***
– Я это позорище носить не буду. – Что? – Оглох? Я сказал, что не надену их ни за что на свете. – И почему же? – Серьезно? Я в очках – ты как себе это представляешь? Это если бы Хьюга ходил с биноклем... – Если. Неджи. Понадобится. Он будет. Ходить. С биноклем. А ты наденешь эти сраные очки, хочешь ты этого или нет! – Это кто тебе сказал? – Саске усмехается, поднимая глаза, ожидая увидеть в ответ привычную озорную реакцию на провокацию, но видит лишь чистые гнев и раздражение, подтверждённые красными глазами со зрачками-щелками. – Это Я тебе сказал, чертов ублюдок! – когда сильные руки берут его за шиворот рубашки и хорошенько встряхивают, на голых рефлексах хочется ударить в ответ, отскочить и навешать ещё вдогонку, но Саске отчего-то обмякает, позволяя себя потрясти, и не зря – через пару мгновений Узумаки с низким рыком упирается ему лбом в лоб, давит так сильно, что вот-вот проломит обе черепушки, и шепчет глухо, жмуря глаза. – Псих, ты сбрендивший, скрытный и гадкий, самый гадкий в мире гад... Почему ты сбежал? – Я... Испугался, – не то чтобы Саске врал, совсем нет. Он недоговаривал Наруто и, возможно, даже себе. Чего конкретно он испугался? Стать очередной проблемой, которых в жизни Наруто итак слишком много? Признать свою слабину и показать ее перед маленькой горсткой дорогих сердцу людей? Признать свою никчемность перед самим собой? Такого говорить нельзя, поэтому Учиха, отводя глаза, бубнит, выдыхая. – Я запаниковал. Это появилось впервые, и я не знал, что делать... – Врешь, – Наруто разжимает пальцы, отпускает ворот серой рубашки и отходит на шаг, хмурясь и сжимая кулак. – Врешь ты всё. Я не знаю, что ты меня ранил тогда? – Откуда... Откуда ты знаешь?! – Я Хокаге, теме, однажды ты это поймёшь. Я Хокаге, и я знаю всё, я обязан всё знать, а уж то, кто меня нашпиговал кунаями, как мишень на поле, я и подавно знаю. Зачем врёшь? – А ты зачем молчишь столько времени? Сложно было сказать? – Саске активно переходит в ответное нападение, вставая со стула, откладывая злосчастный чехол с очками на стол, и хмурится в ответ, щуря не скрытый волосами глаз. Наруто грустно улыбается, проводит рукой по волосам, устало жмурясь, и бросает, вздыхая: – Стрелочник. – Идиот, – оскорбление Саске выглядит каким-то избитым и не дотягивающим до нормального ответа, но Наруто выглядит таким уставшим, что Учиха почти мгновенно теряет весь запал, тихо спрашивая, осторожно подходя на шаг. – У тебя завтра собрание? – Да, – Наруто кивает, опуская голову, и вдруг становится таким открытым и беззащитным, что сердце под серой рубашкой мгновенно щемит до покалывания в глазах, а от чувства вины, тяжким грузом ложащегося на спину, практически осязаемо трещит позвоночник. – Теме, пожалуйста... Не делай так больше, я же... Я же правда думал, что ты снова... – Идиот, – Саске пусть и повторяется, что не очень показывает его уровень красноречия, но вместо тысячи слов просто обхватывает Узумаки одной рукой, притягивая к себе и прижимаясь губами к тёплому виску. Пока блондин жмётся в ответ, крепкими пальцами сжимая ткань рубашки, шепчет, прикрыв глаза. – Куда я денусь от тебя? Куда? Ты головой-то думаешь хоть иногда? – Я хочу... Хочу быть хоть в чем-то уверен... Всё не так, Саске, знаешь? Совсем не так, как я хотел. Эти бумажки, эти подписи и приказы... У нас мир со всеми важными странами, но мы... Мы всё ещё учим детей убивать, знаешь? Знаешь, Саске? Сколько маленьких Итачи сейчас ходят в Академию и учатся кидать сюрикены в цель, сколько? Мои дети делают это, твоя дочь делает это, все, кто останутся после нас – делают это. Я обещал многим, в первую очередь себе, что изменю этот мир, изменю эту систему и всё в ней, а в итоге... В итоге... Молчание затягивается, поэтому Саске, сглотнув и осторожно проведя пальцами по волосам на светлом затылке, спрашивает: – Что в итоге, добе? – А в итоге я в начале каждого месяца слушаю, как моего лучшего друга, родного человека, поливают грязью лишь за то, что он всю жизнь живет по правилам, к установлению которых не имеет никакого отношения, и я ничем не могу ему помочь. Я хвалю своего сына за успехи в освоении техник и приемов, но ему это не нужно, знаешь? Он меня ненавидит. Для него я просто шут, который только и делает, что сидит в своём кабинете и подписывает бумажки, забив на него и Химавари с Хинатой... Но каждая бумажка, которой я занимаюсь, на год, месяц, день или час отдаляет ту или иную войну, в