Ощущение вкуса

В ту ночь Гермиона спала в постели Роуз рядом с дочерью. Маленькая девочка ждала ее, да и Гермиона искала в ее присутствии столько же утешения, сколько ее дочь искала в объятьях матери. Они лежали совсем близко друг к другу и постепенно позволяли сну хоть немного смягчить свою дневную травму. Возможно, боль от пережитого никогда не пройдет полностью, но дети, как хорошо знала Гермиона, всегда были более выносливыми, чем самый сильный солдат, и более приспособленными, чем постоянно странствующий кочевник. Когда Роуз перед сном пошутила о глупой заостренной бородке того плохого человека, Гермиона поняла, что ее дочь справится. Жизнь можно рассматривать иначе, чем это было бы в противном случае, но она справится. А мать станет для нее постоянным источником понимания и добрых советов. В конце концов, Гермиона знала о том, как справляться с трудностями, почти все. ______________________________________________________________________________ В тот вечер Гермиона почти не общалась с Роном. Утром он ждал ее на кухне и протянул чашку чая, когда она вошла. — Извини. Он говорил серьезно. И был более искренним, чем она могла вспомнить. А это казалось нелепым: он действительно извинялся перед ней, перед той, кто изменял ему в течение года... — Нет... Я… Я знаю, как это должно было выглядеть. Я и сама начала сомневаться, что это произойдет. Но тебе не следовало брать с собой детей, — она вздохнула. — Мне следовало объяснить Кейт, что они в любом случае не должны ехать с тобой. — Признаюсь, она неохотно согласилась. Просто я... — он засуетился у раковины. — Ты — что? — Я сказал ей, что ты попросила меня забрать их... Гермиона фыркнула, понимая, что у нее не хватает сил отругать его. — И она тебе поверила? Он пожал плечами. — Ну да… Я так думаю. И, может быть, я... использовал немного магии. — Надеюсь, не Империо?! — Нет, ничего подобного, просто... немного расслабляющих чар, чтобы сделать ее более сговорчивой. Гермиона, я так хотел, чтобы дети увидели чемпионат, ты же знаешь, что я для этого сделал. Он вообще был чертовски важен для меня и моей семьи. И я думал… Я думал, что это будет момент, который они никогда не забудут. — Что ж… ты все правильно думал. В любом случае… какое теперь это имеет значение? Что сделано, то сделано, — несмотря на грубое злоупотребление мужем магией, у нее не было моральной основы или энергии, чтобы протестовать еще больше. Она села, обхватив голову руками. Рон уселся напротив. — Откуда, черт возьми, ты знала, что все это произойдет? — Я же сказала, что у меня есть источник. Просто не знала подробностей — как они собираются это сделать. — И это был Малфой в сговоре с ним. Но кто бы мог подумать, что он снова бросит своего хозяина, а? Не могу поверить, что он действительно убил этого ублюдка. Никогда бы не подумал, что он способен на такое. На, почитай, — он протянул ей "Ежедневный пророк". Гермиона просмотрела заголовки. "Террор на чемпионате мира — 11 погибших и десятки раненых в результате террористических актов. Темный маг убит своим бывшим заместителем и пожирателем смерти". Гермиона продолжала читать. "Церемония открытия Чемпионата мира по квиддичу вчера вечером была прервана после того, как Иван Кресвидьев, мятежный темный волшебник, проник на стадион и попытался взять контроль, объявив себя новым лидером, похожим на Волдеморта. Он и его сторонники летали вокруг арены, расбрасывая проклятие, которое привело к пронзительному визгу, настолько интенсивному, что он убил 11 человек и оставил десятки других в критическом состоянии. Кресвидьев оказался убит, после продолжительной битвы палочек, собственным сторонником, Люциусом Малфоем. Впервые оказавшись бок о бок с ним, мистер Малфой покинул Кресвидьева, когда волшебник взял и удерживал в заложниках Роуз Уизли. Маленькая Роуз, дочь Рональда и Гермионы Уизли, двух членов Золотого трио, прославившихся