Ощущение вкуса

Днем время бежало с почти яростной поспешностью. Хотя по ночам нагло ползло, словно насмехаясь над отчаянием Гермионы. За день до церемонии открытия Рон отправился на заключительные тренировки, и в ушах у него продолжали звенеть мольбы Гермионы: что он должен предупредить команды вместе с чиновниками и призвать всех участников бойкотировать мероприятие в целом. Когда он наконец дошел до двери, даже Гермиона услышала свои похожие на крики гарпии просьбы и поняла, что звучит поистине безумно. "А где же сейчас Люциус?" — она представила, как он беседует с Кресвидьевым, в окружении растущей группы новых темных магов, где ему самое место, где он сможет властвовать и манипулировать. И тошнота, постоянно одолевавшая Гермиону, теперь прямо клокотала у нее в желудке, заставляя проглатывать подступающую желчь. Но среди того отчаяния от образа Люциуса, погружающегося обратно в темноту, было что-то еще. Она отчаянно скучала по нему. Даже сейчас, когда мир был на грани катастрофы, она по-прежнему хотела его. Несмотря на свое решение уйти, казалось, что они могли бы быть вместе, и если б она смогла тогда обнять его, несмотря ни на что, все оставалось бы хорошо. Теперь, когда Рон ушел, а дети были отправлены в школу и ясли, Гермиона вернулась к себе в спальню, села на кровать, поджав колени, и стала тупо раскачиваться взад-вперед, чувствуя, как время снова словно бы ускользает от нее. ______________________________________________________________________________ Люциус действительно разговаривал в этот момент с Кресвидьевым, но не в одном из темных подвалов Лютого переулка. По просьбе Люциуса они встретились в ярком, людном магловском кафе на Лестер-Сквер. Было шумно, и оба волшебника изо всех сил старались расслышать друг друга. Сторонний наблюдатель мог бы легко заметить напряжение, возникшее между двумя беседующими мужчинами. Темноволосый с силой наклонился вперед, его глаза остро блестели на фоне угрюмого лица блондина. Светловолосый мужчина же яростно возражал ему, его глаза угрожающе горели, а губы упрямо сжимались, когда он время от времени отворачивался от своего спутника, отводил глаза, скрещивал руки на груди, но потом снова поворачивался и опять высказывал свою точку зрения со спокойной, но упрямой уверенностью. А затем, после почти часового напряженного обсуждения, где власть, казалось, переходила от одного к другому, темноволосый встал и обратился к продолжавшему сидеть блондину. Палец его правой руки был поднят, и он дважды ткнул им, словно ставя последнюю точку, а затем раскрыл ладонь и повернул ее вниз, будто передавая собеседнику что-то. Какое-то время казалось, что блондин не собирается брать это. Его руки по-прежнему оставались сложенными на груди. Но потом со вздохом, тяжко сглотнув в ответ, он протянул руку и взял это у темноволосого, который тут же быстро вышел, проталкиваясь сквозь толпу обедающих покупателей и туристов Вест-Энда. Блондин же тем временем даже не пошевелился. А когда официантка приблизилась к нему, желая очистить столик, Люциус лишь закрыл лицо руками и зажмурился. ______________________________________________________________________________ В день церемонии открытия Гермиона отправилась к Кейт. Чувствуя, что в следующей жизни, если таковая будет, она, несомненно, обязана будет перевоплотиться в червяка, безнадежно извивающегося при дворе Кейт, которая станет царицей Савской. Гермиона уже была должна этой женщине. И будет ей обязана еще больше. Кейт открыла дверь со своей обычно усталой, но любезной улыбкой. Она хорошо знала Гермиону и знала все сложности жизни той, правда, не во всех подробностях, и когда утром ее подруга позвонила, встревоженная больше, чем когда-либо, она не смогла отказать ей. Тем не менее, даже Кейт несколько обеспокоилась, когда открыла дверь и увидела явно расстроенную Гермиону, крепко прижимающую к себе Роуз и Хьюго. — Что за чертовщина, милая? У тебя был ужасный голос по телефону. — Можно мне войти? Я внутри скажу... — с опаской огляделась Гермиона. — Ох, ну конечно, — Кейт повела ее на кухню. Вскоре детей отправили смотреть DVD в гостиную. А Гермионе Кейт налила большую чашку чая, и та зачарованно смотрела, как пар поднимается вверх, завиваясь в воздухе. — Прости, что