Хороните в закрытом гробу

      — Мисс Темпл, какая приятная встреча! — губы Клауса растягиваются в засахаренной лицемерием хищной улыбке и мужчина наклоняет голову вбок, с ног до головы оглядывая Рене двусмысленным взглядом. Двусмысленность в данном случае заключается отнюдь не в похоти.       Темпл инстинктивно отступает на шаг, набирая в грудь побольше воздуха: Рене хотела бы назвать бредом больного сумасшедшего то, что перед ней стоит первородный вампир, серийный убийца, но от реальности не убежишь.       — Я… мистер Майклсон… — в голос просачиваются нотки дрожи и опасения, из-за чего Клаус улыбается еще шире. Но не довольно — насмешливо.       — В тот раз я… была не в себе… — случай с пощечиной, когда Рене только узнала, что целовала отнюдь не учителя истории, действительно был опрометчивым и чересчур эмоциональным, но прошлого не вернуть.       — Брось, Рене, — сладко произносит мужчина, разглядывая девушку, будто игрушку за стеклом витрины. Нет, как хищник — жертву.       — Может мой брат и повелся на этот спектакль, но не я, — складывает он руки на груди и приваливается плечом к крыльцу, останавливаясь в трех шагах от Рене.       — Я не понимаю, о чем вы, — судорожно выдыхает Темпл и вслепую, нервно находит ладонями карманы пальто, не зная, куда деть руки.       — Все ты понимаешь, — хмыкает Клаус, буквально капая с языка ядом переизбытка иронии. — Такая девушка, как ты, не сможет долго притворяться жертвой — гордость не позволит, — щурится первородный, азартным блеском выдавая свою заинтересованность.       — Уж я-то знаю, сам такой же, — почти смеется он над Рене и коротко облизывает губы, внимательно следя за реакцией Темпл.       — Мне кажется, вы ошиблись… — глубоко вдыхает Рене на последнем слове и сглатывает, пытаясь понять, что будет дальше.       Клаус критично оглядывает ее съежившуюся, кажется, от его слов фигурку, что так не вяжется с образом обычно статной и с ровной осанкой улыбающейся мисс Темпл. Сейчас она выглядит смущенной и напуганной, но Майклсон только устало цокает.       — Прекращай, Рене, — вздыхает он, будто знает Темпл долгие годы для такого фривольного обращения. Но он — первородный вампир и имеет право разговаривать с кем и как хочет. К тому же, уже давно не ведется на обман.       — Я слышу, как бьется твое сердце. И пульс у тебя, дорогуша, не участился ни на один удар.       Майклсон криво усмехается и расплывается в довольной улыбке, когда видит, что через несколько мгновений после его слов Рене что-то обдумывает, а затем стирает с лица выражение испуга и покорности, расправляет плечи, вздергивает подбородок, вынимает руки из карманов и дергает одним уголком губ в недовольной усмешке: за пару мгновений из ее образа исчезают все жесты, показывающие неуверенность или нервозность — перед Майклсоном предстает настоящая Рене Темпл. По крайней мере, одна из ее сторон, а не придуманная маска.       — В таком случае, не буду тратить на это время, — более язвительно, чем планировала, хмыкает Рене.       — Неприятно было встретиться, — в хищном прищуре глаз Рене больше не видно жертву.       Клаус довольно улыбается: он не ожидал настолько яркого перевоплощения, но чертовски рад, что смог вывести девчонку на чистую воду. И с чего, спрашивается, человек, обычный смертный человек, ведет себя рядом с ним так смело?       — Вот это совсем другое дело, — одобрительно кивает Майклсон. — Люблю девушек с характером, — покровительственно качает он головой, краем сознания думая, что такой экземпляр очень удачно вписался бы в его коллекцию.       