* * *
Зевран не сразу осознал, где находится. Он не чувствовал ни рук, ни ног, как после испытания в пыточной Воронов, но вокруг были не серые каменные стены и железные оковы, а мягкий снег и постепенно стихающий ветер. Судя по цвету неба, стемнело совсем недавно, и Зевран ещё не успел умереть от мороза или ран. «Ха, я ещё жив», — хотел сказать он, но губы онемели от холода и не слушались. Оборотни не стали его добивать, они искали долийцев и явно не для того, чтобы заключить с ними союз. Всё это выглядело очень странным. Элиссе стоило об этом узнать, но как Зевран ей расскажет, если он и пошевелиться не в силах? Как же нелепо он разбил голову. Глупо для такого ловкого убийцы. Теперь рано или поздно холод или кровотечение его добьют. В прошлый раз Элисса нашла его таким же, едва живым, расправилась с его убийцами и попросила Винн залечить его раны. А когда Зевран открыл глаза, Элисса вошла к нему, протянула руку и сказала: «Идём с нами». Прекрасна, как богиня жизни. Зевран вдруг захотел, чтобы она снова его нашла, но Элиссы здесь нет. Она далеко, а он умирает. «Смерть пришла», — так говорят Вороны и всегда учат своих новобранцев воспринимать смерть как что-то обычное, что порой можно купить за деньги. Это была неотъемлемая правда жизни, к которой Зевран привык. Чью-то смерть можно купить… или откупиться от неё и ещё поглядеть на мир. Правда, если твою смерть и впрямь купили, едва ли глядеть на мир придётся долго. По крайней мере, так всегда было у Воронов. Вот почему Зевран относился к смерти легко. Ещё ребёнком он не строил планов на будущее, так как прекрасно знал, что будущего у него может не быть, и старался жить сегодняшним днём. Совсем рядом по снегу послышались осторожные шаги…* * *
Гильдмастер Талав отдал Зеврана в Дом Араннай, бывшим тогда ещё Первым Когтем среди Воронов. Дом купался в деньгах после заказа Трёх Невест и в тот год купил восемнадцать компради и перевёз их в столицу Антива для обучения. Зевран был очарован городом. Беломраморная главная дорога огибала украшенную десятками позолоченных статуй площадь, которая светилась на солнце ярко-золотым. Бирюзовая и цвета морской волны плитка обрамляла побережье и крупнейший в стране порт. Висячие сады с белыми и золотыми цветами раскинулись вдоль уютных улочек, оттеняя их от палящих лучей, а от высоких стройных башен королевского дворца захватывало дух. Антиву по праву называли сверкающим самоцветом, и она считалась одним из красивейших городов Тедаса. Всех новобранцев Вороны поселили в доме в квартале кожевенников. Хоть и крохотной, но у Зеврана никогда ещё не было своей комнаты. Сначала в доме было шумно, но постепенно он наполнялся тишиной по мере того, как новобранцы из него пропадали. Все прекрасно знали, что с ними сталось. Зевран и сам иногда выдерживал тренировки у Воронов из последних сил и едва выживал. После очередного испытания боли, он порой валялся в постели в лихорадке по десятку дней слабый и обессиленный. Учителя пророчили ему смерть на следующее утро, но Зевран выживал, и это начиналось снова. Антиванский Ворон не боится боли, не боится смерти. Он выносит любые пытки и не раскроет информации, даже если с него сдерут кожу и вставят под ногти раскалённые иглы. Он ловко орудует клинком и всегда выполняет свои контракты. И он не имеет права на привязанности к людям или вещам. Зеврану не разрешили ничего забрать с собой из Риалто и не позволили ни с кем попрощаться. Лишь Марсела успела шепнуть ему на прощание: «Бонне нивиати». Однако Зеврану удалось унести с собой пару долийских перчаток и лишь потому, что он всегда держал их при себе. Едва он прибыл на место и остался один в комнате, где должен был переодеться в новенькую одежду, Зевран спрятал перчатки под