Тёмные воды.

Альдо понимал, что с ним происходит: он очень, ужасно скучает по Ричарду. В первую ночь он вообще не смог заснуть: тело привыкло к определённому действию перед сном и отказалось ложиться спать без Ричарда. И руки не помогали, а звать служанок или, раз ему понравились мужчины, слуг, было бы просто бесчеловечно по отношению к Ричарду. Да что там: сама мысль об измене вызвала такое отвращение, что Альдо предпочёл до самого утра просто пролежать на кровати, мечтая о воссоединении с возлюбленным. Утром он еле встал и был сонным, злобным и грустным. А чему радоваться? Еда безвкусная, настроение отвратительное, организм требует тепла и ласки, а окружающие - дегенераты, саботажники и оппозиционеры. И Анодий Левий Примус, что ещё хуже, чем всё вышеперечисленное. С другой стороны, у бюста было достаточно ума, чтобы стоять и молчать, не приставая со всякими дурацкими вопросами вроде "не подпишите ли вы этот документ?" или "Альдо, с тобой всё хорошо?" А по нему не видно, что с ним всё просто замечательно? К обеду он уже едва сдерживался. Ел, чтобы унять голод, и только. Его раздражал Робер, с аппетитом уплетающий суп, и Мэллит, поглядывающая на Анодия с каким-то странным выражением лица, и Никола Карваль - причём ему не нужно было для этого ничего делать, этот коротышка раздражал просто так, сам по себе...ну, слуги тоже раздражали, так и вьются перед глазами, но особенно Альдо раздражал какой-то странный шум над левым ухом. Как будто какой-то очень большой шмель вознамерился свести его с ума. Шмель? Нет, это не жужжание, это какой-то странный вой. Как собаки ночью. Или это волки воют? Альдо почувствовал себя странно. Нет, не плохо, просто странно. Как будто его кожа отслоилась и теперь медленно сползает с тела. Сравнение пугало, Ракан даже украдкой пощупал свою руку. Нет, вроде бы всё в порядке, кожа на месте. Что только не почудится после бессонной ночи? Но на следующий день, пришедший после такой же ночи без сна, кожа опять сползла. Всё внутри горело от неутолённого желания, а шум стал громче. Отвратительные, надо сказать, ощущения. Вдобавок перед глазами начали мелькать странные цветные пятна, причём если закрыть глаза, то они никуда не исчезали, просто начинали контрастировать с темнотой под веками. А ещё было холодно, очень холодно, Альдо почти чувствовал, как покрывается коркой льда. Одно было хорошо: лишившийся чувствительности язык не мёрз, он просто не ощущался. - М-да, - услышал он на третью ночь чей-то низкий, бархатный голос, - Терпи, Ракан-Таракан, тебе бы день простоять и ночь продержаться, потом легче станет. - Кто вы? - слабо позвал Альдо незнакомца, - Леворукий? - Ну...частично. Не забивай голову пустыми мыслями, тебя ждёт тяжёлый день и без них. - Я умираю, да? - Смерть стоит за твоей спиной...но нет, ты ещё поживёшь. Завтра днём тебе будет очень, очень плохо, но потом начнёт понемногу отпускать. - Откуда вы это знаете? - на самом деле, Альдо было совершенно плевать, откуда незнакомец всё это знает, но нить разговора вела сквозь пустоту и темноту, в которую Альдо немедленно попадёт, если не отвлечётся. - Рыцарь Чистой Идеи любит поболтать, да не с кем. Разве только со мной, а я и услышал, и запомнил, и решил тебя спасти. Не думай, что ты мне так уж нравишься, но...врагу не пожелаешь той судьбы, что тебе уготована. - И что же меня ждёт...или ждало? - Пустота, - незнакомец бросил это слово коротко и зло, как ругательство, - А теперь прости, времени у меня мало, а у меня на сегодня ещё запланирована встреча с прекрасной дамой. Крепись, Ракан-Таракан, тебя ждёт трудный день. Когда адмирал цур зее проснулся, герцог Надорэа ещё спал в кресле. Спал крепко, а дышал так тихо, что даже в рассветной тишине вздохи скорее угадывались, чем слышались. - Пусто, - неожиданно прошептал молодой человек, - Так пусто...