Пляжи небесные

Тайтусвилл, Штат Флорида. Лето, 2012 год. Дни здесь начинаются с обеда. Она давно уже не вскакивает с постели с сумасшедше колотящимся сердцем: «Опоздала!». Организм привык, смирился, начал находить своеобразную прелесть в этих поздних подъемах. А может, ему просто стало все равно – как и ей. Обещание зноя, расплавленными лучами льющееся сквозь плотные шторы. Пляжные шлепки на нагретом полу, пропускающая воздух туника – на спинке плетеного, в колониальном стиле, кресла. Сливочного цвета чулки с кружевным верхом, туфли от Лабутена – фирменная алая подошва – юбки-карандаш и подчеркивающие грудь wonderbra заперты где-то в другом измерении, вместе с т о й Лизой Кадди. День т о й Лизы был расписан посекундно. Йога, душ, торопливый макияж выверенными движениями рук, два глотка из чашки утреннего чая… Все это – за то время, которое любой другой требуется для того, чтобы подремать между первым и вторым звонком будильника. Поздним вечером ритуал повторялся. Чай заваривался заново, асаны заменялись медитацией, при удачном раскладе больничные счета откладывались в сторону, подписанные, и их место занимал роман, чем-то привлекший ее внимание – наверное, удачной рецензией на e-bay. Ночь, как всегда, вступала в свои права внезапно: наваливающая усталость едва давала время на то, чтобы смыть с лица следы дневной усталости. С появлением Рейчел, и Лукаса, ритуалы менялись: плюс утренние поцелуи на дорожку, минус уединение в ванной дольше десяти минут. Но работа оставалась константой. Она требовала полной самоотдачи и идеального внешнего вида. И Лиза Кадди неукоснительно соблюдала оба этих требования. Здесь она поднимается, когда солнце в зените, разбирает соленые от океанской воды кудри пальцами, и проводит блеском по губам, только когда показывается где-то вне пляжа и местного супермаркета. А это случается не так уж и часто. Иногда, впрочем, ей звонят по старой памяти: провести курсы управленцев, занять два часа в образовавшемся перерыве на семинаре, рассказать скисающим от флоридской жары командировочным, чем была ее жизнь когда-то. Она все еще в форме; и порой в глазах Сэма или Дика сквозит не только протокольный интерес. Крепкий мужской взгляд охватывает ладную фигурку, мысленно обряжая ее в более подходящие для Нью-Джерси костюмы. Лиза Кадди, как же. Слышали-слышали, что-то смутно припоминается. Была там какая-то история. Но она, погляди-ка, по-прежнему хорошааа. Она читает свои лекции на автомате. Как стать администратором в тридцать. Как удержать на плаву больницу. Как работать со страховщиками. Ослепительная улыбка: пожалуйста, задавайте вопросы. Безусловно, подбор команды играет решающее значение. Нет, у меня не было секретаря. Почему я ушла на пике… извините, это личный вопрос. Пожалуйста, следующий. Она никогда не остается на фуршет после лекции: дом, дела, дочь. Кто бы знал, что с дочерью гуляет её муж, делами занимается приходящая домработница, а сама она спешит обратно разве что для того, чтобы скинуть босоножки с высоким взъемом, в которых так ноют отвыкшие ноги, и спуститься вниз, к океану. Но знать это некому. Друзей во Флориде у нее нет. Есть, правда, одна женщина – они с мужем живут где-то неподалеку, судя по тому, что на этот уединенный кусочек пляжа та приходит каждый день. Иногда с супругом, но чаще – одна. Садится у кромки воды, рассеянно перебирая песок между пальцами, и глядит на океан, будто ждет, что на горизонте покажется чудо-корабль. Если только она, Лиза, не играет поблизости с Рейчел. Тогда внимание той женщины – миниатюрной и рыжеволосой – изменяет океану, переключаясь на темноволосую девочку. Что бы Рейчел ни делала – строила замки из песка с тем, чтобы разрушить их через минуту, подкидывала надувной мяч, или ложилась плашмя на полосу прибоя, изображая серфенгиста, поймавшего волну, - взгляд странной соседки неотрывно прикован к ней, в синих глазах – неизбывная грусть, смешанная с материнской нежностью. Лизе Кадди знаком такой взгляд. Может, поэтому она не решается подходить, заговаривать, спрашивать что-то. Что бы там ни было – бездетность, ранняя смерть ребенка, даунизм или шизофрения – ей вовсе не хочется вытягивать это наружу. Но вряд ли та женщина догадывается, что иногда тем же взглядом, полным тоски и нежности, смотрит