Two different worlds and Оne true love

Сегодня в порту людно. Каждый английский корабль — событие для переселенцев, но в этот раз толпа кажется особенно оживленной — то тут, то там слышны разговоры и сплетни о прибывшем после. Зачем, задается вопросом Покахонтас, не связан ли его визит с ее народом? Посол появляется на белой лошади и чинно держит ее под уздцы, пока та спускается с трапа. Одет он богато и ярко — даже слишком ярко для здешних мест. Белые восхищаются его нарядом, а вот Покахонтас он кажется слишком нелепым, не подходящим к окружающей обстановке; таким же нелепым казался ей костюм другого англичанина — губернатора Рэтклиффа, воспоминания о котором даже сейчас заставляют ее передернуться. Увлекшись своими мыслями, Покахонтас не замечает, как ее пушистые друзья устраивают шуточную погоню и по случайности кидаются прямо под копыта лошади посла. Несчастное животное, и без того уставшее от постоянной корабельной качки, тут же встает на дыбы, сбрасывая незадачливого наездника, а затем бросается бежать, не разбирая дороги и вызывая тем самым общий переполох. Покахонтас не кидается спасать Мико и Перси — эти двое, в чем она не сомневается, способны сами о себе позаботиться. А вот люди куда более медлительны и неуклюжи; Покахонтас не думает о том, кто перед ней — ее соплеменник или бледнолицый — ценна любая жизнь, она это знает, поэтому отталкивает незнакомого ей торговца прямо из-под лошадиных копыт. Тот, по-видимому, впервые прибыл в Джеймстаун, поэтому не знает Покахонтас и ведет себя враждебно. Покахонтас может дать ему отпор; она вовсе не такая хрупкая, какой кажется на первый взгляд, и непременно дала бы сдачи, будь опасность реальной. Но даже в случае угрозы жизни действия с ее стороны едва ли понадобились бы — ведь воины племени по велению ее отца следят за ней, готовые тут же начать войну при малейшей угрозе в адрес их любимой принцессы. Этого Покахонтас боится больше, чем любых грубых посягательств на себя со стороны моряков и солдат. Ее цель, ее священный долг перед Джоном — сохранить тот самый мир, в который они верили, ради которого он был готов пожертвовать собой. Одним ловким движением оттолкнув от себя разъяренного, но весьма неуклюжего торговца, она бежит наперерез лучникам, надеясь, что воины ее послушают. Белые тоже держат мушкеты наизготове, но и они не начнут стрельбу, если она сейчас остановит своих. Покахонтас вовсе не страшно находиться между двух огней, она понимает, что сейчас она — единственная, кто способен предотвратить это безумие. Неожиданно посол, чья лошадь стала причиной беспорядка, тоже вырывается вперед и, встав подле нее, взмахами рук велит белым опустить оружие. Затем смотрит на нее и с чувством героя-победителя произносит: — Все в порядке, тебе больше нечего бояться. Не тебе решать, думает Покахонтас. Затем разворачивается, чтобы идти к лесу. Джеймстаун, как называют его белые, кажется ей слишком тесным и душным, а к тому же навевает массу ненужных воспоминаний. Ей хочется в поля, к своим, а тратить время на разговоры с чужестранцем вовсе нет желания. Но тот не отстает: — Эй, я, вообще-то, спас тебя! Он кажется таким смешным — не знающий, должно быть, даже своих, проживающих здесь, уверен, что способен хоть что-то решить только лишь потому, что одет в дорогой костюм и зовется послом его величества. — Мне ничто не угрожало, — холодно отвечает Покахонтас. — Хм, могла бы и поблагодарить... Неужели этому белому так необходим знак ее признательности? Покахонтас была бы признательна ему, если бы он оставил ее в покое или, что еще лучше, вообще не встревал в ее дела, а занялся, к примеру, поиском сбежавшей лошади. Но нет, он оказывается навязчивым — без спросу хватает ее за руку, опережая, пытается заглянуть ей в глаза... — Я не вижу причин для благодарности. Одним взглядом Покахонтас дает понять, что разговор окончен. Если же настырный посол не отстанет прямо сейчас, она просто перейдет на бег, и он ни за что ее не догонит. Джон Смит и то едва поспевал за ней... А этот англичанин выглядит слишком изнеженным, не привыкшим к трудностям вольной жизни. Он однако не пытается ее преследовать, лишь произносит нечеткое «эм» и остается стоять на месте, неустанно смотря ей вслед.