***
— Это твоя машина? — мы вышли на третий этаж парковки. — Ага. Lancer Evo. Не самая стильная тут, конечно, но она юркая и всяко доставит тебя быстрее, чем автобус, — Акира не может сдержать гордую улыбку. С тихим щелчком открылись двери, и я повалился на заднее сиденье. Акира села на место водителя и, пару раз глубоко вдохнув, вставила ключ. Её руки движутся сами по себе, в то время как она, похоже, где-то далеко. Тем не менее, мы спокойно выехали. — А ты отлично водишь. — Привыкла за эти годы, — она окинула взглядом дорогу. Как только появился просвет, двигатель взвыл, и мы вклинились в движение. — Так можно сказать про кого угодно. — Ну да, — усмехнулась Акира. — Дело времени, сначала ты учишься менять масло через каждые 400 километров, потом на слух определять, сломалось ли что. Конечно, если для починки нужна не только отвёртка, тут я пас, — она нежно погладила приборную панель. — Впрочем, у меня и так не было проблем с ней. — Признаться, я немного боюсь водить. Слишком много всего. И слишком много может пойти не так. — Если следить за машиной, то «не так» не будет. — Акира многозначительно на меня посмотрела. — Многие кричат про поломки самой машины, но если ты не будешь бить ногой по педали каждый раз, то всё будет нормально. — Правда? По-моему, одна бракованная деталь может нарушить всё. Нет, я не боюсь обычной поломки, я боюсь, что машина остановится окончательно в самый неподходящий момент. Я закрыл глаза и расслабился. Даже с учётом постоянных остановок, Акира ведёт машину плавно. Я слышал стереотипы про женщин водителей, и, кажется, тут они ошибаются. — Да, такое иногда случается, но это не значит, что за машиной можно не ухаживать. Может, придётся ездить в сервис несколько дней подряд, — она указала на один из них, проносящийся мимо. Собственно, вот и всё. Много чего в жизни нуждается в постоянном уходе, — в её взгляде промелькнуло раздражение. — А если этого недостаточно? — Тогда нужно заменить детали. На крайний случай можно найти немного сумасшедших механиков, у которых пунктик на совсем безнадёжные машины. В конце концов, терять-то уже нечего, — она пожала плечами. — Ну да, терять уже нечего, — я замолчал. Спустя десять минут бетон и сталь за окном меняются на зелень и ряды деревьев.***
— Отсюда нормально? Помочь дойти? — Акира опустила окно и высунулась. — Не, всё в порядке. Спасибо огромное. В жизни бы больше не сел в автобус. — Ладно, я поехала. — она отвернулась чтобы посмотреть на часы. — Передавай привет Лилли с Ханако. И не забывай пить много воды! — Помню. — Я усмехнулся, помахав пустой бутылкой. — Увидимся. — Увидимся. — она тепло улыбнулась, медленно сдавая назад. Звук двигателя пропадает вдали, оставляя меня перед воротами. Интересно, где я увижу её снова? У нас это получается само собой. Незапланированно, случайно. Когда просто перебрасывались парой фраз, когда напивались и валились спать вместе. Если так и дальше пойдёт, я не знаю, что может произойти после приличной дозы спиртного. Впрочем, мне всё равно. Если Акире нравится, то и я не против. Хоть какое-то спасение из жизни от подушки до подушки. Ворота противно заскрипели, когда я попытался открыть их незаметно. Сначала я пошёл к учебному корпусу, но потом вспомнил про отсутствие кое-чего. Наверное, мне нужны учебники, да? Стараясь не трясти головой, я проковылял до мужского общежития, почти никого не встретив. Один вслух размышлял, стоит ли идти в офис, парочка других находилась в том состоянии, когда слишком болен для школы, но слишком здоров, чтобы сидеть дома. Всего через минуту я стою перед дверью, стараясь отпереть её так, чтобы Кенжи не услышал. А он вообще здесь? Обычно в такое время он внизу на кухне завтракает в пижаме. Может он, конечно, решил пойти на занятия. Замок привычно щёлкнул, я пересёк комнату и потянулся к… Это что? Тонкий конверт размером с открытку лежит под ногами, словно его протиснули под дверь. На нём нарисовано голубое небо и поле подсолнухов. Это теперь такая почта в Ямаку? Они отошли от обычных конвертов? Или… Я поднял конверт и повернул. Словно электрический разряд прошёл через всё тело. Сначала я ухватился за адрес, но он мне незнаком. А потом имя отправителя. Иванако. И есть лишь одна Иванако, которая могла отправить мне письмо. Не знаю, что ожидать. После предыдущего письма я, хрипя, валялся на снегу. Пересилив себя, я