Две недели назад
Тихая, бархатная, по-южному душистая ночь опускается на город, а Рене пытается не заснуть за рулем, потому что до дома осталось всего ничего — минут семь. Она решает срезать через парковку у Мистик-гриля, потому что ехать в объезд сил уже нет. Рене думает, что потом определенно поговорит с тренером брата о другом времени или другой группе по дзюдо — эта заканчивает занятия слишком уж поздно для того, чтобы Эрик добирался до дома сам, и в принципе плохо сочетается с графиком Рене, так что мисс Темпл клятвенно обещает себе завтра же с этим разобраться. Из раздумий девушку выдирает глухой удар об капот машины и Рене бьет по тормозам, окунаясь с головой в панику — она все-таки на секунду уснула, не доглядела, кого-то сбила. Просто прекрасно. Хоть скорость и была небольшая, потому что на задворках бара иначе не проехать, последствия могут оказаться ужасающими, поэтому Рене бросает взгляд через плечо на мирно отрубившегося на заднем сидении брата, чуть ли не висящем корпусом на ремне безопасности, потому что после учебного дня дополнительной секции ему уже плевать, как и где спать, и пулей выскакивает из машины, забегая вперед, где предположительно был удар. Но ничего не обнаруживает. Совсем. Все еще ощущая панику где-то в горле, в срочном порядке достает из багажника фонарик и еще раз осматривает предположительное место преступления. Но опять не обнаруживает крови или застрявших в решетке радиатора волос, как уже себе напридумывала. Только пару небольших царапин на капоте, которые при детальном рассмотрении оказываются просто грязью и больше ничего. Рене озирается по сторонам: животное? Только оно могло так быстро убежать с места аварии, испугавшись фар. Но звук удара был такой, будто в машину врезалось достаточно крупное животное, которые в городе, тем более в центре, у шумного бара, не должны водиться. Ведь так? Когда Рене уже качает головой, собираясь вернуться в машину, и думает что ей невероятно повезло, она последний раз окидывает взглядом неприглядный темный пятачок, куда выходит черный ход Мистик-гриля и резко выдыхает, пятясь назад, когда сталкивается лицом к лицу с мужчиной, которого секунду назад тут точно, она может поклясться, не было. В голове проскальзывает уйма мыслей: это его она сбила? Это коп, который каким-то образом узнал о случившейся тридцать секунд назад аварии? Но тогда где его форма? А может это детектив, который работает без стандартной формы, но все же носит с собой пистолет? Или это просто посетитель бара, который надрался и вышел отлить не в ту дверь? А может это пьяный коп, который пришел выпить после смены и захотел отлить? Рене хмурится: незнакомец не внушает доверия: в темноте улицы, освещаемой только фарами машин, внешность мужчины разглядеть сложно, но у него определенно темные волосы и высокий рост. Хотя что это сейчас меняет? В голову закрадывается неприятная мысль о том, что это какой-нибудь псих или маньяк, потому что они уже секунды три стоят, смотрят друг на друга, и молчат. Вдруг незнакомец делает навстречу Рене такой большой и стремительный шаг, что она не успевает среагировать: мужчина хватает ее за плечи и смотрит четко в глаза. Рене никогда не забудет этот взгляд — темный, полный злобы и голода. — Не кричи, будет больно, — усмехается незнакомец, а Рене проглатывает волну возмущения и думает, что кричать было бы бесполезно в любом случае — в этой дыре ее никто не услышит. В следующую секунду шею пронзает такая дикая боль, что Рене кажется, она может умереть прямо в этот момент. Выпускает из легких весь воздух и замирает в крепкой хватке мужчины. Голова начинает кружиться, а ноги подкашиваться от осознания того, что этот психопат пьет ее кровь. Взаправду, это происходит прямо сейчас и с ней. Как будто она мало дерьма хлебнула на своем веку. Но в момент, когда Рене уже готова потеряться в своих мыслях, она понимает, что они здесь не одни — в машине