Бессмертная жизнь иногда бывает чересчур скучна, а хорошие компаньоны для веселья встречаются редко: всего раз пять или семь за тысячу лет ему удалось встретить женщин, с которыми можно было хорошо провести время. Они были темпераментными, страстными и такими же безумными, как и он. Правда, насколько бы весело Клаусу с ними не было, лет через пятьдесят они наскучивали своим однообразием и Майклсон избавлялся от них. Да, жалко, но что поделаешь.       — Советую любить их в другом месте, — неприязненно вздыхает Рене, еле сдерживаясь от закатывания глаз. — Если ты к Елене, то ее нет дома, — раздраженно ведет плечом она и вопросительно смотрит на Клауса, мол, еще вопросы будут, мистер Майклсон?       — Жаль, но зато я встретил тебя, — иронично тянет первородный, забавляясь реакцией девушки — не каждый день к твоей сущности, зная о ней, будут относиться так наплевательски. Тем более, человек.       — Значит теперь мы можем с чистой совестью попрощаться, — язвительно улыбается Рене, порядком устав от этого недо-разговора.       Еще Рене недовольна срывом планов, но на этот случай план действий тоже был предусмотрен: все-таки Темпл не ставила все на свою любительскую актерскую игру, да и на интуитивном уровне понимала, что Клаус гораздо сложнее, чем ранее встречаемые ею вампиры. И обыграть его будет непросто.       — Я совсем не удивлен, что мой брат потерял от тебя голову, — с намеком на то, что он в курсе их с Элайджей общения, иронично тянет первородный, еще раз проходясь взглядом по образу Рене с ног до головы.       Ключицы изгибом подбитой чайки заставляют задержать на них взгляд и заметить, что дыхание у мисс Темпл глубокое — либо раздражена, либо пытается себя успокоить. Далее взгляд проходится по тонкой балеринской шее и останавливается у уголков темных тонких губ: они изгибаются в презрительной усмешке совершенно безосновательно, но все же этот жест заставляет задуматься над тем, какие тузы есть у мисс Темпл в рукаве.       — Вряд ли к пропаже его головы я имею какое-то отношение, — чуть легкомысленно и устало взмахивает рукой в воздухе Рене и вздыхает, с легкой претензией смотря на первородного.       Если бы не обстоятельства и сущность стоящего перед ней, Рене могла бы назвать мужчину обаятельным. Зеленые глаза, красивые дуги бровей, хитрый прищур — Темпл не сомневается, что Майклсон разбил не одно женское сердце. Или вырвал — не суть важно.       — Уверяю тебя, что прямое, — облизывает нижнюю губу Клаус, а у Рене в сознании возникают тошнотворные ассоциации, из-за чего она зло щурит взгляд и закатывает глаза, показывая, что несмотря на ее раскрытое притворство, бояться его или потакать первородному Рене не намерена.       — Передай ему мои соболезнования, — язвительно улыбается Темпл и с претензией смотрит на мужчину. Клаус довольно усмехается.       — Семьдесят пятый сонет тебя не впечатлил? — с торжеством во взгляде наклоняет голову вбок Майклсон, наблюдая за реакцией Рене. Темпл удивляется, но виду не подает, лишь вопросительно выгибает бровь.       — Ты там был? — недовольно вздыхает Рене, будто увидела что-то мерзкое, но Клауса это лишь забавляет.       — Прости, не удержался. Но на его самодовольное лицо было действительно смешно смотреть, — так по-ребячески улыбается первородный, что Рене приходится приложить максимум усилий, чтобы остаться серьезной. Как бы мерзко, боязно и странно не было, Темпл признается себе, что Майклсон мастерски располагает к себе людей.       — Хотя, стоит признать, играла ты просто отлично. Я почти поверил, — в тон мужчины на последних словах просачивается скрытый намек на угрозу, но Рене только раздраженно фыркает, не в силах сдержать эмоции.       — Рада, что ты получил удовольствие от подслушивания чужого разговора, — саркастично кривится Темпл. Знает, что опрометчиво в подобном тоне разговаривать с сильнейшим существом на планете, но по-другому никак: Клаус был прав — гордость не позволяет.       — Премного благодарен, — склоняет в издевательском поклоне голову Майклсон и смотрит на Рене исподлобья — столько страсти и молодости в ее словах.       — Ты отвратителен, — раздраженно вздыхает Темпл и поворачивается к двери, показывая, что разговор окончен, но Клаус в секунду оказывается рядом и приторно сладко тянет слова, сверкая из глаз почти неприкрытой угрозой.       — Ты же понимаешь, с кем разговариваешь? — интересуется он. — С первородным вампиром, — напоминает Майклсон и дергает уголком губ в ироничной усмешке, будто смотрит на психбольную.       — Да хоть с Папой Римским, — пренебрежительно хмыкает Рене, с вызовом смотря на Майклсона. — Мое отношение к человеку не меняется из-за его социального статуса или сущности, — гордо вздергивает подбородок Темпл и с огнем в зрачках смотрит на Клауса.       Таких, как он, отстреливать надо. Рене встречалась с подобными личностями — Клаус не особенный. Все политики и прокуроры ведут себя точно так же, разве что если убивают, то нанимают профессионалов, а не пачкают руки в чужой крови. Майклсон — это квинтэссенция всего отвратительного и безнаказанного, что есть в обществе. У него есть власть и использует он ее сугубо в эгоистичных целях — Рене сравнивает его с животным: так же, как и братья Сальваторе, Майклсон лишь удовлетворяет свои потребности — пьет кровь, ищет еще большей власти, подчиняет людей и ведет себя, как подросток, которому дали платиновую карту. Да, возможно, Рене не отрицает, в голове первородного есть более масштабные планы, но она более чем уверена, что все они в итоге сходятся на поиске большей, чем уже есть, силы.       Рене в своей жизни встречала немного вампиров, если учитывать, что знала о них чуть больше двух недель, но уже разочаровалась в этом виде. Нет, не так: разочаровалась в людях еще больше, чем раньше. Ведь имея подобные возможности можно было бы столькое изменить в мире. Обычные люди, не имеющие сверхспособности же меняют: выходят на митинги, помогают при катастрофах, спасают жизни, меняют нечеловеческие законы, создают что-то новое. А что делают Сальваторе или Майклсоны? Дерутся из-за женщины? Право слово, это ведь не предел их возможностей! Рене тошно от этого.       — Похвально, но глупо, — качает головой Клаус, отходя от двери на шаг, а Рене дергает за ручку, кидая на первородного загадочный взгляд.       — Посмотрим, — коротко улыбается Темпл и, взмахнув волосами, скрывается за дверью.       Рене прислушивается к отдаляющимся от дома шагам и приваливается спиной к двери Гилбертов, переводя дыхание. Конечно, она не дура, и чувство самосохранения все еще при ней: Рене боялась внезапной смерти от буйного нрава Майклсона, но праведный гнев был сильнее.       Отходя от непродолжительного шока и успокаивая себя тем, что она еще жива, Рене улыбается: раз Клаус отметил, что ее пульс не участился ни на удар, значит, капли подействовали. Начать принимать настойку пустырника оказалось очень верным стратегическим решением: когда Рене узнала, что свой суперслух вампиры используют как детектор лжи, решила сравнять счеты и не прогадала.       А что до ее спектакля с Элайджей, ей даже польстила оценка первородного «очень убедительно», но все равно, надо совершенствоваться.

