Хороните в закрытом гробу

      Рене отпивает из бокала шампанское и одобрительно хмыкает, смотря на то, во что на этот вечер превратили их старый, зашореный Мистик Гриль. Сегодня отсюда вычистили под ноль простоватую южную атмосферу всеми любимого бара и добавили нотки изысканности за счет живой музыки, льющейся со сцены, и симпатичных официанток, разносящих шампанское. Попытка подобного перевоплощения выглядит отчасти смешно, потому что крутящийся за стойкой бармен явно чувствует себя неуютно в застегнутой под горло клетчатой рубашке, а простые работяги, случайно зашедшие не вовремя, несколько раз сверяют место назначения с вывеской — слишком много на стенах незнакомых картин и коктейльных платьев для обычного вечера субботы.       Темпл здоровается с мэром, хваля элегантное пурпурное платье-футляр Кэрол Локвуд, и кивает машущей ей Форбс, подзывающей кузину к противоположной стене.       — Привет, Кэр, — на ходу улыбается девушка, приобнимая блондинку за плечи: не символично, как это обычно делают на подобных мероприятиях, чтобы не помять платье и не испортить прическу, а тепло, по сестрински.       — Что за срочность? — чуть улыбается она, делая жест пальчиком, чтобы привлечь внимание бармена. Парнишка тут же замечает двух очаровательных девушек у стойки и подмигивает, показывая, что скоро подойдет.       — Боже, ты выглядишь просто блестяще, — радостно приветствует кузину Форбс, пораженно оглядывая девушку с ног до головы.       — Брось, — отмахивается Рене, — это всё хайлайтер, — посмеивается она и Кэр кривит губы в скептичной улыбке, мол, конечно, а Страдивари красит его скрипка. Но Рене умело переводит стрелки на блондинку, якобы облечающе показывая пальчиком в сторону Форбс.        — А вот вы, юная леди, совершенно неподходяще одеты для того, чтобы отшить какого-то наглого британца, — вздергивает брови она, кивая на шикарное черное платье с декольте, обтягивающее фигурку девушки, и пышно завитые локоны. Рене иронично вздергивает брови, намекая с улыбкой на то, что ждет хоть каких-то вразумительных объяснений, раз кузина вытащила ее из дома в вечер субботы.       — Где твой парень, кстати? — Рене хватает лежащую рядом на стойке ручку и подчеркивает на листе меню безалкогольные «Мохито» и «Кровавую Мэри», без слов передавая бумагу бармену. Темпл всегда считала лицемерием говорить о вреде чего-то, не подавая собственного примера, поэтому все же решила воздержаться даже от шампанского в компании пока несовершеннолетней кузины. Может, со своими друзьями Форбс, скорее всего, пробовала алкоголь, и когда-нибудь они вместе будут обсуждать насущные проблемы за бокалом каберне, но не сейчас.       — Тайлер? — вздергивает брови блондинка и отмахивается, — он занят каким-то поручением матери, — невнятно бурчит она — Рене не верит, но решает не докапываться: подростковая влюбленность штука хрупкая.       — Ясно, — пожимает плечами она, разворачиваясь к барной стойке спиной и опираясь на последнюю, чтобы видеть зал, полный гостей. Темпл должна отдать должное организатору: вечер действительно похож на светскую Нью-Йоркскую вечеринку, если не знать истоков.        — И что мне нужно делать? — сдерживает вздох она и закусывает губу, вопросительно глядя на Форбс. По телефону Кэролайн была так взволнована, но на деле оказывается, что никаких волнений кроме отсутствия рядом с ней ее парня, не видно.       — Ничего, — почти виновато закусывает внутреннюю сторону щеки Кэр, — просто побудь со мной. Я должна здесь встретиться с Еленой и не хочу пересекаться ни с кем, — заламывает пальцы она, ожидая реакции кузины, но видит только добродушную усмешку на губах девушки.       — Ладно, — Рене вздыхает и понимающе кивает: женщины семьи Форбс всегда обладали природным обаянием, перед которым не могли устоять мужчины, поэтому Темпл полностью понимает желание блондинки пообщаться с кем-то знакомым, кто не будет раздевать ее взглядом.       — Как там твой бизнес? Школа танцев который. Объясни ещё раз, в чём там твое нововведение? — увлеченно бормочет Форбс, принимая из рук бармена напиток в высоком бокале, и жалеет о том, что он не высокоградусный. Рене коротко улыбается — вряд ли Кэролайн интересуют ее дела, но блондинка заметно нервничает, поэтому Темпл решает отвлечь ее разговором, хоть и о бизнесе.       — Нововведение в том, что затраты уходят только на пошив формы и зарплату преподавателям. — Пожимает плечами Рене, аккуратно обхватывая губами соломинку в стакане, чтобы не смазать помаду, и смотрит на Форбс исподлобья, надеясь немного успокоить нервы кузины ничего не значащим для Кэр разговором.       — Ты же знаешь, какие суммы могут вгрохать родители, чтобы их дочери заняли какое-то место на конкурсе красоты. А после «Мисс Мистик Фоллс» и выдвижения на «мисс Вирджиния» я обзавелась достаточными связями, чтобы понять, что им нужно. Переносная школа танцев — это действительно необузданная сфера, как оказалось. Девочки занимаются в парках и на общедоступных площадках, где привыкают держаться на публике с самого начала, привыкают к вниманию, и одновременно обучаются балетным па. — Пожимает плечами девушка, мол, как-то так, а Кэролайн с уважением выдыхает.       — О, это действительно здорово, — кивает блондинка и Рене понимающе посмеивается, отставляя пустой стакан на стойку.       — Ну да, не всем же участие в городском конкурсе красоты даётся по праву рождения, — иронично улыбается она, поправляя тонкую золотую цепочку на шее. Все же атмосфере вечера не хватает лицемерия — слишком все пропитано местной душевностью, чтобы дотягивать до таких лощеных вечеринок, в подобие которых хотели превратить это мероприятие. Да, в Мистик Фоллс безусловно есть свой круг элиты, в который входят богатые и влиятельные люди, но местный менталитет делает свое дело — здесь больше судят по поступкам.       Рене помнит те вечера, на которые в Йеле ее приглашали сокурсники из состоятельных семей и Темпл действительно поражало то, с какой вопиющей искренностью эти люди улыбались друг другу, говоря комплименты в лицо, хотя еще недавно просто из каприза подстраивали исключение из университета чьего-то сына или расстроили помолвку чьей-то дочери. Со временем Рене научилась делать также, надеясь только, что вместе с этим научилась и разделять развлечение и собственные мотивы с необходимостью и борьбой за правое дело. Очень надеялась.       — И сколько таких переносных школ ты уже открыла? — невинно хлопает ресничками Кэролайн, интересуясь делами Рене, и девушка еле сдерживается от добродушного закатывания глаз, не веря до конца в то, что блондинка хочет знать такие подробности.       — Пока только три: в Нью-Йорке, Остине, и Атланте. Думаю, в будущем будем расширяться — интерес к этому растет, — поджимает губы Темпл, не говоря конкретно о делах, руководствуясь правилом «поживем — увидим».       — Ты права, — кивает Форбс, — Кэрол Локвуд хочет создать отдельный фонд по спонсированию «Мисс Мистик Фоллс» в следующем году, — активно жестикулирует она — ей действительно интересно, ведь блондинка сама крутится в этой сфере и ее вдохновляет то, что кузина смогла перепрыгнуть порог «короны и ленты» и использовать эти данные, чтобы создать собственное дело.        — А почему именно эти города? — заинтересованно поднимает брови она и Рене улыбается, видя искренний вопрос на лице кузины.       — В основном, звезды сошлись, — пожимает плечами она, — я с самого начала наметила эти места, потому что Нью-Йорк — понятно, туристическая столица все-таки, Техас у нас специализируется на подобных конкурсах, у них всегда самые сильные кандидаты от штата, там это процветающий бизнес со всякими сферами красоты и тренерами для конкурсов, а Атланта просто рядом, — посмеиваясь, отмахивается Темпл и Кэр согласно кивает.       — А на счет фонда, это действительно неплохой ход по поддержанию имиджа города, — одобрительно хмыкает она, кивком головы указывая на мисс Локвуд, что разговаривает с гостями в другом конце зала.       — Кто бы мог подумать, что жена бывшего мэра сможет так хорошо справляться с семейной должностью.       — Да-а, — задумчиво тянет Кэролайн, — но они оба — она и Тайлер трудно переживают смерть Ричарда, — поджимает губы Кэролайн на последних словах и Рене кажется, что она знает больше, чем говорит. Вообще, после какого-то момента ей теперь постоянно кажется, что блондинка круглосуточно не договаривает: для Темпл она до сих пор остается младшей сестренкой, хоть и повзрослевшей, но от чего-то у Рене частенько возникает ощущение, что Кэр из себя только строит ту самую «блондинку», и это несмотря на отличную учебу и прозорливый ум: Форбс слишком сильно хочет казаться наивной и Темпл не знает, почему.       — Печально, конечно, — понимающе вздыхает девушка, — в этом городе слишком много сирот.       Действительно, если подумать, Мистик Фоллс, наверное, может побить рекорд среди всех южных городков штата: Гилберты, Локвуды, Темпл, Донованы, Сальваторе — все так или иначе потеряли родителей, что, признаться, изрядно пугало такой тенденцией. Но Рене нечего терять — она продолжает жить дальше и никому не позволит у нее отнять шанс на счастье.       — Да, — хмыкает блондинка, — как оказывается, это правда: богатые тоже плачут.       — И не говори, — улыбаясь, соглашается Рене, — ассистентка пару дней назад округлила глаза, когда узнала, что я знакома с мэром. Мистик Фоллс это, конечно, не Нью-Йорк, но всё же когда среди этого растешь, подобные должности и связи воспринимаешь как данность. — Патетично вздыхает Темпл, делая неопределенный жест рукой в воздухе.       — До недавнего времени я даже не думала, что это можно использовать, но как итог — весьма процветающий бизнес. Кто бы мог подумать, что я стану предпринимателем, — пускает Темпл ироничный смешок в кулак.       — А я всегда хотела работать на телевидении, — мечтательно и чуточку грустно выдыхает Кэролайн, сосредотачивая внимание на собственных ладонях. Рене хмурится — не хочется, чтобы настроение девчонки ушло в минус.       — Неплохая мечта, — ободряюще улыбается Темпл. — Хотя для меня только если главным продюсером, — посмеивается девушка, — ещё в университете я осознала, что не смогу быть наемным рабочим. Это сложно, но мне нравится быть хозяйкой своего времени, — кивает она будто самой себе и радуется, когда видит мимолетную улыбку на лице Кэр.       — А мама в мою мечту не верит, — грустно вздыхает Форбс, — говорит, что это безрассудно.       — И я ее отчасти понимаю. — Складывает руки на груди Темпл, взглядом давая понять подошедшим парням, что девушки не настроены на знакомства.       — Мне тоже хочется для своих, в первую очередь, стабильности. Она не верит не в тебя, Кэр, а в себя, для начала.       — Трудно говорить правду, когда это касается и тебя, но Рене берет себя в руки, проговаривая слова тихо, только для девчонки, но уверенно.        — Сложно поверить в то, что ты достаточно хорошо воспитала дочь, чтобы дать ей возможность набивать собственные шишки и быть уверенной в том, что она в итоге все равно найдет свой путь. Я не думала, что так скоро пойму переживания родителей, когда сама в свое время металась из крайности в крайность.       — Ностальгично посмеивается Рене, видя перед глазами образ родителей. — Но надеюсь, что мне самой хватит сил и уверенности отпустить мелких, когда придет время. Все образуется, Кэр. Ты пока этого не видишь и еще поскитаешься, потому что так нужно, но все будет. Ты только будь честна со всеми, а главное, не ври себе и ты найдешь, что ищешь. — Уверенно заявляет девушка и приобнимает Кэролайн за плечи для убедительности.       — Спасибо, Рене, — благодарно улыбается блондинка, — мне было нужно это услышать.       — Да ладно, может это псевдо безалкогольный коктейль так действует, — отмахивается Темпл и девушки смеются, улыбаясь друг другу.       Рене, на самом деле, очень рада, что возобновила общение с Форбс после приезда, хоть сначала и тяжело вздыхала, вспоминая беспечную блондинку. Кэролайн выросла в умную, красивую и добрую девушку — Темпл не удивлена, что так и не появившийся на горизонте британец интересуется кузиной. Форбс же радуется, что Клаус, первородный брат Элайджи, так интересующийся друзьями двойника и возможностью шантажировать Елену, так и не появился сегодня и она смогла хорошо провести время с сестрой.       — О, Елена пришла. — Замечает подругу Кэр на другом конце зала и виновато смотрит на Темпл.       — Ты хочешь… пойти с нами? — заламывает пальцы она, но Рене отмахивается.       — Брось, Кэр, — смеется девушка, — я не маленькая, найду чем себя занять. Вон хоть на выставку саму посмотрю. — Тепло улыбается она Форбс и та обнимает ее на прощание, еще раз благодарно кивая.       — Спасибо тебе.       — Удачи, детка. — улыбается Темпл. — Не вляпывайся в неприятности и если что, звони.       Девушка смотрит вслед удаляющейся кузине и решает действительно осмотреть выставку: хватает с подноса проходящей мимо официантки бокал с шампанским и улыбается, глубже вдыхая дорогую атмосферу вечера.       Рене складывает руки на груди, легко придерживая двумя пальцами узкий бокал и склоняет голову вбок, изучая взглядом картину. Есть в изображении нечто притягательное, и вскоре Темпл понимает, что — властность. Ей всегда нравилось это в людях, как бы общество не порицало явное честолюбие. Им были грешны все, просто кто-то был достаточно бесхребетен, чтобы показать свои истинные мотивы и прикрывался благотворительностью, социальными фондами и прочими ширмами, в отличие от тех, кто не боялся заявить о своих намерениях и в лицо обществу говорил: «Да, я хочу власти. Я сделаю для этого все, что потребуется и мне плевать, насколько порочно это выглядит со стороны». Такое отношение к жизни действительно восхищало Рене.       Может, это было неправильно, но это было. В какой-то момент Темпл поняла, что ее убеждения от чужих точек зрения не изменятся: она может их закопать поглубже в себя и тоже светить только светлыми, общепринятыми всеми сторонами, вроде доброты, преданности и трудолюбия, но это не изменит того факта, что в ней, как в личности, невозможно искоренить такие черты, как гордость, цинизм, аферизм и маниакальную тягу к контролю. У нее есть только одна жизнь, которую Рене потратит либо на красивую обложку для остальных, стыдясь другой стороны своей натуры, либо будет использовать все по максимуму и не размениваться на заботу о чужом мнении.       Именно это она видит в полотне перед собой: художник действительно напоказ выставляет свои качества и не заботится о том, как их воспримут другие. Это притягивает взгляд и заставляет всматриваться в каждый мазок до бесконечности долго.       — Нравится? — бархатный голос за спиной, отдающий самодовольным британским акцентом, на удивление не рушит атмосферу уединения, а наоборот, дополняет ее.       — Совершенно неуместный вопрос на выставке живописи, — улыбается Темпл, оборачиваясь на голос.        — Категориями «нравится, не нравится» могут мыслить только те, кто совершенно ничего не понимает в искусстве, — кивает она незнакомцу, легко салютуя бокалом.       Зеленые глаза мужчины горят блеском азарта и он хитро щурится, скрывая за короткой улыбкой ямочки на щеках.       — Да? — вздергивает он брови в насмешливом удивлении и складывает руки в замок за спиной. Явно не воспринимает реплику всерьез, но отчаянно всматривается в глаза Рене в ожидании ответа.       — А какими категориями должны мыслить те, кто, очевидно, — он многозначительно кивает на девушку, — разбирается в этом?       Она иронично ухмыляется одним уголком губ, принимая скрытый дерзкий вызов, и передергивает плечами, распрямляя спину. Рене знает, как выглядит в своем красном бархатном платье, невинно открывающим полоску ключиц и не безгрешно — голую кожу ноги под длинным разрезом. Знает, какое впечатление хочет произвести и какие ассоциации вызвать — Темпл не носила красную помаду бездумно и колготы со стрелками неосознанно: Рене знает, что надеть, чтобы произвести то или иное впечатление и поэтому совершенно предсказуемо ввязывается в словесную игру в кошки мышки, когда чересчур уверенный в себе мужчина с британским акцентом заводит с ней разговор на тему искусства, но Рене совершенно не ожидала вызова от его слов. Потому что женщинам в красном платье вызовы не бросают — их забалтывают красивыми фразами и напаивают дорогим вином, но никак не ждут от них ответа с плохо скрываемой насмешкой во взгляде. Создается ощущение, что незнакомец играет с Рене, и вовсе не в ту игру, к которой она привыкла. Он хочет большего и это интригует.       — Категориями характера, стиля, — задумчиво тянет Рене, склоняя голову в бок, будто оценивает мужчину, — категориями последствий.       — Последствий? — удивлённо и также насмешливо вскидывает брови он и девушке приходится прятать укол раздражения за полуулыбкой. Он не из тех, кто считает женщину недостойной спора об искусстве — он будто знает о ней больше положенного и Рене собирает волю в кулак, чтобы не поежиться от пугающего ощущения.       — Разумеется, — благодушно улыбается Темпл, — в наше время творцы не задумываются, как влияют на зрителей, — закусывает губу она и понимает, что в жизни не встречала настолько бесстыдного и острого взгляда. Мужчина будто выедает ее душу, просто смотря на Рене, но также она ловит себя на мысли, что сама не может оторвать взгляда от его горящих азартом глаз.       — Искусство должно не просто бередить душу, а растить и направлять ее, — пожимает плечами Рене, на мгновение поджимая губы от того, что прикладывает намного больше усилий, чем в обычном разговоре. Силы уходят непонятно на что: то ли на то, чтобы ноги не подгибались, то ли на то, чтобы выдерживать такой откровенный взгляд и напряженную, почти интимную атмосферу в радиусе метра вокруг них.        — Последствия есть всегда, просто не каждый способен их увидеть.       Незнакомец усмехается, а Рене кажется, что она перед ним полностью обнажена: людей, производящих подобное впечатление, она еще не встречала — мужчина непринужденно будто читает мысли Темпл и девушке становится неуютно в его обществе, однако она все не может отогнать ощущение, что они уже знакомы. Хотя, Рене уверена, она бы запомнила подобный опыт общения. Отвечая на его плотный, почти давящий своей откровенностью взгляд, она будто бросает вызов самой себе — выдержит или нет?       Рене привыкла к окружению людей, которых хоть в узкой области, но превосходит в чем-то. Одна из лучших на курсе в Йеле, собственная команда и бизнес в двадцать три — когда кажется, что ты достиг вершины в своей сфере, самомнение неизбежно начитнает расти, даже если уже не соответсвует действительности. И это неприятно и маняще одновременно — встретить кого-то, кто точно превосходит тебя. Рене пока не знает в чем, но чувствует, будто встретила титана.       — И какие же они у этого полотна? — грациозно хватает незнакомец бокал шампанского с подноса проходящей мимо официантки и порочно облизывает губу после терпкого глотка. Рене давит вздох раздражения, потому как чувствует, будто доказывает ему свои компетенции, будто ждет одобрения незнакомого мужчины и теряет свою независимость, но ничего не может с собой поделать, поэтому вновь отвечает на вызов, скрытый вопросом.       — Прямые, — пожимает плечами Темпл, в надежде скрыть за незаинтересованностью явный интерес к личности напротив, — автор заявляет о себе и добивается покорности.       Рене допивает залпом свое шампанское, отмечая, что в помещении плохо работает кондиционер: кожа начинает плавиться под слишком долгим взглядом незнакомца и Рене чувствует то, что не испытывала никогда в общении после десяти — незащищенность. Кажется, будто ей вновь восемь лет, а в гости пришел шестнадцатилетний сын отцовского друга: смущение, желание показать, что она уже взрослая и знает, о чем ведется речь среди взрослых за столом, скрытая обида при виде насмешливых взглядов и просто желание.       — Как и все, он наверняка заявляет о страхе и одиночестве, правда? — скептично хмыкает мужчина, будто беря собеседницу «на слабо». Он знает, что она смотрит глубже и не удостоит его поверхностного ответа, но все же те, кто заявляет, что знает мотивы художника, только взглянув на полотно, либо действительно разбираются в этой сфере, либо чрезмерно самоуверены и хотят надавить на эмоции, чтобы потом утешить, по их мнению, очевидно, «трясущегося от страха, одинокого автора». Рене позволяет себе недовольно хмыкнуть и закатить глаза, прищуриваясь.       — Напротив, — отмахивается девушка, — здесь он говорит о контроле творца. Символично было выбрать предметом изображения не повторяющуюся ни разу в природе снежинку, — улыбается Темпл своему сиюминутому выводу о картине, начиная уважать художника все больше — автор заявляет о своей власти даже прямолинейнее, чем казалось сначала.       — Он сравнивает себя с Богом, говоря, что имеет власть даже над этим. Интересная интерпретация постмодернизма, хочу сказать, — кривит она в одобрительной усмешке губы, кидая на мужчину мимолетный нечитаемый взгляд.       — Использовать готовую форму и добавить иронии было верным решением. И метафора вышла подходящая — мир как гипертекст, подвластный изменению только сильным.       Рене закусывает губу и качает головой: незнакомец может не понять. Она не читает полотно, а сплетает собственные ощущения со знаниями и вовсе не претендует на истинность своих слов, однако Темпл кажется, что она понимает автора. В картине нет тоски или одиночества — Рене видит только жажду власти и подчинения, хоть на первый взгляд и можно сказать, что это лишь снежинка крупным планом с кровавыми отблесками.       — Весьма польщен, — развязно улыбается незнакомец, а Рене еле сдерживает нервный смешок. Ну, конечно. Все не могло быть слишком просто.       — Значит, вы автор, — будто бы недоверчиво ухмыляется Темпл. — Когда собирались остановить этот любительский анализ своей работы? — дергает бровью она, чувствуя, что проиграла в этой игре без правил и установленных призов. Просто он смотрит на Рене так властно и всепоглощаще, что хочется скрестить руки на груди и фыркнуть. Но они взрослые — они пожимают руки.       — Когда бы он начал быть любительским, — просто пожимает плечами мужчина и улыбается, будто говоря о том, что это была достойная схватка.       — Клаус Майклсон, — протягивает он руку девушке и она как бы нехотя вкладывает свою ладонь в его.       — Рене Темпл.       На кончике языка шипит и лопается раздражение, но Рене научилась скрывать нотки неприязни за улыбкой, неотличимой от искренней, поэтому ее новый знакомый тоже принимает ее за чистую монету.       — Приятно познакомиться, — стреляет дежурной фразой мужчина, растягивая губы в не к месту самодовольной улыбке и девушка еле сдерживается, чтобы не выдернуть ладонь из рукопожатия: она не может объяснить это с помощью логики, но ее новый знакомый Клаус будто буквально подавляет ее своим взглядом и Темпл начинает это раздражать.       — И что здесь, в Вирджинии, забыл британец? — она сдабривает прямое пренебрежение в фразе мягкой улыбкой, игнорируя любезность мужчины, кивает на картину и Майклсон усмехается.       — Вкус контраста, — ловко отбивает подачу он, намекая на то, что как бы организаторы вечера не старались, все равно забегаловка, да и весь городок в целом, несмотря на кичащиеся происхождением семьи основателей, отдает провинциальностью и дешевизной.       — Были в Лондоне?       Клаус не знает, в какой момент они перешли с любезных фраз на войну взглядами, спрятанными за улыбками, но ему это нравится — Рене не из тех, кто замнет ситуацию.       — Один раз, по обмену в университете, — пожимает плечами Рене и вздергивает подбородок. Да, Мистик Фоллс не культурная столица страны, но и дешевкой она город не назвала бы — здесь есть свой менталитет и свои правила, но безвкусицей город не пестрит определенно.       — И как тебе?       — Ужасно, — довольно тянет Темпл, закусывая щеку изнутри. Новый знакомый явно нарывается на непонятный скрытый конфликт и Рене не позволит ему считать, что он лучше или больше знает. Чисто из принципа.       — Смога больше, чем позолоты и каждый второй метит в политику.       — Думаешь? И зачем им это, интересно? — Клаус не знает это, но чувствует — в Рене слишком силен дух соперничества и если пререкание началось, она первой его не закончит.       — Так легче продавать ненависть. — Пожимает плечами девушка и Майклсон усмехается — от части это правда.       — Значит, я права? — мужчина не сразу понимает перескакивание темы, но Рене кивает на картину и Клаус улыбается.       — В том, что рисование для меня метафора контроля — абсолютно, — беззаботно пожимает плечами он.        — Мне нравится в процессе то, что я сам выбираю холст, цвета… Будучи ребенком, я плохо понимал мир и свое в нем место, но рисование научило меня, что своих целей можно достигать обыкновенной силой воли. То же и в жизни: можно просто не давать никому встать у тебя на пути, — с легкой улыбкой, задумчиво произносит он и Рене про себя закатывает глаза. Он прав, но что-то в его словах заставляет Темпл кривить губы в скептичной усмешке.       — В чем же ошибка? — улыбается уголком губ она, глазами бросая очередной вызов мужчине и поясняет, после его вопросительного взгляда.       — Вы сказали, что на счет контроля я абсолютно права. В чем же я ошиблась? — иронично выгибает бровь она, желая подколоть собеседника, сама не зная, зачем.       Клаус снова улыбается.       — В желании подчинения, — хитро щурится он на недоверчивый взгляд девушки. — Мне подчиняются и без этого, — самоуверенно хмыкает он и Рене понимает, что перебор с властностью все же может быть. Такое ощущение, что он хочет вывести девушку из себя.       А Клаус этого и хочет. Он хочет увидеть эмоции на лице Темпл: не те, которые она контролирует, не доброжелательную улыбку, а те, которые она показывала, когда говорила о шантаже какой-то шишки по телефону в школе. Ему хочется увидеть настоящую ее, без условностей, и что-то ему подсказывает, что такой Рене видели далеко не все.       — Поразительно, как вам удается сочетать в себе такую гениальность и снобизм, — почти кривится она от сарказма, нарочито подчеркивая формальное обращение к собеседнику, а Клаус на это только заливисто смеется.       — Ты даже не представляешь, дорогуша, — широко улыбается он. Клаус ликует, видя ее презрение к собственной персоне и Рене передергивает плечами от пробежавшего по спине холодка. Такая фривольность граничит скорее с вульгарностью и грубостью, чем уверенностью в себе, поэтому Рене мысленно ставит на новом знакомом крест.       — Даже не собиралась, — язвительно улыбается она в ответ. — Не слышали о том, что скромность красит человека? — дергает она уголком губ и вопросительно смотрит на мужчину.       — Только от убогих, — нагло парирует Майклсон, улыбаясь одними глазами. — Может, смиренные люди и будут цениться в будущем, но пока, как и тысячу лет до этого, миром правят тщеславные. — Победно улыбается он и Рене глубоко вздыхает. Ставит пустой бокал из-под шампанского на высокий столик рядом, как символичное окончание разговора.       — Приятного вечера, Клаус, смотрите, не застряньте в дверях вместе со своим эго, — практически выплевывает она последние слова, презрительно выгибая бровь, и разворачивается к выходу.       Темпл останавливается у барной стойки, чтобы оплатить ранее купленные им с Кэролайн напитки и чертыхается сквозь зубы, вспоминая недавнее знакомство.       — Уже уходишь, дорогуша? — Рене раздраженно выдыхает, слыша настигший ее, словно в кошмаре, голос действительно надоедливого британца, и пытается быстрее вытянуть из кошелька нужную купюру.        — А как же священная любовь к искусству? — издевается мужчина, нагнав задержавшуюся у стойки Темпл.       Девушка раздраженно цокает и поворачивается к Клаусу, кривя губы в недовольной усмешке.       — Мне для этого не нужно любить тех, кто его создает, — ловко отбивает подачу она и складывает руки на груди.       — А еще… — Рене затихает, не закончив свою мысль, и настороженно смотрит за спину мужчине, жестом заставляя его замолчать, когда Майклсон хочет продолжить препирание. — Тихо. — шипит она и просит бармена прибавить громкости у телевизора, всматриваясь в изображение.       На экране, под потолком, виднеется идущее в программе вечернее ток шоу и Клаус недоуменно хмурится, но все же следит за действиями девушки. Рене подозрительно прищуривается, закусывая губу, и маниакально сосредотачивает внимание на госте программы — главе фирмы, на которую она сейчас работает, и для кого организовала этот вечерний эфир, чтобы реабилитировать репутацию компании. Пожилой генеральный директор благотворительного фонда сидит напротив Опры Уинфри и что-то подсказывает Рене, что он не собирается говорить по сценарию.       — Как вам кажется, — улыбается ведущая, — в Америке уже уничтожены расовые барьеры? — задает она вопрос-полушутку, намекая на южное происхождение гостя.       — Разумеется, — всплескивает руками мужчина, откидываясь в кресле, — иначе зачем мне сидеть и разговаривать с такой, как вы?       Клаус видит, как Рене хватается за голову и тихо матерится себе под нос, а затем набирает номер на телефоне и начинает пробираться к выходу. Мужчина хочет остановить девушку, попрощаться и оставить последнюю реплику за собой, но натыкается на такой убийственный взгляд, что хочет взять ее в жены. Темпл пригвождает его взглядом к месту и вышагивает от бедра к выходу в одиночестве. Ей сейчас не до мужчин.       — У нас ЧП, собирай всех в офисе, — цедит она в трубку, расправляя плечи. — Сначала вы мне расскажете, почему все вышло, как вышло, а потом я буду орать.       Рене фыркает про себя, кидая мимолетный взгляд на нового знакомого у стойки бара, и думает о том, что с приезда в Мистик Фоллс видела слишком много неоднозначных мужчин. Но, определенно, за исключением занятного Рика, знакомый из библиотеки ей приглянулся больше всего.       В этот момент сознание посещает догадка: и тот любитель редкого чтива и сегодняшний художник представились как «Майклсоны». Если они братья, то ей не нужен ни один из них. Потому что самоуверенность — это одно, но наглость — совершенно другое. А последнее, как и психические расстройства, передается по наследственности. И такие ей не нужны.       Потому что плохие парни, как фаст фуд: приятно, но не для постоянного потребления. И Темпл чувствует, что от следующей порции ее стошнит.