Я приветствую твоё лицо

      Они проводят в Изоляторе в общей сложности трое суток. В маленьких и как-то пугающе идентичных комнатах, разделённые лишь плотным слоем губки и шершавой стеной под ней — Рид от скуки на протяжении пяти часов ковыряет поверхность, чтобы добраться до самой сути. И, судя по общему виду его маленького убежища, он такой не один — где-то проступают едва заметные надписи, не имеющие на первый обывательский взгляд никакого смысла, но Гэвин изучает их с особым интересом, развалившись прямо посреди комнаты, будучи уверенным, что в клетке зануды всё иначе.       Плафон над головой пару раз печально трещит, после чего неизбежно гаснет свет, а вместе с ним гаснут все оставшиеся перспективы занять чем-то руки. Он роется в сумке, собранной специально для таких случаев, и пытается вспомнить, куда же засунул фонарь — со стороны соседней стены непривычно тихо. И Риду почему-то становится интересно, чем же там занимается Сапфир — жаль, что нельзя проковырять дыру прямо туда, точнее, просто нечем.       А Ричард в своё время сидит в замечательном кресле, выстроенном наспех из груды тряпья, которые с особой заботой подготовил для него Македонский, и собственной одежды — оно до того уютное, что он полностью расслабляется, почти задремав, сжимая в руках тонкий книжный переплёт. Новенькая коляска, привезённая специально из Могильника, остаётся за пределами клетки, так что передвигаться приходится своими силами.       Он старается вести себя как можно тише, зная, с кем приходится невольно делить соседство, да и молчит по большей части оттого, что ему есть о чём подумать. Губка, коей обито здесь, кажется, всё, кроме дверной ручки, вентиляции и плафона, блокирует любой шорох, но Рид, кажется, не имеет никаких рамок, потому что спустя час загадочным образом добирается до вентиляции и что-то неразборчиво пищит, заставляя Ричарда прислушаться, скорее, из интереса. — Ты помер там что ли, старичок? Надоело тут торчать.       Сапфир удивлённо хмыкает и отвечает достаточно громко, чтобы Гэвин смог его расслышать — забраться к решётке он не может чисто физически. — Мне стоит напомнить, по чьей вине мы тут находимся? — Да ладно тебе, — Рид сверху пыхтит, пытаясь, видимо, ухватиться удобнее, и Ричард невольно давит смешок — чего пытается добиться этот клоун? Когда ему рассказывали о всех прелестях Изолятора, он и подумать не мог, что в обязательный перечень комфортных условий будет входить надоедливый Шрам, которому, видите ли, надоело. Ведь в соседних комнатах, насколько было понятно из сплетен, обитает пара псов, крыса и три птицы, но от них, как обычно, ни слуху, ни духу. А тебе, Ричард, как обычно повезло. — Логи сегодня слиняли отмечать всякую ерунду, — жалуется Гэвин, бесстыдно воруя свет чужого матового плафона и сосредоточенно царапая что-то на клочке бумаги, едва ли не высунув язык от усердия, — я должен быть с ними. — Не жалуйся. Кто же виноват, что ты решил провести время в таком дурацком месте. Что это?       Из небольшой решётки, покрытой толстым слоем пыли, — уборка здесь не проводилась, наверное, с самого основания Дома — показались грязные пальцы, перепачканные чем-то чёрным, и выпустили из цепкого захвата сложенную вдвое записку. Ричард нахмурился, но с импровизированной жердочки слез, подбираясь на руках чуть ближе.       Со стороны комнаты Рида стало подозрительно тихо, да и у вентиляции никто не копошился. Значит, отвечать он не собирается, отлично. Ричард развернул клочок бумаги и уставился на корявые буквы, что с трудом выстраивались в единый текст, а потом кивнул сам себе и спрятал записку в нагрудный карман.

