Эпоха Свободного моря

      — Меня слезно умоляли оставить тебя лечиться еще на несколько дней, — усмехнулся Менельтор, собирая свои причудливые лекарские приборы в кисет.       — Тиарет, — улыбнулся Питер, натягивая рубашку на себя после стандартного ежедневного осмотра. — Она делает всё, чтобы задержать меня.       Верховный король Нарнии поправился довольно быстро, организм окреп, в повышенной заботе не нуждался, да и недуг как таковой был лишь придумкой женской головы. Его терзало изнутри совсем другое, и помочь ему не мог никто.       — Так ты задержись. Что тебя тянет так обратно-то? — не без интереса вопросил Менельтор.       Этот седобородый лысый старик, показавшийся весьма странным и чудаковатым в первую встречу Питеру, теперь стал таким дорогим сердцу. А как не стать, когда лицо это мельтешит перед глазами и утром и вечером, заставляет пить отвары и отравы, чтобы не болеть и поправляться скорее. Сумасшедший гений, как окрестил его нарниец, стал не другом, сколь наставником.       Его темные глаза-пуговки будто улавливали суть и заглядывали в самые темные уголки души, где даже Питер бродил на ощупь, пытаясь разобраться. От того становилось не по себе, и король съежился.       Что зовет его обратно? Певенси и сам не мог ответить. Скорее вопрос неверный был, а они порождают и ответы неправильные. От чего он бежит? От любви и счастья, которые поднесли ему на серебряном блюдце. А он бежит, убеждая себя, что так будет лучше, что способом этим он избавляет любимую от мук и обрекает на оные себя. От страха быть не принятым народом Валинора за то, кем он является. Разве были прецеденты, когда королем эльфов становился обычный человек? Питер нуждается в одобрении как никто другой, он зависит от чужого мнения, он желает оставаться Великолепным и оправдывать ожидания. Он бежит от боли, которая последует за ним даже на край света.       — Народ меня ждет, — скрывая свои истинные мысли, отвечает нарниец.       — Ври, да не завирайся. А если врешь, то в ложь свою верь, иначе никто не поверит. Менельтор поднялся с кресла, поправил свой балахон и собирался покинуть покои, даже дверь открыл, как возник на его пути Питер, поверженный словами старца в самое сердце. Двери с тихим скрипом закрылись.       — Менельтор, — полушепотом обратился Верховный король, отводя за руку лекаря подальше от двери. — Ты самый мудрый старейшина, каких я знаю. Лучший лекарь Валинора и остального мира…       — По́лно лить мёд в уши, — ответил эльф, — отрицать не стану, все слова твои правдивы. Я вылечил твой телесный недуг, и от душевного средство найдется.       Лицо Питера вытянулось от удивления, когда старый эльф загадочно ему подмигнул, хотя он ожидал нечто подобное. Откровенно говоря, надеялся.       — Я поведаю тебе историю, а суть вычленишь сам. Если голова твоя не дурна, то и решение примешь правильное. — Менельтор жестом пригласил нарнийца сесть, а сам взобрался с босыми ногами на кресло. — Наш мир создан был с помощью волшебства, с его же помощью существует и умрет тоже. Лоддроу, фиаллэ, эльфы, говорящие животные и многие другие были пробуждены богами, а вот люди водились в этих краях не всегда. Они приходили из другого мира, но призваны были магией.       — Как мы, — добавил король Нарнии.       — Да, как вы, четверо детей Адама и Евы. — Согласился старец. — Случилась эта история давно, я был молод в то время, совсем еще безбородый юнец, и многого не понимал. Жил я в Альквалонде, промышлял рыбой и радовался беззаботной жизни…       — Как это связано с моим недугом? — недоуменно спросил Питер, тем самым перебив лекаря, за что схлопотал звонкий удар по лбу.       — Не перебивай и слушай. Или вас, людей, вообще манерам не учат? — возмутился эльф. — Так вот, промышлял я рыбой и часто уходил в море на своей лодочке. Парус на ней имелся, но веслами сподручнее было, да и, надо сказать, южные воды в то время не обладали спокойствием и кротостью, какой обладают сегодня.       