матрасом и продолжал тайком любоваться ими только по ночам. Порой эта связь с матерью-долийкой была единственным, что придавало ему сил на трудном пути. Когда Зеврана научили читать, он в свободное время стал искать сведения о долийцах в книгах. Так он узнал о древней эльфийской империи Элвенан и её столице Арлатан. Зевран даже гадал, мог ли Арлатан быть прекрасней Антивы. Но Арлатан пал под натиском людей, культура древних эльфов была утрачена, а сами эльфы порабощены. Спустя много лет за помощь Андрасте в походе против Тевинтера, им даровали новую родину — Долы, где эльфы попытались возродить былое величие, культуру, язык и религию. Людская же Церковь признавала лишь Создателя, что в итоге спустя почти три столетия после возникновения Долов вылилось в Священные Походы против эльфов. С тех пор большая их часть оказалась низшим сословием в человеческих городах, а те, кто не смирился с потерей, ушли в леса и до сих пор пытаются собрать по крупицам утерянное наследие — это и есть долийцы. По крайней мере, так говорилось в книгах, и почти во всех человеческих книгах эльфы выставлялись виноватыми в своих бедах сами. Зеврану было всё равно, кто виноват. Он больше считал себя антиванцем, чем долийцем, но однажды, когда услышал, что близ Антивы встал лагерем один из долийских кланов, рванул туда без оглядки. Ему тогда только исполнилось тринадцать, и он уже шесть лет находился на обучении у Воронов. Из семнадцати купленных вместе с ним компради в живых остался только человеческий мальчик Тальесен, его ровесник. Говорят, этого парня подобрали после крушения тевинтерского корабля. Они с Зевраном стали друзьями, насколько могли быть друзьями два Ворона, приученные ни к кому не привязываться. Смерть могла прийти внезапно к любому из них, и Тальесен называл их отношения больше партнёрством, чем дружбой. И вот, когда Зевран тайком со всех ног бежал из города в сторону леса, чтобы встретиться с настоящими долийцами, Тальесен его нагнал. — Мастер Талав зовёт нас, — сказал он. — Сейчас? — Да. — Но я… — Зевран оглянулся в сторону леса. — Он зовёт нас, Зевран. Сейчас. Немедленно, — повторил Тальесен, словно приказ. Это и был приказ. Это и был выбор. И Зевран, лишь раз оглянувшись, вернулся вместе с Тальесеном к Воронам. Когда же в тот вечер Зевран пришёл домой и заглянул под матрас, перчаток там не было. Больше он их никогда не видел. Зевран решил забыть о долийцах и стать Антиванским Вороном. В день, когда завершились его тренировки, Зевран ликовал. В качестве последнего экзамена его отдали мучителям. Они резали его ножами, секли по спине хлыстами, растягивали на дыбе, а эльф только ухмылялся им лицо и чувствовал себя победителем. Он прошёл испытание. Тальесен тоже выжил. Зевран не спрашивал его, причастен ли тот к истории с перчатками. Это было уже в прошлом. Теперь они оба стали полноправными Антиванскими Воронами. Говорят, государство Антива держится именно на Доме Воронов, ведь у Антивы нет своей армии, и она богата достаточно, чтобы любой жадный до добычи правитель иноземной страны захотел её завоевать. Однако до сих пор никто так и не повёл на Антиву ни одной армии, потому как никто не рискнул бы такую армию возглавить, если только ему не надоело жить. Воронов также нередко нанимали для политических убийств внутри самой Антивы. Они расправлялись с многочисленными претендентами на трон, продвигая того, под чьим покровительством находились, выполняли заказы торговых принцев, которые фактически правили страной, и эта нескончаемая невидимая война была такой же обыденной частью жизни Антивы как Игра в Орлее. Впрочем, важность Воронов — во многом слухи, распускаемые самими Воронами, но то, что в Антиве Воронов боялись и уважали — бесспорно. Дом Воронов