Тёмные воды.

Альдо ещё никогда не чувствовал себя настолько счастливым. Он - король, как всегда мечтал, Талигойя возрождена, ненавистный Ворон в Багерлее, а по левую руку стоит прекраснейший из людей, его возлюбленный. Казалось бы, что может быть не так? Но кое-что действительно было не таким. Альдо привык спать до полудня и есть за двоих, это ещё нормально. То, что у него начало темнеть в глазах при резкой смене положения, вполне логично - климат в Олларии премерзкий. Но ЭТО было уже чересчур. Неладное Альдо заметил не сразу. За завтраком подали омлет, который показался ему пресным, и он, решив не портить хорошее утро (после чудесных ночей дни тоже казались намного приятнее), сам взял солонку и исправил оплошность поваров. Попробовал. Всё равно не то. Только после целой ложки соли омлет приобрёл правильный вкус. Списав это на странную соль, Альдо ненадолго забыл о странном инциденте. Но за обедом ситуация повторилась в точности: суп был пресным, даже больше: овощи не имели даже собственного вкуса, что уж говорить о бульоне. Ложка соли немного поправила дело, но в голове Альдо зажёгся тревожный огонёк. Десерт не был сладким. Нежное безе на вкус было как вата. И именно в этот момент Альдо почувствовал неладное. Вино на вкус как вода, соль не отличается от сахара. - Робер, - тихо позвал друга Альдо, - Робер, попробуй вот это пирожное. Оно сладкое? - Очень, - немного удивлённо ответил друг, с явным удовольствием скушавший безе, - А что? - Зови лекаря. Только без лишнего шума. По-моему, у меня что-то с языком. После получаса разговора с придворным лекарем, во время которого Альдо рассказал о завтраке, обеде и ужине, им троим стало совершенно ясно: дело действительно серьёзное. Но что именно случилось с языком Альдо - загадка. Всё, что мог сделать почтенный старик - выписать какую-то настойку и посоветовать некоторое время не злоупотреблять специями. Попросту не переводить ценные продукты, как подумалось Альдо. А ночью к нему опять пришёл Дикон, свежий, сияющий, он и не знал о постигшем всего государя недуге, вот Альдо и решил не расстраивать его понапрасну. Зато теперь он без малейшего отвращения может приласкать любовника языком, как давно хотел, но никак не решался. А на другом конце дворца сидел и волновался Робер. Лейе Астрапе, Альдо, вот это уже серьёзно! Робер не понимал, что происходит, но ясно было одно: Альдо болен куда серьёзнее, чем кажется, и его слабость, неестественный аппетит, бледность и почти исчезнувшая чувствительность языка - это всё только внешние симптомы, а проблема куда глубже. - Дальше будет только хуже, - раздался со стола мерный бас, - Хочешь спасти мальчишку - делай, как я говорю. - Это всё нервы, это всё нервы...- забормотал Робер, уже не пугаясь, но и не смиряясь со своей персональной шизофренией. - Болван. Посмотри на меня! Робер скосил глаза на стол и с умеренным удивлением обнаружил, что бюст не легко улыбается, а очень внимательно смотрит на Робера и хмурится, между серебряных бровей залегла складка. Робер, помедлив, протянул руку и коснулся обожжённой глины. Тепло, почти человеческое тепло, и глина на ощупь как кожа. Удивительно. - Ничего удивительного. Вы обращались со мной, как с человеком - и вот понемногу я становлюсь им. Но сейчас не обо мне речь, а о твоём Альдо. Его надо спасать, причём быстро, пока он ещё может восстановиться. - Ну? Что с ним? Это...это герцог Окделл? Он - колдун? - Хуже, чем колдун. Его срочно надо убрать от Альдо хотя бы на пару месяцев, причём не просто убрать, а за пределы Олларии. - В Надор? - Нет, нет, там скалы, они сделают его сильнее. Вода...нужно отправить его туда, где течёт тёмная вода. В Хексберг! - Кто он, эр Левий? Кто? Выходец? Да ответьте же мне! - Робер затряс бюст, совершенно не переживая за собственное психическое здоровье. Даже если он сошёл с ума, Альдо он и в таком состоянии спасёт. Должен спасти, иначе какой из него друг! Но больше бюст ничего ему не поведал. Впрочем, главное Робер узнал: Ричард Окделл уже не тот юноша, которого Робер видел в Варасте, он явно что-то делает с Альдо, и друга нужно спасать. Хексберг так Хексберг, Робер не против, осталось только аккуратно отослать мальчишку. Робер думал долго, пока сон не сморил его. Во сне он видел Ричарда, каким помнил его с Варасты, и тот что-то пытался ему сказать, но их разделяла какая-то странная преграда, холодная, тёмная, текучая. Одно Робер понял: нужно действовать незамедлительно. Утром он обнаружил на столе бумагу, написанную твёрдым, ровным почерком. В ней говорилось, что Ричарду придётся покинуть Олларию и направиться с особым поручением в Хексберг к адмиралу Альмейде. Приказ был подписан почерком Альдо, хотя Робер был совершенно точно уверен, что его друг никогда не составил бы такой приказ. Ну да ладно. Теперь дело за малым. Утром Альдо проснулся раньше обычного, судя по темноте за окном и тёплому Дику под боком. Тело не шевелилось, но к этому Альдо уже привык, а в остальном самочувствие было просто великолепным. Пожалуй, он даже не будет будить Ричарда и просто немного понаблюдает, как тот спит. Во дворце быстро привыкли, что утро анакса начинается ближе к полудню, так что можно поваляться. Ричард спал на спине, как святой. Русые волосы разметались по подушке, нежная кожа чуть мерцала в темноте, губы чуть приоткрыты, и так хочется прильнуть к любовнику с поцелуем, но будить это чудо совершенно не хочется. Он же так сладко спит. - Помоги...