Berget fodde en ratta

      Асгард быстро превратился в отдаленную, пылающую, но почти незаметную точку. Иногда она пульсировала, иногда сжималась и превращалась в ничто, чтобы вновь разгореться. Тотальный демонтаж родного мне планетоида явно продолжался на весьма редком, но крайне бесперебойном топливе марки: «Вдохновение битвы», и заканчиваться не планировал, не желая оставлять нам даже фундамент для постройки нового золотоглавого дворца. Но, всё же, и эта точка в какой-то момент исчезла из иллюминаторов, оставив лишь теплые, во всех смыслах, воспоминания в наших сердцах.       Мы с Хеймдаллем, Тором и весьма разношерстной стаей гуманоидов, гордо именовавших себя не абы кем, а «Революционерами Сакаара» (это вам не в тапки срать, господа), еще около двух часов помогали размещать людей по небольшому кораблю. Потерянные в пространстве и знатно охреневшие от произошедшего асгардцы слушались безоговорочно, но без особых эмоций. На наш наигранный энтузиазм они отзывались вяло, скорее просто по инерции следуя указам нового Царя и его неожиданно материализовавшихся на пустом месте приближенных. Нет, в целом, я работник неплохой, главное случайно не попросить меня что-то сделать.       Все были заняты горем. Кто-то оплакивал умерших, кто-то — лелеял раненых, а кто-то — жалел себя, забывая, что из благостного колеса тепленькой и уютной Сансары мы вылетели на мороз всей нашей дружной нацией, и таких несчастных здесь по пять лиц на квадратный метр.       Наконец, последние мои дела были исполнены. Я, с чувством собственного достоинства, нырнула в почти неприметный закуток. Оказавшись одна, наслаждаясь пусть и маленьким, но одиночеством, я скатилась по стеночке вниз, усаживаясь прямо на пыльном полу, пятой точкой ощущая чрезмерную твердость и накатывающую волну усталости.       Я не жаждала разговаривать с кем-то в принципе, но еще больше не хотела ни с кем молчать. Уверенная, что укрыта от посторонних глаз парочкой ящиков, а личного пространства мало не бывает, я закрыла глаза, вслушиваясь в саму себя, пытаясь привести собственное состояние в какую-никакую гармонию. Вроде, даже получалось. В принципе, твоя жизнь не может пойти прахом, если она никогда не была в порядке, а излишний драматизм оставим царской семейке.       Безусловно, этот день был длинным, как холодные макароны, и столь же отвратительным на вкус. Еще вчера я и предположить не могла, что в скором времени стану сообщницей группы лиц, по предварительному сговору устроившим государственный переворот со столь масштабными разрушениями архитектуры. Золотые руки из задницы — это когда ты, вроде как, спас Асгард, но разрушил его до основания. Нет, ну, я, конечно, понимаю, что чтобы ты не сделала — делай вид, что именно этого ты и хотела. Но проблема в том, что я не хотела остаться с толпой беженцев без определенного места жительства на просторах бескрайнего космоса, уматывающих на угнанном корабле от обезумевшей Богини Смерти.       Жаль, что в жизни не бывает, как в книгах: вот ты поджимаешь губы на полу, усталая и несчастная, а вокруг лишь разруха и хаос. И тут повествование заканчивается, начинается эпилог словами «пять лет спустя», в котором ты — королева мира, отдыхающая на лучших курортах Ванахейма, да еще и в обнимку с горячим мужчиной на самом пике секусальности. — Да ебать, сука, какого хуя?! — шепотом вознегодовала я, зарываясь лицом в свои собственные ладони. — Ругать за бранные слова не буду, так как у меня назрел тот же вопрос, — признал бархатный голос прямо над ухом. — Но, будь добра, помни, что ты — девушка воспитанная, и выражаться в культурном обществе подобным образом неприемлемо, — Хеймдалль присел рядом, плотнее закутываясь в свой засаленный плащ. Его золотые глаза с тревогой оглядели вашу покорную слугу: — Как ты, Астрид? — Отвратительно, — фыркнула я. Как будто были варианты, да? — Как, впрочем, и все остальные. — А как рука? Как протез пережил эти испытания? — Слушается, — кивнула я, скрывая в голосе сомнение. Раскрыв перед собой ладонь левой руки, я бросила короткий взгляд на рисунок вдавленных линий и сжала кулак. Не хватало еще раскисать и по этому поводу, верно? Как будто и без этого нет никаких тем для истерики!       