которой он может оказаться простым винтиком, одним из легиона тех, кто погибнет, потому что система работала и работает... И он может всё это увидеть, представляешь? Всё, что видели мы, Саске, понимаешь? Бойню, смерти, мертвых товарищей... – Добе... – Вся система, которую я хотел изменить, всё так же сидит на месте, болтает ножками и крепко держит поводья этого мира, дергая, когда захочется. Может показаться, что я не думаю об этом, но это... Это как жуки-паразиты Шино, Саске, знаешь? Залезают внутрь и высасывают силы, все, до последней... – Узумаки вдруг замолкает, настолько уставший и изможденный, что даже сил на слёзы не остаётся, и опускается на стул, лбом утыкаясь в живот Саске, и тихо-тихо шепчет, жмурясь. – А я... Я так ненавижу жуков, теме... Саске некоторое время молчит, внутренне максимально сильно ударяя себя по голове тем, что первым подвернётся под руку. Ну какие, какие у него, черт возьми, могут быть проблемы по сравнению с тем, в какой эмоциональной мясорубке живет Узумаки изо дня в день? Из разделённого на двоих (фактически, троих) сознания веет жаром – с помощью тонких ниточек чакры и разума Курама вежливо подкидывает небольшой график сна Наруто за последние пять лет – и Саске слишком, слишком редко видит столбик выше, чем «5». Он осторожно присаживается на одно колено перед стулом, слегка кривясь, берет со стола очки, надевает их на нос и, ловя несколько удивлённый взгляд Узумаки, с ухмылкой спрашивает: – Я похож на Кабуто? – Ну... Будешь похож, если будешь терять сознание от... От экстаза при виде Орочимару... – Узумаки усмехается, смаргивая и спешно вытирая рукавом ветровки лицо, стирая непрошеные горячие слёзы, и уже через мгновение сгребает Саске в охапку, прижимая к себе до хруста костей. – Больше не пугай меня так, теме! Даже не думай и не смей! Сакура запретила тебя бить по голове, но поверь, ты у меня в ближайшее время вообще никуда не денешься! Никакого стресса! Мы тебя вылечим отдыхом, чтобы ты снова стал такой же здоровой ублюдочной задницей, как и всегда! – Добе... Через полчаса, когда Наруто, морщась на кровати, по всей видимости, от какого-то неприятного сна, спит, завернувшись в одеяло, как толстая гусеница, Саске тихо выходит в коридор и, слегка вздрагивая от холода, босыми ногами ступая по деревянному полу, заходит в ванную, оглядывая небольшое помещение. Останавливается глазами на полочке над раковиной, недолго смотрит в своё же отражение, открывает дверцу и ловит пустой бутылёк, сам прыгнувший в руки. Он правильно догадывался – стимуляторы. Некая помесь питательных пилюль, которые используют преимущественно Акимичи, и энергетических капсул, выдаваемым АНБУ на время долгих миссий без возможности сна. Подпись доктора, выписавшего таблетки, выглядит слишком знакомой, и Саске, сгребая в мусорное ведро с десяток пустых баночек из-под лекарства, не может ни в чем винить Сакуру – это не её вина. Его. Только его.***
– Сегодня ты выглядишь ещё прекраснее, чем вчера, дорогая. – Сколько раз мне повторять, ты не должен это говорить каждое утро! – Ино пунцовеет и на ходу завязывает длинные волосы в хвост, проходя на кухню. – Но я же хочу, – Сай встряхивает газету в руках и улыбается искренне, слегка склоняя голову набок. – Если тебе не нравится, я, конечно же, перестану. – Да нет! Нет, что ты, мне приятно, просто... – Что? – чёрные глаза с любопытством и в открытую наблюдают за женой, пока та, совсем краснея, машет руками. – Да ничего! Всё, хватит меня смущать, мне собираться надо! Девушка с ворчанием удаляется в ванную, а Сай смеётся, глазами возвращаясь к газете, на которую сквозь щёлочки в жалюзи падают узкие блики солнца, пытается читать, на деле совсем не следя за текстом. Каждое утро он просыпался и тихо, пока ещё никто не встал, проходил по своему дому, заглядывая в каждую комнату, прислушиваясь к дыханию своей маленькой, но настоящей семьи. Подходил к зеркалу, долго смотрел на себя не в приступе нарциссизма, а чтобы убедиться, что его лицо на месте. Немного гримасничал: злость, удивление, радость, смех, а потом высовывал язык так далеко, как только может, и смотрел, что он чистый, без печатей и других символов. Он долго считал себя крайне скрытным параноиком, стыдился своей слабости, пока однажды за этим занятием его не поймала жена. Браниться не стала – осторожно обвила руками за талию со спины, прижалась щекой к плечу, ещё сонная, но вставшая вслед за ним, и пробормотала, крепко