прошу еще раз, но мне очень нужно, чтобы ты присмотрела за детьми. Я должна сходить и кое-что сделать. А они должны оставаться здесь, с тобой. В безопасности... — пальцы Гермионы рассеянно постукивали по кружке. — Гермиона... — голос Кейт был напряжен от волнения. — Я больше ничего не могу тебе сказать. Мне очень жаль, что держу тебя в таком неведении. Ты этого не заслуживаешь, но если скажу, ты подвергнешься опасности. — Что? — Пожалуйста, Кейт. Я знаю, что должна тебе, но не могу позволить Хьюго и Роуз даже близко подойти к тому месту, куда я направляюсь. — Но как насчет тебя, Гермиона? Как насчет опасности, которой ты подвергаешь себя? — Это риск, на который я должна пойти. Я действительно не имею выбора, если честно. — Но, бога ради, куда ты идешь? — У меня есть дела, которые нужно сделать. Бог знает, как я это сделаю, но я должна попытаться — никто другой не сможет. — Гермиона, что, черт возьми, происходит с твоей жизнью? Раньше ты была тихой домохозяйкой, как и я, а теперь... я не могу за тобой угнаться, — она в замешательстве покачала головой, потом откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. — Это как-то связано с тем мужчиной — Люциусом? Гермиона подняла глаза и нахмурилась, инстинктивно отрицая это. — Нет... да... вроде того. Я не могу об этом говорить, — она провела рукой по волосам, осознавая собственную растерянность. — Значит, ты не покончила с ним? Ответом было молчание Гермионы. Кейт со вздохом опустила голову. — Он великолепен, Гермиона, и я знаю, что тебе тогда это было нужно, но... разве хороший секс стоит того, чтобы рисковать благополучием своей семьи? — Дело не только в сексе, — она будто бы защищалась. — Не нужно быть гением, чтобы понять, что он создаст тебе проблемы. Отношения правильны только в том случае, если они становятся чем-то большим, чем сумма их частей, если они развивают и питают какие-то другие аспекты твоей жизни. Можешь ли ты честно сказать, что твои отношения с этим человеком сделали это? — Да. Ну... так оно и было. Сначала так и было. Они заставляли меня отлично справляться со всем. — А теперь, значит, нет? Гермиона не ответила. — Мне кажется, что вы стали зависимы друг от друга. И, как и все зависимости, эту нужно сломать. Я могу понять, почему это произошло. Могла бы сказать, насколько вы оба были одержимы, как только увидела его у твоего дома, но... — Кейт заметно вздрогнула, — в этом человеке и тогда было что-то по-настоящему зловещее. — Зловещее? В Люциусе? — Гермиона была искренне удивлена и раздосадована суждениями Кейт. Возможно, она действительно была слепа к реальному облику и сути своего возлюбленного. Пять лет назад она была бы с ней полностью согласна, но сейчас Люциус был просто страстью, желанием. Слова подруги, казалось, убивали ее. — Кажется, я покончила с ним, — пробормотала она, вспоминая ночь в поместье. — А сил у тебя хватит? Она кивнула, хотя сердце тут же сжалось от пульсирующей боли. И на глаза навернулись горячие слезы. Она быстро встала. Слишком много нужно было сделать. — Мне пора идти. Мне нужно идти и... — она запнулась. "Что же мне теперь делать?" — она крепко взяла Кейт за руки. — Что бы ты ни делала, обещай мне, что сбережешь Роуз и Хьюго. Кейт покорно вздохнула. — Конечно сберегу. Но как долго ты там пробудешь? — Даже не знаю. Это может произойти за одну ночь. — Хорошо... Только будь осторожна, Гермиона. — Я постараюсь, — она крепко обняла подругу, а потом бросилась к детям и тоже крепко их обняла. — Ведите себя с Кейт хорошо. Обещаете? Мама вернется, как только сможет. Роуз и Хьюго кивнули, держась за мать до последней секунды. В дверях Гермиона обернулась к подруге. — Когда-нибудь, обещаю, я расскажу тебе все, все о себе, о своем прошлом, о том мире, в котором я живу. Кейт грустно улыбнулась. — Ты — это ты, Гермиона, а это все, что мне нужно знать. В каком-то смысле я даже немного завидую тому, что ты вся такая вот возбужденная. Что же в тебе такого? Никак не могу понять этого... Гермиона наклонилась и снова обняла ее, прежде чем прошептать на ухо: — Когда-нибудь, Кейт... Обязательно. А затем, заливаясь слезами, поспешила из дома подруги прочь. ______________________________________________________________________________ "Где сейчас Гарри, когда