мог дать своим членам все блага жизни, какие они только пожелают, кроме свободы, и Зевран без стеснения пользовался всем, что они могли предложить, и задирал нос. Плотские удовольствия он познал довольно рано — это было частью обучения, и Вороны учили быть непривередливыми в плане и женщин, и мужчин. В конце концов, если цель постоянно настороже и окружена охраной, то в постели она уязвима как никогда. К тому же это был самый верный способ добыть информацию. По части соблазнений Зеврану не было равных. Он пользовался всем, чему успел обучиться в борделе, и стал известен тем, что переспал со многими своими жертвами, прежде чем их прикончить. Нет, Зевран их вовсе не обманывал, не притворялся кротким и безобидным. Порой жертвы прекрасно знали, что он — убийца, пришедший по их душу, а раз смерть всё равно неминуема, то лучше они проведут ночь в удовольствии, а наутро умрут в его объятиях. Зеврана это изрядно веселило, и у Воронов он чувствовал себя как рыба в воде. Ему нравилось убивать. Зевран возвёл для себя это ремесло в ранг искусства. Он всегда наслаждался, когда его клинок входил в тело жертвы, когда кровь расплывалась красным пятном на её одежде. Смотрел в широко распахнутые глаза, с замиранием ловил последний вздох и последний удар сердца. Он ощущал свою власть над жертвой, ощущал свою значимость и, неся смерть, чувствовал, что он сам ещё жив. Хотя Зевран исполнял свои контракты хорошо, он не был выдающимся убийцей среди Воронов, пусть и сам Зевран считал иначе. Ни он, ни Тальесен пока не оправдывали высоких ожиданий мастера Талава и выполняли лишь относительно несложные заказы. Пик славы Дома Араннай прошёл, и дом скатился до положения Второго Когтя. Тогда-то к Дому и присоединилась Риннала. Зевран вошёл в свою комнату и обнаружил её, сложившей ноги на его стол, да так высоко, что Зеврану было видно её бельё. Ринну это ничуть не смущало. — Так ты и есть знаменитый Зевран? — скучающим тоном спросила она. — Да ты никак слышала обо мне? Я польщён! — усмехнулся эльф. — Ага, слышала… про твоё знаменитое самомнение. Знаешь что, я втопчу его в грязь. Эльфа это повеселило. Её развязность, дерзость, жестокость словно бросали Зеврану вызов, и он его принял. Ринна, Зевран и Тальесен стали той командой, которая вновь принесла славу дому Араннай. По одному от них было немного толку, но вместе они могли проворачивать невозможные дела. Зевран был мастером по соблазнению и ядам, Тальесен хорош во владении мечом и битве в авангарде, а Ринна была мастером в планировании. Благодаря им, звезда Араннай вновь засияла, и мастер Талав снова стал метить на место Первого Когтя, что закончилось для него весьма плачевно. Мир Воронов был полон интриг не хуже королевского дворца. Талава казнили, когда он попытался совершить переворот и снова занять пьедестал Первого Когтя. Трио Зеврана, Ринны и Тальесена было ещё юно, чтобы принимать в этом участие, поэтому последствия их не коснулись. Однако для дома Араннай настала чёрная полоса. Следующий мастер оказался человеком больших амбиций и малого ума и долго не прожил. Его смерть отбросила Араннай до ранга «малых ножей». Тогда к власти пришёл мастер Эоман, чьё влияние подкрепила успешная работа знаменитого трио убийц, уже набравшихся опыта. Эоман тоже не собирался оставаться в ранге «малых ножей», но был достаточно умён, чтобы понимать предел текущих возможностей. Порой он присваивал себе славу от заданий своих убийц, но делал это достаточно аккуратно, чтобы выставить себя в выгодном свете и не навлечь подозрения. Зеврана интриги вышестоящих абсолютно не волновали. Ему даже было всё равно, когда Эоман присвоил себе его заслугу за потрясающее убийство Кондесы Люпаны. Раньше он бы возмутился этому и постарался бы пустить