Гарри Поттер и Хранитель Ключей

      Дверь распахнулась. За ней стояла высокая черноволосая волшебница в изумрудно-зеленой мантии. Она напоминала Гарри одновременно миссис Кейн, когда та была Самантой, и еще кого-то. Или что-то. Он пытался вспомнить, кого или что, но не смог.       — Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид.       Ага. Значит это та самая декан того самого Гриффиндора, что приходила к мисс Грейнджер и произвела на нее такое впечатление, что типичная отличница теперь рассматривает факультет умников Рэйвенкло лишь в качестве запасного варианта. И та самая, что возражала против того, чтобы его десять лет назад оставили Дурслям. Хм. Особо доброй тетенька не выглядела. Впрочем, как и миссис Кейн.       — Спасибо, Хагрид, — кивнула ему волшебница. — Я их забираю.       Она повернулась и пошла вперед, приказав первокурсникам следовать за ней. Они оказались в огромном зале — таком огромном, что там легко поместился бы дом Дурслей. На каменных стенах — точно так же, как в «Гринготтс», — горели факелы, потолок терялся где-то вверху, а красивая мраморная лестница вела на верхние этажи. Они шли вслед за профессором МакГонагалл по вымощенному камнем полу. Проходя мимо закрытой двери справа, Гарри услышал шум сотен голосов — должно быть, там уже собралась вся школа. Но профессор МакГонагалл вела их совсем не туда, а в маленький пустой зальчик.       Толпе первокурсников тут было тесно, и они сгрудились, дыша друг другу в затылок и беспокойно оглядываясь. Психологическая обработка продолжалась, и даже Гарри, теоретически готовый к этому, на практике начал ощущать беспокойство и волнение.       — Добро пожаловать в Хогвартс, — выдержав драматическую паузу, поприветствовала их профессор МакГонагалл. — Скоро начнется банкет по случаю начала учебного года, но прежде, чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты. Это очень важно, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведенной для вашего факультета.       Насколько помнил Гарри, в маггловском мире самые устойчивые сообщества как раз и формировались в таких же закрытых школах — Вернон Дурсль до сих пор носил галстук Смеллтингса и временами выбирался попить пива с бывшими однокашниками, особенно если кто-то за него платил.       — Факультетов в школе четыре, — продолжила МакГонагалл, — Гриффиндор, Хаффлпафф, Рэйвенкло и Слизерин.       Гарри отметил про себя, что свой факультет — Гриффиндор — она назвала первым, а Слизерин — последним. Версия о том, что Гриффиндор и Слизерин являются школами молодого пополнения для двух партий магического мира, кажется, подтверждалась. Рэйвенкло и Хаффлпафф, скорее всего, были нейтральными.       — У каждого из них есть своя древняя история, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы.       Двух, если считать только Волдеморта и Снейпа, или трех, если считать еще и мистера Розье, выдающихся волшебников со Слизерина Гарри даже знал, причем Снейпа и Розье — лично.       — Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые баллы, а за каждое нарушение распорядка баллы будут вычитаться. В конце года факультет, набравший больше баллов, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь. Надеюсь, никто из вас не подведет свою новую семью.       Это напомнило Гарри рассказы МакФергюссона и Лесли о коллективной ответственности в учебках Армии Ее Величества и Морской Пехоте. МакФергюссон говорил, что это отлично работает, но тому, кто подставил товарищей по взводу или роте, не позавидуешь.       — Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы. А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями, — с этими словами МакГонагалл оставила растерянных и напуганных первачков доходить до кондиции самостоятельно, пообещав вернуться во благовременье и напоследок приказав вести себя тихо. Уже из дверей она бросила неодобрительный взгляд на грязный нос Рона и застегнутую где-то под ухом мантию Невилла.       — И как же будет происходить этот отбор? — спросил Гарри Рона, игнорируя мисс Грейнджер, наверняка прочитавшую о процедуре отбора в «Истории Хогвартса».       — Фред говорил, что нам придется проходить через какие-то испытания, — промямлил тот, — вроде бы для того, чтобы попасть на Гриффиндор, надо будет бороться с троллем.       — Ты уверен… — тут Гарри сделал небольшую паузу.       — Ну, он мог и пошутить!       — …что это был не Джордж?       — Да ну тебя! — засмеялся Рон, которого шутка Гарри вывела из состояния полуступора. — А я купился! Конечно же, он пошутил! И я вспомнил — они на первых каникулах дразнили друг друга какой-то шляпой! Может, нам надо будет достать из нее кролика?       — Льва, — с важным выражением лица заявил Гарри, — если хочешь на Гриффиндор — постарайся нащупать льва и не перепутать его, например, с барсуком.       Рон хлопнул его по плечу и сказал, что теперь он спокоен: уж змею-то он от всех прочих как-нибудь отличит, и значит, Слизерин ему не угрожает. Гарри заметил, что жмущийся к ним Невилл тоже слегка приободрился. К сожалению, приободрилась и мисс Грейнджер, которая немедленно стала рассказывать, сколько и каких заклинаний она выучила и почему ей не страшны никакие испытания.       Рон подсмеивался уже над ней, и от их четверки стала распространяться волна веселья. Две пухлых девочки — одна рыженькая, а другая беленькая — громким шепотом обсуждали ту самую шляпу, которую назвали Распределяющей. «Интересно, — подумал Гарри, — готов спорить, что в «Истории Хогвартса» о процедуре распределения не написано ничего, иначе мисс Грейнджер всех уже просветила бы. Наверное, это для того, чтобы первокурсники побольше нервничали перед началом церемонии. А значит эта волна веселья совсем не в планах ее организаторов…»       Он опять не ошибся и возблагодарил миссис Кейн за ее увлечение манипуляциями, от лекций по которым его, честно говоря, временами подташнивало: прямо через стену в комнату влетели два десятка призраков, демонстративно не замечавших вновь испугавшихся мальков и обсуждавших мерзкое поведение какого-то там Пивза. Наконец, они «внезапно» обратили внимание на испуганных детишек, начали рекламировать свои факультеты, каждый — свой собственный, и, разумеется, от страшных привидений их спасла профессор МакГонагалл собственной персоной.       Она построила их в колонну по двое и повела за собой туда, откуда доносился гул сотен голосов, и, пройдя через массивные двойные двери, они, наконец, оказались в Большом зале.       Гарри даже представить себе не мог, что на свете существует такое красивое и такое странное место. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. Профессор МакГонагалл подвела первокурсников к этому столу и приказала им повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам.       Перед Гарри были сотни лиц, бледневших в полутьме, словно неяркие лампы. Среди старшекурсников то здесь, то там мелькали отливающие серебром расплывчатые силуэты привидений. Чтобы избежать направленных на него взглядов, Гарри посмотрел вверх и увидел над собой бархатный черный потолок, усыпанный звездами.       — Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — прошептала опять оказавшаяся рядом Гермиона. — Я вычитала это в «Истории Хогвартса».       Гарри внезапно почувствовал то же, что и эта пытавшаяся казаться уверенной в себе, но так же, как и он, ошеломленная, пораженная в самую глубину души и, конечно, немного растерянная девочка: он ждал первого противоборства с Директором, манипуляций, подлянок, чего угодно — но, пусть это все уже произошло с ним или еще ждало его впереди — он, наконец, увидел настоящее волшебство и настоящую сказку. Более того, он, наконец, был в ней. Маленький Наивный Гарри внутри него, тот самый мальчик, который еще не успел пробраться в сад миссис Кейн и почему-то пропустивший мимо себя весь этот полный приключений, жутко интересный и довольно-таки страшный год, просто благоговел.