- прошептал вдруг Дикон, - Нет...прошу... - Дик? Дикон, что с тобой? - Альдо схватил возлюбленного за руку и тем выдернул из сна. Ричард захлопал глазами, тяжело дыша, он явно ещё был в своём сне, - Что с тобой? - Мне опять приснилась тёмная вода. - Что за тёмная вода? - не понял Альдо. - Понимаешь, в Варасте я чуть не утонул в одном озере. Да что там, я чудом смог выплыть, но с тех пор то озеро хочет получить меня к себе. Оно тёмное. И холодное. И...и дна в нём нет, - пробормотал Ричард, плотнее прижимаясь к Альдо, - Я уже почти три недели этот сон вижу. Понимаю, что сплю, но всё вокруг такое реальное...я зову на помощь, но меня никто не слышит. Приходится ждать, на рассвете сны уходят сами. - А я узнаю об этом только сейчас? Дик, ты видишь кошмары в нашей постели почти месяц, а со мной поговорить даже не подумал? Ну, знаешь ли! Может, сменить комнату? Тебе здесь не нравится, вот и сны начали сниться? - заволновался Альдо. Отчего-то душевное спокойствие Ричарда волновало Ракана куда сильнее Талигойи. Должно быть, это всё оттого, что Талигойя не приходит к нему каждую ночь и не возносит на вершины блаженства, не требуя взамен ни должностей, ни наград. Впрочем, это ненадолго, Альдо уже подумывает сделать герцога Надорэа супремом Талигойи. А ближе к лету он обязательно разрешит имперскую любовь, и тогда даже скрываться не надо будет. А пока Ричард, поблагодарив за поддержку в трудную минуту, поднялся и, очень быстро одевшись, покинул покои Альдо так тихо, что страшно становилось. Ну, по идее это должно было быть страшным, но Альдо совсем не пугался. Он уже десять дней ничего не боялся, чувство страха как отрезало. А позавчера он понял, что скоро лишится ещё и стыда. Желание публично прижать к груди возлюбленного становилось всё сильнее и ярче, и скоро он перестанет понимать, что ему мешает. Но его это уже не пугало. Робер поймал Ричарда после завтрака, произошедшего сегодня несколько раньше, чем обычно. Ему показалось это добрым знаком - возможно, сейчас как раз подходящая возможность спасти Альдо. Ричард предпочитал после еды беседовать с эром Левием, так что Роберу оставалось только поймать его у бюста, который днём стоял у трона на столике. Но волей-неволей Робер кое-что услышал. Герцог Надорэа пел. Где в ночи смолящимся пером Сбывшееся обжигает пальцы - Там принесут из степи птицы гром, И злые тени все уйдут во время танца над костром, А время словно ткань, натянутая в пяльцы, Кто нас ныне вышьет серебром? Если о внешности Ричарда можно было спорить, то голос действительно был красивым. И грустным, что не было характерно для удивительно радостного, пусть и задумчивого юноши. Робер почувствовал, что сейчас - подходящий момент. - Альдо посылает тебя в Хексберг, - старался не смотреть в глаза Ричарду Робер, - Твоё присутствие там необходимо, потому не задерживайся. Ричард смотрел на него, даже сквозь непрозрачное покрывало просвечивало удивление. - Меня? Почему? - Ты - его доверенное лицо, Ричард. Тебе он может поручить самые важные задания, ты должен гордиться этим. Роберу было противно лгать в лицо юноше. Даже понимая, что перед ним лицемер и безжалостный манипулятор, Робер никак не мог отделаться от мысли, что перед ним - такая же жертва обстоятельств, как и он сам, и Альдо, и Мэллит, и в его действиях есть чёткая логика. Но герцог Надорэа принял из его рук запечатанное письмо. Несколько секунд он просто стоял и думал о чём-то, но потом встряхнул головой и, неожиданно, на минуту поднял покрывало, показывая Роберу грустное лицо и удивительно понимающие карие глаза. Карие? Но у Ричарда глаза серые! Или нет? - Я...я отправлюсь в Хексберг немедленно. Передайте Альдо, что на обратном пути я заеду ненадолго в Надор. Робер ошарашено кивнул. Улыбка, в равной степени весёлая и грустная, на миг озарила симпатичное лицо и померкла, золотистое покрывало вновь скрыло лицо Повелителя Скал, и он побрёл прочь. Он ушёл. А Эпине вдруг совершенно отчётливо понял, что не обманул Ричарда. Тот понял, что не Альдо составлял приказ, но всё же сделал вид, что поверил. И теперь он уезжает, причём надолго, ведь Надор от Хексберга далеко, а от Олларии (или, вернее, Раканы) ещё дальше. То есть сам продлевает поездку. Но почему? Неужели он не боится потерять влияние на Альдо? Или это какой-то план, познать который Робер не в силах? - Похоже, мой создатель сам не понимает, что должен сделать, - тяжело вздохнул бюст, - В нём ещё осталось немного человеческого. - Значит ли это, что он убивает Альдо, и одновременно хочет спасти? Как такое возможно? - ум у Робера заходил за разум. - Очень просто. Ты сам скоро всё узнаешь. А пока - отвлекай Альдо, чтобы он не узнал о нашей авантюре. И смахни с меня пыль!