своими подвигами во время Второй магической войны, оказалась беспомощной в руках могущественного Кресвидьева. Мистер и миссис Уизли храбро пытались спасти свою дочь, но безуспешно, и казалось, что ребенок будет убит. Но мистер Малфой неожиданно изменил своему бывшему хозяину и вступил с ним в жестокую схватку. Кресвидьев, казалось, одержал верх и поставил мистера Малфоя на колени, но в последний момент тот мистер бросил "Авада Кедавру" и убил Кресвидьева. Понятно, что мистеру Малфою не грозит тюремное заключение или суровое наказание, несмотря на то, что он наложил непростительное проклятие, хотя некоторое расследование его отношений с Кресвидьевым и будет проведено. Миссис Уизли также была вовлечена в события, которые произошли после того, как ее дочь была взята в заложники. Сообщается, что Кресвидьев подталкивал ее к убийству группы невинных свидетелей, среди которых была и ее собственная свекровь, миссис Молли Уизли. Он обещал благополучно оставить ее дочь, если она это сделает. Г-жа Беатрис Дегберт, глава Министерства общественного питания, присутсвующая в группе, прокомментировала: "Я думала, что наше время пришло. Никто из нас не мог в это поверить — Гермиона Грейнджер стояла там, готовая убить нас всех. Я думал, что она это сделает. Она должна была спасти свою маленькую девочку — разве у нее был выбор? Если бы я была на ее месте, я бы, наверное, так и сделала. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой. Я сознавала, что моя собственная жизнь вот-вот закончится, но в то же время была опустошена тем, что такая милая, замечательная героиня оказалась в таком положении. Но, благослови ее господь, она не могла этого сделать. Такая храбрая женщина. Я никогда не забуду, что она для нас сделала". Фрэнк Гримблмор, смотритель Национальной библиотеки волшебников, также присутствовавший в группе, добавил: "Когда Люциус Малфой, человек, которого я ненавидел всю свою жизнь, появился рядом с тем темным волшебником, это меня совсем не удивило. У меня никогда не было особой оглядки на то, что это чистокровный, блядь, Малфой. Мне всегда хотелось, чтобы его прикончили на войне. Но никто из нас не мог поверить, когда он набросился на этого иностранца и начал с ним драться. Чертовски удивительная битва палочек, должен сказать. Я думал, что Малфой уже проиграл. Он буквально стоял на коленях, опустошенный, и больше ничего не мог сделать. Парень собирался прикончить его. Я не знаю, что именно произошло, но что-то отвлекло его, и Малфой воспользовался случаем. Бам! Противник мертв. Фантастически. Чертов герой, несмотря на то, что он сделал в прошлом. Я полагаю, что в конце концов все мы можем стать хорошими. И спасти всех". Кингсли Шеклболт, министр магии, пообещал провести полное расследование инцидента. Когда его спросили, что он думает о действиях мистера Малфоя, он прокомментировал: "Я благодарен, что Малфой в конце концов увидел смысл своей жизни. Если бы у меня был лучший доступ к моей палочке, я мог бы прикончить Кресвидьева раньше". Ни мистер Малфой, ни миссис Уизли оказались не доступны для комментариев нашей газете". Гермиона с глубоким вздохом отложила ее. — Ну вот и все. Слава богу, все кончено. — Сегодня я туда не пойду, — сказал Рон. — В министерстве приостановлена нормальная работа. Все будут готовиться к расследованию. Полетят головы. — Надеюсь, не моя. Я была единственной, кто, казалось, воспринимал любую угрозу всерьез. — Не понимаю, как Кингсли сможет остаться. Думаю, он уйдет в отставку в ближайшие пару дней. Гермиона не ответила. Раздался ожидаемый звонок в дверь. Гермиона ответила на звонок женщине-консультанту, пришедшей поговорить с Роуз. — Здравствуйте, я Дейзи Хеммингс, младший офицер министерства, — Гермиона пожала ей руку. Молодая женщина казалась компетентной и заботливой; ее приветливое присутствие как-то сразу успокоило Гермиону. — Как Роуз? Боюсь, я