"Got your Bible, got your gun
And you like to party and have fun
And I like my candy and your women
I'm finally happy now that you're gone"
Lana Del Rey - Cruel World
Цветок блажи, бережно набитый Джоном на внутренней стороне правого предплечья, саднил. Опрятный, по сравнению с “гневом”, цветок, с красивыми ровными листьями, тонким стеблем, на котором маленькими буковками выведено “похоть”. Инквизитор сказал тогда, что было бы прекрасно его раскрасить, но у него нет других чернил. Он вообще много говорил в ту ночь. Когда она, кутаясь в плед, сидела на балконе, рассматривая освещенную фонарями дорогу, по которой изредка проезжали церковные пикапы, патрулирующие местность. Джон же, в незастегнутой рубашке, полы которой колыхались от легкого ветерка, стоял прямо у деревянных перил. — Ты вообще читала книгу Джозефа? — Нет. Сожгла парочку, но не читала. У тебя есть закурить? Джон повернулся тогда всем туловищем, посмотрел на нее так, будто все не очевидно и она открыла его страшнейший секрет. — Я не курю. — Зачем ты врешь? Я же чувствовала вкус. Инквизитор смеется и отворачивается, а Джой выдыхает. Иногда на нее находит животный страх от его смеха, но она старается не выдавать себя. Знает, что он только этого и ждет. — Пачка в плаще. И я за ней не пойду. И Шоу тоже не пошла. Слишком тепло и хорошо было в старом деревянном кресле, которое она точно видела когда-то в каталоге садовой мебели, в ту ночь, пусть и рядом со страшным кошмаром большинства жителей округа. В расстегнутой рубашке и с полным умиротворением кошмар переставал быть настолько ужасным, но все же сущность его не менялась. Джой с первой их встречи удивляло, как мужчина с таким прошлым и с такой внешностью мог просто взять и уйти в секту. Наверное, он думал о чем-то подобном — о ее уходе от красивой жизни в Академию. — Так что полезного в этой вашей книге? — История жизни Отца, моей жизни, моего брата... Которого ты этой жизни лишила... — лицо Инквизитора значительно помрачнело. Джой тогда показалось, что он приехал, чтобы эффектно ее убить, когда она этого не ожидает. — Но Джозеф считает, что ты достойна прощения. Ты последуешь за нами, Джой. Иначе сгоришь в адской бездне вместе с другими грешниками. Такими, как Хадсон, например. — Она жива? — Пока да. Помощнице не хотелось уточнять дальше. Она вряд ли как-то могла помочь Хадсон тогда. Не то что сейчас. Сейчас-то она регулярно видится с Сидом. Иногда по его желанию, чаще — по собственному. Она больше не посвящает никого в их секрет, даже Драбмен больше не спрашивает. Они создали отдельную волну, по которой можно переговариваться, не боясь, что кто-то подслушает. Джой до сих пор помнит, как Датч подключился спустя неделю молчания и произнес: “Ну ты даешь, девчонка”. Только вот у нее уже была заготовлена история о великом плане спасения Хадсон, который провалился. Шоу не знает, верит ли Датч, но он больше не спрашивает и не говорит об этом. Помощницу такое положение дел устраивает. Даже Бумер, которого Шоу теперь брала с собой чаще, чем людей, запомнил запах Джона и вилял ему своим растрепавшимся хвостом каждый раз, когда тот появлялся на горизонте. Джой не хотелось признавать, что все это неправильно. Что никто из них не отступит от своих идеалов и однажды они столкнутся. Очень скоро, а не однажды. Когда Джой лежит в поле прямо на его плаще, ощущая легкий запах блажи, а он, поставив рядом с ними на траву керосиновый красный фонарь, зачитывает ей главы из книги Джозефа, она внезапно вспоминает про Маршала. Украдкой посматривает на свою татуировку, на Джона. Тот, заметив ее взгляд, замолкает. — Почему в книге нет ничего про Веру? Их было несколько, да? — Да, Джой. Он не выглядит растерянным, скорее, он знал, что рано или поздно она спросит. В его глазах отблески лампы похожие на ту бездну, о которой он как-то раз говорил. Она уже в ней горит. Никогда не будет нормально. Она даже не на месте Холли, чтобы было хоть каплю нормально. — А где Холли? — У моей сестры. Ей нужна помощь. — И что Холли об этом думает? — Не знаю. Мы давно не виделись. Ты уже забыла скандал, который ты мне устроила? Ты прекрасно знаешь, где Холли. Джой краснеет. Неважно, кто она: помощница шерифа, сотрудница ФБР, да хоть президент. Внутри она всегда девочка из богатенькой семьи, которой стоит топнуть ножкой, и все ее желания будут исполнены. И она топает даже перед Инквизитором, совершенно забывает о том, что он может отрубить ей ногу и оставить висеть вниз головой на одном из крюков в его бункере, наслаждаясь стекающей вниз из оголенной раны с торчащей костью кровью. Но Джон ее терпит. Пока что. Поодаль слышится лай Бумера, приученного лаять на любые проезжающие машины, и Инквизитор откладывает книгу, задувает лампу. Это совсем не обязательно, но прижимает Шоу к себе, ложится, прячась в пахучем зеленом море. Она старается откинуть мысли о вопиющей неправильности момента, носом вжимается в его рубашку и украдкой выглядывает. Потрепанный синий фургон проезжает мимо них. В регионе Джона гораздо живее, чем у Веры. Тут хотя бы не все съехали. Джой удивляет, как такие, как Ник, уживаются с такими, как Джон. Они, конечно, конфликтуют, но не убивают друг друга. По сравнению с ужасами, творящимися у Веры, споры в стиле “я отец твоего ребенка, Ник” и воровство детских вещей звучат смешно. Возможно, это просто ее попытки очеловечить Инквизитора. Превратить его в современную интерпретацию Локи из фильмов для подростков. Вроде плохой и хитрый, но горячий и периодически помогает. Джон, кажется, тоже в своих мыслях. Пальцами играет с ее волосами, обматывает их вокруг, распрямляет. Джой сама не замечает, как засыпает. Ощущение, будто теперь она постоянно под блажью или чем покрепче. Просыпается утром, на его ранчо, на его кровати. Он знает, что, если его люди увидят ее тут — убьют или повяжут. Но все равно привозит ее сюда, отпускает Бумера. И Джой не понимает — забота это или издевка. Дубовая кровать с мягким матрасом, всегда свежим белым бельем и покрывалом из шкур на случай, если станет холодно — верх мечтаний. Джон делает все для того, чтобы она забыла, что она помощница шерифа и здесь, только чтобы арестовать их всех. Даже помощницей ее практически не называет, обращается по имени. Они оба ведут свои маленькие игры. И Джой все еще считает, что надо верить в то, что играешь.