конец? Не надо... - С вами всё в порядке? - вспомнил о просьбе ночного гостя Олаф и, закономерно не увидев изменений, поднялся и потряс спящего. Глаза распахнулись так резко, что на миг стало страшно (впрочем, Кальдмеер этого не выдал). Глаза были странного переходного цвета - не карими, не серыми, а просто тёмными. И в них был ужас. Мало-помалу герцога отпустил его кошмар. Он сел, постепенно успокоился и с благодарностью посмотрел на адмирала, как будто тот спас ему жизнь, а не просто разбудил утром. Впрочем, если учесть, что кошмары бывают удивительно реальными, даже реальнее действительности, разница в данном случае невелика. Самочувствие было отличным. Раны как не бывало, чувствовал себя адмирал лет на сорок, а то и на тридцать пять, что изрядно его удивило. От одной тарелки супа, пусть и очень вкусного, таких чудес обычно не ждут. С другой стороны, ему ли теперь не верить в магию, когда за окном реют кэцхен, а враг стал лучшим другом? - Наверное, я оказал вам медвежью услугу, - опустил вдруг голову молодой человек, прикалывая булавками вуаль к шляпе, - Теперь вас обменяют, и вы попадёте в беду. - Этого, возможно, и не будет. - Будет. Вы знаете, и я знаю. Но не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю, не будь я Рыцарь Чистой Идеи. Я не хочу, чтобы вы умирали. А раз я не хочу, то этого и не будет, - как-то радостно заключил герцог и, подмигнув на прощание, не вышел даже, а буквально выплыл из спальни мимо ошарашенного Руперта, зашедшего с утра к своему адмиралу для моральной поддержки. Это было нечто. Альдо сидел на троне, не в силах сдвинуться с места, и молча смотрел, как подданные медленно и жутко принимают вид Закатных Тварей, как у них вырастают лапы и хвосты, глаза на стебельках, как черты лиц причудливо искажаются, превращаясь в отвратительные хари, как сама комната озаряется потусторонним светом, стены становятся вогнутыми, а потолок невообразимо высоким, и в ушах звенят крики, скрипы, хохот, скрежет, вой и дикий визг. Альдо сидел, не шевелясь, не в силах ни закрыть глаза, ни закричать. Страшно, разумеется, но за спиной стоит белая тень, которая шепчет всякую чушь и всё твердит, что происходящее иллюзорно, а Альдо просто штырит. Ему хочется верить, хотя когда одна из мерзких рож вдруг наклоняется к Альдо и выдыхает ему в лицо смрадное облако какого-то зеленоватого газа, огромных трудов стоит не заорать и не забраться с ногами на спинку трона. Останавливают только слова белой тени, что пока Альдо не шевелится - никто к нему и не прикоснётся. Нет, с Альдо в любом случае ничего плохого не случится, но он третий день не спал, разум может не выдержать и отключиться. Впрочем, если Альдо хочет спать, можно и пошевелиться: твари рванут к нему и устроят несколько очень неприятных секунд, а потом Альдо отключится и проваляется без сознания дня два, не меньше. Ну уж нет, он потерпит, анакс он или кто? Завтрак. Вальдес позвал за стол всех: и Олафа с Рупертом, и Ричарда, и сам сел, и ещё пожалел, что не может пригласить своих девочек. Олаф всё ещё чувствовал себя на много лет моложе, чем в действительности, да ещё и выглядел неплохо, что не преминул заметить Ротгер. Герцог Надорэа откинул вуаль назад и с аппетитом завтракал, как будто не проснулся с час назад с ужасом в глазах. - Вижу, ваша рана больше не тревожит вас, - обратился к другу-пленнику Вальдес. - Она зажила, - коротко кивнул Олаф, - Благодарю за участие. Вальдес отчего-то поник. Да и ясно, отчего: раз ничто не мешает произвести обмен, его произведут в течение нескольких дней. Олафа ждёт суд. Ротгера ждёт одиночество. И ничего не изменить... - Нет, - внезапно отвлёк обоих от тягостных раздумий герцог и взглянул на обоих решительно и воодушевлённо, - Я не могу допустить, чтобы вы расстались навсегда. Скажите, могу ли я помочь вам? - Вряд ли, - покачал головой Олаф, - Об обмене договорились задолго до вашего прибытия. - Вы не поняли вопрос. Перефразирую: вы позволите помочь вам? Сидящие за столом недоумённо переглянулись. Воодушевление герцога не было понятным и уж тем более не было уместным. Олаф хотел уже ответить отказом на неожиданное предложение полузнакомого юноши, но тут в дело вмешалось провидение. Провидение в лице Руперта фок Фельсенбурга. - Да! - кивнул головой лейтенант, - Если вы можете им помочь, пожалуйста, сделайте, что в ваших силах. Я не знаю вас, но вижу, что вы хороший человек. - Руперт...