пришла немного рано. — Нет, все в порядке. Она просто здесь, смотрит какую-то ерунду по магловскому телевизору, боюсь. По-моему, это называется "Икс-Фактор". — Я слышала об этом сериале — как раз то, что доктор прописал, — рассмеялась она. — Думаю, девочка не будет возражать, если я увижусь с ней сейчас? — Я тоже так думаю. Гермиона подвела Дейзи к Роуз. — Роуз, это Дейзи, моя подруга. — Привет, Роуз. Что ты смотришь? — Один очень плохой сериал... Дейзи рассмеялась. — Можно и я немного посмотрю его с тобой? Роуз подняла широко раскрытые глаза и пристально посмотрела на женщину, улыбающуюся ей сверху вниз, и, как это делают умненькие детки, в течение нескольких секунд сделала точную оценку характера гостьи. Роуз решила, что Дейзи — хорошая. Поэтому и пригласила ее присесть рядом... С улыбкой Гермиона выскользнула из комнаты, чтобы тихо покинуть их. Дейзи пробыла с Роуз около часа. Когда она вышла из гостиной, Рон и Гермиона, все это время напряженно ожидавшие на кухне, встревоженно встали. Дейзи ободряюще улыбнулась им. — Она храбрая маленькая девочка и довольно замечательная. Она уже все уложила в своей головке, хотя и по-своему. У меня больше нет никаких неотложных вопросов, но мы будем продолжать программу консультаций столько, сколько она и вы захотите. Наверное, ей стоит сегодня немного поспать, а потом просто продолжать делать то, что считает нужным. Чем скорее она сможет вернуться в школу, тем лучше. Я свяжусь со школой и скажу им, как подойти ко всему этому. — Спасибо, — с облегчением выдохнула Гермиона. — Она потрясающая. — Дети — это вообще невероятность. Но она была не единственной, кто участвовал вчера в этом недоразумении. Кто-нибудь из вас нуждается в консультации? В частности, вы, миссис Уизли? Дейзи уточнила: — Вы хотите, чтоб я вас проконсультировала? — Извините, я просто... никто не предлагал мне ничего подобного после войны. Гарри, Рон и я, мы просто... справились с этим. Может быть, это все и объясняет, — она слегка улыбнулась, прежде чем лицо вновь стало отстраненным и замкнутым. — Если я вам понадоблюсь, дайте мне знать. После войны очень многое изменилось. Вам больше не нужно страдать в тишине. А теперь я крепко обниму Роуз — и пусть она крепко обнимет меня, — а потом вы прижмете ее к себе, чтобы она хорошо и спокойно уснула. Ей и сейчас еще нужно оправиться от шока... — Спасибо, Дейзи. Мы будем на связи. Она проводила офицера до двери. После небольшого обеда Гермиона последовала совету и пронаблюдала, как Роуз погружается в глубокий сон. Рон ждал у подножия лестницы. Время уже шло своим чередом. — Она спит, — Гермиона тут же потянулась за пальто. — Рон, Я... Я бы хотела немного прогуляться. Просто сама по себе. Мне нужно выйти, проветрить голову. Рон, глубоко засунув руки в карманы, кивнул. — Конечно. И у нее тут же снова возникло чувство вины. — Я бы не отказалась попозже навестить Кейт. Мне нужно ей кое-что объяснить. Он снова кивнул. Она больше не могла читать его мысли. Поверил ли он ей? В любом случае, он не сопротивлялся. Возможно, он был слишком эмоционально истощен, чтобы протестовать сегодня. — Я... может быть, попробую перекусить с ней. — ОК. Позже придет твоя мама. Позаботьтесь о детях. Да, я сказала Роуз, что меня может не быть здесь, когда она проснется. С ней все было в порядке. Но я не задержусь надолго. — Думаю, все будет хорошо. То, что он принял ее ложь, ранило еще сильнее. Инстинктивно она потянулась и чмокнула его в щеку. — Благодарю тебя. Извини. Мне очень жаль, Рон. И прежде чем он успел заметить туман в ее глазах, она ушла. ______________________________________________________________________________ Люциус все утро был занят в министерстве, рассказывая им все, что знал. Он был удивительно открытым и честным. И не видел причин не быть таким сейчас. Он признался в смятении и необходимости вернуть прошлое, или то, что считал