«Важна лишь степень искренности. Я говорю тебе мысленное прости. Нам в этой близости не вырасти, не вырасти»
В начале творения небо и земля были едины.
Нут, ты сияешь, как царица Нижнего Египта, и могуча ты над богами, души их — твои, и наследие их — твоё, жертвы их — твои, и имущество их — твоё. Весь небесный простор, все звёзды и планеты, все небесные тела в творении и даже сам Ра-солнце — всё подвластно божественной Нут, могучей над богами. Она простирается над ними, великая и бескрайняя, не знающая страстей и слабостей. Всемогущая, всевидящая Нут, любимое творение Ра. Люди падают перед ней на колени и молят о покровительстве, боги склоняются, почтительно и с обожанием. Нут знает лишь всеобщую любовь и не знает горестей — она безмятежна как небо, она благословенна, как звёзды, она отстранена, как равнодушный космос. Горести знает Геб. И Геб знает любовь. И Геб знает слабость. Лишь с ним безмятежность Нут рассеивается, лишь с ним всеобщее почитание становится незначительным — лишь с ним всё человеческое, что заложено в них волей великого Ра — все страсти и пороки, все горести и печали — обретает смысл. Когда Геб ступает по земле людей, всё человеческое делается в нём прекрасно и сильно, всё выстраданное людской болью и незрячее в своей молодости, — потому что такое возраст людской в сравнении с вечной волей Ра, и что такое их открытия в сравнении со знаниями мудрого Тота? — и нет в её бескрайнем небе звезды ярче и внушительнее, нет у отца даров ценнее, нет у матери наказания страшнее. Сама Нут ступает на земли людей, только когда смерть. Когда Египет содрогается от плача и молит её о благосклонности. Когда дети её, её горький, несчастный сын, вершит суд не дольше крика фламинго, не тяжелее веса пера, и отдает в её объятия те души, что считает достойными вечно простёртого неба. Тогда Нут на короткий миг спускается на землю, тогда чувствует тёплое дыхание брата. Геб приветствует её в своём полнокровном мире, и Нут вспоминает те далёкие времена, когда оба они были и безмятежны и переполнены. Когда небо и земля были едины, когда никто не мог разделить их, и даже воле вечного Ра они могли противиться. — Почему дети твои вступают в брак без моего дозволения, Шу? — спросил Ра у их отца. Нут слышала, как он спросил это. Видела, как разгорелось светило, как сверкнул усех у него на шее, отразив лучи. Гнев его разлился по Египту, и воды Нила забурлили. Нут в страхе бросилась в объятья Гебу, и когда руки его сомкнулись вокруг неё, ничего не смог сделать великий Ра. — Почему дети твои ссорятся, Шу? — спросил Ра у их отца, когда ссоры их сотрясали Египет. Не было тогда на земле Фараона, не было тогда людского плача, чтобы смягчить их сердца. Небеса сверкали гневом, земля заходилась дрожью. Нут видела, как обратился светлый Ра к её отцу, как сверкнули глаза его не гневом, но опасением. Испугалась она наказания и вернулась к Гебу в слезах. Брат обнял её, утешил её, простил ей дурной нрав. И приблизились тогда небеса к земле так, что чуть не поглотили её. — Смотри, Шу, что делают твои дети! — в страхе воскликнул Ра. — Нет на то моей воли. Раздели их. Раздели их, Шу! Если не могут они жить мирно, пусть живут врозь. Если не могут они не нарушать мой порядок, пусть живут врозь. Раздели их, Шу, иначе они погубят нас и всё творение моё! И Шу покорился: оторвал он Нут от Геба, поднял он небо над землею, разделил мир на две половины, земную и небесную. Обрёк он детей своих существовать врозь и отзываться лишь на горе человеческое. Поэтому Нут любит, когда смерть. Любит, когда Египет содрогается от плача и молит её о благосклонности. Тогда может она спуститься на далёкую землю, чтобы забрать себе осуждённые Осирисом души, чтобы встретиться с Гебом и полюбоваться земным творением. Чтобы наполниться не небесным равнодушием и безмятежностью, а земными страстьми и печалями. Чтобы услышать вечные упрёки Геба, чтобы снова соединиться с ним и поссориться. — Свои звёзды ты любишь больше, чем людей, Нут! — скажет ей Геб, и дворцы людские рухнут от его гнева. — Об их сиянии ты печёшься больше, чем о детях египетских, чем о наших сыновьях и дочерях. Где была ты, когда Исида оплакивала Осириса? Я звал тебя: без тебя не мог взглянуть я с верхушки небес и отыскать то, что осталось от его тела. Где была ты, когда Великая засуха постигла Египет? Я искал тебя: без тебя в небесах не было дождя. Где была ты, когда девятерых первородных богов смертные царства заменили наместниками? Я ждал тебя: без гнева твоего не мог я напомнить им наши имена. Скажи мне, Нут, неужели звёзды твои дороже тебе мужа твоего, детей твоих, богов твоих, людских молитв и всемогущего Ра? Ничего не ответит ему Нут. Поцелует страстно и горько, как перед вечным расставанием, и сердце его наполнится безмятежностью, как тогда, когда небо и земля были едины. Простит ей всё Геб, простит она Гебу его упрёки. И как бы ни старался Шу, как бы ни гневался Ра, Нут снова спустится на землю, когда придёт время, когда опустится ночь. И однажды ночь станет вечна.В конце времён небо и земля снова будут едины.