- вздохнул Олаф. - Мой адмирал, я же всё вижу! Я разделю с вами все тяготы, но не позволю, чтобы вы погибли! - Может, я сначала просто предложу кое-что? - коротко поинтересовался герцог и, получив молчаливое согласие лейтенанта, продолжил, - Я знаю один ритуал, который вам поможет. Очень простой. Две судьбы соединятся... Несколько минут стояла тишина. Все думали о чём-то своём. - Брак? - предположил Вальдес. - Отчасти. Единение душ обязательно, а вот остальным можно и пренебречь. Так адмирал цур зее получит гражданство Талига. - Но обмен должен состояться, - как-то зло проговорил Вальдес. - Он и состоится. Что случится после - ваша забота. Вы согласны? Олаф хотел сказать, что против. Что такие ритуалы против его веры. Что вице-адмирал ему, конечно, друг, но не до такой же степени. Но лицо Ротгера вдруг озарилось, а на лице медленно и неотвратимо проявилась нехорошая улыбка. И Олаф с умеренным ужасом понял, что его мнением никто интересоваться и не собирается. - Когда проведёте ритуал и что для этого нужно? - перешёл к делу Бешеный, едва ли не потирая ручки в предвкушении. - Вот сейчас позавтракаем, и можно будет провести. Понадобится лист бумаги и чернила. И моя вуаль, но она всегда при мне, - радостно заключил Окделл и отправил в рот ещё кусочек пирога с мясом. Последующие несколько минут прошли в молчании. Очень предвкушающем молчании, надо сказать. Герцог Надорэа неспешно завтракает, а вот Вальдесу и Руперту уже явно не терпится спасти Олафа от возвращения на родину. Приятно, конечно, что он так нужен хотя бы им, но слова о ритуале...м-да. Не сильно его упокоило уточнение, что единение тел не обязательно. Как правило, в таких случаях всегда всплывают какие-то неприятные подробности, причём обычно уже после того, как непоправимое случается. После завтрака все четверо пошли на Хексбергский Холм - просто потому, что Вальдес настоял, так-то Ричард сразу сказал, что ритуал можно провести хоть на кухне, хоть на крыше, хоть в чистом поле, но если Ротгеру хочется на холме, пусть будет на холме. Руперт торжественно несёт перо, чернильницу и белый лист, Вальдес чинно идёт под руку с Олафом, Кальдмееру хочется в Дриксен. Пришли. Руперт встал рядом, безмерно собой довольный, а герцог Надорэа принялся за работу: велел двум адмиралам встать и взяться за руки, после чего отцепил покрывало и перевязал ими сцепленные ладони. - Эр Фельсенбург, пишите, - и герцог что-то зашептал Руппи на ухо. Судя по выражению лица, что-то неожиданное, потому что лейтенант удивлённо посмотрел на Ричарда. Впрочем, не смутился, а тем временем Ричард принялся объяснять некоторые нюансы, - Ритуал очень простой. Каждый из вас скажет пару слов, я закончу, и можно будет идти домой. Дело в том, что ритуал этот я провожу в первый раз, а потому и сам не слишком представляю, к чему он приведёт. Но вещь действенная. - Подумать только, Олаф, мы участвуем в древнем гальтарском ритуале, - восторженно зашептал Ротгер, - Ну же, глядите веселее! - Не доверяю я древним ритуалам. В них всегда есть некий подвох. - Поверьте, ради вашего спасения я согласен даже на подвохи. - Хорошо, что согласны, - радостно кивнул странный герцог, и глаза его сейчас казались карими, не серыми, - Вот, читайте вслух вот эту фразу. Лист с двумя короткими предложениями лёг на сцепленные руки. Олаф не мог понять, что там написано, а вот Ротгер понял. Быстро пробежав глазами, он легко улыбнулся и медленно, с достоинством зачитал: - Я, Ротгер Вальдес, говорю: передо мной тот, кого я хочу сделать счастливым. Лист развернули в сторону Кальдмеера, но он и сам догадывался, что ему предстоит сказать. - Я, Олаф Кальдмеер, говорю: передо мной тот, кого я хочу сделать счастливым. - Кто может пойти против доброй воли? Две судьбы сплелись, союз заключён, - покрывало соскользнуло со сцепленных рук, и Олаф Кальдмеер с умеренным удивлением обнаружил на своём запястье нечто вроде простого металлического браслета, такого же, что появился на запястье не менее удивлённого Ротгера. Герцог Надорэа и в самом деле был колдуном, а древнегальтарский ритуал в самом деле был простым и действенным. И всё-таки тут есть какой-то подвох... Альдо открыл глаза. Да, это его спальня, но он понятия не имеет, как в ней оказался. Последнее, что он запомнил - как некто с тремя языками и четырьмя парами маленьких чёрных глазок лизнул его в щёку. И всё. Дальше сознание рухнуло в блаженную темноту. Но, как ни странно, самочувствие далеко не такое мерзкое, каким было до обморока. Он выспался, туман перед глазами рассеялся, никаких чудовищ в округе. И впервые за много дней он почувствовал кончики пальцев. - Вот и всё. Дальше будет только легче, - довольно изрёк приятный бас, - К весне оправишься полностью. Альдо коротко кивнул и повернулся на другой бок. Всё это, конечно, хорошо, но лучше ему будет, когда вернётся Дикон. Как он там, на севере? Скучает ли, вспоминает ли? Нет, Альдо его дождётся, точно дождётся, и воссоединение с возлюбленным будет поистине сладким. Кто может пойти против доброй воли?