он так мне нужен?" — Гермиона проклинала его частые отлучки. Он снова уехал по делам аврората, на этот раз в Южную Америку. А теперь ей придется солгать Джинни. Она позвонила подруге, которая уже была на церемонии открытия. — Джинни? Она слышала болтовню большой группы людей на заднем плане. — Гермиона? Где ты? Как жаль, что ты не можешь оказаться здесь. Слушай, все выглядит просто невероятно. — А Рон уже там? — Я так не думаю. Но ты ж его знаешь — он будет здесь только в последнюю минуту. Он, наверное, уже в команде. Но у него все равно есть место в VIP-зоне. Я сама буду сидеть с широкой публикой. Думаю, здесь будет гораздо веселее. Но без Гарри и тебя все равно будет как-то не так... — Послушай, Джинни. Мне бы очень пригодились черновики старых записей наших боевых отчетов — ну, тех, что мы передали министерству после войны, после сражения за Хогвартс. — Да... они в шкафу в гостиной. — Я думала, что смогу использовать их для защиты от кое-чего. И хотела бы поработать с ними — а заодно и отвлечься от мыслей о том, что меня не пропустят на церемонию. — Что? Прямо сейчас? — Если можно... — Но... я же здесь. Как ты собираешься попасть к нам домой? — Пожалуйста, Джинни. Ты можешь мне доверять. Не могла бы ты дать мне свой входной пароль на сегодня? — она поморщилась. Было жутко противно лгать подруге о своей истинной цели. — Ну... я заперла на двойное заклинание. Если у тебя, конечно, получится... Хотя, и не уверена, что сработает, — она видела, что Джинни неохотно соглашается. — Ты же меня знаешь, Джинни. Я буду очень осторожна и снова плотно запру дом. — Ну... наверное. Хорошо. Послушай, я не могу сейчас говорить. Пришлю тебе эсэмэску с заклинанием. — Спасибо, дорогая. Ты — настоящий друг. — Мне надо идти. Здесь становится все интереснее. Пока, Гермиона. Джинни положила трубку, но примерно через минуту пришло сообщение с заклинанием. Гермиона немедленно аппарировала к их дому, легко отперла дверь и вошла. Но она не прошла в гостиную искать документы. Она прокралась в спальню Гарри и Джинни, открыла старый школьный сундук, где Гарри хранил свои самые ценные вещи, и достала мантию-невидимку. Вместо нее она оставила письмо, адресованное Гарри, в котором извинялась, все объясняла и заверяла, что вернет мантию в целости и сохранности. Это было то, на что она, по крайней мере, надеялась. ______________________________________________________________________________ Поскольку Гермионе было запрещено участвовать на официальных волшебных мероприятиях, попасть на чемпионат мира по квиддичу было практически невозможно. Но именно в такие моменты, как сейчас, быть самой яркой ведьмой своего поколения было очень кстати. Стадион располагался в отдаленной части йоркширских вересковых пустошей и, хотя и был огромен, все же тщательно охранялся, чтобы скрыть его от любопытных глаз маглов. К счастью, недавно Рон нашел это место, и Гермиона смогла аппарировать к нему совсем близко. Приблизившись, она ощутила прям в воздухе магические колебания, ощутила чистую энергию, пульсирующую от яркой необычности магии и охранных чар, необходимых для того, чтобы скрывать и сохранять в безопасности такое большое сооружение, вмещающее тысячи людей. Но самого стадиона так и не увидела. Ветер свистел над вересковыми пустошами, которые, глядя невооруженным глазом, простирались на многие мили вокруг. Было достаточно трудно для обычной ведьмы или волшебника, получить доступ к такому стадиону, но для нее, в позволенной в пределах мили от любого поддерживаемого министерством события, это было почти невозможно. Но и это не смутило Гермиону. Сначала она попробовала все обычные контрзаклятия. Ничего не помогало. Даже щели для прохода не появлялось. Но ее обычная предусмотрительность сослужила хорошую службу. Она взяла с собой еще одну волшебную палочку, свою старую школьную палочку, которую отложила для более мощной, когда начала работать в министерстве. Это была палочка, которой она больше не пользовалась, палочка, которая, по сути, была списана. Его магическая сила могла быть слабее, но она по-прежнему оставалась чистой и не поддавалась отслеживанию. Она снова попробовала заклинания, но уже с этой палочкой. На этот раз воздух перед ней зашипел, и она увидела стадион и услышала