"Кто здесь кого предаёт ?!..."

Вдали раскинулись широкие просторы. Пожелтевшая, скрюченная трава и сорняки. Полузаросшая тропинка, ухабистая и неровная. По обе стороны дороги - пустырь. Лишь кое где виднелись голые кусты. Чтобы не привлекать излишнего внимания ребята решили идти пешим ходом. Взяли только по одной лошади, для груза. Ксанка была одета в той же рубашке и юбке, подол которой уже запылился. На плечах была шаль, полученная в подарок. Шаль была тёмно бардового цвета с проблесками белых оттенков. Она была настолько широкой, что полностью закрывала спину и руки. Девушка шагала ровно, но уже отставала от товарища. Они были в пути с самого рассвета, а уже был полдень. Ксанка бесспорно была сильной и в физической подготовке не уступала остальным мальчишкам, но она всё же была девушкой. Её донимала боль, но она не подавала виду, чтобы быть на ровне с друзьями. Когда было страшно, она проявляла смелость и никогда не говорила об этом. Когда хотелось плакать - сжимала всю волю в кулак! Полдня проведённые в дороге измотали её. Девушка отстала и присела прямо на пыльную дорогу. Яшка прошёл ещё пару метров и заметил отсутствие её лёгких шагов. Обернувшись, он подошёл к ней. Немного зажмурившись от солнца, парень спросил:" Устала?" - Очень. Может отдохнём немного?! -Давай. Из потертой сумки он достал бутылку с водой. Первой отпила Ксанка. Он вздохнул, осмотрев близлежащие поля. Ксанка вскочила неожиданно. Что-то изнутри подгоняла их. К вечеру друзья добрались до холмистой местности, извилистых дорог. Вечерело и воздух становился прохладным, даже холодным. Проходя по неровным тропам, Яшка подаёт руку Ксанке, чтобы та не поскользнулась. На ночлег они расположились у дороги, в невысокой траве. Ночь была лунной. Ксанка прилегла, от усталости у неё слипались глаза. Яшка же не мог позволить себе заснуть. А вдруг засада? Вдруг настигнут? Он увидел, как она свернулась клубочком, даже тёплая шаль не помогала согреться. Свою куртку Яшка отдал ей, а сам стал ходить вокруг, чтоб согреться и не заснуть. Вдруг по дороге послышался ровный стук копыт. Вскоре шум приблизился. Это был один человек верхом на лошади. Одет был во что-то тёплое и как успел заметить Яшка, дорогое. Всадник проскакал дальше, а вдоль дороги стали мелькать подозрительные тени. Яшка последовал за ними. Шёл он в неизвестность. Кто это? Сколько их? И есть ли вообще причины беспокоиться? Может это зайцы по полям бегают? Всадник проскакал ещё немного и вдруг раздался выстрел. Яшка дёрнулся, едва ни вскрикнул от неожиданности. Из зарослей выбежали вооружённые люди. Они повалили бедного человека на землю и ограбили его, тяжело избив. Яшка хотел вступиться, но вовремя понял, что и это может быть засадой.Ведь Покровский знает их пыл. Знает что в беде человека они не бросят! Яшка едва сдерживался, слыша стоны избитого и смех шайки. Но всё же нашёл в себе силы и вернулся к Ксанке. Он тихонько дёрнул её за плечо. Девушка перевернулась на бок и морщась открыла глаза. - Чего тебе? Что случилось то?- не понимает она. Он снова присмотрелся в даль. Вроде всё стихло. Она поднялась, подошла вплотную. - Надо убираться отсюда! И поскорей. - Что там происходит?- она разбирает в густой темноте какие-то звуки. - Не знаю, но нам лучше уйти. Неуловимые в спешки собрались и верхом ускакали в тёмную даль. Страх быть пойманными гнал их с невероятной силой. - И куда мы дальше? Может вон в ту деревушку...- сказал она указывая на ряд невысоких домов. - Нет...В деревнях светиться не будем. Мало ли приметят. - А куда тогда?- оглядывается девушка. Дорога была извилистой: то равнина, то хом. Небо было затянутым, серым. В вышине кружили вороны и ещё какие то птицы - не разобрать...Такая непостоянная погода. Казалось только вчера ярко светило солнце, а теперь уж и не видать его. Он повёл лошадь вперёд и свернул с прямой дороги. Пришлось им пройтись по холмам около двадцати минут. Впереди выстилалось поле: широкое и ухоженное. Там и сделали привал. До рассвета далеко, а от подозрительных разбойников в степи они вроде бы оторвались. Под треск сухих веток в костре, Ксанка быстро согрелась. Она смотрит на эти горящие угли и вспоминает о временах, когда отец брал их с братом на охоту с ночлежкой. Тогда она ещё не знала, что такое война. И по детской наивности полагала, что в мире не бывает зла. И что все мечты сбываются. - Ты чего такая радостная? - А что мне хмурой ходить?! - Тебе эта шаль очень идёт! - Правда?!