Четыре дня назад

      — Наверное, у тебя много вопросов, — тепло улыбается Элайджа и нарочито расслабленно чуть откидывается на спинку стула.       «Конечно. Например, почему я видела тебя на протяжении этих двух недель в библиотеке, в офисе, около школы, в Мистик-Гриль. Могу поспорить, у тебя вопросов гораздо больше, первородный», — едко усмехается про себя Темпл и вздыхает, превращая язвительность в растерянность всего за мгновение. Это как фальшиво раскаяться за разбитую вазу с конфетами в детстве — за показным сожалением тебе ни капельки не жаль.       — Наверное, — тихо произносит Рене и опускает взгляд на ладони. Она выдыхает как-то устало и смотрит на мужчину почти рассеянно.       «Сорок минут было потрачено в книжном магазине, у меня еще неотредактированный договор на столе, теперь это — в городе будто все сговорились убить меня нехваткой сна», — Рене отмечает, что даже мысли у нее сейчас усталые. Но нужно налаживать связи: обидно только, что приходится строить из себя зашуганную девочку и говорить невесть что вместо того, чтобы задать действительно интересующие вопросы.       — Елена сказала, что ты… первый вампир? — последнее слово Темпл проговаривает неуверенно, будто до сих пор не может поверить, что это не шутка, только эмоция за этим стоит другая — гомерический смех от абсурда ситуации.       — Да, это так.       Рене знает, что Элайджа общался с Еленой раньше, и наверняка мужчина сейчас думает, что же ей могла рассказать Гилберт. Теоретически, Темпл сейчас должна задать вопрос, только ничего подходящего под ситуацию в голову не приходит.       «Насколько сильно ваше вмешательство в правительственные структуры, мистер Майклсон? И если не ваше, то существуют же некие объединения вампиров, которые контролируют ситуацию в мире? За тысячу лет вы экспериментировали с влиянием вампирской крови на человеческий организм и различные болезни? Вампиры когда-нибудь выходили в космос? Как влияют на ваш организм перегрузки и отправился ли кто-то в экспедицию на Марс, учитывая, что вы можете жить вечно или «засохнуть» и впасть в спячку на несколько десятков лет без последствий? Джек Потрошитель — ваших будет? А Мэрилин Монро? Умерла или попросту обратилась? Правительство знает о вас, вы сотрудничаете, или сохраняете анонимность?»       Рене хочет спросить много чего, но сейчас она не в том положении.       — Это… — Рене запинается и вдыхает поглубже — это все равно, что зная правильный ответ, жертвовать лаврами ради другого — ничего глупее Рене, кажется, в своей жизни не делала.       — Это был твой выбор? — Рене закусывает губу и крепко сцепляет челюсти, чтобы не засмеяться от абсурда происходящего.       «Что дальше, Рене? Спросишь, правда ли они сияют на солнце и привлекают ли их только школьницы? Хотя, судя по братьям Сальваторе, такой ответ вполне может оказаться правдивым. Господи, хоть бы желудок от сдерживаемого смеха не порвался. От конвульсий внутренних органов и диафрагмы мой пульс подскочил, наверное, до сотни. Кошмар и позор, но это нужно для дела».       Элайджа осекается на мгновение и расплывается в невольной улыбке — ему это, очевидно, кажется милым и трепетным. И Рене действительно задала бы такой вопрос. Но после миллиона предыдущих.       — Нет, — спокойно выдыхает Майклсон, — этот выбор сделали за меня, за нас, родители.       «Ну, это было бы печально, если бы вы так и остались замученными святыми, превращенными в чудовищ. Интересно, вас принимали за богов? Наверняка, тысячу-то лет назад. В таком случае, на чем вы строили свою веру в вас? На жертвоприношениях? Было бы логично — не выделялись бы из общего потока проповедников. Только те обещают муки ада после смерти, а вы, Майклсоны, могли показать ад наглядно и не отходя от кассы, так сказать».       — Я сочувствую… наверное, — нервно посмеивается Рене и слабо улыбается в ответ на улыбку Майклсона.       Нет, она не сочувствует. Рене тоже приходилось пережить ужасные вещи, но она не пошла убивать людей просто потому, что могла. Такой психологией руководствуются и серийные убийцы: то, что Майклсонам кровь нужна для функционирования организма, вообще ничего не оправдывает.       — Спасибо, — иронично подмечает Майклсон и Рене наконец-то улыбается по-настоящему.       «Не за что, дорогой, нужно будет отпустить грехи — приходи. После смерти всем отпускают прожитое».       — Скажи… — опять запинается Рене и мнет край скатерти, не зная, как подобрать слова.       