***

      Другой Маленький Гарри, не столь захваченный этим зрелищем, хотя тоже весьма впечатленный им, услышал какой-то звук. Они с Восхищенным Гарри опустили их общие глаза вниз и увидели, как профессор МакГонагалл ставит на пол перед ними самый обычный высокий табурет («Высокий — это чтобы ноги сидящего на нем не касались пола и он чувствовал себя как можно более неуверенно», — пояснил вынырнувший, как чертик из табакерки, Недоверчивый Гарри). На табурет она положила остроконечную шляпу, какие обыкновенно носят волшебники. Шляпа была такая старая, потрепанная и даже грязная, что тетя Петунья немедленно выбросила бы ее на помойку, а миссис Кейн попросила бы Гарри запихать ее поглубже в стиральную машину и установить самый жесткий режим стирки. Видимо, это была как раз та самая Распределяющая Шляпа, которую две кругленьких девочки обсуждали в той комнате с привидениями и о которой говорили близнецы.       Шляпа пошевелилась, среди потертостей и заплаток прорезались два больших глаза, а чуть ниже здоровенная опаленная по краям прореха превратилась в еще более впечатляющий черный рот.       Рот скривился пару раз и, прокашлявшись, запел хриплым и вредным, как показалось Гарри, старушечьим голосом.       Мелодичность и вокальные данные старой тряпки были явно не от Битлз, а стихи изрядно уступали как Шекспиру, так и Киплингу, которыми, далеко за пределами школьной программы, пичкала Гарри миссис Кейн. Гарри подумал, что после прозвучавшего в начале песни саморекламного ролика и краткой инструкции по эксплуатации (шляпу действительно нужно было просто-напросто надеть на голову, после чего она вынесет свой вердикт), он предпочел бы простые объяснения, что Гриффиндор — для храбрых, Рэйвенкло — для умных, Хаффлпафф — для трудолюбивых, а Слизерин предназначен для тех, кто считает себя самыми хитрыми.       Тем не менее, по окончании песни Шляпы зал дружно зааплодировал, и Шляпа довольно раскланялась перед всеми четырьмя факультетами.       Гарри подумал, что настала пора решить, где он все-таки хочет оказаться — если и Малфой, и Уизли были уверены, что окажутся на традиционных факультетах своих семей, то на решение Шляпы явно можно было повлиять сознательно. Особенно весомым в этом смысле был случай Уизли: ведь не могут же как близнецы Фред и Джордж, так и отличающийся от них как небо от земли Персиваль Игнатиус Префект Уизли попасть на один и тот же факультет без такой вот корректировки.       Так что, скорее всего, у Гарри был выбор, и этот выбор надо было делать прямо сейчас. С одной стороны, Директор-манипулятор явно подталкивает его на Гриффиндор, где, кстати, учились и его отец с мамой. С другой стороны, учиться в змеюшнике, взрастившем убийцу его родителей плюс мистера Розье, да еще и под началом страшного вампира из Коукворта, было бы не лучшим удовольствием — ему пришлось бы следить за своей спиной все двадцать четыре часа в сутки, а каникулы у Дурслей действительно показались бы отдыхом. Ему самому еще с ателье мадам Малкин хотелось на Хаффлпафф, чисто из чувства противоречия, подкрепленного уже потом более рациональными доводами, но вряд ли ему дадут такую возможность.       — Аббот, Ханна! — вызвала первого ученика из длинного, написанного на пергаментном свитке списка МакГонагалл, и круглолицая беляночка вскарабкалась на табурет.       — ХАФФЛПАФФ! — заорала Шляпа, как только МакГонагалл водрузила ее на голову девочке. Девочка была симпатичная, и Гарри захотелось на Хаффлпафф еще больше.       — Боунс, Сьюзен! — все ясно, учеников вызывали в алфавитном порядке.       — ХАФФЛПАФФ! — и кругленькая-рыженькая села рядом с подругой за черно-желтый стол, на них обеих с умилением глядело привидение, при жизни бывшее явным монахом-проповедником, не гнушавшимся хорошей трапезы. Гарри вздохнул. И вторая девочка, и монах ему тоже понравились.       Гарри подумал и решил: если бледнолицый Малфой, чья фамилия стояла по алфавиту до него, попадет на Слизерин, он лучше спалит эту шляпу, но не пойдет с ним на один факультет. Кроме Хаффлапаффа, неплохим вариантом был бы Рэйвенкло, но Гарри подозревал, что эти два факультета будут ему недоступны. Решено — просимся на Гриффиндор.       — Бут, Терри!       — РЭЙВЕНКЛО!       Мэнди Броклхерст отправилась на Рэйвенкло, а гриффиндорцам досталась очень симпатичная Лаванда Браун, по пути к красно-золотому столу стрельнувшая глазами в радостно приветствующих ее мальчишек, включая близнецов. Миллисент Буллстроуд, послужившая компенсацией для Слизерина, была, на взгляд Гарри, слишком большой, в смысле габаритов, компенсацией.       Наконец-то Гарри увидел еще одно знакомое ему по ориентировкам лицо: Джастин Финч-Флетчли, как и он сам, был магглорожденным, но майор Бутройд не рекомендовал сближаться с ним из-за некоего загадочного, хотя и явно высокого, статуса его отца.       — ХАФФЛПАФФ!       Гарри заметил, что некоторым Шляпа выносила приговор сразу, а некоторые задерживались на табурете довольно долго: скажем, Шимус Финнеган, тершийся в комнате ожидания рядом с их четверкой, озадачил Шляпу больше, чем на минуту, прежде, чем та отправила его за стол Гриффиндора.       — Грейнджер, Гермиона! — Отличница-Заучка резко выдохнула и решительным шагом направилась к табуретке. Шляпа тоже раздумывала недолго:       — ГРИФФИНДОР!       Рон застонал: себя на другом факультете он не видел, а оказаться рядом с «этой», видимо, не очень хотел.       Гарри же смутился. Как минимум, он ожидал, что девочка (ну или шляпа) будет долго выбирать между Рэйвенкло и Факультетом, На Котором Учился Сам Дамблдор. Возможно, Директор действительно подвел ее к ним с Роном не случайно, и она будет не столько заучкой, сколько стукачкой? Впрочем, если уж пирсоподобный дуболом Грегори Гойл, распределенный на Слизерин прямо перед Грейнджер, оказался на факультете хитрецов, то почему бы в общем довольно решительной девочке не попасть в львиную стаю?       — Гринграсс, Дафна! — когда очень, да что там очень — пугающе-красивая девочка вышла вперед, по залу, казалось, прокатилась волна холода. «Снежная королева», — подумал Гарри.       — СЛИЗЕРИН!       Когда к хитрецам присоединился дадлиподобный Крэбб, Гарри успокоился почти полностью: на Шляпу явно можно было повлиять.       — Лонгботтом, Невилл!       Пухлик заметался и прямо с банкой в руке ринулся к табурету. По пути он запутался в полах мантии и упал. Но банку с питомцем спас, удачно извернувшись в падении. Гарри подумал, что несмотря на полноту, физическая форма у пацана в полном порядке, вот только неуверенность в себе все портит. Если они попадут на один факультет, надо будет почаще вовлекать его в приключения, которых, Гарри не сомневался, ему заготовили достаточно.       Шляпа раздумывала долго, очень долго, пока не выкрикнула с тенью сомнения:       — ГРИФФИНДОР!       Невилл радостно бросился к красно-золотому столу, так и не сняв Шляпу, и, красный от смущения, вынужден был вернуться, чтобы передать ее следующей в очереди Мораг МакДугалл.       — Малфой, Драко!       — СЛИЗЕРИН! — не раздумывая ни секунды провозгласила Шляпа, и Гарри подумал, не использует ли она хотя бы иногда метод «от противного», который объясняла ему в курсе математики и логики миссис Кейн? В смысле, если ты слишком труслив для Гриффиндора, не пойти ли тебе в Слизерин, а если слишком ленив для Хаффлпаффа — двигай в Рэйвенкло, авось, сообразишь, как облегчить себе жизнь? Но тогда Крэбб и Гойл оказались бы на Хаффлпаффе за полным отсутствием мозгов. И, главное, куда девать тупых, ленивых и вдобавок наивных трусов?       Тем временем к табуретке были вызваны Мун, Теодор Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перкс и, наконец…       — Поттер, Гарри!       Гарри сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.       — Она сказала Поттер?       — Тот самый Гарри Поттер?       Последнее, что увидел Гарри, прежде чем Шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, каждый из которых подался вперед, чтобы получше разглядеть его. А затем перед глазами встала черная стена. Он едва успел выдвинуть вперед, на амбразуру Смелого, но Туповатого Гарри, распихав всех остальных, особенно самых хитрых и умных, по темным углам сознания.