Вы когда-нибудь задумывались над тем, как работают ваши органы? Например, рука. Когда человеку хочется пошевелить пальцем, мозг генерирует соответствующий сигнал, который идет по нервам, ведущим к мышцам конечности. Хитроумная машина, разработанная ведущим инженером природы — эволюцией — заставляет сложные электрические импульсы перемещаться по нервной системе, сокращать мышцы, улавливать тактильные ощущения. Ты просто щелкнул пальцами в такт музыке, даже не задумался о своем действии, а мозг уже привел в движение несколько десятков механизмов. Тело делает всё, что нужно, но, как бы, само собой. Но на самом деле начало любого движения — мысль.       Едва заметная линия на запястье напомнила мне, что именно в этой части сустава искусственная кисть присоединена к предплечью. Зато она ведет себя, как подобает. Сокращает искусственные мышцы, пальцы отлично удерживают предметы, ладонь мягкая, ногти приведены в приличный вид и даже накрашены лаком, который каждое утро меняет цвет. И пусть пальцы, ладонь, ногти и кожа выглядят живыми — этой рукой я не чувствую ни тепла, ни холода, ни прикосновений, и даже если проткнуть ее насквозь, то, в лучшем случае, я скажу: «Ай». И то, чисто потому что тот воин, который бросился на меня с оружием наголо, скорее всего, ожидает какой-то реакции. — Хорошо, — задумчиво проговорил Хеймдалль после короткой паузы. — Я был убежден, что протез не подведет. Эта модель была создана с умыслом для работы в экстремальных обстановках. Было сложно заверить лекарей установить его тебе, но я предчувствовал, что он сгодится. Я это предвидел. — Естественно, — скептически хмыкнула я. — А что будет дальше? С асгардцами, с Тором, с Хелой? Ты видишь? — Грядущее видится мне тёмным, — неопределенно сообщил начальник. Я улыбнулась. Универсальный ответ от любого провидца. Очень рекомендую записать, вдруг кому-то пригодится. — А зришь ли ты, Страж, нечто более конкретное? — аккуратно встрял в беседу хриплый голос Локи. Как оказалось, трикстер притаился рядом, буквально, за соседним углом и неизвестно, когда начал подслушивать наш разговор. — Или твои ресурсы исчерпались вместе с Асгардом?       Хеймдалль хмуро поднял свои золотые глаза на угол, из-за которого младший принц благоразумно не желал показываться. Видимо, Локи всё ещё побаивался бывшего Стража, но врожденное ехидство требовало вставить свои пять медяков, которые могут обернуться мощной сдачей. — Если я скажу тебе, что уже несколько веков не ведаю ничего далее минувшего вечера, ты будешь покоен? — осведомился Хеймдалль, едва блеснув золотыми глазами.       Я напряглась. Мой маленький жизненный опыт, отягощенный асгардским детством и папиными генами, подсказывал, что Хранитель Биврёста произнес это неспроста. Нет, он, конечно, умел генерировать так называемое «пророчество-на-отвали», типа «Нечёткого завтра» или «туманного будущего», но никогда еще он не говорил, что не видит вообще ничего. И что-то мне подсказывает, дело явно не в том, что Хеймдаллю пора к лекарю за очками. — Замечательно, — фыркнул трикстер. — То есть, твой талант исчерпался вместе с Асгардскими стенами? — Может, прекратите пререкаться? — из-за ящиков пророкотал голос Тора. — Я тут пытаюсь поспать.       