открыл конверт, и из него выскользнул единственный сложенный листок. [Дорогой Хисао, Как ты? Надеюсь, счастлив в новой школе. Здесь по тебе скучают. Почти все перешли в класс 3-1, так что ничего не изменилось. Уверена, ты бы сразу привык.] Она поэтому мне пишет? О, так мило. Ничего не изменилось в среде людей, которые забыли про моё существование спустя месяц. [Все так волнуются из-за экзаменов, поскольку уже вот-вот. Учителя постоянно травят на эту тему — даже мистер Тачибана, который, кстати, наш классный в этом году. Странно, да? Он уже давно должен уйти на пенсию, но вот он ходит по классу, пугая экзаменами.] Если бы моя жизнь не ушла в задницу, я бы вспомнил, кто из одноклассников сколько мне должен. Конечно, они уже единогласно забыли. Все они удивительно быстро забывали. [Думаю, по большей части из-за него все нервничают, и даже я, хотя до этого никогда не боялась экзаменов.] [Странно думать, что мы уже выпускники, да? Время действительно летит. Интересно, почему так быстро. Первогодки кажутся такими молодыми и невинными. Интересно, я такой же была? Весь первый семестр меня преследовала ностальгия.] Рад слышать, что для тебя время текло так быстро, пока я был прикован к кровати. Ты и тогда не вспомнила, что неплохо было бы навестить, сейчас то что? Может, мы оба были слишком заняты чтобы помнить друг о друге? А если бы я не был рождён с пороком… [Я многое хочу сказать. Я пишу потому, что должна была сказать ещё тогда, зимой. Я действительно сожалею, что молчала тогда, и вряд ли ты простишь…] Да, ты должна была многое сказать. В любой момент. Я бы выслушал. Я бы выслушал хоть какие-нибудь слова за тот месяц. За шесть недель неловких приветствий, пары фраз и полусердечных прощаний. Я не знал о чём говорить тебе, потому что говорить было не о чем. О чём — о болях в груди? О лекарствах? Я даже не мог заставить себя заплакать. [Тогда, зимой, я бы сказала тебе не сдаваться. Да, именно это. Может, ты бы не отдалился, если бы я сказала хоть что-нибудь. Надеюсь, ты там смог подняться на ноги.] Но могу ли я её винить? Я был пустым и неинтересным. Что она тогда думала? Ездить через полгорода в госпиталь чтобы потратить час жизни на подростка с коммуникативными способностями медузы? [Теперь, когда разрыв между нами больше психологический, чувствуется какая-то законченность. Интересно, можем ли мы встретиться снова? Наверное, будет лучше, если нет? Всё же, если хочешь начать сначала, напиши что угодно. Очень хочу услышать про твою школу и дела в общем. Желаю всего хорошего. С уважением, Иванако.] Я положил письмо на стол и сел на кровать с новым приступом головной боли. Я ещё не потерял те чувства. Я понимаю, о чём она, и понимаю, что пытается сделать. Бесполезно. Всё, что могло быть, давно в прошлом. Нас ничего не связывает. Всё кончено — это я могу написать. Она навещала меня каждый день. Сначала я думал, что это было скорее обязательством — в конце концов, она всё и начала. Конечно, было не так. Иначе она бы не написала. Ей было интересно. И сейчас тоже. Я никогда не отвечал ей. Что тот мальчик чувствовал? Что она сказала бы ему, не повались он на землю, хватаясь за сердце? Были ли слова в голове, когда он лежал в абсолютно белой палате? В одно мгновение вспомнилась другая девушка. Похоже, и мне, и Иванако знакомы признания в одну сторону. Я когда-нибудь узнаю, что Акира действительно чувствует? Вчера она попыталась уклониться от меня? Мне это совсем не нравится. Или она, как и мы, никогда не получала точного ответа. Всё, на что я могу рассчитывать — вежливое «нет». У неё отношения, своя жизнь, и куча других причин, почему я ей не сдался. …Но всё же, если она ответит иначе? Я никогда не думал о самой возможности такого — мысль, что она тоже увлечена мной, кажется такой надуманной, будто вырвана из сказки. Что бы там ни было, я должен получить ответ. Я верю, что Акира не оставит меня в неизвестности, но я не могу сидеть сложа руки и ждать, что может быть, когда-нибудь… Я закинул на плечо сумку и с минуту буравил взглядом письмо. Должен ли я ответить? Она сама сказала, что между нами ничего, кроме расстояния. Для неё я всегда буду тем самым мальчиком, который лежал полгода в клинике после признания. А для меня она всегда будет единственной, кто призналась мне. Лучше обдумаю позже. По крайней мере, я не сомневаюсь в том, что точно усну на занятиях.