своим прошлым, после войны, и как Кресвидьев, казалось, сделал это. Сказал, что понял свою ошибку. Министерские сотрудники выглядели вполне удовлетворенными. Малфой убил этого человека. Не было большего подтверждения его неприятия темного мага. Но министерство не могло полностью отпустить его из-за помощи и поддержки Кресвидьеву, которые привели к одиннадцати трагическим смертям и десяткам ранений. Отношение чиновников говорило о том, что они продолжают испытывать неприязнь и недоверие к этому богатому волшебнику. В конце концов, было заключено финансовое соглашение: Люциус был должен сделать пожертвование в волшебную комиссию для военных вдов, вдовцов и сирот. И это должна была быть отнюдь не ничтожная сумма. Тем не менее он охотно согласился на это и к полудню оказался совершенно свободен. Закончив с делами в министерстве, Люциус отправился в сады Сент-Джеймса и стал ждать, ждать, когда же его жизнь продолжится, и когда она придет. Скоро к нему пришел Драко и неловко спросил обо всем, что произошло. Он был явно смущен тем, что так отдалился от отца и что так мало знал о нем. Драко уже давно не связывался с сомнительными повстанцами — ему это было не нужно — хорошая работа, красивая жена, стабильное социальное положение. Связь Люциуса с этим пережитком их прошлого вызывала у него лишь беспокойство, но все же все закончилось довольно хорошо. Теперь отец был героем, о котором писали первые страницы газет. И Драко надеялся, что он сможет прийти в себя. Люциус был рад видеть сына, хотя и не был полностью настроен на его визит. Тем не менее, они провели приятный час или около того, пока Драко рассказывал ему свои новости. Драко заверил его, что будет навещать его чаще, и они даже договорились встретиться за чашечкой кофе на следующий день. Внутри Люциуса разливалось тепло. Теперь ему нужна была только она. После того как сын ушел, Люциус смог посвятить все свое терпение ожиданию ее прихода. А без четверти два на кухне раздался хлопок. Это была Гермиона... Сначала она неловко стояла, не зная, что сказать, почти выбитая из колеи вчерашней суматохой. Она рассеянно огляделась, напоминая ему о том первом разе, когда она стояла у него на кухне после того, как он помог ей в Косом переулке. Он только улыбнулся. Он пристально посмотрел на нее и улыбнулся. — Ты такая красивая. Затем Люциус подошел к ней, обхватил ладонями лицо, вглядываясь в каждую черточку ее лица, и поцеловал. И так они и простояли несколько минут, просто целуясь. Он мог бы целовать ее вечно. Если бы только смог остановить время и просто стоять здесь, целуя ее, он бы это сделал. — Ты забыла поздороваться, — пробормотал он, продолжая ласкать ее рот, шею и лицо. — Здравствуй. — Я скучал по тебе. — Я тоже. — Ты скучал по себе? — Нет… Я скучал по тебе. — Но ты же видел меня вчера... — Не надо. — А мы можем делать это вечно? — Что? — Стоять здесь, вот так. Можно я буду целовать тебя вечно? — Хм... возможно, в какой-то момент мне понадобится туалет. — Я волшебница. Мы найдем способ обойти это. Твой рот восхитителен, ты знаешь об этом? — Конечно. Каждый раз когда я чищу зубы я смотрю в зеркало и думаю: "О, рот, ты восхитителен". — А теперь ты ведешь себя глупо. — А ты — нет? — Я никогда не бываю глупым. Пожиратели смерти не глупы. — Даже бывшие Пожиратели Смерти, которые вчера спасали грязнокровок? — Даже бывшие Пожиратели Смерти, которые вчера спасали именно их... — Люциус! — Что, Гермиона? — Мне бы хотелось заняться чем-нибудь другим. — Например? — Чем-нибудь связанным с... этим, — она погладила быстро твердеющий член Малфоя. — А... ты бы хотела? Что ж… Полагаю... в таком случае... Он наклонился, подхватил ее под ноги и понес вверх по лестнице, где снял с нее всю одежду, а затем и свою, и сразу же вошел в нее. Они занимались любовью медленно и нежно, а потом тихо молчали, словно бы разделяя напряженность собственных мыслей. Потом