спит еще десятилетний Эрик, у которого точно не будет шанса против этого маньяка отморозка, а у нее не будет времени его предупредить. И в одно мгновение у Рене перед глазами проносятся все те последствия, которые достигнут их семью, если она и Эрик сегодня не вернуться домой. Шестнадцатилетняя Октавия останется одна с маленькими близняшками, без опекуна и возможности заработать. И в этот самый момент мисс Темпл охватывает такая животная ярость, что она удивляется, как ее не разорвало от количества разпираемой злости. Она ловчее перехватывает в руке увесистый походный фонарь и со всей оставшейся силы бьет мужчину по затылку, целясь в темечко. Чувствует, что этот психопат вынул зубы из ее шеи и бьет еще и еще: куда приходится, но в основном по лицу, которое тут же окрашивается в красный. Рене бьет так беспорядочно, быстро и с такой силой, что нападавший не успевает сориентироваться в пространстве и даже подняться с асфальта, к которому ударами пригибает его Рене. В итоге мужчина валится на землю без сознания и целого лица. Рене дышит тяжело и совершенно не испытывает чувства вины — она защищала свое. Ее тут же тошнит под колеса машины, когда она видит капли крови на рубашке и скользкий от всей этой гадости фонарь. Все-таки в детстве и отрочестве она занималась балетом, а не гоняла дворняжек с соседскими мальчишками, так что даже разбитые коленки чуждое ей явление. А тут раскроенный череп, да еще и собственными руками — Рене противно и тошно, но она кидает взгляд на все еще спящего в машине брата и глубоко вздыхает, успокаивая трясущиеся руки. Следующее потрясение приходит сразу же, не дав Рене разобраться со случившемся или хотя бы замотать кровоточащую шею шарфом: разбитое лицо мужчины начинает срастаться как по волшебству и принимать прежние очертания, и вот уже спустя секунд двадцать он опять выглядит как прежде, не считая размазанной по щекам и лбу крови. Кости срослись. Рене рвано выдыхает. В голове абсолютно пусто — Рене честно пытается включить мысленный процесс и хотя бы накидать несколько гипотез относительно происходящего, но кора головного мозга напрочь отказывается работать. Темпл зло сплевывает на асфальт и действует на инстинктах: хватает с пассажирского сидения шарф и плотно заматывает шею, скуля от боли. Затем достает из багажника буксировочный трос и задумчиво смотрит на тело мужчины, рассчитывая, сможет ли протащить его двадцать метров вон до тех перил. Понимает, что все же слишком слаба для того, чтобы тащить на себе восьмидесятикилограммовую тушу чертового маньяка, так что крепко и максимально быстро, чтобы успеть до его пробуждения, обматывает мужчину тросом и крепит к машине, после чего газует и эвакуирует тело с середины двора к дальней стене, у которой есть удобный пандус с крепкими перилами. А с такой быстрой регенерацией ему особенно ничего не будет, — думает Рене. Она уже начинает отходить от шока и в мыслях всплывает не очень хорошая догадка: психопат, который цепляется людям в шею и пьет их кровь — из-за него, наверняка, и наговаривают на местных горных львов и пум, потому что животные так не делают. А вот люди — вполне. И она собирается вытрясти из этого отморозка всю информацию любым доступным способом, пусть и не очень гуманным, потому что в отчете о смерти родителей значились слова, выжженные на ее сердце клеймом до сих пор: рваная рана на шее. Травмы, несовместимые с жизнью. Дикие животные. Тем же грузовым тросом существо (у Рене даже в мыслях язык не повернется назвать этого маньяка мужчиной или даже человеком) Темпл оперативно привязывает к перилам, несколько раз проверив любительские узлы. Тем временем шерифу улетает исчерпывающее сообщение: «Срочно. Задний двор Мистик-Гриль. Возьми людей и оружие». Рене действует быстро, боясь упустить состояние аффекта и осознать происходящее, поэтому не разменивается на похлопывание психопата по щекам, а сразу бьет по скуле наотмашь