***

      — Хм-хм-хм, — раздался тот самый ехидный голос в его голове. — Занятно… Впервые вижу такую талантливую попытку обмануть меня.       — Простите, я не понимаю! — заявил Смелый, но Туповатый Гарри. — А можно мне на Гриффиндор?       — Мальчик, — усмехнулась Шляпа, — я читаю мысли таких, как ты, уже около тысячи лет. Не спорю, этим фортелем ты, наверное, смог бы обмануть и старого пердуна (если бы он внезапно не забросил свою мерзкую привычку лазить по чужим головам без спроса), и даже юного Северуса. И, пожалуй… Но я отвлеклась. Ты ближе к концу списка, и я порядком устала, знаешь ли. Так что вытаскивай всех своих мелких дружков и сливайтесь снова воедино, пока я не отправила тебя в психиатрическое отделение Святого Мунго. Это больница такая, для волшебников, — пояснила Шляпа, — но вообще я восхищаюсь этой твоей Самантой-Шарлин! Придумать такой трюк и остаться в здравом уме…       — Вы… Ой. Вы же все-все про меня знаете? — удивился и обеспокоился Гарри. — И про миссис Кейн, и про…       — Ну мы же у тебя в голове, поэтому я знаю все, что знаешь ты. Как иначе же мне найти самый подходящий факультет для первокурсника, на голове которого я сижу в первый, а чаще всего и в последний раз в жизни?       — А Вы не…       — Не расскажу ли я это кому-нибудь? Не беспокойся, мальчик, поскольку мы сейчас в твоей собственной голове, все это тут и останется. У меня нет мозгов, понимаешь? Я всего лишь старая шляпа. Я даже не то, что не имею права, а просто не могу раскрыть ваши тайны, потому что не помню их. Я помню только то, что происходит вокруг меня, но не внутри. А к этому самому «кому-нибудь» у меня отдельные счеты, как и у тебя. И, кстати, не спрашивай меня про мысли других учеников, раз уж я их не помню. И про «кого-нибудь» тоже.       — Но, если Вы всего лишь шляпа… И у Вас нет мозгов… То как же Вы вообще думаете?       — Может, Рэйвенкло?.. Нет, вряд ли. А что до… Понимаешь, мальчик, мозгов у меня нет. Но меня одушевили. То есть вложили душу. Так говорят, когда делают что-то хорошо и с любовью. А мозгов мне довольно и твоих собственных.       — Тогда, если это все в моей голове, получается, что Вы всего лишь помогаете каждому принять решение самому? То есть на самом деле я убеждаю сам себя?       — Упс. Догадался. Но на Рэйвенкло все же не просись, тебя знания ради знаний вряд ли интересуют.       — Это точно. Меня интересует Гриффиндор.       — Уверен? На Слизерине ты стал бы великим!       — Извините, но… меня не очень интересует величие. Это как с Рэйвенкло. В смысле, величие ради величия мне не нужно. И вообще никакое не нужно. Я бы с удовольствием пошел бы на...       — На Хаффлпафф? Мммм... не лишено смысла, знаешь ли. Мне нравится твое жизнелюбие. Ты выжил у твоих драгоценных родственничков, будучи слабее каждого из них по отдельности и уж, тем более, всех их вместе. И умудрился не только выжить, но и сохранить волю к жизни, бодрость духа и любовь к людям. Уверяю тебя, девяносто девять из ста, при таком «замечательном» детстве, давно сломались бы, превратившись в слизняков или психов, или затаили бы злобу на весь мир. А ты не псих, несмотря на...       — Но ведь Дурсли — это не весь мир?        — Мало кто в таких условиях способен это прочувствовать. И да, ты правильно догадываешься — Том в свое время тоже не почувствовал разницы.       