Обычно я уходил в открытое море на несколько дней, и Калипсо, морская владычица, благоволила мне. Ни шторма не было, ни полный штиль не настигал, да и рыбы всегда в достатке набиралось. Но в тот день поднялась неслыханная буря, море будто кипело, а небо все затянуло черными тучами. Мою лодку несколько раз перевернуло, прежде чем я стал тонуть.       Менельтор задумчиво замолчал, подтянув колени к своей груди и обняв их поудобнее.       — До сих пор не ведаю, кто меня спас и за какие заслуги, но очнулся я на берегу. Сломал всего-то пару ребер да руку. В таком состоянии, сам понимаешь, добраться до материка сложно, к тому же от лодки моей остались лишь щепки. Ну и надо полагать, я совсем не знал, где очутился.       Первый день я потратил на поиски чего-нибудь, что поможет мне облегчить мои страдания, а на второй день меня отыскал эльф. Он-то мне и сказал, что нахожусь я на острове Лабион. Я, конечно, будучи любознательным, слышал, что если взять курс на север, то наткнешься на зачарованные острова, но не знал, что океан сам меня туда выплюнет. Ох, и страшные же слухи ходили о тех местах. Знаешь, почему их так называют?       Питер отрицательно помотал головой, не решаясь заговорить, чтобы не получить в лоб еще разок.       -То-то же! Вы, люди, дальше своего носа не видите ничего. Только войны и хаос сеять можете, — с усмешкой подметил старик.       — Ты всех под одну гребенку не равняй, — выразил свое недовольство нарниец, — да историю поскорее сказывай.       — С давних времен слухи ходили, что на островах тех водится магия в чистом своем виде, первозданном. От того и чудеса там невиданные случаются. Говорят, — Менельтор скрючился весь и заговорил шепотом, — что острова те — пристанище самой Айну. — Лекарь прокашлялся вдруг и заговорил обычным своим голосом, не тихо и не громко, да так, чтобы Питеру не приходилось вслушиваться. — Так вот пробыл я там несколько месяцев, обжился среди местных, но волшебства так и не увидел. Эльфы как эльфы, ничем не отличаются от тех, что на материке живут, разве что говорят иначе. Я тратил ночи на поиски чего-то необычного, и когда совсем уже отчаялся, пошел дождь. Сильный ливень застал меня в лесу, я стал искать место, чтобы укрыться и наткнулся на пещеру. Такая себе тихая, спокойная пещера. Дождь затянулся, я прикорнул ненадолго, да услышал говор. Открыл глаза и увидел, как из пустоты появляются люди. Среди них были мужчины, женщины и дети. Чернявые все, красивые, хоть и грязные, да и одеты в лохмотья.       Признаюсь, сначала меня пытались убить, да и языка их я не понимал. Странный он был какой-то, грубый. Они что-то переговаривались между собой, громко кричали, размахивали руками. Мне показалось, что они между собой ругаются. Но там была девушка одна, спокойная и робкая. Благодаря ней меня оставили в живых, правда, общаться с ними было тяжело. Те люди нашего языка не знали, а мы — их. Так вот и разговаривали посредством рисунков, да жестов.       Когда дождь закончился, я привел тех людей в поселение. Те, что были потише, остались на островах, образовали семьи и жили с эльфами в согласии и любви. Те, что не смогли усмирить свои горячие сердца, уплыли на материк и основали свое собственное государство. Тебе оно, вероятно, знакомо.       Эльф хитрым прищуром посмотрел на задумавшегося Питера.       — Тельмар, — протянул нарниец.       Ему вспомнились тут же слова Аслана, когда они возвращались в Лондон во второй раз. Тельмаринцы ведь прибыли из их мира, через какую-то пещеру, а теперь он полную историю услышал.       — Да, Тельмар. — Улыбаясь, подтвердил лекарь. — Но речь пойдет дальше о тех, кто остался жить на островах. Я покинул тот остров спустя год, вернулся в Альквалонде и вновь стал рыбаком. Но после увиденного волшебства радости жизни в Валиноре приобрели пресный вкус. Я пошел учиться в септу.       