рев толпы внутри. Толчок возбуждения и ощущения победы пронзило ее. Гермиона попробовала еще раз. Палочка, конечно, была более эффективной, но далеко не идеальной. И проникновение внутрь заняло много времени. Она начала в отчаянии ругаться, пока заклинание за заклинанием только оптимистично шипели вокруг, но в конечном счете все равно потерпела неудачу. А затем, напрягая мозги, вспомнила одно редкое заклинание, которому Ремус научил ее на третьем курсе. Она пару раз задерживалась тогда после уроков, желая получить дополнительные знания, а потом они с Люпином просто болтали. Обучая ее этому заклинанию, он сказал, что оно часто помогало ему, когда все остальное просто терпело неудачу. Заклинание принадлежало к древней ветви магии, которая почти вымерла, вполне возможно, что министерство даже не предусмотрело его использования. Подняв палочку и собрав всю свою решимость и силу, она произнесла заклинание: Overtis convicto overtis assuro! И, к ее восторженному изумлению, перед ней появилась щель. Та была совсем крошечной и явно собиралась тут же закрыться, но с помощью гибкости и мгновенной реакции Гермиона смогла протиснуть свое гибкое тело в эту щель. Наконец-то она попала туда, куда ей и было нужно... Церемония открытия была в самом разгаре. Гермиона накинула на себя мантию-невидимку и бесшумно прокралась по деревянным перилам стадиона. Наконец она добралась до коридора и лестницы, указывающих путь к VIP-ложе, предназначенной для чиновников министерства и послов. Ее сердце страшно билось, пока она поднималась по лестнице. По пути она прошла мимо многочисленных охранников, но все они оставались в неведении о ее присутствии. Внутри стадиона как раз проходили представления команд, крутились и исполнялись различные музыкальные номера. Это было настоящее буйство красок и шума. Время от времени собравшиеся зрители поднимали такой громкий крик, что казалось, все сооружение вот-вот оторвется от земли. Но Гермиона не разделяла этого восторга. Для ее ушей шум толпы был лишь ужасным предчувствием криков тысяч невинно умирающих. Она поднялась наверх. Все внимание было сосредоточено на шоу, и она легко прошла мимо оставшихся охранников. Это только усилило тревогу: сли она могла так легко войти, то, конечно, и другие тоже могли? Она посмотрела на арену. Странные костюмы украшали тех, кто выступал сейчас. Многие из которых были одеты в пышные птичьи наряды с ярким оперением. Они летали вокруг на метлах, волоча за собой длинные полосы радужного материала, которыми бросались в кружащихся игроков команд. Тем временем вокруг них проносились искры и всполохи света самых различных оттенков. Это было блестящее зрелище, и все, кто его видел, за исключением Гермионы, только наслаждались им. Она же стояла, молчаливая и невидимая, в глубине VIP-зоны. И видела затылок Шеклболта, а рядом человека, в котором узнала Клифтона Пэлгрейва, человека, который был так враждебен к ней во время допроса. Чуть дальше, среди моря волос и вытянутых шей, она различила рыжие волосы собственного мужа и его длинное тело, сидевшее чуть выше всех остальных. Толпа завопила от восторга, когда акробаты и артисты закружились и понеслись перед ними, она охала и ахала, когда самые быстрые и лучшие в мире игроки мчались по арене всего в футе или около того от нее. Возможно, Гермиона и ошибалась. Возможно, все будет хорошо. Возможно, она вообще сошла с ума. Возможно, они с Люциусом оба были сумасшедшими, и все это не имело значения. Общая эйфория, красочно висевшая в воздухе, понемногу распространилась и на нее. Гермиона наклонилась вперед, сгорая от желания получше рассмотреть это ярчайшее шоу. Она стояла на лестнице прямо перед смотровой площадкой, на уровне переднего ряда, но все еще тщательно скрытая мантией-невидимкой. Слева раздался чей-то восторженный крик. И Гермиона узнала в нем своего мужа. Она повернулась и посмотрела на Рональда. Тот наклонился вперед, поднял руки над головой, аплодируя и насвистывая, когда объявили состав сборной Великобритании. Затем откинулся на спинку стула и с улыбкой повернулся к сидящим рядом с ним. И Гермиона ясно увидела, кто они такие. Рядом с Роном сидели Роуз и Хьюго. Сначала она подумала, что ее парализовало. Конечно, кровь застыла в жилах, но сердце, в