Ощущение вкуса

Гермиона подождала, пока время повернется вспять. Конечно, все вернется на круги своя. Сейчас он оживет, и все это и впрямь покажется сном... Но этого не происходило. Люциус по-прежнему лежал на дороге, куда его отбросило на несколько футов черным такси, и не вставал. Ничего не происходило... Гермионе казалось, что вот-вот он встанет, вернется на тротуар, увидит машину и остановится. "Нет, все будет в порядке". Она ждала, что время пойдет вспять и все произойдет так, как и должно. Но нет... Люциус все лежал и лежал на этой проклятой дороге. И по-прежнему не вставал. Теперь кто-то закричал. И это оказалась сама Гермиона. Это был долгий крик, всего из одного слова. — Не-е-е-ет! — она кричала, не останавливаясь. Это продолжалось, пока ноги несли ее к нему. А вот и он. Он был так же красив, как и всегда, только почему же он лежит на дороге? Почему не встает? Его волосы, точно такие же, как она видела их раньше на кровати, были распущены вокруг, белокурые и красивые. Но это были уже не просто светлые. Они были красные. Там было ужасно много красного. Таксист тоже вышел из машины и стоял, хватаясь за голову. — Он просто вышел прямо передо мной. Он просто вышел. Я ничего не смог сделать, я ничего не мог сделать. Он просто вышел. Она наклонилась к Люциусу. Его глаза были широко раскрыты, удивлены и время от времени моргали. Рот втягивал короткие сухие вдохи. — Я здесь, здесь, здесь... Все в порядке, все в порядке, все в порядке, — но все было совсем не в порядке. И она сразу поняла, что все совершенно не в порядке. — Какая ирония... — едва слышно пробормотал он. Лужа крови вокруг становилась все больше. Гермиона попыталась определить, откуда та течет, но не была уверена — она текла из нескольких мест: из раны на голове, и еще одной — в боку. Гермиона потянулась за волшебной палочкой. Но у нее не было волшебной палочки, и у него тоже. Она невнятно бормотала беспалочковые заклинания исцеления, которые, как она знала, были совершенно бесполезны. Теперь уже она отчаянно плакала, хотя и не слышала себя. — Звоните 999! Вызовите скорую! — крикнула она таксисту. Вокруг собралась группа людей, и некоторые даже пытались помочь. Но никто ничего не мог поделать. — Гермиона... — снова тихо заговорил Люциус. Он пристально вглядывался в нее, и только серые глаза ярко светились на фоне усиливающейся бледности его лица. — Я люблю тебя, дорогой, люблю... И буду любить тебя вечно, — повторяла она снова и снова, гладя его лицо, успокаивая, прижимаясь к нему. Она была вся в его крови, вся в нем. А он смотрел и смотрел на нее, только на нее. — Любовь моя... спасибо... любовь моя... — тут он закрыл глаза, и у него перехватило дыхание. Гермиона легла на его тело и заплакала. * * * Люди пытались отодвинуть ее от него, чтобы хоть как-то помочь. Некоторые пытались начать Люциусу сердечно-легочную реанимацию; но все было бесполезно. Она яростно оттолкнула их, словно бы защищая его. — Оставьте меня! И оставьте его в покое! Оставьте его в покое! Оставьте нас! Оставьте нас в покое! Приехала скорая помощь и полиция. Внезапно стало очень шумно и светло. Но он оставался совершенно неподвижен и молчалив. А она по-прежнему держалась за него. Наконец женщине-полицейскому удалось оттащить ее в сторону. Несколько минут его пытались реанимировать. Магловские руки, магловские наркотики и магловские провода на одном из самых неприкасаемых чистокровных. Неприкасаемых. Совсем опустошенная, Гермиона стояла рядом, наблюдая за происходящим словно сквозь несколько слоев искореженного стекла. Наконец они прекратили свои попытки и подтвердили то, что она и так уже знала. На него накинули одеяло, закрыли лицо. Потом стали поднимать, укладывать на носилки, чтобы отвезти в морг. Она закричала: — Нет! Вы не можете забрать его туда, вы не можете. Ему там не место. Вы не понимаете, ничего не понимаете. Он не может. Просто не может ехать туда... — Мэм, мне очень жаль, но мы должны забрать его отсюда, — женщина-полицейский пыталась отвести ее за плечи. Гермиона стряхнула ее руку. — Если хотите, можете поехать на "скорой". Как его звали, мэм? — Звали? Гермиона поняла, что не в силах ответить... — Как вас зовут? — спросила женщина. — Джейн, — пробормотала Гермиона ровным голосом. Они