Учеником меня взяли не сразу, раза с девятого, наверное. Мне стало интересно, откуда там взялась эта магия, почему те люди возникли из воздуха. В септе много разных книг хранится, но те, в которых я мог найти ответ, мне в руки не давали. Да и не сразу вообще допустили к чтению каких-либо книг. — Менельтор горько усмехнулся. — Был я в септе поначалу горшочником. Ночные горшки чистил и менял. Тебе, верно, интересно, как это все связано с людьми на острове? — Питер кивнул согласно. — Да никак!       Старец громко засмеялся, а вот нарнийцу смешно не было вовсе. Он не совсем понимал, зачем ему эта информация и что с ней делать. Обезумевший старик вновь говорил загадками, заставляя задумываться над вещами, которые до рассказа вовсе не волновали. А самое интересное, что Питер теперь сгорал от вопроса — что же стало с людьми на острове?       Смех старика стих так же внезапно, как и начался.       — Я вернулся на Лабион через сто лет, когда меня повысили до писаря. Хранитель септы, Авраам, послал меня на первое задание, нужно было описать Зачарованные острова. Я знал, что люди не живут долго. Если не умирают от болезней и войны, то от старости, потому и не думал, что встречу там кого-то. Не прав я был. Меня встретила та девушка, благодаря которой я жив остался. Она все еще была молода и красива, научилась эльфийской грамоте и родила двух сынишек. Здоровые ребята выросли, как и многие другие. От эльфов они отличались лишь тем, что жизнь их короче, да чувства не такие острые. Веришь или нет, Питер, но удивлен я был не меньше твоего сейчас, только вот ты можешь не поверить россказням старого дурака, а я видел все глазами своими.       Питер сидел с открытым ртом, стараясь поверить во все сказанное. Ему хотелось поверить, но не потому, что он жаждал долгой жизни, а потому что любил без памяти эльфийку и не желал ей страданий. Звезда надежды вновь загорелась над его головой, хоть логика голосом Сьюзен вторила — такое невозможно.       — И что с ними стало потом? С людьми, разумеется. — Нетерпеливо поинтересовался нарниец.       — То же, что и со всеми нами. Они умерли, но прожили долгую жизнь. Что ж, — Менельтор вдруг встал с кресла своего и схватил кисет, — сказке конец, выводы делайте сами. А мне пора.       — Менельтор, — Питер окликнул лекаря уже на самом выходе, — как мне узнать, какой остров мне нужен?       — Не ты приходишь к волшебству, сынок, — улыбнулся загадочно старый эльф, — оно само тебя найдет.       Долго еще этот рассказ крутился в мыслях Верховного короля, не давая спокойно спать. Он вновь был воодушевлен, заинтригован до глубины души, а потому и невнимателен, рассеян. Порой он не слышал, что ему говорят, потому что мыслями своими простраивал путь до Зачарованных островов. Менельтор лишь дал наводку, подробную, но и вопросов оставил не мало.       Ему приготовили коня. Умбар, верный изабелловый скакун, был рад видеть Питера, он ржал, довольно пыхтел и первым делом ткнул свою морду в короля, вызывая всеобщий смех.       — Ты уверен, что хочешь покинуть меня? — она старалась быть спокойной, но в глазах ее образовались океаны слез.       Питер улыбнулся по-доброму, искренне, обхватил личико эльфийки своими ладонями и оставил на губах ее целомудренный поцелуй.       — Прости, — скрепя сердцем, тихо ответил он, в последний раз взглянув в небесной голубизны глаза девушки.       Вскочил в седло и без долгих излишних прощаний отправился в путь, вновь отказавшись от сопровождения. Он мчал на север, к Тропе мертвых, чтобы поскорее вернуться домой. А Тиарет, не ведая планов нарнийца, смотрела вдаль еще долго, пока отчаяние не заставило задыхаться от горя.       — Седлайте коня, — строго приказала она конюху, — проведаю матушку.