же, как всегда, они лежали вплетенные друг в друга, прижавшись друг к другу точными впадинами и изгибами, которые были им так хорошо знакомы. — Спасибо, что спас жизнь моей маленькой девочке. Он молча погладил ее по руке. — И за спасение моей жизни. — Неужели ты не понимаешь? — Люциус поднял голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, его брови слегка нахмурились от искренности. — Это была ты. Ты спасла меня. Именно ты... Наконец-то. Наконец... Они снова поцеловались. Как они могли не делать этого? — Как далеко ты зашел бы с ним? — наконец спросила Гермиона, когда он снова прижался к ее груди, наслаждаясь биением женского сердца. — Не знаю. Я действительно не знаю. Я засомневался, как только он это предложил. Я пытался убедить его, что это плохая идея. Но он не слушал. А потом я просто... продолжил. Это было так, как если бы я бежал автоматически, почти не думая, просто действуя из ожидания так же, как и все остальные. Я думал, что это внесет ясность в мои жизненные затруднения. — Так значит, я была в твоей жизни затруднением, да, Люциус? — Да. Ты же знаешь, что была. И я не знал, как реагировать на те чувства, которые ты во мне вызывала. Я упивался ими, но они были такими незнакомыми, такими неуправляемыми. Я никогда не знал ничего подобного. Когда я был с тобой, то был таким живым, и тоже хотел этого для тебя. Эти эмоции завораживали меня и в то же время пугали... вот как я реагировал. Я думал, что это поможет мне восстановить контроль. Но ошибся. По мере развития событий с Кресвидьевым я все больше цеплялся за твою чистоту и нуждался в тебе все больше и больше, пока мое общение с ним не стало почти привычкой, а не обдумыванием. Я знал это, но все еще был слаб. Я все еще был трусом. Я всегда был таким. И не знал, как остановиться. Когда мы вошли на стадион, я хотел быть где угодно, только не там. Я не чувствовал ни возбуждения, ни восторга, как в случае с Волдемортом. Просто... рутину. Как будто я просто делал то, что от меня ожидали, что теперь был вынужден делать из-за того, кем я был, из-за своего прошлого. Просто делал то, что должен делать Малфой. — Тебе позволено сомневаться в себе и отрицать. Без этого мы не люди, — она погладила его по волосам. Ее сердце глухо стучало у него под ухом. — Я сразу поняла, что за маской скрываешься ты. — Конечно же, сразу... — Пусть так, но я почти не отреагировала на это. Конечно, я была сосредоточена на своих детях, но и ожидала увидеть тебя там. И я это сделала. — Ты ненавидела меня? — Ненавидеть тебя? Как я могла тебя ненавидеть? — Я ненавидел себя. Она провела пальцами по его руке. — Я понимаю, Люциус. Вот почему я не могу тебя отпустить. Я понимаю, почему ты это сделал. Вот почему я с тобой. Мы понимаем друг друга, Люциус. Больше, чем мой муж, больше, чем мои друзья, ты понимаешь все, что я есть. Ты слишком завершен как личность, как отражение всего мистифицирующего безумия, которое я тоже чувствую. Он снова поцеловал ее, крепко и глубоко. Если бы он мог слиться с ней, он бы это сделал. — Каково это — быть паинькой для разнообразия? — ухмыльнулась она, когда он наконец оторвался от нее. — Это называется паинька? — Да, в отличие от злодея. Он пренебрежительно поднял бровь. — Я сделал это не для них. Для тебя. Я все это сделал для тебя. Мне нет дела ни до кого, кроме тебя. И они снова поцеловались. Даже когда они говорили, то словно вдыхали свои слова друг в друга. — Мне придется вернуться домой. Я оставила Роуз спящей. — Как она там? — О-о-о... замечательно. Сегодня утром к ней приходила офицер из министерства, которая была очень довольна тем, как у нее идут дела. — Она очаровательная девочка. — Да. Ты ей нравишься, — она улыбнулась, глядя ему в глаза. — Я... — Что? Гермиона тихонько вздохнула. — Ничего. Этого никогда не случится. — Все равно расскажи. — Что ж … Я бы так хотела, чтобы она приехала сюда. Ей бы