слухи о том, чья это истинная работа, но не теперь. Теперь перед его глазами стояла лишь Ринна. За годы их сотрудничества они продолжали бросать друг другу вызов. Им нравилось соперничать и им нравилось любить. Даже убийства отошли на второй план и Зевран ожидал нового контракта лишь затем, чтобы снова поработать в команде с Ринной, а потом после выполнения задания уединиться с ней в комнате какой-нибудь таверны. Он был нетерпим, он был счастлив… и был напуган. Её глаза смотрели чисто: без обмана, без интриг, без шелухи. Казалось, они могли дотянуться до самой сути и вытащить наружу то, что Зевран давно в себе похоронил. Он боялся этих глаз. Он словно видел в них возмездие, справедливость, карающий меч, что однажды проткнёт его сердце. Она уже его проткнула. Зевран влюбился в эти глаза. Зевран влюбился в Ринну. Это было… ужасно. — Зевран, я люблю тебя! Я не предавала вас. Я клянусь! Она, стоящая на коленях. Её заплаканное лицо. Её молящий голос. Её глаза… — Даже пусть и так. Мне-то что? Его жестокая усмешка. Его холодный взгляд. Его руки, отказавшие в последнем прикосновении. — Зев… Её кровь на его руках. Её последний вздох. Её глаза в слезах, до последнего мига смотрящие на него. В тот день 9:28 века Дракона они с Тальесеном вернулись с задания вдвоём. В тот день Зевран не чувствовал ни удовлетворения, ни власти. В тот день он впервые не стал смотреть в глаза умирающей. В тот день он «умер» вместе с ней.* * *
— Ты не умер, — заметил спокойный голос. Зевран приподнял веки и увидел серое посветлевшее небо. Было раннее утро. Зевран пережил ночь и очень удивился этому. Он повернул голову и увидел сидящего рядом с ним эльфа. Одной рукой он удерживал на своих плечах тяжёлую медвежью шкуру, а свободной водил над Зевраном. Его ладонь светилась, а раны Аранная переставали болеть. Однако больше того, что его в глухом лесу отыскал и вылечил целитель, Зеврана удивили причудливые татуировки у того на лице. — Ты долиец? — Зевран широко раскрыл глаза. — Нет, — мягко рассмеялся эльф. — Я родился в городе и даже учился какое-то время в Круге магов. — А твои татуировки? — Я прожил с долийцами некоторое время, но сейчас снова путешествую один. — А-а, какая жалость. А ведь я ищу долийцев, — вздохнул Зевран и прикрыл глаза запястьем. Светлеющее после темноты небо начинало давить на зрение. — Ты хочешь к ним присоединиться? — Вот ещё! — настала очередь Зеврана рассмеяться. — Тогда зачем они тебе? — Меня об этом попросили… я обещал. Эльф с сомнением посмотрел на Зеврана и вздохнул. — Тут я вряд ли смогу тебе помочь. Я знаю, что они останавливаются среди древних развалин, в чаще в западной части леса, к северу от Бресилианского прохода и немного западнее реки. Для себя оставляют метки у корней деревьев, чтобы всегда находить дорогу. Но сейчас ты их там не найдёшь, они возвращаются только когда потеплеет, чтобы поохотиться. Это всё, что мне известно. — А оборотни? — Да, я их видел. Мне удаётся прятаться от них, и тебе лучше здесь не задерживаться. — Пожалуй, — согласился Зевран и привстал. Раны заныли, но были уже не опасны. Похоже, Зевран и впрямь счастливчик, опять он остался в живых. — Спасибо, — весело сказал он, разминая запястья и шею. В прошлый раз, когда Зеврана спасла Элисса, он даже не поблагодарил её. Вместо этого он сказал ей: «Ты издеваешься?». Но она ответила: «Идём с нами», — и приняла его. Зевран посмотрел на носки антиванских сапог и вдруг почувствовал себя ужасно неблагодарным. — Пожалуйста, — вежливо отозвался незнакомец и указал вперёд. — Если пройдёшь между теми двумя деревьями, пойдёшь на запад и будешь держаться дубов, то выйдешь на тропу, которая выведет из леса. У тебя есть друзья, которые за тебя беспокоятся? — Друзья? — вопрос