Стыд за бестолковость вопросов и отвратительной ей ситуации окрашивает щеки в красный, что, Рене уверена, вполне можно принять за смущенный румянец. «Господи, если ты существуешь, дай мне пережить этот испанский стыд»       — Ты убивал?       Она морщит нос на последнем слове, но быстро берет себя в руки и смотрит Элайдже в глаза, отыскивая там ответы.       «Убивал ли он — вот это вопрос века, действительно. Самая что ни на есть загадка человечества, Рене. Поразительно, что он ведется на этот откровенный бред, это даже обидно. Неужели не видит подвоха и думает, что после того, как я по незнанию обсуждала с ним нетривиальную литературу, буду задавать такие вопросы, достойные влюбленной в мистику и вампиризм школьницы?! Это просто возмутительно!» — негодует про себя Рене и крепче вцепляется в скатерть.       Элайджа только кивает.       «Кто бы мог подумать», — закатывает про себя глаза Темпл и коротко выдыхает.       — А ты? Решила, что будешь делать дальше? — Майклсон мягко переводит тему, намекая на перевернувшееся с ног на голову мировоззрение и понимание об этом бренном мире. Рене пожимает плечами. «Конечно решила. Я что, по-твоему, инертная размазня? В любом случае, не надейся, что это поменяло мою жизнь в худшую сторону. Со стороны так ничего и не изменилось вовсе. Планы — да, но я не буду оглядываться постоянно. И не такие задачки решали».       — Не знаю, — мягко улыбается Рене и опускает взгляд на чашку с нетронутым кофе.       Ей импонировал Элайджа. Не то, чтобы Темпл была такой категоричной, но знание о его сущности впечатление, по правде сказать, подпортили. Хоть это и не погасило дикого интереса узнать из первых уст о всех загадках истории. Рене перематывает как на пленке их разговор в библиотеке снова и снова и по-другому смотрит на вещи: он даже Шекспира сначала назвал «Уильям» — если нужно притвориться скромницей ради разговора с человеком, лично знавшим великого поэта, она это сделает.       — Буду жить дальше, наверное. Разве что буду хуже спать по ночам, — посмеивается Темпл.       «И перекрою свой график в связи с открывшейся информацией».       — Это правильно, — тепло улыбается Майклсон и подзывает официантку, чтобы расплатиться за два нетронутых кофе — кафе скоро закроется.       Они выходят на улицу и Рене плотнее кутается в пальто, кидая на Элайджу смущенный взгляд исподлобья. Надеется, по крайней мере, что он таковым кажется. Разговор вышел недлинным, но Темпл сделала, что хотела — наладила связь и убедилась, что в ней видят испуганную девушку, а не бизнес леди с Наполеоновскими планами.       — Спокойной ночи, Рене, — галантно целует он ее руку на прощание и чувствует, как Темпл улыбается и передергивает плечами от пробежавших по спине мурашек.       «И тебе спокойной ночи, первородный. Черт, надеюсь, меня не так заметно распирает предвкушение. Это все равно что пройти игру на пять баллов и узнать, что есть еще двадцать скрытых уровней — градус азарта в крови зашкаливает».       — Мы еще увидимся? — с плохо скрываемой надеждой в голосе произносит Рене и Элайджа изо всех сил подавляет растягивающую губы улыбку.       «Поразительно, как легко в наше время принять насмешку за искренность», — улыбается про себя Рене. — «Но что есть, того не отнять — манеры у него на высшем уровне, и это подкупает. А уж когда эти манеры и такт перерастают в галантность… легко потерять голову. Если бы он был человеком».       — Обязательно, — обещает он. — Остальное за меня скажет семьдесят пятый сонет, — кивает Элайджа на книгу в руках Темпл и она посмеивается, кивая ему на прощание.       — Спокойной ночи, Элайджа.       Рене качает головой и улыбается: «Ну надо же, какой тонкий флирт».       Ты утоляешь мой голодный взор, Как землю освежительная влага…       «Было бы мне пятнадцать, точно растеклась бы лужицей», — улыбается про себя Рене.       Темпл слишком долго смотрит в спину мужчине, чтобы точно остаться наедине со своими мыслями. Наблюдает, как Майклсон садится в джип на другой стороне улицы и скрывается в бесконечных поворотах узких переулков.       Темпл передергивает плечами и трясет головой, будто отбрыкивается от упавшего за ворот паука. Щелкает кнопкой на брелоке и отпирает дверь автомобиля, смотря в ту сторону, где несколько минут назад скрылась машина Элайджи.       Рене ухмыляется. Она и не думала, что все выйдет настолько просто.