- всё ещё улыбается Ксанка. - А я тебе врал когда-нибудь?- вопрос прозвучал с ноткой серьёзности. - Пока вроде нет! Погружённая в свои воспоминания, Ксанка ничего вокруг не замечает. - Расскажи что-нибудь!- её слова встревожили тишину. - Что? - удивился цыган с лёгкой ухмылкой. - Ну ты бы хотел вернуться в табор? Снова жить там? Яшка вдруг погрустнел и выглядел так будто сбит с толку. Он вглядывался в языки пламени и несколько раз усмехнулся. - ...Знаешь, а ведь жизнь таборная не совсем такая какой её представляют себе гад... Он хотел сказать гаджё, но потом вспомнил что Ксанка и их боевые товарищи тоже выходит гаджё. И вспомнил, что Валерка это слово сильно не любил...- другие люди, - мягко закончил цыган. - А какая она, настоящая таборная жизнь? - Хм, пыльная. Как дорога. Всё время в пути и днём и ночью, и в холод и в жару. Строгие правила и нравы. Одно в таборе цыган держит - духовное родство и страх остаться в одиночестве. Для рома это страшнее смерти будет! - Значит ты бы не хотел вернуться? - И жить как мой отец жил?! Вряд ли... - Правда? Даже если позовут обратно? Он молча кивнул. А Ксанка переспросила:"Даже если уговаривать будут?" Он поглядел на неё с нежностью и сказал:"Некому звать...Тяжело как-то на сердце." Разговор резко оборвался. Ксанка видела, что он какой-то странный: то ли грустный, то ли злой. Какой то отстранённый и она уже ничего не решалась спрашивать. Яшка заметил, что она погрустнела и стала смотреть на перегибистую дорогу. - Теперь всё хорошо! Мне почти не больно. - Я давно хотела спросить тебя кое о чём...Можно? Яшка кивнул. И девушка продолжила:"Что с тобой случилось в детстве? Ты никогда не рассказывал ничего..." Ксанка сидит рядом и видит как каменеет Яшкин профиль, как он начинает нервно дышать. Опустив голову, он изредка поднимал глаза на тлеющий костёр. - Не знаю, с чего начать...Мою мама Лигитой звали. Она умерла в день моего рождения. Так что я никогда её не видел. Отец...Отец вроде и был, но я его лица даже не помню. До пяти лет меня воспитывала бабушка, а потом она умерла и дадо женился во второй раз. Дальше голос чекиста стал каким-то странным, дрожащим с горечью и болью. И ему становилось всё труднее говорить из-за кома в горле, который сдавливал каждый вдох. - Помню, частенько оказывался под дождем на улице... - Жена твоего отца, Аза кажется...Она не любила тебя?- полушепотом отважилась спросить Ксанка. Цыган посмотрел как покачались в далеке кроны деревьев и в небеса взмылись птицы. Бродил печальным взглядом по тропам и опавшим листьям, собирался с мыслями. - Я для неё никем не был. И даже человеком. А потом и времена были голодные, трудные. И кочевому народу приходилось несладко. А ей одним ребенком больше- значит хлопот и растрат прибавлялось. Так что её дети даже не знают, что у них есть старший брат. К отцу в её присутствии я приходить не решался и вообще держался от них подальше. Так она хотела...А он и не возражал. А потом одной суровой зимой, дадо отыскал в станице домик и забрал их туда. Много наших от холода и голода тогда полегло, особенно детей. Ксанка слушает открыв рот, словно и не дышит. Так взволновал её этот рассказ, эта история, о которой она давно мечтала услышать. - Со всех станиц и городов нас гоняли. А иногда целой деревней люди выходили с топорами и вилами. На моих глазах стольких убили...Помню парнишку одного, всего на пару лет старше меня был. Вроде Рустамом звали. Он мне как брат был. Дружили, защищали друг другу. Он сирота и... И я. - А где он сейчас? - Нет его, убили. - Как убили, кто?- удивляется Ксанка. - На рынке избили...Из-за меня. Ту драку начал я. Мы пошли на в станицу, уже не помню какую. Это в аккурат той зимой было, когда дадо в деревушке обосновался. Мне десять лет было. Точно помню. Мы вошли на рынок, ну и тут все стали глазеть на нас. Боялись чтоб ничего к рукам не прибрали. А нас ребятки уйма была: больше десятка. Кто по старше, а кто и совсем дети. И главное: я не помню чтоб кто-то из нас что-то тогда ухватил с прилавка. Помню только, как какой-то казак схватил меня за шиворот и потащил куда-то. А снега мало было, но морозы жуткие. Он что-то кричал вроде, я не разобрал...Толкнул и плетью по ладони ударил. Шрама уже нет, а раньше отчётливо был виден. Дальше, всё как в тумане...