прижимая к себе: – Ты – это ты. И ты никуда не денешься и не пропадёшь. Никто не заберёт у тебя настоящее, как забрал прошлое, и уж точно никак не сможет отнять будущее. Пойдём спать?.. Так холодно... Вставать по утрам Сай, конечно, не перестал. Всё так же обходил дом, заглядывал в тёмные углы, выглядывал в окно, оглядывая безлюдную по причине раннего утра улицу, слушал дыхание сына за приоткрытой дверью его комнаты, долго смотрел на спящую жену, осторожно притрагиваясь пальцами к длинным светлым волосам, разметанным по подушке, недоверчиво вглядывался в собственное лицо в отражении зеркала... А потом шёл на кухню, тихонько включал радио, мурлыкающее какие-то современные песенки и новости, и начинал готовить завтрак, ожидая пробуждения членов семьи. Вот и сейчас – Ино уже плескалась в душе, слышался топот медленных шагов в комнате Иночжина, и Сай, оставив им на столе по порции горячих бутербродов, берет свою любимую кружку с маленькими птичками, кладёт в карман яблоко и выходит на улицу, садясь возле входной двери на небольшую лавочку, делая глоток и слегка ёжась от утренней прохлады. Они появляются точно по часам – возможно, Наруто и дурачок, вполне способный в любой другой день забыть дома шляпу, надеть мантию наизнанку, сесть задницей на свой же кунай в собственном же кабинете (орала тогда Сакура, конечно, знатно, в моменты расстройства жены Сай весьма умело передразнивал их общую широколобую подругу, и Ино искренне смеялась из раза в раз), или же мог просто опоздать на работу, но не сегодня. Точно не сегодня. Возможно, Узумаки стоило бы знать, что в конце каждого месяца на телефонах всех его друзей, живущих в Конохе, вот уже второй год появлялось короткое, но очень понятное напоминание – «Завтра», но пока что ставить его в известность никто не собирался, предпочитали просто делать то, что нужно. – Ты не должен это делать каждый раз, когда я тут прохожу в этот день, – Наруто смущённо улыбается, но яблоко принимает, разламывая его пополам, вторую половинку неизменно предлагая тому, кто принёс фрукт и встретил по пути на дурацкое собрание. – Но я же хочу, – Сай всегда вежливо отказывался, оставляя Узумаки возможность слопать все яблоко за раз, хотя, чего греха таить, тот всегда, когда Сай отказывался, отдавал его половинку Саске, угрюмой тенью стоящему рядом. Вот и сейчас – Учиха настороженно зыркнул, но половинку взял, молча кивая и осторожно откусывая, наблюдая за Седьмым и художником, как сторожевая собака. Настроения стебать эту парочку сегодня вот ну никакого не было, даже учитывая очки в тонкой оправе, примостившиеся на лице Саске (возможно, на эту тему вообще не стоит шутить, чтобы не прослыть известным суицидником), поэтому Сай улыбается, слегка склоняя голову набок: – Волнуешься? – Да как тут не волноваться-то? – Узумаки вздыхает, обгрызая яблоко до палочки, ловко кидает ее в мусорку на другой стороне улицы и смотрит на друга, кладя руку тому на плечо. – Спасибо тебе. – Не за что. Ничего такого, Наруто. Может, я вообще хочу, чтобы ты ко мне побольше привык, – Сай загадочно улыбается, прикладывая руку к подбородку, и Седьмой ожидаемо ведётся, хлопая глазами: – Да куда ж больше? В смысле... Зачем? – Ну, ты знаешь, наши дети так дружат... У тебя дочка, у меня сын, сам понимаешь... – Боже упаси! Вы с Ино – мои сваты? Серьезно? – А в чем проблема, я не поняла?! – окно второго этажа шумно открывается, и Яманака, плотно запахнутая в халат, с полотенцем, замотанным на влажных волосах, высовывается по пояс, затевая короткую громкую перебранку с Узумаки. Пока блондин и блондинка от души гавкаются, кто будет худшим родственником или «кто кого ещё примет в семью, даттебайо!», Сай смотрит на Саске, который, в свою очередь, отводя от Наруто тёплый взгляд, благодарно и молча кивает за своего рода эмоциональную разрядку, устраиваемую Седьмой тени Огня перед важным собранием. Художник салютует ему кружкой, неспешно отпивает кофе и наконец вклинивается в разговор, деловито и небрежно бросая: – А не опоздаете? – Да что ты, лучше она свинину тушит, чем Хината, конечно, ты же Ино-сви... Саске-теме, уже восемь пятнадцать, что ты стоишь?! Пошли! Сай машет рукой вслед белой и чёрной фигурам с самой милой улыбкой, на которую способен, допивает остатки кофе и, подняв глаза, видит руку жены, указательным пальцем манящую на второй этаж. Ну, свой вклад в моральное состояние Седьмого Хокаге он внёс, можно и премию получить, да?