Чудочко

Вернувшись в квартиру с купленным краном, мы обнаружили на кухне Лекса. Наклонившийся к мойке, рыжик хмуро разглядывал торчающую из трубы картофелину. Парень обернулся на звук шагов и в упор уставился на кузена, игнорируя меня, красивого. — Тебя просили не пользоваться магией в пределах дома, сволочь?! — он почти рычал, грозный и взъерошенный, красный от злости. — Просили или нет?! Отвечай, когда я спрашиваю! Уверенный — спасаясь от гнева лиса, Эшли сейчас юркнет ко мне за спину, я предвкушающе приосанился, готовый и дальше защищать моего омегу от любой возможной опасности, но не тут-то было — ученик мага даже не дрогнул. Лишь предупреждающе обнажил клычочки. — Просили, — парнишка бесстрашно вернул Лексу замерцавшей нехорошей зеленью взгляд. — Но у меня не было выбора. Я ничего не смыслю в сантехнике и остановил воду, как смог. Или ты не рад, что мы не затопили соседей снизу? Ведь получилось же! Очевидно, лис был не рад, иначе не продолжал бы клокотать в горле рыком. — А если бы не получилось? — он постучал по картофелине костяшками. — Прости, Эш, но ты магичишь, как я балет танцую. Лучше оплатить соседям супер евроремонт, чем весь дом с фундамента до крыши строить заново. Дешевле. Эшли сморгнул, вкрадчиво улыбнулся и, щелкнув пальцами, уронил с ехидно искривившихся губ три слова на неизвестном мне гортанном языке. Мелькнуло, свистнуло, и Лекс, отчаянно взвыв, схватился за лоб, — выпрыгнувшая из трубы картофелина очень точно врезала альфе между бровей и разлетелась на сочащиеся соком ошметки. Еще щелчок пальцев, короткое заклинание на том же языке, подозрительный металлический скрип из-под мойки — и в потолок с шипением ударил пенящийся фонтан. — Нет проблем, кузен, — мурлыкнул так и не дождавшийся от родственника благодарности за сообразительность полукровка с ядовитым смешочком, — ебись с потопом на здоровье, разрешаю. Миг, и он, развернувшись на каблуках, с помпой удалился. Обиделся на Лекса, похоже. Сильно обиделся. Я ошалело пофыркал на стремительно расползающуюся по полу воду, потом с намеком показал впавшему в шокированный ступор лису кулак и кинулся догонять омегу. Вряд ли тот далеко ушел, квартира маленькая, две комнаты с санузлом. Та-а-ак, в темной ванной парнишки нет, в гостинной, специально щелкнул выключателем, — тоже нет. Значит, красавец спрятался в спальне за закрытой дверью. Небось и заперся. Осторожно толкнул дверь — преграда не шелохнулась. Действительно заперся. И как его теперь оттуда выуживать? Если покричу и поскребусь — впустит? — Эшли, — позвал. — Эшли. Это я, Петр. Откройте, пожалуйста? За дверью царила тишина. Я наклонился и принюхался — из-под двери тянуло мятным розмарином. Полукровка внутри, просто не желает откликаться. Наверно, забрался с ногами на кровать и сидит, обхватив руками колени. Дуется на мир, смахивает тыльной стороной кисти катящиеся по щекам горючие слезки и шмыгает носом. Непонятый Лексом бедняжечка. И утешу, и губами осушу веки, и… Додумать не успел — из спальни донеслось приглушенное «входите», дверная ручка повернулась, и дверь начала открываться. Наружу. А я-то, идиот, от себя толкал… Эшли сидел именно так, как я нафантазировал — на тщательно застеленной ярким полосатым пледом кровати, обняв руками колени, и, не мигая, смотрел на меня сухими, тусклыми глазищами. Грустный-грустный, расстроенный-расстроенный. Кхм. От стены, где располагалась кровать, ученик мага никак не сумел бы открыть двери — не дотянуться. Значит, опять магичил, из вредности с гордостью наплевав на мнение хозяина квартиры. Но успешно же намагичил! Оценивают по результату! Просочившись в образовавшуюся щель бочком, я вошел в комнату. Не дожидаясь разрешения, взял от окна стул и присел рядом с кроватью. Замер, сгорбившись. За мной из прихожей ползла быстро увеличивающаяся в размерах лужа, впитывалась в устилающий пол пушистый бежевый ковер. Эшли молчал, смотрел, смотрел мне в лицо… Молчал и я, тоже