уже сама Лиза. Это случается, когда на пляже ее соседка появляется за руку с мужем. Темноволосый и высокий, в купальных плавках, он выглядит эффектно сам по себе, но всем своим видом показывает, что без своей спутницы ничего не стоит. Иногда они просто сидят у воды – рука мужчины уверенно обвивает женские плечи, их головы склонены друг к другу, точь-в-точь как на романтической открытке. Иногда он рассказывает что-то, бурно жестикулируя – и редкая улыбка освещает на мгновение лицо его женщины, с тем, чтобы безжалостно быть подавленной под маской скептицизма. Иногда скептиком выглядит уже он, а она рассудительно доказывает ему что-то, ни на секунду не прерывая параллельного безмолвного диалога взглядов. Это – то, по чему Лиза Кадди тоскует больше всего. Чувство равенства и чувство партнерства. Не подавляющие любовных отношений, но сопутствующие им. Чувство, что твой мужчина – не просто любовник. Он – лучший друг. Тот, на кого ты можешь положиться без оглядки. Тот, кто поймет тебя без слов. Тот, кто сам словами выразит то, что ты сказала ему взглядом. Тот, кто найдет ответы на все твои вопросы. Лукас как муж оказался выше ее ожиданий: впрочем, многого от него она никогда не ждала. Его ребячество уже не так раздражает – а может, она просто привыкла к нему, так же, как привыкла к поздним подъемам, растрепанным волосам и свободным льняным сарафанам. Здесь он работает за двоих – разумеется, ее сбережений хватает на аренду дома у океана, как хватит и на частную школу для Рейчел, но все же Лукас трудится день и ночь, обслуживая флоридских рогоносцев в бермудах, которые хотят знать все о своих неверных силиконовых женушках. Кроме того, Лукас всегда находит время для Рейчел. Для малышки он – скорее старший брат или юный дядюшка, поощряющий любой, самый отчаянный и сумасбродный ее поступок. Тем не менее, оставаясь вдвоем, за рамки правил и норм эти двое не выходят: разве что заливаются смехом одинаково громко, да корчат рожи вслед очередной пышной матроне, которая остановилась на дороге, чтобы посюсюкать с малышкой Рей-Рей. Ну, а то, как он относится к ней, Лизе, заслуживает отдельного описания. Вот только описывать ничего ей не хочется – лень, да и некому. Она припоминает лишь, что Лукас неизменно смотрит на нее с толикой восторженного удивления, словно не верит до конца, что это ему, счастливому сукину сыну, так несказанно повезло: заполучить в жены администратора и главврача Принстон – Плейнсборо, доктора Лизу Кадди. То, что она давно уже не администратор, не главный врач, и только тень т о й Лизы Кадди, да и до Принстон – Плейнсборо – сотни и сотни миль, Лукас будто бы не замечает. В редких письмах сестра Джулия, мама и оставшиеся в Джерси подруги хвалят ее за удачный выбор. Как будто она не просто неудачница, потерявшая работу и всю свою устоявшуюся жизнь, а пропагандирующая истинные семейные ценности мать и жена, предпочетшая карьере расслабленную безбедную жизнь в штате вечного солнца. Она не опровергает этих утверждений. Да, у нас все в порядке. Лукас тоже передает вам привет. Конечно, Рей лучше в таком климате: видели бы вы ее загар, в следующий раз вышлю фото. Нажав на «отправить» и закрыв ноутбук, она спускается привычной дорогой к воде, скидывает разношенные, как домашние тапочки, шлепки и блаженно опускается на песок. У пляжа Тайтусвилл есть преимущество: никаких праздных туристов. В будний день здесь редко встретишь кого-то. Разве что ту соседскую пару, которой, как и Лизе Кадди, работа явно не указ. Если рыжеволосая женщина на пляже одна, Лиза садится поодаль – и они синхронно перебирают песок молча, щурясь на солнце и не пытаясь угадывать мысли друг друга. Но если на пляже показываются оба – рука темноволосого мужчины на пояснице супруги, чуть выше затейливой татуировки над трусиками купальника, - Кадди чувствует себя воришкой, подтаскивающим моменты чужого счастья. Исподтишка она наблюдает за ними, отмечая каждый обмен взглядом, каждую улыбку, каждый огонек в глазах. В такие минуты звон в ушах становится нестерпимым. Окружающий мир растворяется, грани реальности размываются, подстегиваемые воображением, перед глазами мелькают совсем иные, не-флоридские картины. Вопреки советам Уилсона, психотерапевта и здравого смысла, Лиза Кадди не может НЕ вспоминать.