Тёмные воды.

В Хексберг оставаться было нельзя, выходцу там не место. Теперь, когда часть сил он потратил на излечение Кальдмеера и на ритуал, его буквально гнало прочь из города. Кэцхен кружили за окном, и единственная причина, почему они ещё не напали - поступки не-Ричарда. Проведённые ритуалы подарили ему две относительно спокойные ночи, но только две. Наутро ему пришлось попрощаться с адмиралами и очаровательным лейтенантом и отправиться в Надор, где его ждёт серьёзная работа. Кстати о ритуале. Он наотрез отказывался говорить Вальдесу, откуда он узнал тонкости обряда соединения, и тому была вполне логичная причина. Истина была в том, что ритуал это он придумал за минуту до предложения его провести. Но Рыцарь Чистой Идеи может менять реальность согласно своим желаниям, если искренне что-то хочет сделать и уверен в своей победе. Другое дело, что за всё нужно платить. Итак, всего за один день он добрался от прибрежья к Скалам. Они приняли его неприветливо, гудели и недовольно ворчали, чувствуя, что с хозяином что-то не так. Выходец только усмехнулся: всё с ним было так. Просто он не был Ричардом Окделлом. Серьёзная работа была связана с Мирабеллой Окделл. Пока он не может взяться за Надор всерьёз, ему нужно время, хотя бы до обретения жизни, но и оставить всё как есть он не мог. Был один выход, соответствующий Чистой Идее, но для этого ему нужна мать Ричарда. С точки зрения морали Ричард совершит подлость, но вся прелесть Чистой Идеи в том, что её Рыцарям не нужно обращать внимание на такие мелочи, как общественное мнение и классическая этика. И всё-таки хочется...иногда так хочется сорвать все клятвы пред самим собой, забыть о воспитании, Чистой Идее, снять всё наносное и просто посмотреть, что же в таком случае останется. Но не сейчас. Сейчас он в Надоре, к обеду придёт в замок, вечером сделает своё дело и через пару дней пойдёт дальше. Можно не торопиться, но и задерживаться не стоит. Он ещё не жив, как бы странно это не звучало, и он не может позволить себе некоторые вещи, естественные живым людям. Например, любовь. Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх. Бурунами морскими пробежать нелегко, Вспоминай моё имя, прикасайся рукой... Робер видел, что Альдо становится легче. Хотя первые три дня после отстранения Ричарда Роберу казалось, что Альдо сходит с ума. Тот целых три часа просидел на троне в одном положении, смотря прямо перед собой с ужасом в глазах. А когда Эпинэ прикоснулся к его плечу, Альдо просто отключился и пролежал без сознания больше суток. Зато потом явно пошёл на поправку, только вот стал молчалив, задумчив, всё чаще смотрел в окно с грустью и тоской, и Робер понимал, что только от Ричарда зависит, будет Альдо жить или нет. Потому что, как метко выразился Анодий, "Кто может пойти против доброй воли?" Действительно, кто? Но ладно, этот бой Робер вроде выиграл, жизнь Альдо вне опасности (насколько таковой может считаться жизнь короля), теперь он смог увидеть кое-что ещё. Мэллит начала вести себя очень странно. Никола с каким-то странным выражением лица сообщил, что каждый вечер юная невинная гогани приглашает к себе в спальню по одному гимнету, откуда те неизменно выходят ближе к полуночи, смущённые и чем-то удивлённые. Робер тоже удивился: чтобы она, да начала вести такой разгульный образ жизни! Нет, что-то тут не клеится. И он решительно пошёл искать девушку. Всё-таки, она ему нравилась, пусть сейчас несколько больший интерес вызывала баронесса Капуль-Гизайль. - Достойный... - По имени, Мэлхен, меня нужно называть по имени. Не зря же оно у меня есть? - Дост...Ано? - Да. Мэлхен, если бы ты только знала, как я хочу тебя обнять, поцеловать, сделать своей женой...впрочем, что это я? Разве только если ты согласишься... - Да, недос...я согласна! Прошу, до...то есть Ано, подождите немного, я и так очень быстро работаю! - К тебе нет претензий, ты просто отлично справляешься! Это ко мне претензии, я ведь, собственно, соблазнил невинную девочку. - Притом одним лишь голосом, - с явным смущением добавила гогани. - Вот как. Да, голос...голос - единственное, чем я владею безраздельно. Остальное вылепил Рыцарь Чистой Идеи. А скоро у меня будет восхитительное тело, которое вылепишь ты, и оно будет принадлежать тебе и только тебе. - Ано! Вы меня смущаете! Пожалуйста, не надо так. Это тело будет вашим и только вашим. - Ну да, ну да, - глубокий голос проникал в самые глубины сознания и сладкой волной разливался по телу. Робер начал понимать, как Анодию удалось влюбить в себя Мэллит. Да, внешность у не в меру активного бюста была, мягко говоря, симпатичная, но главным богатством Левия был голос, низкий и выразительный. Очень выразительный, раз даже Робера проняло - а ведь маркиз Эр-При никогда не интересовался мужчинами, даже Алвой (во всяком случае, интерес был чисто платоническим, поскольку это был Рокэ Алва, первый красавец Талига, о котором не грех помечтать), а тут вдруг поднялся живой интерес. Пришлось срочно успокаиваться. Итак, теперь понятно, зачем Мэллит приглашает молодых гимнетов к себе в комнату - для позирования. Собственно, Робер так же понимает, почему они выходят смущёнными и ошарашенными, поскольку и сам в схожей ситуации был смущён и ошарашен. Что же, в конце-концов, кто может пойти против доброй воли? Пусть хоть эти двое будут счастливы. Хотя Альдо явно выздоравливал, он отказывался проводить коронацию до возвращения Ричарда, что казалось Роберу недобрым знаком, очень недобрым. А ещё он очень надеялся, что друг не узнает, кто отослал Ричарда из столицы в такое время. Когда Робер прошёл к Альдо в кабинет, анакс Талигойи стоял у окна и...