куском деревянной палки, оторванной от сломанного стула тут же, у мусорных баков. Мужчина приходит в себя только со второго удара, и тут же, слизав с уже зажившей губы кровь, разражается мерзким смехом сумасшедшего. — Ты на кого лезешь, сучка? — каркающе плюется словами он и смотрит на девушку в упор, без толики страха в глазах. Рене не заставляет себя ждать, тут же пробивая психу ногой в солнечное сплетение, после чего он заходится хриплым кашлем. — На дикую шваль, очевидно, — припечатывает металлическим тоном Темпл, стараясь не забывать дышать от неразборчивого роя мыслей. — Отвечай, откуда ты знаешь меня. И что случилось с родителями. Псих заходится гнусным, надменным смешком, оглядывая девушку исподлобья и, очевидно, из желания самоутвердиться, не пытается разорвать, признаться, крепкие, но недостаточно, узлы грузового троса, которыми девчонка приковала его к перегородке. — Много чести, — посмеивается мужчина, сверкая плотоядной улыбкой с все еще размазанной по губам кровью Рене. — Ты мне годишься только на перекус, коим, очевидно, стали и твои родаки. Он преувеличивает: все пятеро убитые им жертвы были девушками — голод после неожиданного обращения обычного стоматолога сложно было унять, однако он, увидев свои возможности, решил не возвращаться к прошлой жизни. О родителях неудавшегося перекуса он ничего не знал и решил просто поиграть с девчонкой, прежде чем убить ее. Это желание тоже появилось не так давно. Но Рене не читает мысли — она только слышит слова этого психопата и больше не сдерживает себя, начиная с громким воплем осыпать маньяка смазанными ударами по голове и туловищу. В себя она приходит через несколько секунд, в пяти метрах от привязанного, а за руки ее держит Кэролайн и говорит ей что-то в лицо, что Рене не сразу может разобрать. — Все хорошо, успокойся. Рене, ты слышишь меня? Все хорошо, — уверенно втолковывает ей блондинка и Темпл промаргивается, сбрасывая пелену злости и бешенства. По телу табуном мурашек бегает мерзкая дрожь ужаса, ее потряхивает от ударной дозы адреналина, впрыснутого в кровь, и девушка отходит на пару шагов от кузины, тяжело дыша и оглядываясь. Хочется осесть на пол, зарыться руками в волосы и истошно кричать: что происходит? Кто он? Спасите! Но с вентиляцией легких и мозга посредством тяжелого дыхания к Рене возвращается мыслительный процесс и она уже твердо смотрит в глаза Кэролайн. — Он убил моих родителей! Он! Я должна… Ее не начавшуюся обвинительную речь прерывает веселый тон идущего из-за спины Форбс к ним мужчины. — Новообращенный. Неделя где-то. И что случилось с нынешним поколением? Как будто вместе с жаждой крови им передается кретинизм… — Деймон, непринужденно отряхивающий рукава кожаной куртки, улыбается нахально и кидает смешливый взгляд на Кэролайн, на что та закатывает глаза. — Ладно тебе, Барби, признаю — не все молодые вампиры кретины. Ты исключение в некотором роде, — улыбается он и выглядывает из-за плеча блондинки, осматривая всклокоченную Темпл. — Опачки. Кого-то укусили за бочок. С Рене начинает спадать шоковое состояние и ей бы впору биться в истерике, только вот нахальный и неслыханно надменный тон Сальваторе прутом прожигает грудину, заполняя нутро раздражением и злостью. Девушка совершенно не понимает и не хочет понимать, почему мужчина в такой ужасающей ситуации ведет себя столь спокойно, но из ее врожденного желания быть лучше, дальше и быстрее заставляет Рене встряхнуть волосами и воспринять все как должное. — Да, тип попался бешеный, — кивает она и окунается в чувство глубокого удовлетворения, когда видит удивление на лице Деймона от ее спокойного тона, хотя еще минуту назад Темпл выглядела напуганной и растерянной. — Неужто твой потерянный брат? — высокомерно усмехается она, понимая, что желание задеть Сальваторе в ней укрепилось даже лучше инстинкта самосохранения. — Хотя, вряд ли. Этот псих ни разу за последние пять минут не