Видимо, мы все решили, что здесь отличный и неприметный угол, где можно отдохнуть от мирской суеты и жалеть себя, несчастного лапушку, обиженного и обездоленного злобными Норнами за то, что, будучи кактусом в пустыне Мунспельхейма, больно уколол за задницу самого Фрейра. — Отличная идея, брат, — Локи зашипел. — Жаль только ящики — не королевское ложе. И этот корабль — не Золотоглавый Валаскьяльв… — Мне сгодятся и ящики, если мы живы, — заспорил Тор. — Чем ты недоволен, брат? — Знаешь, брат… — начал было Локи, но я неожиданно их перебила: — На борту есть царская особа кто-то со своим мнением? А то мне тут как-то совсем индифферентно! — все резко замолчали. Воспользовавшись повисшей тишиной, я добавила: — Давайте дружно поиграем в молчанку? — Мне кажется, что какая-то букашка обнаглела или мне показалось? — проиграл Локи. — Я обнаглела, — подтвердила я. — Знаешь, нормальные девушки говорят, что показалось… — Ну дак… Я же обнаглела, — поставила точку ваша покорная слуга. Я уже давно заметила, что внутри меня живет милая девочка с бантиком на макушке, которая смотрит на окружающий пиздец охреневшими глазами и почти ревет от отчаянья. А губы в тот момент выдают что-то в духе: — Знаете, у меня сегодня был очень тяжелый день. А перед этим — не менее тяжелая жизнь. Я остро нуждаюсь в тишине, покое и шоколаде. Как вы понимаете, с этим и без вас дефицит. Так что, может, умолкните, а? — а потом, вспомнив, что эти мужчины — Царь и принц Асгарда, добавила, уже более почтительно: — Пожа-а-алуйста!       Видимо, категоричный выпад возымел эффект. Локи и Тор действительно сбавили громкость до минимума, но зато повылезали из своих укрытий. Бледное и худое лицо трикстера вынырнуло из-за угла, специально чтобы кинуть в мою сторону презрительный взгляд и скрыться обратно. Его брат же, присев на ящиках, свесил ноги и, зевая, достал из кармана… Шоколадку. Обычную, недорогую бурду из остатков нефтеперерабатывающей промышленности, венец химической кулинарии, с изображением улыбающегося Грандмастера на упаковке, и протянул ее мне.       Не ожидая такого поворота, я мгновенно зашуршала оберткой, разламывая имитацию шоколадки на части для всех присутствующих. Уже через секунду твердые кусочки плитки со вкусом какао-мыла начала исчезать в дебрях моего желудка.       Жить сразу стало как-то лучше, как-то веселей. Правда, незачем. — Прошу простить за тревогу о нашем с вами совместном будущем, — съехидничал Локи, нарушая паузу. — Шоколадку будешь? — примирительно прохрустел Тор. — Буду, — Бог Обмана демонстративно вышел из-за угла, чинно сел рядом с братом и двумя пальчиками забрал свою долю, будто бы я перед этим предварительно обваляла ее в грязи. — Слушай, — Тор прищурил единственный целый глаз, и с интересом наклонил голову, разглядывая меня, — а это не ты ли подговаривала Вольштагга называть представителей этих… Ох, Один, подари мне память… Ну, ракообразных гуманоидов, приезжавших к нам около ста двадцати лун назад, называть аристокрабами? — Как-как? — переспросил удивленный трикстер. — Аристокрабы, — повторил Тор, улыбаясь. — Угу, — призналась я. — Это у тебя был большой ручной ящер по кличке «Пушистик»? — я кивнула. — А зачем ты с собой таскала тот цветок в горшке повсюду почти пятьдесят лет? — Бабушка сказала, что я должна восполнять весь потраченный мною кислород, — да, не этим я хотела запомниться Тору. Почему именно нелепые ситуации? Почему он не отметил мою несравненную красоту? — И это ты набила на спор татуировку: «Сыр — это прыжок молока в бессмертие»? — Я была молода, и не ведала, что творю. — Молода? Разве это не в прошлом столетии случилось? — уточнил Хеймдалль. — Хорошо, — Тор почти засиял. — Тогда такой вопрос: Это про тебя ходят слухи, что в один раз ты спустилась в Мидгард отдохнуть и организовала там какую-то секту? — Почему сразу секту?! — возмущенно запротестовала я. — Это была не секта, а прекрасное философское течение, которое, между прочим, акцентирует внимание на уникальность гуманоидного бытия! Ах, Сёрен, мой милый Сёрен, знал бы ты, как Сартр извратит нашу идею… — Итак, случалось? — удовлетворенно подвел итог Царь Асгарда. Я дёргано кивнула. — Не переживай. Все асгардские воины через это проходят. Я тоже там хорошо устроился в свое время, — Тор подался немного вперед. — Понимаешь, выпустил пару молний, глазами посверкал, то да сё — и для землян ты уже бог. Тебе