Сейчас

      Рене не хочет себе признаваться, но ей было действительно жаль, что их разговор в школе с Алариком таковым не остался, а превратился в странную игру в кошки-мышки с опекуном девочки, у которой Майклсон временно преподает историю. Потому что если бы не первородный вампиризм, Рене была бы не против повторить встречу.       Но жизнь на такие мелочи не ведется и делает так, как делает. Поэтому Темпл стирает с лица выражение легкой грусти и проходит на кухню, заставая Дженну у плиты.       — Рене! Я не слышала, как ты вошла, — улыбается девушка и Темпл облегченно выдыхает, чувствуя себя в безопасности.       — Практикую приемы ниндзя, — с улыбкой отмахивается Рене и смеется, когда видит, что подруга готовит не кулинарный шедевр, а всего лишь жарит на сковороде попкорн.       Джен предлагает Темпл вино и с удивлением слышит отказ, но значения этому не придает: достает заготовленные заранее сэндвичи и усаживается на диван, надеясь услышать все-все, что произошло с подругой за последнее время.       На фоне проигрывается какой-то фильм семидесятых, в доме пахнет корицей и Темпл чувствует, что счастлива.       Этим вечером Рене не думает о вампирах. Почти. Когда Джен спрашивает, появился ли у нее кто-то, в памяти всплывают только два имени братьев: одного она поцеловала, расстаяв, как школьница, после его слов о желании нарисовать целый мир, а второй покорил своим знанием литературы и галантностью. Только вот Клаус тогда был в чужом теле и Рене не знает, меняет ли это что-то, а Элайдже от нее явно что-то нужно, потому что поверить в благородные намерения Рене как не хочет, не может.       Рене не знает, стоит ли ей чувствовать себя виноватой перед подругой: теоретически, целовала она не Аларика и ей не стоит бояться, что мужчина что-то взболтнет по этому поводу, потому что его там, считай, и не было. Но все равно Темпл поступила гадко, ведь знала, что Дженна и Аларик вроде как встречаются.       И рассказав об этом, душу, к сожалению, не облегчить, иначе придется рассказать вообще обо всем. А Рене не в праве решать здесь — если Елена решила, что тёте лучше пребывать в счастливом неведении, это ее право. Хоть Рене и кажется, что это небезопасно. Надо будет поговорить с Гилберт на эту тему.       Елена заходит в дом на пару минут взять что-то из комнаты, а затем снова уходит, сказав Дженне, что будет ночевать у Бонни: Рене сдерживает улыбку и закатывает глаза, кивая Елене на прощание, и спрашивает подругу, почему она так легко отпускает племянницу на ночевки. Дженна смеется и говорит, что знает, что Елена проводит это время у Стефана, только пока она счастлива, а младший Сальваторе кажется нормальным, она непротив.       Темпл качает головой: может быть, может быть. Несмотря на бесхарактерность, по мнению Темпл, Стефан действительно сможет защитить девушку, только вот нельзя сбрасывать со счетов его ненормального брата.       Без пятнадцати восемь Дженне звонят с работы и говорят, что она забыла взять бумаги на подпись, на что девушка долго ворчит и хватает в прихожей куртку, свято обещая Рене вернуться не больше, чем через двадцать минут. Темпл только наказывает подруге купить что-нибудь съестного в магазине по дороге и разваливается на диване, стараясь максимально расслабиться за минимальное количество времени.       Но забыть обо всем не дает телефонный звонок, на который Рене отвечает нехотя и с старушечьим бухтением, но когда видит номер звонящего, тут же поднимает трубку.       — Привет, барашек, — улыбается Темпл, вспоминая дурацкое прозвище парня, которая дала ему, застав за просмотром одноименного мультика. Хотя, его не в чем винить: Шон только поступил на первый курс — считай, еще ребенок.       — Как твои дела?       Шон на том конце провода хмыкает и прикладывает ладонь к телефону, чтобы было слышнее на фоне вечернего гомона.       — Помощник шерифа спит со старшеклассницей и хочет после выпускного сделать ей предложение, мэр хочет организовать внеочередное собрание совета на следующей неделе, а бармен скрывает свои отношения с парнем, — буднично отзывается Шон и Рене качает головой.       — Удивительно сколько всего можно узнать, подслушивая разговоры в баре, — иронично цокает парень и выходит на улицу, подальше от шума.       — Это полезная информация, на самом деле, — улыбается Рене. Было верным решением выпустить Шона «погулять» из четырех стен, тем более что он показывал хорошие результаты в самоконтроле, а безграничный доступ к алкоголю должен был заглушить голод.       — Сам-то ты как? — поджимает губы Темпл, слыша в голосе парня какие-то грустные нотки.       — Если что, мы все можем прекратить, тебе необязательно это делать, — вздыхает она, но Шон ее тут же перебивает.       — Нет, все в порядке, — качает головой он, — все действительно хорошо, насколько это может быть. Только теперь я пью кровь и слышу на расстоянии ста метров, ничего удивительно, — посмеивается парень.       — Спасибо тебе за все, Рене, просто… ты когда-нибудь чувствовала себя потерянной?        Рене тяжело вздыхает.       — Это состояние изобрела я, — усмехается Темпл. — Это пройдет, я обещаю, — улыбается Рене.       — Если продержишься до конца вечера без эксцессов я покажу тебе, как можно наслаждаться новыми возможностями, — Рене кажется, что у нее появился еще один младший брат.        — Отвезу тебя в эдакий диснейленд.       Шон смеется, говорит что-то еще, они болтают минут десять о всякой ерунде и Рене со спокойной душой кладет трубку, зная, что с парнем все будет в порядке. Они для этого и нашли его, чтобы сделать его жизнь лучше после превращения, не дать встать на темную дорожку и показать цель. А целей у Рене было достаточно.       Через двадцать минут раздается стук в дверь и Рене нехотя встает с дивана, хмыкая себе под нос: наверняка Дженна набрала всякой всячины до краев и долбит в дверь единственной незанятой рукой конечностью — пяткой.       Но когда Темпл тянет дверь на себя на пороге перед ней предстает отнюдь не подруга: негодующий Деймон с клокочущей яростью на дне глаз скалится в лицо девушке.       — Ну привет, манипуляторша. Поболтаем? — Рене не успевает задохнуться от усмешки или возмущения, когда ее грубо толкают в плечи и отбрасывают сразу на ковер в гостиной. Темпл больно ударяется копчиком об пол и трясет головой, зло скалясь в ответ мужчине.       — Ты последние мозги потерял, Сальваторе? — раздраженно шипит кошкой она, с силой заталкивая чувство страха поглубже: все-таки, когда на тебя идет разозленный мужчина и скалится выпирающими из-под губ клыками, волей неволей поджилки затрясутся, но Рене превращает это чувство в злость.       — Воздержание плохо на психическом здоровье сказывается? — огрызается она, вставая с пола, и с решимостью смотрит мужчине в глаза — ему ее не запугать.       — Где она, Темпл? — Деймон, кажется, не обращает внимания на слова девушки и подходит к ней почти вплотную, оттесняя к стене. — Говори!       — Да о чем ты? — зло сплевывает Рене, понимая, что скоро будет некуда отступать — до стены осталось пара шагов. — Где «кто»?       Сальваторе недовольно рыкает и останавливается, заглядывая Рене в глаза: отчаянно пытается понять, врет Темпл или нет. Потому что по ней не скажешь. Волнение на дне глаз мужчины слишком заметно, от чего Рене сама начинает слегка нервничать, наблюдая за тем, как мечется по комнате Деймон.       — Елена, — наконец выдыхает он и щурится, готовясь уловить в мимике Рене любую фальшивую эмоцию.       — Она ушла с Элайджей. Ей, понимаете ли, понравилась идея умереть во время ритуала Клауса во имя спасения друзей, — слова мужчины сочатся ядом и капают на ковер, на что Рене удивленно вскидывает брови.       — Что? Ты уверен? Я помогу ее найти, — Темпл взволнованно выдыхает, начиная соображать, кого бы попросить о помощи: Лора, вроде, может сделать заклинание поиска, хотя странно, что об этом первой не попросили Бонни.       — Не знаешь, куда они поехали? — поднимает она глаза на Сальваторе, доставая из кармана телефон, но сталкивается с таким гневным взглядом, что холодок по спине проходится.       — Это все ты… — клокочет яростью в горле Деймон и проговаривает слова тихо, предупреждающе. — Ты ее на это надоумила… — зло смотрит он на Темпл и Рене недоуменно вспыхивает.       — Я? Чем, Деймон? Ты в своем уме? Мы разговаривали пару раз от силы! — разводит руками Рене, не зная, что еще предоставить в доказательство, но Сальваторе, похоже, эти самые доказательства не очень волнуют.       Он смотрит на Темпл с такой злостью и безысходностью, что Рене понимает: на ней просто сошелся свет клином всех его переживаний и чаяний по поводу любимой девушки, и ее реальная вина его совершенно не заботит. Рене медленно кладет телефон обратно в карман.       — Своей чертовой болтовней о безопасности близких! Она теперь, понимаете ли, тоже хочет всех защитить абсолютно любой ценой. Только никто ей не сказал что ты змея подколодная, а цена в виде ее жизни — это не то, чем стоит жертвовать! — Деймон в секунду взъяряется и не выдерживает: он так боится потерять единственное, что за долгие годы стало ему дорого, что ему просто необходимо найти виноватых: Клауса он тронуть или убить не может, на Елене вымещать злость нет смысла, зато та, кого процитировала Гилберт в своей пламенной речи о самопожертвовании, вполне сойдет.       Он хватает Рене за горло и припечатывает к стене: глаза застилает ярость и обида на собственную беспомощность, и Сальваторе словно в трансе смотрит на то, как медленно задыхается Темпл в его руках. Рене дергается, хватается за рукав его кожаной куртки и ничего не может сделать: она всего лишь слабый человек. Деймон улыбается, видя наконец на лице девчонки настоящие, не тщательно придуманные эмоции, но в какой-то момент что-то идет не по плану: Рене зло выдыхает и достает из кармана прозрачную колбу, которая в следующий момент разбивается о лицо вампира и Сальваторе падает замертво, разбивая на сотни осколков стеклянный кофейный столик.       Рене глубоко вдыхает, растирая ладонями красные следы на шее, и качает головой, раздраженно закатывая глаза.       — Алло, Джен? — она прочищает горло и набирает номер подруги уже через секунду. — Я знаю, что почти приехала, но мне чертовски захотелось арахисовой пасты. Вернешься? О, я тебя обожаю, до скорого, — улыбаясь, произносит Темпл, и сбрасывает вызов, озадаченно упирая руки в бока.       А говорят еще, что девушки истерички.

***

      Деймон выпускает из легких болезненный вздох и переворачивается на бок: все тело будто налито свинцом — так обычно действует вербена. Ощущая под собой шершавый бетонный пол, Сальваторе недоуменно хмурит брови и пытается восстановить в голове картинку предшествующих его пробуждению событий: он был в особняке, затем пришел Элайджа, Деймон хотел его выпроводить, но Елена сказала, что ей нужно поговорить с первородным, а после возражений Сальваторе старшего выдала пламенную речь о защите своих близких. Затем ему свернули шею, после пробуждения он сломал об Стефана пару стульев и разгневанный пошел к дому Гилбертов, где услышал голос Рене. Рене… Чертова сука с ним что-то сделала, когда он начал ее душить. Было похоже на инсульт. Странно.       Мужчина с трудом открывает глаза и переворачивается на спину, разглядывая потолок, когда слышит стук каблуков о бетон, только он слишком слаб, чтобы даже посмотреть в сторону идущего. Хотя, он все равно знает, кто это.       Сальваторе кривит губы в скептичной усмешке, когда видит над собой ухмыляющуюся, склонившую голову на один бок Рене с деревянным колом в руке.       — Ну что, красавчик, поболтаем?       Деймон презрительно фыркает, но все же от чего-то чувствует, что попал.