произнес «Елена». Мужчина лицемерно хмыкает и сцепляет челюсти с такой силой, что Рене кажется, она слышит хруст крошащейся эмали. Но потом расплывается в искренней, довольной улыбке, от чего Темпл становится не по себе. — Смотри, кто-то тараторит от страха, как маленький, — он усмехается жестко, надменно, наконец-то чувствуя власть над ситуацией. Поразительно — вампиром он был все это время и действительно мог в любой момент закопать ее труп на обочине дороги, но уверенно почувствовал себя только сейчас. Может потому, что Рене впервые предстала перед ним не идеальной: волосы Темпл растрепались, одежда запачкана кровью, в глазах паника и непонимание, а руки трясутся от выброса адреналина. Это так рознится с привычным образом Рене: с ее всегда идеально выглаженными блузками, высокими шпильками и соблазнительными снисходительными взглядами. Она всегда контролировала ситуацию, даже если так не казалось и всегда знала, что ответить, чем раздражала просто невероятно. Такие люди всегда казались пластмассовыми и безжизненными, ведь в неправильности и неидеальности всегда есть нечто притягательное. В идеальном образе Рене Темпл этого не было — она казалась красивой картинкой со страницы книги и не более. Но не сейчас — сейчас она растеряна и напугана и Деймон наслаждается этим. Рене недовольно цокает на слова Сальваторе и о чем-то переговаривается с Кэролайн, обеспокоенно зарываясь пальцами в волосы и оглядываясь по сторонам. — Я, конечно, не проктолог, но это полная жопа… — Темпл никогда не позволяла себе неконтролируемо выражаться на людях, но ситуация, думает Рене, вынуждает. — Почему вы так спокойно себя ведете? — Мы… — Кэр не нужно продолжать — Рене быстро все понимает. Это просто невообразимо, но является единственным верным ответом — Кэролайн оттащила ее от этого психопата с такой же скоростью, как двигался он. — Кто еще вроде них… вроде вас есть в городе? В глазах Темпл Форбс видит боль. Рене больше не смотрит на нее как на младшую сестренку: в глазах читается смесь отвращения и страха, но Темпл изо всех сил держит себя в руках. Кэр понимает, знакомство со сверхъестественным миром у нее вышло не самое гладкое — новообращенный вампир, слетевший с катушек, разорвал ей шею, когда рядом находился спящий в машине младший брат — Кэролайн бы тоже боялась. — Деймон и Стефан. — Форбс поджимает губы и виновато смотрит на Рене, а, та пораженно выдыхает и сглатывает, кидая взгляд на мужчину. — Значит, когда ты шутил про то, что если я буду вести себя плохо, ты меня съешь — ты не шутил? Она нервно посмеивается и опять оглядывается в поисках непонятно чего. Взгляд цепляется за убитого Деймоном вампира у перил на заднем дворе и к горлу подкатывает тошнотворный ком. Привычная картинка мира трескается и рушится прямо на глазах, и Рене совершенно не знает, что с этим делать. — Отчасти. Я не каннибал какой-нибудь, — фыркает Деймон насмешливо. На одну сотую ему жаль Рене — он помнит, что испытывал, когда сам оказался в подобной ситуации, но быстро отбрасывает подобные мысли. — Да, всего лишь кровопийца. — С отвращением бросает Темпл, скорее из-за своей личной неприязни к Сальваторе, чем пытаясь оскорбить. — Что есть, то есть, — растягивает в язвительной улыбке губы Деймон и Рене картинно отворачивается, замечая отчаяние в глазах Кэролайн, стоящей рядом. — Ты же знаешь, что я не такая… — Форбс почему-то хочется оправдаться. Ей и как человеку нужно было одобрение кузины, а теперь хочется услышать подобные слова еще сильнее — она старается быть хорошим человеком, старается соответствовать — не ее вина, что древняя психопатка Пирс из ревности ее обратила. — Это произошло не по моей воле… пойми. Рене поджимает губы и глухо всхлипывает: она растеряна, зла и обижена — она не хочет верить в то, что ее светлая и добрая сестра похожа на то чудовище, которому она пятнадцать минут назад раскроила голову. Но этого недостаточно. — И ты