снова попытались вытянуть из нее его имя, но безуспешно. — Вы его ближайшая родственница? Она покачала головой. — Хорошо, Джейн. С вами останется офицер. Сотрудники экстренных служб сбились в кучу, пытаясь выяснить его личность. Но у них не было возможности сделать это. Люциус никогда не носил при себе официальных документов — это повелось еще с тех времен, когда он был Пожирателем смерти. — Можно мне сходить кое зачем? — вскоре пробормотала Гермиона. — И куда же? — Это неподалеку... — Мы бы хотели, чтобы вы оставались здесь, пока мы все уладим. Вы в шоке. Мы должны помочь вам справиться с ним... Но было уже слишком поздно. Гермиона неслась по улице к дому. Уже скоро она оказалась там, и, не думая ни о чем другом, схватила свою палочку со стола, где оставила ее рядом с палочкой Люциуса. Она не смотрела ни на что другое, ни на что, что было таким как раньше. До всего этого. Просто не могла... Когда она вернулась, тело Люциуса уже перенесли в машину "скорой помощи". Гермиона поспешила, повинуясь инстинкту и необходимости. Когда она села рядом с ним, в машине "скорой помощи" больше никого не осталось. Откинув одеяло, закрывавшее его лицо и тело, она прижалась к нему и, собрав все свои силы, дизаппарировала их обоих. ___________________________________________________________________________ Вернувшись в дом на Сент-Джеймс-Гарденс, она села вместе с ним на диван в гостиной, на тот самый диван, на котором сидела, впервые придя к нему в тот вечер, много месяцев назад. Усилия по транспортировке такого груза истощили ее, но она едва осознавала это. Она снова принялась баюкать его, как делала это часто. Она держала и укачивала его так, словно он был живым. Наступила темнота. Ее телефон звонил еще несколько раз. Каким-то образом ей удалось отстучать сообщение, успокаивающее семью и сообщающее им, что она задерживается. На следующий день она уже не помнила ничего. После этого выключила телефон. И все же продолжала сидеть там, бездумно, бесчувственно цепляясь за Люциуса. И откровенно жаждала онемения. Потом наступило утро, а она все еще сидела рядом, обнимая его, вся в его крови. Вскоре после восхода солнца в дверь постучали. Она не обратила на это внимания. Стук продолжался, становясь все громче и громче, а затем раздался чей-то крик. И наконец-то проник в ее сознание. — Отец? Ты в доме? Мы же сказали, встретимся в одиннадцать! Черт возьми, отец. Я стою здесь уже целую вечность! Это был Драко. Она не осознавала, что приняла сознательное решение впустить его, но потянулась за палочкой, пробормотала несколько слов и услышала, как распахнулась входная дверь. Он вошел и крикнул в коридор: — Отец? Наконец его шаги свернули в гостиную, он посмотрел вниз и увидел их. И уставился на Люциуса. А Драко все стоял и смотрел. А потом рухнул на колени. — Его сбило такси, — сказала она странно пустым голосом. — Оно просто появилось из ниоткуда и ударило его. Просто поразило... и так сразу. Драко не мог вымолвить ни слова. Чудовищность того, что случилось, лишало его любой связной мысли. Шли минуты... А потом, когда на его лице наконец отразилось замешательство, он заметил Гермиону, как будто в первый раз. — Грейнджер. А почему вообще ты здесь? — наконец пробормотал он, не осуждая, не обвиняя, просто в замешательстве. — Потому что люблю его, — только и смогла вымолвить она. Драко снова покачал головой, не сердясь, просто не понимая. — Мы любовники. И встречаемся уже больше года, — она все еще говорила в настоящем времени. — Что? — голос Драко был хриплым. — Мы любовники. Встречались с ним уже много месяцев. — Вы? — Мы... — А я и не знал. Он мне ничего не говорил. Я и не знал, — бормотал он себе под нос, пытаясь хоть как-то прояснить свои мысли. — Этого никто не знал. Только мы. Это был наш мир. Только наш. — Но я видел его вчера. Только вчера. А сегодня утром мы собирались выпить кофе. После вчерашнего. — Он настоящий герой. Теперь он всегда будет героем, — и снова ее голос звучал странно безжизненно и спокойно. — Отец... — теперь Драко заплакал. Слезы неудержимо хлынули из его глаз, он наклонился к отцу и взял его за руку. — Мой отец. Папа, папа... Минуты текли, а они по-прежнему оставались такими же оцепеневшими, лишенными всяческих мыслей. — Гермиона... — наконец