выносят лучшую медовуху, кухарят прекрасное мясо, и девушек предлагают тоже самых лучших. А потом, вообрази, я отошел всего на пару столетий, — Тор недовольно стукнул себя кулаком по колену, — и какой-то хмырь уже спилил моё ритуальное дерево! Христианство у них, понимаешь. — Не жалуйся, брат, — Локи с большим энтузиазмом разглядывал свои ботинки. — С тобой обошлись вполне достойно. — Ах, да, — Тор весело указал на брата. — А он, по секрету говоря, и есть одна из прекрасных барышень, — Локи толкнул брата под ребра, недовольно пробурчав нечто среднее между «Заткнись», «Иди к Хель» и целый ряд окологинекологических терминов, — точнее, — потирая место удара, тут же поправился Царь, — он в нее периодически превращался. И даже заимел сына. Очаровательный восьминогий мальчик. — Брехня! — Локи даже вскочил на ноги. — Ты сам выпустил это предание в люди! Я… — Да ладно тебе! — радостно заржал Тор. — Зато тебя точно запомнили в Мидгарде. — Запомни? Ты это так называешь?! Это издевательство! — Успокойся…       Хеймдалль незаметно прикоснулся к моей ноге одним пальцем, привлекая внимание. Пропуская возню двух царственных братьев мимо ушей, я мгновенно настроилась на телепатический канал, ища в голове знакомую щекоту. Златоглазый страж не заставил себя ждать, ныряя в мое сознание, подобно субмарине, пробираясь в самые глубокие его слои, куда, без разрешения, сложно пробиться простому магу. Не очень-то понимая, к чему вдруг понадобилась такая конспиративность, я пропускала начальника внутрь своей души, раскрывая дверь за дверью, добровольно и без страха быть осмеянной или осужденной. «Ты им приходишься по душе», — Хеймдалль проговорил это медленно. — «Приятно расположиться в кругу близких и родных, в день, когда для тебя наступает закат разума». «К чему этот пафос?» — удивилась я. «Это действительность», — ответил Страж. — «Ты верно решила загадку. Сегодня мой последний день, девочка. Я не вижу грядущего, потому что для меня его нет. И эти оживленные пустословные беседы всего лишь скрашивают, но не отменяют его». «Вы ранены? Вам плохо? Мне поискать лекаря?» — перепугалась я, разглядывая начальника на предмет целостности и отсутствия видимых кровотечений. «Не стоит, — его губ едва ли коснулась улыбка. А может, это просто блик света удачно скользнул по хмурому лицу: — Послушай меня внимательно, милая моя Астрид. Будущее — самая изменчивая вещь во Вселенной. Мы можем или смириться с тем, что нам предлагают Норны, или сопротивляться и следовать тем путем, который мы выбираем сами. Слушай свое сердце». «Хуйню оно опять скажет», — фыркнула я. «Значит, это и есть твой путь, — в тон мне ответил Хеймдалль. — Мы всегда вольны выбрать какое-то другое будущее. Или другое прошлое. Или отметить и то, и другое». «Вы же знаете, — я бы закатила глаза, но это слишком палевно для принцев, — до меня доходит быстро, но не сразу. Давайте лучше вы мне все без этих туманных штук объясните: во-первых, с чего вы вдруг собрались сегодня помирать? А во-вторых, что там про мой путь, будущее и прошлое?»       Но Хеймдалль уже вышел из моей головы. Принцы продолжали перепираться, и уже вышли на некие новые масштабы, упоминая каких-то выдр, которым почему-то нельзя было вырвать усы, но можно было скрыть их кольцом (что, простите?) и волосы Сиф, которые Локи ей в детстве обкорнал магией так, что бедная подруга Тора носила парик до совершеннолетия. — Отдыхайте, пока есть возможность, — спокойным и ровным голосом посоветовал Хеймдалль.       Нормальная такая установка обычного перфекциониста-экзистенциалиста. Типа, сегодня можете хорошенько выспаться, чтоб завтра не умирать уставшими. Я недовольно фыркнула, пытаясь глубже зарыться в собственную одежду, обнять ушки коленками и втянуть живот поглубже, дабы занимать меньше места, да задремать, провалившись подальше от всей этой суеты в чертоги своего разума.       Через несколько часов корабль оглушил рвущий душу сигнал тревоги.