Гарри взял на заметку эти слова.       — Вы знаете Тома?!       — Разумеется, кто же его распределял, как ты думаешь?       — И после этого Вы хотели забросить меня на тот же факультет? Он ведь…       — Том стал бы злодеем хоть на Рэйвенкло, хоть на Гриффиндоре, хоть на Хаффлпаффе. Потому что он озлобился на весь мир еще до Хогвартса. И, увы, никто не смог ему помочь понять, что это ошибка. Наоборот… Э, мы слишком удалились от темы. Вопрос в том, как помочь тебе стать тем, кем ты хочешь стать. Кстати, это интересный вопрос. Злодеем ты стать не хочешь, великим тоже.       — Ну, наверное, я хочу… Ой. А я не знаю, чего хочу. Точнее, чего — знаю, например, уже поесть бы, а вот кем стать… Но у меня же есть время?       — Чем дольше мы торгуемся, тем дальше ужин! А для желающего к барсукам это, между прочим, важно. Хотя, конечно, мы в твоей собственной голове, а здесь время течет по-другому, так что за остальных не переживай. Но давай все же о тебе и о твоем факультете. Смотри. Ты манипулировал Дурслями, как истинный слизеринец. Взять хотя бы ту мифическую сову. Потом на Валентинов День — это же просто образцовая слизеринская каверза. А как ты поломал планы «кое-кого», всего лишь выручив из беды девчонку на вокзале! А как ловко ты выманил у Хагрида, а значит, и у старого интригана, ключ от своего сейфа! Наивный Хагрид так любит драконов! — тут в голосе Шляпы мальчику послышался сарказм. Показалось, наверное… — А эти фокусы с переодеванием, чтобы обмануть следящие чары… И мало кому достанет хитрости, имея на счете честно заработанную тысячу фунтов, чисто для маскировки ходить в таком тряпье…       «Кто бы говорил о тряпье, — подумал Гарри, — уж точно не только такая вот тысячелетняя тряпка, явно нуждающаяся в серьезной стирке при максимальных параметрах. И отжим, отжим на тысяче оборотов. И плевать на сохранность старой материи, хотя и большое ей спасибо за пару ценных фактов в копилочку».       — Но-но-но! — погрозила несуществующим пальцем та. — Без шантажа мне тут! И без этих ваших маггловских штучек. Меня, если хочешь знать, палили Адским Пламенем, спасибо хозяину, вовремя потушил. Но дырку заделать так и не смогли, и теперь у меня там рот.       — А…       — Не «А», а если тебе не нравятся мои стихи — лучше принеси мне томик этого вашего Киплинга. А то того велеречивого сквиба (Гарри понял, что речь идет о Шекспире) я помню, а этого многообещающего молодого человека — нет. Как я понимаю, он родился, когда общение между магами и магглами уже почти прекратилось.       — А как Вы будете его читать? — удивился Гарри. — Нет, я знаю, что у Вас есть глаза, и Вы слышите, но рук-то у Вас нет!       — Нет, Рэйвенкло тебе явно не светит. Просто засунешь книгу в меня, как свою голову сейчас. Одним... эээ… предметом во мне больше, одним меньше…       — Хорошо, — сказал Гарри, — но Вы же отправите меня хотя бы на Гриффиндор, если уж на Хаффлпафф нельзя, правда?       — Торг. Прекрасный слизеринский торг, — умилилась Шляпа, — легкий и не без изящества, ну вот ни капельки не обидно. И, кстати, вполне в традициях чистокровных семей: подкуп книгами — вполне респектабельный вариант подкупа.       — А… где мне Вас найти? Ну, чтобы… это…       — Незаурядные навыки в разведке и сборе информации, да. Так легко и изящно прицепить вопрос к ответу на просьбу собеседника, словно между делом… А найти меня можно в кабинете нашего уважаемого Директора, я выбираюсь оттуда только раз в год. Сразу же отвечаю и на следующий вопрос: туда ты попадешь обязательно, рано или поздно. Так что держи этого своего Киплинга под рукой.       Гарри подумал, что надо будет вытащить книжку из чемодана как можно скорее — если эта тряпка действительно засунет его на Слизерин, встреча с Директором состоится очень и очень скоро. Хотя если она сделает это — фиг ей, а не Киплинга.       — И кстати, — продолжила Шляпа, — вот объясни мне, милый мальчик. Ты, как я поняла, в курсе Гениальных Планов нашего Величайшего Волшебника относительно тебя до самого конца. Твоего конца. Не в подробностях, конечно, но в том, что касается тебя лично — все основные этапы ты знаешь. Так почему ты согласен идти в Дом, который тебе, на мой взгляд, совершенно не подходит, но в который он стремится запихнуть тебя всеми четырьмя конечностями, и отбрыкиваешься от Дома, который как будто специально для тебя создан?       — Ну… Э… Пока я не готов сражаться одновременно с Директором и с этим… Волдемортом. Поэтому полагаю, что лучше сделать вид, что я ничего не знаю и следую его Плану. Только я буду делать это с открытыми глазами.       — И после этого ты все еще хочешь на Хаффлпафф?       — Если я и слизеринец, как Вы считаете, то пойти именно на этот факультет будет недостаточно хитрым, я так думаю! То есть, если — если! — я слизеринец, то мне надо именно что на какой-нибудь другой факультет! И лучше всего — самый неприметный!       — Любовь к логическим парадоксам, но все же в стиле скорее того же Слизерина, чем Рэйвенкло. Это было бы верно, но не в твоем случае. Ты — вот именно ты, Гарри Джеймс Поттер, а не кто-то другой — вполне мог бы сыграть обиженного несправедливым решением маленького мальчика, вызвать всеобщее сочувствие тем, что вынужден делить спальню с явными врагами, получить всеобщую поддержку, стать своим парнем во всех гостиных… Заметь, это не мои домыслы — это ты в своей собственной голове уже формируешь такой план на случай, если не сможешь меня уговорить. Тем более, что с Рэйвенкло контакты у тебя уже налажены. Да и близнецы Уизли, скорее всего, будут рассматривать тебя, как своего человека в стане противника. Нет, попытка не засчитана! Так что…       — Подождите! — лихорадочно искал выход Гарри. — Не могли бы Вы прояснить мне сначала одну вещь? Ведь Вы копаетесь в мозгах лучше всех, лучше даже директора, а я давно хочу узнать… — он кратко обрисовал Шляпе концепцию попного мозга.       — Лесть! Великолепная лесть, замаскированная под просьбу о помощи! Причем ты уже применял этот трюк сегодня, знакомясь с мисс Клируотер. Так что это у тебя не просто случайная находка, а вполне наработанный прием. Между прочим, советую применить его к Минерве, это поможет ей смириться с тем, что ты не попал к ее львятам.       — А по существу? — разочарованно буркнул Гарри, не переставая перебирать варианты.       — А по существу — я читаю не в мозгах или этих… извилинах… Хотя бы потому, что у некоторых извилина только одна, причем прямая, и находится она в том самом месте, о котором ты говорил. А мозгов вообще нет. Я работаю с сознанием или с душой, вот так-то. А душа, как известно, может оказаться где угодно, даже в пятках. Итак…       Гарри замер.       — С… — прошипела первую букву Шляпа, и Гарри понял, что это оно. Он попал.