очень понравился этот дом. Ей бы очень хотелось исследовать его, прятаться и проказничать в больших комнатах. Его взгляд стал отстраненным. — Это было бы забавно, правда? Иметь ребенка в доме. Она провела пальцами по его животу. — Можешь себе представить? А что, если ... — она замолчала. — Что? — Нет... это глупо... — Продолжай. Гермиона смутилась и начала хихикать. — Просто притворись. Только представь, если бы... у нас был собственный ребенок. Младший брат или сестра для Роуз и Хьюго. Маленький Грейнджер-Малфой. Это было бы довольно странное сочетание. Отнюдь не отвергая эту мысль, она наполнила его взрывом радости. Он обхватил ладонями ее грудь. — Как ты думаешь, на кого он был бы похож? — Серые глаза. — Растрепанные волосы. — Светлые... — Умный. — Упрямый. — Уверенный. — Слишком самоуверенный. — Буйный. — Красивый. Он пойдет в отца, — улыбнулась она. — Естественно. Она легонько ударила его. — Ты должен исправить фразу... он пойдет в свою мать. Он усмехнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее. Она посмотрела на него, и ее глаза снова увлажнились. — Но мои противозачаточные средства на высоте — и маггловские, и магические. Я никак не могу забеременеть. Это хороший сон. Просто мечта. Но... в другом мире, в другое время — это было бы довольно мило, не так ли? Он кивнул, тяжело сглотнул и быстро отвернулся. — Да... довольно мило. Тишина снова окутала их, пока она не начала целовать его по груди, скользя вдоль сосков, затем вниз, вниз по углублению живота, щекоча языком пупок. Она целовала его, пока член снова не встал, и это не заняло много времени. А Гермиона плавно оседлала его, направляя кончик его к своему влагалищу. Он смотрел на нее с такой благоговейной преданностью, что увидел, как ее глаза снова затуманились. — Гермиона… Она опустилась вниз, медленно, очень медленно, вспоминая его, убеждаясь, что ее тело укоренилось в каждом дюйме его тела, что он действительно вошел в нее. Люциус же прикусил губу в отчаянной попытке сосредоточиться и не торопить ее. Его руки держали ее бедра, но не крепко — Гермиона направляла его. Она опустилась вниз, полностью обнимая его, затем потянула назад, пока он почти не вышел из нее снова. Но как только он начал тосковать по ней, она снова упала на него. Теперь она двигалась в постоянном ритме, не слишком быстро, но работая над ним так, что удовольствие поднималось одинаково и сладко в обоих. Она ни разу не отвела от него глаз. Ее тело покачивалось и перекатывалось через его, и Люциус смотрел и чувствовал, фиксируя ее в себе навсегда. — Я люблю тебя, — прошептал он. — Гермиона, я люблю тебя, люблю тебя, люблю... — И я люблю тебя, мой дорогой, мое сердце, моя жизнь, Люциус. Теперь она двигалась быстрее, ее груди, эти идеальные, прекрасные груди, мягко покачивались перед ним, темные соски затвердели от желания, как часовые, возвещающие о своем обожании. — Кончаю для тебя, кончаю, любовь моя, — простонала она, и когда оргазм охватил ее и заставил крепко сжать мышцы. Так крепко, что он подумал, что он будет длиться вечно, но тоже кончил, сильно и глубоко, с криком безумного откровения, выстреливая свое семя в эту женщину, которая спасла его от самого себя. Он не думал, что они вообще смогут встать с постели. Он представил себе, как много лет спустя их находят — два окаменевших тела, прижавшихся друг к другу. Но в конце концов она заговорила. — Я чертовски голодная. Он рассмеялся. — Вот так слова, мисс Грейнджер. — Мне нравится, когда ты меня так называешь, шалун. — А я люблю, когда ты называешь меня шалуном... — Мне нравится, когда ты ухмыляешься, растягиваешь слова и поднимаешь бровь... Ты самый сексуальный, самый великолепный, самый восхитительный мужик, которого я когда-либо могла себе представить. — А ты... — он вдруг повернулся и стал безжалостно щекотать ее, пока она не начала кричать, чтобы он прекратил, — ...