пел? Да, пел, очень тихо и осторожно. Бремя свободы осилит счастливый, Никто никогда и не мыслил о пути назад, Всё быстрее время уходит, мы по-над обрывом, Смотрит в глаза гроза... И отчего Роберу казалось, что бой за жизнь Альдо бесполезен? - Герцог Окделл, я довольна вами. Наконец-то вы служите достойному человеку, - без особой радости, но удовлетворённо заключила Мирабелла, когда её сын возник на пороге дома. Строго говоря, не-Ричард служил Чистой Идее, а она человеком не была, но зачем поправлять бедную женщину? Тем более, сейчас у него есть дела поважнее. - Матушка, - ласково обратился к женщине он, - Я рад встрече. Прошу меня извинить, я очень устал, но за ужином я всё вам расскажу. - Что ж, вы устали. Где ваш конь? - В надёжном месте, матушка. Время сейчас неспокойное, но в Надоре у меня несколько важных дел. - Разумеется. Так же хочу уведомить вас, что не стоит затягивать свадьбу Его Величества и вашей сестры Айрис Окделл. Вы, разумеется, знаете... - Да, матушка, знаю. Я поговорю с ним о свадьбе после коронации, но...- тщательно выверенная пауза, - Его Величество нездоров. Когда я покидал его, он выглядел весьма плачевно. Я почти уверен, что он согласится на брак с Айрис, но он может просто до него не дожить. - Значит, вам стоит поторопиться, - спокойно заметила женщина. - Да, я скоро вернусь в столицу. Но сейчас у меня к вам есть очень серьёзное дело, матушка, - иномирец улыбнулся и подхватил малость опешившую женщину под руку, - Пойдёмте в церковь. Мирабелла не сразу поняла, что что-то тут нечисто. Собственно, дошло до неё только когда её усадили на жёсткую скамью пред алтарём, а иномирец неспешно отцепил покрывало. Теперь глаза не могли обмануть мать: перед ней был кто угодно, но не Ричард Окделл. А судя по тому, как он смотрел на неё, это вообще был не человек. Люди так не смотрят на людей. Не-Ричард прекрасно знал, о чём она думает, поскольку и сам неоднократно видел себя в зеркале в такие моменты. В моменты, когда Рыцарь Чистой Идеи приносит счастье. Золотой ткани как раз хватило, чтобы закрыть лицо вдовствующей герцогини. Ритуал не-Ричард придумал по пути в храм. - Что вам нужно? - холодно спросила северянка, но паника в голосе всё-таки прорывалась. - Сейчас вы принесёте клятву и изменитесь. Всё будет очень просто, вы даже ничего не заметите. - И для этого вы привели меня сюда? В храм Создателя? - В храме, в лесу, в замке, на озере - всё едино. Неизменны слова. Повторяйте за мной. - Нет! - Повторяйте за мной. - ...да. - "Я - Мирабелла Окделл, честная и достойная женщина. Я люблю своих детей и искренне желаю им счастья". Повторите. - Я - Мирабелла Окделл, честная и достойная женщина. Я люблю своих детей и искренне желаю им счастья, - спокойно проговорила она, чуть расслабившись. Наверное, она думала, что это всего лишь слова. - "Я забочусь о процветании Надора. Мой разум чист и свободен". - Я забочусь о процветании Надора. Мой разум чист и свободен. - "Глаза не солгут мне. Моя идея - благополучие рода, и ничто не помешает мне ей следовать". - Гла-глаза не солгут мне. Моя идея - благополучие рода, и ничто не помешает мне ей следовать, - забеспокоилась женщина. Сквозь золотую ткань можно было различить (при должной фантазии) испуг в светлых глазах. - "Всё вышесказанное - правда. Я так говорю, и слова становятся истиной". - Всё вышесказанное - правда. Я так говорю, и слова становятся истиной. - Вот и всё, а вы боялись. Верните мне покрывало, - улыбнулся теперь уже не Рыцарь Чистой Идеи, а просто молодой юноша, чуть морщась от пронзившего вмиг холода. Сработало, раз он почувствовал себя чуть менее живым, чем хотелось бы. Мирабелла сняла покрывало и вздрогнула. Теперь ритуал завершён. Люди врут самим себе, это их право, и Рыцарь Чистой Идеи должен врать самому себе, это его обязанность, но только что ложь, сказанная человеком о самом себе, стала правдой благодаря не-Ричарду, искренне поверившему в эти слова. Двоемыслие, всё-таки, полезная вещь. Ты веришь в неправду, и она для тебя становится правдой. А потом и не только для тебя. - Где мой сын? -спросила Мирабелла, когда они уже выходили из церкви, - Я имею право знать правду, особенно после всего, что вы заставили меня сделать. - Ричард Окделл...думаю, если он не сошёл с ума от новых впечатлений в первые три дня, то сейчас он превращает металл в тепло и свет с помощью воды. "В Кэртиане не знают, что такое АЭС и электричество. Вот и хорошо: теперь она точно думает, что её сын занимается магией. Да я и сам так часто думал..."