Октябрьские сказки

Персонажи: Молли Хуппер, Шерлок Холмс, Розамунд Ватсон. Направление: гет. Жанр: драма, ангст/флафф (зависит от точки зрения). Рейтинг: PG. Саммари: Все те ужасные вещи, которые Шерлок говорит. И не имеет в виду. Шерлок просто кладезь полезной информации, ненужных фактов и злых, циничных, бесчувственных комментариев. Тех ужасных вещей, которые заставляют сердце Молли замирать в тошнотворном предвкушении очередной проницательной реплики. — Молли, ты набрала вес. Чуть меньше восьми фунтов, если быть точным. Владельцы автоматов с едой делают на тебе состояние, — замечает Шерлок, когда они сталкиваются в Бартсе. Он забирает у неё результаты исследования, и эту фразу она получает вместо банальной благодарности. — Молли, перестань, пожалуйста, пользоваться красной помадой. Это не очень льстит твоим тонким губам. И я заметил, что в последнее время ты носишь тёмно-фиолетовый плащ. Этот цвет тебе тоже не идёт, — говорит Шерлок, когда они с Джоном закрывают дело Ирэн Адлер. Молли знает, конечно, что не похожа на неё, но Молли думает: «Чем чёрт не шутит!» — Молли, твои советы не слишком помогают. Переключи своё внимание на микроскоп, хорошо? — предлагает Шерлок, когда Джон притаскивает его из притона. Вероятно, он всё ещё под кайфом, и ей не стоит принимать его слова близко к сердцу, но Молли просто знает: будь он трезв, сказал бы то же самое. Ужасные вещи — самое устрашающее оружие в словесном арсенале Шерлока Холмса. С ней он использует его так часто, что вполне может устроить её внутреннему миру ядерную катастрофу. Ужасных вещей в лексиконе Шерлока с запасом, но у Молли уже есть её личная Хиросима. — Я люблю тебя, — три раза выдыхает Шерлок в трубку. Не ужасно, не страшно, не гадко, не зло — совсем нет. Но ни одна из его ужасных вещей не бьёт так прицельно и наотмашь. В этот момент Молли согласна пережить тысячу гадостей и миллионы оскорблений, лишь бы не одну вырванную из контекста фразу: пусть лучше он говорит ей ужасы, чем признаётся в несуществующем. Честный Шерлок не должен выдыхать ложь. Честный Шерлок не смеет повторять три этих слова, когда не имеет это в виду. Молли, получив своё признание, смиряется и примиряется со всем, что он когда-либо ей говорил — кроме этого. Для неё ничего не меняется, и после Молли тоже подсознательно ждёт этих ужасных вещей, озвученных его ровным, низким голосом. Поэтому, когда Холмс в очередной раз смотрит на неё, проскользнувшую в дверь его квартиры, этим взглядом и открывает рот, Молли срывается. — Шерлок, просто заткнись, — советует она прежде, чем он успевает что-то сказать: очередную гадость Молли не выдержит. Её толерантность закончилась на фальшивом «я люблю тебя», а терпение — и того раньше. Если Шерлок сейчас добавит что-то ещё, это будет их окончанием. Молли не хочет такого конца, несмотря на всё, что он с ней сотворил. Потому что она слишком много сотворила для него. Молли не может позволить истории так бездарно закончиться; не ради него в этот раз, но ради себя. Их слишком многое связывает: люди, места, воспоминания. И завязать с этим Хуппер не готова. Даже если завязать с Шерлоком хочется: фальшивое признание двухнедельной давности всё ещё курсирует по венам радиоактивной кровью. Молли не успевает отследить, когда успела снова поддаться обиде — вторую неделю она уговаривает себя не обращать внимания, но реплики Холмса, все до одной, преследуют её наяву и во сне, и деться от них ей некуда. Её безопасное место, её розовая мечта из трёх слов, опошленная вдруг холодным голосом Шерлока и его безразличной интонацией, коллапсирует, видимо, вместе с её сердечной мышцей. Молли заранее, когда она только ставит ногу на лестницу, трясёт от гнева, и в голове у неё тысячи вариантов тех ужасны вещей, которыми Шерлок может поприветствовать её в это утро. Например, самое его любимое — замечание внешнему виду. Вполне справедливое, чего уж там. На ней идиотский свитер, который больше её на два размера, и розовые носки с утками, волосы её наспех зачёсаны в небрежный хвост, а на обветренных тонких губах нет помады, потому что этим утром всё лишь подчёркивает синяки под её глазами. Да, Молли выглядит паршиво. Но это потому, что она здесь: Розамунд капризничает, и третий час никто на Бейкер стрит не может её успокоить. И вот Молли стоит посреди гостиной растрёпанная, невыспавшаяся, с чужим ребёнком на руках, потому что ещё даже не полдень воскресенья, а Шерлок названивает с девяти. Она здесь, и она здесь ради Рози, Джона и него, чёрт возьми. Она здесь, и это причина её беспорядочного внешнего вида. Они – её причина. Так что пусть Шерлок засунет себе свои злые слова поглубже в глотку. Может, это для разнообразия доставит дискомфорт ему, а не окружающим. — Я хотел поблагодарить, что приехала, но как знаешь, — после секундной заминки без следов растерянности пожимает плечами Холмс. С очевидно деланным равнодушием — Молли может определить, потому что он надувается, как какая-то экзотическая рыба или капризный мальчишка. Но Молли не реагирует. Ни на его слова, которым привыкла верить и не доверять одновременно, ни на его обиду. И тогда Шерлок смотрит на неё. Так долго, так внимательно, так сосредоточенно, словно она одно из его интереснейших и самых загадочных дел. Хуппер успевает два раза вокруг своей оси обернуться, отвлекая Рози от плача постоянным движением, а он всё не отводит взгляда. — Молли, спасибо, что ты здесь, — говорит он вдруг, когда она заканчивает третий круг, а Розамунд всё не унимается. Молли интуитивно оборачивается — Шерлок смотрит на неё с признательностью, слишком ласково для привычно-холодных глаз, слишком нежно. Шерлок смотрит на неё так, будто всё понимает и всё признаёт. Шерлок смотрит на неё с благодарностью. Шерлок смотрит так, будто имеет это в виду.