Мне потом рассказали, что Рустам сбил его с ног и хотел мне помочь подняться и уйти, но его быстро окружили. - И что было дальше?- ужасается Ксанка. - Когда он ударил меня, я напоролся на колесо телеги и потерял сознание. А когда очнулся, Рустам уже не дышал...По нему было видно, что умирал долго. Яшка опустил глаза и уже до самого конца своего рассказа не поднимал их. - Хоронил его вечером, за станицей. Дотащил до опушки леса и вырыл могилку...Просидел там всю ночь. Помню еще заболел тогда сильно. Меня чаялэ нашли на рассвете, рассказывали что я уже снегом покрылся и они подумали, что я не жилец. У Ксанки потекла слеза, но она не издавала ни единого звука, даже не двигалась. Яшка несколько минут молчал, а потом продолжил:"К моему отцу они пришли в тот же день, обо всём рассказали. А он...Он только с третьего раза вспомнил о ком говорили цыганки... Он не помнил моего имени..." Ксанка не выдерживает и резким движением обнимает друга, обхватывая его шею. Не плачет, хотя внутри всё переворачивается. Она и не подозревала, какой была жизнь у их весёлого и жизнерадостного товарища. Ей вдруг показались все трудности и проблемы, в сравнении с его детством - ничтожными. Яшка тяжело дышал, молчал, уткнувшись в её плечо. Девушка медленно отстраняется, вытирая со своего лица невинные слёзы. - Дальше говорить сможешь? - заботливо спрашивает Ксанка. Яшка снова кивает в ответ. Вздыхает и говорит:"Потом отец пропал, а после сказали, что его убили. А через несколько лет я встретил вас!" - Почему ты раньше молчал? мне кажется было бы легче, если б выговорился. - Я пытался забыть! Не смог. Видно такое не забывается. - Это ведь твоё прошлое, а прошлое это часть нас самих. Сложное или радостное, не имеет значение - это наша жизнь. Но, ты выстоял. Посмотри: каким человеком ты стал! Другие после такого детства озлобились бы, стали ненавидеть всех и вся. А ты совсем другой! - ...Знаю, - мрачно заключил Яшка, смотря куда-то в сторону. - И ещё ты нам нужен! Ты же наш друг! - Меня кроме вас никто никогда не любил! Не ждал! Всех, кем я хоть немного дорожил, смерть у меня отняла...Поэтому когда я остался в лагере твоего отца, поклялся собой. Яшка поворачивается к ней и смотрит прямо в глаза, говоря:"Поклялся, что сберегу вас. И заплачу любую цену, чтобы только вы были счастливы! Своей кровью заплачу...Так что выходит - нет у меня никого и ничего, кроме..." Парень загадочно замолкает. И кажется ему становится легче и спокойнее. Вроде даже улыбается, но ещё не смело. - Нужно ещё веток найти, - Яшка встаёт и уходит в темноту. Ксанка поражена, ей как-то не по себе. Настрадались они за все годы войны и революции, наплакались, набегались, напереживались. Данька присел на срубленное дерево, огляделся. Рассвет был ярким, пахло солнцем и совсем не ощущалось присутствие осени. Чекист был рад, что ночь прошла без приключений. Путь предстоял не близким и довольно опасным. На больших дорогах орудуют банды. В целом страна всё ещё находилась в запустении и разрухе, раздолье для нечестных на руку и любителей лёгкой наживы. Данька беспокоится: как бы не попасться в их лапы. - Может зря мы оставили Аню?- задумался Валерка. Его товарищ не ответил ни слова. Он больше боялся за сестру. - И всё таки война нас многому учит...- бросил глубокую фразу чекист, смотря куда-то в неизвестность. - Субъективно сказано, Данька! - Нет, нет. Я знаю о чём говорю. Мы раньше срока повзрослели. А война научила нас терпению и вере! - Не знаю, я предпочёл бы получить уроки добра каким- нибудь другим способом. С наименьшими потерями. Даня кивнул в знак согласия. Встал и они продолжили путь. - Те кто затевают войны весьма недальновидны,- чеканя шаг заводит наболевшую тему Валерка. - Так и есть, приятель. - Я часто думаю, в чём смысл всего этого? Неужели верхушки не могли найти общий язык и воспрепятствовать конфликту? Данька насмешливо вскидывает:"Там всё давно куплено, продано и поделено! И ничего нет, кроме человеческих душ." - И чести,- дополняет Валерка. - Да и та не у всех... - Ты знаешь, Збруевка выглядит как-то иначе. Тебе не показалось? - Это просто мы повзрослели, Валерка. Смотрим на все вещи по другому. - Время так быстро промчалось. Иногда я оглядываюсь назад: так мало прожито годов, так много сделано ошибок. - Были не только ошибки. Ты вспомни. Лично я ни о чём не жалею. Я жизнь, что вместе мы, благодарю!