***

      На выходе из Изолятора Гэвина встречают Логи во главе с Лэри, который в непонятном порыве лезет обниматься, а потом вдруг исчезает куда-то, оставляя его на растерзание стае. Со всех сторон сыпятся вопросы, поздравления, но Риду просто не до них — Сапфир смотался в четвёртую ещё час назад, так что у самого парня оставалось не слишком много времени.       Он поправляет чёрную куртку привычным жестом, заботливо разглаживая каждую нашивку, и, гремя новенькими цепями, что притащили особо заботливые Логи, направляется в сторону комнаты, закидывая увесистый рюкзак за спину.       Там, как и обычно, почти пусто, словно и не было никого, только Македонский оттирает сомнительного происхождения пятна на подоконнике, оставленные кем-то из длинноногих шлюх, да Сфинкс, который дремлет на его законном месте, обложившись подушками. Гэвин ничего ему не говорит, только с шумом опускает рюкзак рядом и спешно покидает комнату, провожаемый двумя удивлёнными парами глаз.       В подвале пахнет сыростью, дверь не поддаётся с первого раза, заваленная чем-то с другой стороны, но в целом там довольно... уютно, и когда Рид спускается вниз, цепляясь за полусгнившие перила, Ричард уже сидит на куче коробок и листает какие-то старые бумаги. Только Табаки для полного счастья не хватает. — Не думал, что ты придёшь. — Не думал, что ты окажешься Ходоком, — Сапфир поднимает настороженный взгляд, поглаживая бледными пальцами выцветшие страницы с чьими-то фамилиями. — Слепой рассказал, да? — Шрам фырчит и забирается к нему наверх, по дороге едва не разрушив всю ненадёжную конструкцию, и устраивается на соседней коробке, с интересом вглядываясь в печатные буквы. И когда они только успевают обмениваться информацией? Ладно бы Логи... — Вы встречались в Лесу однажды и... — И поэтому Слепой терпеть меня не может. Ну, не нравится ему, когда что-то идёт не так, как ему думается... давно это было. — Именно, — Ричард задумчиво чешет затылок и пару раз от души чихает, отмахиваясь от поднявшейся пыли. Гэвин бесстыдно ковыряется в завалах папок, делая это чуть ли не на зло колясочнику. — Тоже хочешь? — он выуживает из кипы пожелтевших корешков один из, как ему кажется, самых интересным, и задумчиво перелистывает страницу — Ричард не сразу замечает, что тот держит папку вверх ногами. — Хочу что? — Побывать на Изнанке, что же ещё?       Шрам ловко спускается вниз по коробкам и долго шарит где-то в углу, раскапывая старый полусгнивший шкаф — он часто бывал здесь с Табаки, подолгу слушая истории Дома, помогал ему сортировать материалы, складывать всё в нужном колясочнику порядке, устанавливать целую систему. Ричард молча наблюдает за ним какое-то время, размышляя, после чего спускается вниз, вот только происходит это медленнее, сложнее, и в какой-то момент даже Рид сдаётся, подходя ближе и протягивая к нему руки.       Коляска стоит поодаль, и Гэвину правда очень хочется плюнуть на всё, бросить этого прилизанного пижона здесь, забрав средство передвижения, и гадать, как быстро кому-то захочется уединиться в богом забытом подвале и обнаружить то, что останется к тому времени от Сапфира, но что-то внутри с силой бьёт по рёбрам, и в следующий момент он уже помогает ему устроиться на коляске.       Ричард сам ожидает от него чего-то другого, и искренне удивляется, но молчит, зная, что говорить об этом себе дороже — Гэвин взбесится и осуществит задуманное. А дальше одна дорога — Изолятор. — Возможно, — отвечает он через несколько минут молчания, опуская взгляд вниз. Рид сидит у него в ногах, вырывает страницы из какой-то отчётной книги, чтобы позже смастерить их них что-нибудь эдакое. Ричард тянется вперёд, чтобы разглядеть хоть что-то, и непроизвольно упирается подбородком в волосы Гэвина, устраивая руки на крепких плечах, — возможно, хотел бы.       Рид под ним как-то нездорово сопит, нахохлившись, даже краснеет — в полутьме подвала это незаметно, но сам он прекрасно это чувствует. Ричард тепло дышит ему прямо в волосы, и Гэвин не вывозит абсолютно, осторожно отстраняясь и сгребая в охапку вырванные листы.       Сапфир же смотрит на него вопросительно и тянет руку вперёд, чтобы в следующий момент сжать чужое плечо, но Рид отбивается и от этого, подскакивая на ноги и, ничего не объясняя, спешит в сторону лестницы. Бежать, бежать отсюда как можно быстрее. Обязательно найти Слепого. Обязательно придушить Слепого.