свою очередь, так сильно и отчаянно колотилось в голове, что она не могла думать ни о чем другом. Только о выживании. Вот и все. Выживании своих детей... Она сбросила мантию. Логика куда-то исчезла, хитрость и осторожность оказались забыты. Она побежала вдоль сидений в сторону Рона и закричала, глаза ее были совершенно дикими, а ноги несли, как фурию. — Нет! Нет, Рон! Не-е-ет!!! Все головы повернулись к ней. В тот же миг чьи-то руки схватили Гермиону и оттащили, мешая продвигаться вперед, а чьи-то ноги бессильно задергались в воздухе. Шеклболт поднялся с места, его лицо было искажено гневом. Рон обернулся, и тут же на его лице отразилось шокированное, но решительное раздражение. Гермиона не могла двигаться дальше. Ее удерживали двое сильных охранников министерства, которые немедленно нашли и конфисковали обе ее палочки. Шеклболт протолкался к ней, за ним последовали Рон и дети. — Гермиона, ты же знаешь, что тебе запрещено участвовать в любом мероприятии министерства. Как, черт возьми, ты сюда попала? — Шеклболт даже не сдерживал ярости. Но Гермиона не обращала на него никакого внимания и разговаривала только с мужем. — Рон, прошу, позволь мне забрать детей домой. Какого черта они здесь делают? Ну почему? Почему? Дурак! Ты последний дурак! Неужели ты не понимаешь, что натворил? — она понимала, что в голосе нарастают рыдания. И отчаянно пыталась вырваться из рук охранников, стараясь добраться до своих детей. Но без волшебных палочек даже ее магия была бесполезна против службы безопасности, усиленной магией целого министерства. Роуз и Хьюго заплакали, увидев свою мать, схваченную двумя свирепыми дядьками. Они пытались добраться до нее, вытягивая свои маленькие ножки и ручки при каждом удобном случае, стараясь дотянуться, но Рон удерживал их. Он разочарованно выплюнул: — Они имеют полное право находиться здесь. Тебя не было дома... я позвонил Кейт. Та сказала, что они у нее. А я хотел, чтобы они были здесь. Я хотел, чтобы они увидели открытие, поэтому отправился к Кейт и забрал их. Все очень просто. — Я же велела ей, чтобы она их не отпускала! — Эй! Между прочим, я их отец, Гермиона! Конечно, она отпустила их со мной. Они со своим отцом, что, черт возьми, в этом плохого? — Я же говорила! Я же говорила тебе, ПОЧЕМУ они не должны быть здесь! К ней подошел холодный и решительный Шеклболт. — Гермиона, ты будешь немедленно удалена отсюда. Я не хочу больше ни видеть, ни слышать тебя, пока не приму окончательное решение. Все уважение к министру магии тут же исчезло, и она злобно повернулась к нему. — Заткнись! Ты вообще самый большой дурак из всех, Кингсли! Неужели ты не осознал, что произойдет? Неужели не понимаешь, ЧТО сейчас случится? — Ты не будешь больше говорить об этом, сумасшедшая сучка! Не обращая внимания на его оскорбления, она сделала то, что должна была сделать. Ее материнский инстинкт кричал сейчас диким криком: — Просто позвольте мне забрать СВОИХ детей. Я заберу их и уйду. Рон, отдай их мне, прошу. Отдай их мне сейчас же! Тем временем Шеклболт продолжил: — Гермиона. Не заставляй меня делать это в присутствии своей семьи. Продолжишь в том же духе, и я официально арестую тебя. — Пожалуйста, пожалуйста... Теперь уже многие взоры обратились на сцену, разворачивающуюся в VIP-ложе. Гермиона стояла, сопротивляясь и по-прежнему умоляя Рона, напряженно думая только об одном: как увести отсюда своих детей. А потом в воздухе что-то шевельнулось, и неслышную дрожь ощутила только Гермиона. И поняла, что уже слишком поздно. Все вдруг смолкли, в воздухе повисла какая-то зловещая уверенность, а вокруг стало темнее. Артисты в птичьих костюмах поднялись над главной ареной, и все вместе, как один, подняли крылья своих костюмов, чтобы показать палочки, спрятанные внутри перьев. Из палочек выстрелили столбы зеленого света, явно содержащие самую мощную магию. И все подумали, что это тоже часть шоу. Все, кроме Гермионы. Все взгляды оказались прикованы к группе странных птиц с зеленой магией, льющейся из их палочек. Изумрудные лучи света ударили по внешним стенам стадиона и на глазах у всех зрителей начали разъедать защитный завес. Гермиона же могла только смотреть на это вместе со всеми остальными. — Поздно... Уже началось, — только и слетело с ее губ.