не… не убиваешь людей? Я не знаю, что думать, Кэр. Прости. Форбс ободряюще улыбается сквозь закипающие в глазах слезы — это шанс все объяснить и сохранить отношения. — Нет, конечно. Подумай, среди людей тоже есть психи и серийные убийцы, но ты же не равняешь всех по ним. С вампирами так же — я осталась той же Кэролайн, может повзрослела немного — смерть накладывает определенный отпечаток, — нервно усмехается Форбс, а Рене вздрагивает. — Но это не изменило меня. Я этого не просила, но все есть так, как есть, и я собираюсь продолжать жить дальше. — Тебя убили? — пораженно шепчет Рене и Кэр будто виновато кивает. — Но… как? — вопрос и шок в глазах Темпл читается слишком явно, чтобы его игнорировать, но Кэр только облегченно улыбается — лед, возникший из-за пролившейся крови, треснул. — Я тебе все расскажу, — пожимает плечами Форбс и удивленно распахивает глаза, когда Темпл сжимает ее в объятиях и начинает гладить по волосам. — Боже, детка. А я не знала. Прости меня, прости. — Все хорошо. Рене готова расплакаться от облегчения, которое возникает в груди — ее сестра не чудовище, она жертва этой ужасной ситуации, еще непонятно как и какой, но это не важно. Главное, что ее близкие в порядке, что с Кэролайн все нормально. С остальным она разберется как и со всеми трудными задачками, возникающими на пути. — Черт, я написала Лиз. Вам надо уходить. Кэр, я выкручусь. — она ободряюще улыбается кузине и большим пальцем стирает с щеки блондинки скатившуюся слезу. Закатывает глаза на фырканье Деймона и обещает прийти завтра в особняк Сальваторе, во всем разобраться. Все происходит слишком быстро: Рене знает, что вещи, меняющие сознание, никогда не происходят постепенно, как казалось бы, должны происходить. Она стала сиротой после одного телефонного звонка и узнала о совершенно неизведанной стороне ее привычного мира за полчаса на заднем дворе бара. Казалось бы — куда страннее? То, что Лиз знает про вампиров, она узнала от Кэролайн, как и то, что шериф не знает всю правду о дочери. Рене пообещала хранить ее секрет и Кэр поверила, несмотря на едкие комментарии Деймона. Темпл не собиралась никого сдавать: ей было достаточно событий за вечер, не хотелось добавлять к этому еще и семейные драмы. Рене решила разобраться с этим позже, на свежую голову. Лиз, конечно, была в шоке. Рене, заплетающимся от нервов и усталости языком сказала, что знала о вампирах от родителей и не прогадала: Кэролайн сказала, что члены одной из семей основателей наверняка должны были быть в курсе. Шериф Форбс удивилась, но поверила — Рене сказала, что знала о сверхъестественном только со слов и это ее первое столкновение с вампиром в реальной жизни. Шериф сочувствующе покачала головой. — Я знала, что это правда, но все равно не верила до конца, понимаешь? А когда столкнулась, то просто… такое ощущение, что я даже не помню, как сделала это… — Рене даже не нужно стараться изобразить растерянность и испуг — она слегка приукрашивает слова, но говорит правду, выдавая неподдельные эмоции. — Я понимаю, — виновато кивает Лиз, жалея, что не смогла уберечь племянницу. — Ты в порядке? Форбс знает, что Рене не в порядке — такое пережить сложно, особенно сложно смириться с тем, что все страшилки, о которых тебе рассказывали — правда. Мистик Фоллс странный город: пока всем детям мира рассказывают про фей и лепреконов, здесь детей пугают вампирами и ведьмами, даже не подозревая, что что-то из этого может быть на самом деле. Но Лиз свыклась с этой мыслью и хочет защитить от подобных потрясений жителей города. Рене не удалось, но Лиз знает, что она сильная. — На сколько это возможно, — вяло улыбается Рене и поднимает голову, смотря на Лиз серьезно и внимательно. — Но мне нужно от тебя кое-что, — поджимает она губы и выдыхает, уверенная в своих словах на все двести. — Расскажи мне все.Сейчас