выдавил Драко. Она непонимающе посмотрела на него. — Как давно ты в таком состоянии? — М-м-м... Я не знаю. — Когда это случилось? — Я не знаю. Было темно, — она не могла думать. И не хотела делать этого. — Ты просидела здесь всю ночь. — Наверное, да... — Гермиона... нам нужно перенести его тело в другое место, — его голос был таким нежным. Это было почти не похоже на Драко. — И должны сообщить всем о его смерти. Ее лицо исказилось, когда она услышала это слово. Она быстро покачала головой. — Ты не можешь забрать его у меня. — Гермиона… ты не можешь оставаться здесь в таком состоянии. И он не может оставаться здесь в таком состоянии. — Куда ты его отнесешь? Куда же? — Мне придется сообщить о его смерти министерству. Им придется приехать сюда. Кроме того, в министерстве есть специальная комната, которую мы можем использовать. Это хорошее место. Мы отвозили туда мою бабушку. А потом нам нужно будет начать приготовления к похоронам. Похороны... Гермиона взвыла от безысходности этого слова. У Драко перехватило дыхание, когда он услышал ее отчаянную агонию. — И где именно… где вы собираетесь?.. — В фамильном склепе в поместье. Малфой-мэнор. Да, он принадлежал этому месту. Наконец хоть что-то было так, как и всегда. Она слегка кивнула. Драко был так добр. — Почему ты так добр ко мне? Он на мгновение задумался. — Вчера отец был... счастлив. Впервые он был счастлив. И это было так очевидно. А теперь здесь ты... и теперь все это стало иметь смысл. Она смотрела прямо перед собой. — Вчера все было в порядке. Мы были здесь, и все было правильно. — Гермиона, а как же Уиз... как же твой муж? — Он ничего не знает. Мы просто собирались продолжить. Жить вечно. Но ты ведь не можешь этого сделать, правда? Ты не можешь просто продолжать, продолжать жить с ложью, болью и обманом. Я думаю, что, возможно, мы пожирали друг друга, и со временем уничтожили бы все остальное. Я знала это, но не обращала внимания. И он тоже. Вот почему все это закончилось. Мы не могли покончить с этим сами, никогда не могли. Мы уже пытались, но не смогли. Что-то должно было покончить с этим для нас, — говоря это, она была поражена неизбежностью всего. Это уже было сказано раньше. Они не могли жить друг без друга, но и не могли жить друг с другом. И судьба сделала то, что всегда намеревалась. — Гермиона... обстоятельства его смерти теперь станут известны, и с кем он был тоже. Ты меня понимаешь? Даже если мы попытаемся спрятать это, все равно правда выйдет наружу. Она не думала об этом. Ей уже было все равно. — Давай. Пожалуйста, встань сейчас же. Я буду врать людям то, что нужно... И Драко помог ей подняться на ноги. Она откинула Люциуса на спинку дивана. Теперь его глаза были закрыты, и если не считать окровавленных спутанных волос на затылке, он казался совершенно спокойным. Для волшебных властей не понадобилось много времени, чтобы прибыть. Если они и удивлялись тому, кого находили в доме, то действовали с величайшим уважением и вниманием, ведя себя осторожно и спокойно. И на этот раз Гермиона рассказала им все. Когда они уносили тело Люциуса, она оставалась с ним, держа его все это время, до самого последнего момента. Она держала его за руку, пока наконец он не отстранился и пальцы его не скользнули по ее руке в последний раз. * * * Драко остался с ней еще на некоторое время. — Я дам тебе знать обо всем, что будет решено. — Ты? — она была почти удивлена. — Да, конечно. Надо будет сказать маме. Я даже не знаю, где она сейчас. — Думаю, мне лучше пойти и сказать обо всем мужу... — пробормотала Гермиона. — Хочешь, я отправлюсь с тобой в твой дом? Гермиона повернулась к нему и нахмурилась. — Драко… Я так сильно тебя ненавидела. Ты не должен быть так добр ко мне. Он пожал плечами. — А что еще я могу сделать, Грейнджер? В такие моменты ты всегда должен связываться с людьми, которым ты нужен. И которые могут чем-то поделиться в ответ. — А чем же могу поделиться с тобой я, Драко? — Любовью, Гермиона. Любовью к нему. Может, я и был эгоистичной маленькой сволочью, но я любил его, ты же знаешь. Гермиона протянула руку, все еще покрытую кровью его отца, и сжала ладонь Драко. — До свидания, Драко. Я доберусь до дома сама... И аппарировала к себе