смотрел — на прибывающую воду. Морщил нос, не зная, о чем говорить с омегой. Ну не про погоду же песни заводить, честное слово! И не про работу. Не то место, не то время и ситуация не та. Нахуя сюда приперся, загадка. Не жених, не муж, не друг. Левый оборотень с улицы. Полукровка разомкнул трясущиеся губы и слабенько улыбнулся. — Самолюбие и мстительность, — вымолвил парнишка негромко, — погубили многих магов. Я пока не полноценный маг, только учусь сдерживать душевные порывы, и сейчас мне ужасно стыдно. Верите? Я кивнул — ибо поверил сразу и безоговорочно. Раскаяние было написано на бледном лице омеги неоновыми светящимися буквами, плескалось в его пульсирующих расширенных зрачках. Несчастный, виноватый, потерянный, милый, славный, благоуханный, желанный и лю… Грубо оборвав испугавшую мысль, я выпрямился на стуле и, вскинув руку, потрясенно поскреб ногтями в затылке. Седой вожак Прародитель, а что я на самом деле испытываю к Эшли? Перетрахавший три-четыре сотни омег от шестнадцати до пятидесяти, меняющий любовников, как перчатки? Сексуальное влечение — да, сильнейшее. Но только ли влечение? Откуда из меня, едва я оказываюсь возле полукровки, вдруг начинают неудержимо переть инстинкты защитника и безграничная бархатная нежность? А это выжигающее нутро чувство собственника… Эшли расцепил сплетенные в замок пальцы. — Вы свободны, Петр, я вас больше не задерживаю, — вздохнул, сердито раздувая ноздри. — Вечернее кино отменяется. Ученик мага почуял мои сомнения и фактически указал мне на дверь. Глупый течный юнец. И парнишке абсолютно похуй, что я никуда не хочу уходить, по-прежнему рассчитываю сводить его в кино и, вообще, альфа не он. Не ему и командовать. — Пять минут, — буркнул я. — Проверю, что на кухне с Лексом, и вернусь. Готовьтесь к уборке, пожалуйста. Нам предстоит собрать тряпками море воды. Ага, так Эшли и позволил мне уйти. Соскочил с кровати бодрым зайчонком, одернул задравшуся футболку и, устремился за мной в прихожую. — Петр! — омега разъезжался босыми ступнями по мокрому линолеуму. — Не надо тряпок, я магией уберу! Я не успел остановить полукровку, хоть и дернулся перехватить его за запястье. Ученик мага взмахнул руками, мяукнул нечто неразборчивое, и… шлепнулся-таки на задницу. Одновременно с падением омеги с пола исчез линолеум, со стен — обои, а с нас обоих — одежда. Вода же… хе. Хе-хе-хе. Вода, увы, не исчезла, плескалась под ногами волночками, медленно просачиваясь в щели между половицами. Умница малыш. Классно помагичил. Одобряю. Привалившись плечом к ближайшей стене, первородно нагой я громко, радостно заржал, любуясь явившейся замечательной картиной — голеньким стройным Эшли. Полукровка даже бирюльки свои умудрился испарить — сережечки, браслеты и драгоценные амулеты-перстни. Идея. Чудочко не должен страдать один. Трясясь от смеха, я отлепился от стены и бухнулся к нему в лужу. Принял позу лотоса, соорудил серьезную мордаху и хитро осведомился: — Вас мой стояк не смущает? Меня ваш — нет. Эшли полупил на меня совершенно чумными очами, потрепетал ресничками и целомудренно прикрыл возбужденные чресла ковшиком ладони. — Я опять плохо выговорил «рэ», — сокрушенно понурился парнишка. — Недостаточно картаво. Беда. Мало за дикцию порол наставник, — и пробно, робко, очаровательно хихикнул. Конец и судороги. Точно чудочко. У красоты мощная эрекция, у меня мощная эрекция. Но мы не целуемся взасос и не лапаем друг друга голодными животными. Сидим, разделенные парой шагов, и бурно веселимся, хлопая по окружающей нас воде ладонями, словно дети. Наверно, именно это и есть подлинное счастье. Ни тебе границ, ни комплексов. С порога кухни на нас взирал одетый Лекс. Лис приоткрыл рот, заломил брови домиком, судорожно прижимал к груди мой ящик с инструментами и подавленно молчал. Глаза у парня были круглые-прекруглые, бешеные, вылезающие из орбит. Заглядение. Не перекинулся в зверя — уже хлеб. Крепкая нервная система у рыжика.