Рене уже не боится: ситуация больше не кажется ей непонятной, она обвыклась, узнала, что хотела, и успокоилась. Да, теперь в семье Темпл все на регулярной основе пьют вербену и носят «фамильные» украшения, а еще Рене хранит под кроватью деревянные копья и множество всякого хлама, купленного в интернете. Оказывается, даже игрушечное оружие против вампиров стоит прилично, как какая-то атрибутика панков. Смешно, но это так. И теперь Рене не просто оборачивается, когда ее окликают вечером на улице — теперь нащупывает в кармане пальто что-нибудь острое и готовится защищаться. Незнакомцем оказывается Элайджа: Темпл не знает, как поступить. — Добрый вечер, Рене. — Добрый. Она смотрит на Майклсона с подозрением, прищуривается и не протягивает руку. Элайджа также улыбается, чуть снисходительно наклоняет голову и заглядывает ей в глаза: как он и думал, в зрачках Рене плещется не только страх, но и интерес. — Слышал, мой брат узнал, что твоя рука может быть тяжелой. — Он не насмехается — Элайджа рад, что она знает. Не знает, при каких обстоятельствах Рене посвятили в сверхъестественную часть мира — вероятно, не в очень приятных. Но мужчина рад, потому что теперь он не будет снисходительно улыбаться на ее незнание — они смогут говорить на равных. А с Рене Элайдже нравилось разговаривать. — Если ты заслужил то же самое, только скажи. — Она усмехается и гордо вздергивает подбородок. Знает, что опрометчиво, но по-другому не может. Элайджа помнит, как ей неловко было на ужине, когда они с Деймоном и Риком вели свои беседы о ритуале и доверии, не посвящая в суть других гостей — Рене не привыкла не владеть контролем над ситуацией. Тогда Элайдже было не до этого и он бы извинился, только вот Аларик с помощью друзей его заколол на целых две недели — как компания узнала о кинжалах и порошке и белого дуба ему не ясно, но теперь это не столь важно. Его определенно позабавила новость о том, что Рене залепила Клаусу пощечину. Что произошло между ними, когда тот был в теле Рика — неизвестно, но это и не так важно. — Надеюсь, что нет, — он улыбается по-доброму, делает шаг навстречу Рене, но она на автомате отходит назад. Все таки боится. — Разве что я соврал о дубовом привкусе «каберне». Это не правда, я просто его не переношу. — Темпл пускает нервный смешок. — У нас с тобой все хорошо, Рене. Я не причиню тебе вреда. Это правда. Рене здесь не при чем, никак не связана с его делами или делами Сальваторе — она просто новая знакомая, которая на удивление оказалась чуть интереснее, чем остальные второстепенные персонажи, которые встречаются ему на пути при подобных мероприятиях, которых за его жизнь случались тысячами. Это исключение, потому что включает в себя убийство брата, но не в этом суть — интересные люди встречались ему редко и Элайджа это ценил. — Я не хочу тебя бояться, Элайджа, — она тяжело вздыхает и поднимает на Майклсона взгляд. — Но пока не могу перестать. — Рене пожимает плечами и отвечает честно — Элайджа это ценит. Они быстро перешли на «ты», ситуация обязывает. Или нет. Главное, Элайджа хочет вновь увидеть тот огонек в глазах Темпл, который горел, когда она ни о чем не знала. А еще стоит убедить Рене принять предложение на пост в члены совета. — Давай выпьем кофе, — понимающе кивает он и Рене вздыхает, но соглашается. — Нам о многом нужно поговорить. Элайджа правда верит в то, что его помыслы чисты — он хочет объяснить Рене, что происходит в городе, и сохранить с ней теплые отношения, подобие дружбы. Только вот знание здесь обязывает к определенным действиям, даже если человек узнал обо всем не по своей воле. И Рене теперь на стороне этих людей. И кого он обманывает — она нужна ему для определенных целей. Была бы это фантазия пятнадцатилетней девочки, Элайджа сказал бы, что Рене особенная. Но она может ему помочь и Майклсон использует ее так же, как и тысячи людей до этого. Это не сказка, а чистые манжеты не скроют то, что он на самом деле серый волк. Особенных не бывает. И Рене не исключение.