Зеврана озадачил. Он в раздумьях склонил голову набок и после паузы ответил. — Хм, ну одна-то точно стала бы беспокоиться. — Тогда тебе лучше вернуться к ней. Здесь опасно. Эльф поднялся, отряхнул снег с накидки-шкуры, перевесил сумку с лекарствами через плечо и побрёл прочь вглубь леса. Зевран проводил его взглядом, пожал плечами и ушёл в указанном направлении. Уже через пару часов он услышал краем уха знакомые голоса. Лелиана и Стэн были крайне сердиты, что им пришлось всю ночь искать Зеврана. Никто не хотел возвращаться к Стражам и объяснять, как это они потеряли одного соратника, когда Элисса ясно велела быть осторожными и беречь себя и друг друга. Зевран только посмеивался на их возмущения, а потом предложил исследовать западную часть леса Бресилиан.* * *
Льюис со скучающим видом облокотился на стойку и лениво слушал повторяющиеся местные сплетни. Теперь в Лоджерсволде обсуждали странное поведение собак и коров. Мол, зверьё беспокоится, значит, беда грядёт. Снова всплыла тема Мора и порождений тьмы. Теперь некоторые из местных клялись, что видели в лесу ужасных тварей. Однако после слухах о мифических оборотнях веры в такие новости было ни на медяк. Все знали, что, если Мор и существует, то он свирепствует далеко на юге. Откуда порождениям тьмы взяться в местном лесу? Тавернщик краем уха слушал «захватывающий» рассказ посетителя про тени, шныряющие меж деревьев, и жуткий визг откуда-то издалека, от которого кровь в жилах стыла. И те, кто отважится пойти в лес ночью, никогда оттуда не вернутся, потому что их там сожрут. Ага, от порождений кровь стыла, не от мороза. Да, конечно, порождения тьмы всех там сожрут, не волки, — кивал про себя Льюис. Дверь таверны распахнулась, и в жарко натопленное помещение ворвался по-зимнему ледяной воздух. Сидящие у входа сердито поёжились и обернулись. На пороге стояла необычная компания: серокожий гигант, рыжая женщина и эльф с татуировкой на лице. Те, кто был в таверне впервые, с любопытством и опаской поглядывали на прибывшую компанию. Льюис же лениво окинул их взглядом, точно они были ничуть не интересней жирного пятна на тарелке, и порекомендовал побыстрее закрыть дверь, ведь, вопреки дракконису**, снаружи отнюдь не весна. Троица новоприбывших посетителей уселась за единственный свободный стол и заказала горячей еды и питья. Судя по их виду, они долго бродили по холоду. Женщина выдохнула на руки горячий воздух и спрятала их в рукава, эльф зарылся в плащ, а гигант всё ещё притворялся, что не замёрз. Никто из них ничего не сказал, а лютня так и не покинула дорожного мешка. Я уж думал, они про свою лошадь забыли и ушли. Не будут, что ли, выступать сегодня? — подумал Льюис, когда вынес им заказ. — Давненько вас не было. Какие новости нынче в округе? — смело спросил у них завсегдатай за соседним столиком. Может, чего поинтересней порождений тьмы расскажут. — Да так себе новости: в вашем лесу и впрямь водятся оборотни, — беспечно отозвался эльф и закинул ногу на ногу. Вся таверна замолчала и обернулась на них. Троица посетителей напряглась от всеобщего внимания. — Глубоко в чаще. Целая стая, — добавил эльф, удивлённый реакцией на свои слова. Разве в последний их визит сюда эта тема не обсуждалась на каждом углу и за всеми столами? — Пф! Не новости, а вчерашний день, — фыркнул завсегдатай. — А порождений тьмы вы там, часом, не видали? — Э-э, нет. Их не видел, — ответил сбитый с толку эльф. Вся таверна дружно закатила глаза и вернулась к своим разговорам. Льюис снисходительно посмотрел на компанию горе-артистов, которым не удалось скормить слушателям старую байку, и, когда возвращался к стойке, успел краем уха услышать только: — Хм, пожалуй, про то, что те оборотни разговаривали, даже упоминать не стоит.