в его архитектуре. Она сидела прямо на грязном полу, наблюдая, как медленно плывут тучи, показывая и снова пряча луну. Или как ярко горят звезды в новолуние; а бывало, что и их скрывали кучевые дождевые облака. Здесь, на крыше, она могла быть собой: улыбаться и смеяться, плакать и грустить, молчать или что-то бормотать под нос. Здесь она была свободна от всего. Однако девушка была тут не одна. На другой стороне крыши, ярдах в десяти от неё, почти всегда сидел мужчина. Она не знала его имени, не знала, кто он и по какой причине приходит сюда, но почему-то ее это не волновало. Каждый сам находит способ расслабиться и место, где это сделать. Пару месяцев они просто сидели и не обращали внимания друг друга. Девушку не напрягало его присутствие, и в какой-то момент она и вовсе забыла о нем, не стесняясь в своих эмоциях и действий, будь то плач или истерический смех. Но однажды все изменилось. Откуда-то снизу раздались мелодичные звуки музыки и запел приятный мужской голос, который показался ей очень знакомым. Звуки растворялись в воздухе, наполняя его тем забытом и сладким чувством тепла и уюта, что девушка глубоко вдохнула, и на секунду показалось, что воздух стал немного свежее, словно где-то прошел только что дождь. Она подняла голову и поняла, почему: перед ней стоял тот самый незнакомец, с которым она делила крышу. Он протянул ей руку и слегка улыбнулся. Это было крайне необычно и чертовски приятно. Улыбнувшись в ответ и не проронив не слова, девушка приняла руку и, поднявшись на ноги, оказалась напротив мужчины. Он был с нее ростом, а его глаза были цвета грозового неба ночью — такие же черные и бездонные. Его рука легла ей на талию, вторая сжала небольшую нежную ладошку, и он повел ее, медленно двигаясь под волшебную мелодию, что пропитала воздух вокруг, заполняя всю ночь и не боясь дожить до рассвета. Она пыталась рассмотреть его получше, но в темноте было плохо видно, а свет фонаря рассеивался, не добираясь до них. Хотя, может, это и к лучшему? Зачем им знать друг друга, если и так хорошо? Неспешные движения, нежные касания рук, музыка — и ни слова. Они чувствовали друг друга и просто наслаждались таким странным и таким волшебным танцем на крыше, прямо посреди Нью-Йорка. Тина Голдштейн давно не была так спокойна. Персиваль Грейвс никогда не отдыхал так приятно.