сказала, что голодна. С этими словами он откинул одеяло, спрыгнул с кровати и быстро оделся. Гермиона оперлась на локоть и наблюдала за ним с широкой улыбкой на лице. — Ну, тогда пошли. Чего ты ждешь, девка? — усмехнулся он про себя, ожидая предсказуемого негодования. Настала ее очередь приподнять бровь. Девка? — Хмм… Мне нравится... Это скорее декадентство. — Осторожнее, Малфой. Он ухмыльнулся, но знал, что прощен. Гермиона встала с кровати и оделась. — Мы могли бы просто взять еду на вынос. — Что? — Еду на вынос. Только не говори мне, будто не знаешь, что это такое. Он криво подмигнул ей. — На самом деле, когда я не испытываю желания проверить свои кулинарные способности ... — он проигнорировал ее саркастический смешок. — ...Я иногда посещаю Дворец Раджпута за углом. Особенно хороши креветки виндалу. — Разве чистокровным разрешено любить креветки виндалу? — Этих — да. — Ох, ну и жадина же ты у меня оказывается! — она бросилась вниз по лестнице, чтобы надеть пальто. Сунув руку в карман, наткнулась на свою волшебную палочку. — Мне взять ее? — спросила она, когда он присоединился к ней в холле. — Не говори глупостей, — заявил он, забирая палочку у нее из рук и кладя на стол рядом со своей. — Моей тоже не помешала бы чертова передышка. Она улыбнулась, взяла его за руку, и ему пришлось поцеловать ее снова. Она была его совершенной и безграничной радостью. Казалось, этот день не кончится никогда. ______________________________________________________________________________ В целях безопасности они вышли через заднюю дверь, избегая фотографов. — Прекрасная ночь, — задумчиво произнесла она, и он обнял ее, крепко прижимая к себе, пока они шли по дороге. Звезды погасли, и их дыхание стало облачным. Они проходили мимо других пар. И на миг Гермиона позволила себе забыть, притвориться, что кроме них никого не существует, что им все позволено, что они приняты, что они такая же нормальная пара, как и все остальные. И это было так, так хорошо. — Не наступай на линии, — поддразнила она. Легче сказать, чем сделать. Все еще держась за него, она пыталась избежать этого. Это заставляло их беспорядочно шататься по тротуару. — Ты что, никогда не играл в эту игру? Это лучше всего работает в Лондоне. Вы должны только наступать на квадраты. Если вы наступите на линии, медведи доберутся до вас. Это стихотворение А. А. Милна, — и она начала декламировать его, все еще стараясь избегать швов на плитке. Он еще крепче прижал ее к себе. Гермиона чувствовала его восторг даже сквозь пальцы. — Всякий раз, когда я иду по лондонской улице, я всегда очень внимательно слежу за своими ногами; я каждый раз наступаю на квадраты, потому что на швах ждет масса медведей, и все готовы съесть меня, — она продолжила стишок, поворачиваясь на месте посреди площади. — Если я наступлю на шов, вы защитите меня от медведей, мистер Малфой? Он одарил ее типично высокомерной ухмылкой. — Ну конечно. Медведи увидят меня и сбегут. Видимо, все дело в волосах. Она рассмеялась и еще крепче прижала его к себе. На ее телефоне высветилось сообщение. Гермиона вытащила телефон и посмотрела на экран. Сообщение было от Кейт. "Позвони мне, как сможешь..." — О, черт возьми, я должна была позвонить ей раньше. Люциус указал на Карри-хаус, расположенный прямо напротив них через дорогу. — Чего бы ты хотела? Я пойду, закажу, а ты позвони ей. — О... что-нибудь из курицы, не слишком острое. Я доверяю тебе, раз уж ты так хорошо знаешь, как готовят карри — усмехнулась она. Он наклонился и снова поцеловал ее с улыбкой. — Люблю тебя. — Люблю тебя, — отозвалась она. Люциус отошел, все еще глядя на нее, засунув руки в карманы. Она улыбнулась вслед, не в силах отвести от него глаз. Он мог быть до смешного милым. Малфой сошел с тротуара и повернулся, чтобы перейти дорогу. Но прежде, чем он успел сделать шаг, в него неожиданно врезалось несущееся на полной скорости такси...