домой. ______________________________________________________________________________ Она все еще была вся в крови. Рон быстро вышел из кухни, и его лицо покрылось ужасом, когда он увидел ее. — Что, черт возьми, случилось? Что, черт возьми, случилось с тобой?! — Где дети? — рассеянно спросила она, понимая, что те не должны видеть ее в таком состоянии. — М-м-м... — он едва мог думать. — Мама водила их в зоопарк. Когда ты не вернулась домой, мы просто не знали, что делать, и она забрала их на целый день. — С ними все в порядке? — Да... Нет, спасибо тебе. Что… какого черта? Ты вся в крови. С тобой все в порядке? Это твоя кровь? Она покачала головой. — Тогда чья это кровь? Это ее дом. — Чья же? — Люциуса Малфоя. Рон вытаращил глаза. — Что? — Он погиб. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — Я была с ним, он вышел на дорогу, его сбила машина, и он умер. — Так Люциус Малфой мертв? Лицо Гермионы исказилось, и тут же налилось горячими слезами. — Но... почему ты оказалась рядом? — Потому что у меня был роман с ним. Дыхание Рона на мгновение остановилось и возобновилось только тогда, когда он снова громко задышал. А потом упал в кресло. Тишина. Часы в холле пробили четверть часа. — И как долго? — Около года. Рон нахмурился. И в этом не было никакого смысла. — Но я люблю тебя. — Знаю... — Тогда... почему? — Я не знаю. Мне просто нужно было... — она уже не могла думать. Он пристально посмотрел на нее. — Что? Скажи мне. Скажи мне, что тебе было нужно. — Мне нужно было что-то еще. Мне нужно было дышать. А он оказался рядом, и мы сблизились. — Сблизились? С Люциусом Малфоем? — Да. Теперь он тяжело дышал через нос, его голос наконец стал резким и обиженным. — С Пожирателем Смерти. С человеком, который вчера помог убить одиннадцать душ? — И спасти еще тысячи... Рон насмешливо рассмеялся. — Но ты же ненавидела его. — Я привыкла. И перестала его ненавидеть. — Заткнись, — выплюнул он. — Заткнись, прошу тебя. — Вчера вечером ты сказала, что идешь к Кейт. Значит, ты этого не сделала? — Нет. Я отправилась к Люциусу. Он посмотрел ей прямо в глаза. — И ты с ним трахалась? — Рон... Тот наклонился вперед. — Ты трахалась с Люциусом Малфоем прошлой ночью, Гермиона? Прошлой ночью. Когда ты сказала мне, что идешь проветрить голову, ты на самом деле собиралась трахнуться с Люциусом Малфоем? — Да. Тишина. — Чего ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она со странным спокойствием, все еще стоя на том же месте, где и вошла. — Какой же я все-таки идиот. Я действительно удивился... только недавно. Думал, это Кингсли, — он слегка рассмеялся. Затем его лицо сморщилось от осознания. — Не думаю, что смогу и дальше жить с тобой. На самом деле она никак не отреагировала. Она была готова к какой угодно реакции на все, что угодно. — Понятно, — сказала она. Он уставился на сучок на деревянном столе, нервно ковыряя его пальцем. — Пока что буду жить в свободной комнате, пока не разберемся. А когда разберемся, как быть с детьми, я сниму где-нибудь квартиру, где им будет достаточно места, чтобы иногда приезжать ко мне и останавливаться там. Ты можешь остаться здесь с ними в доме. Им нужна мать, — голос его звучал отстраненно. Он встал и направился к выходу мимо нее. Подойдя к двери, обернулся. Рон казался совершенно сломлен. — Ты уничтожила меня, Гермиона. Ты, блядь, абсолютно меня уничтожила, — он схватил с комода керамическую миску и швырнул ее через всю комнату, где она с грохотом разбилась о стену. Затем повернулся и вышел. ______________________________________________________________________________ Гермиона умудрилась принять душ. Она стояла там, пока обжигающая вода текла по ней, и смотрела, как та собиралась красновато-коричневой лужицей у ее ног. Дымчатые завитки его крови закружились, прежде чем исчезнуть. Все... Он от нее ушел. Рон забрал детей из зоопарка и привез их обратно в пять. Он позвонил первым, холодно и четко, чтобы спросить, привела ли она себя в порядок. Роуз и Хьюго бросились к ней в объятия. — Мамочка! Мы ходили в зоопарк. И видели там медведей. Она прижала их к себе, и слезы полились снова. — Почему ты грустишь, мамочка? — спросила Роуз. — Потому что я потеряла друга... Роуз откинулась назад и внимательно посмотрела матери в глаза. — Твой друг, тот седовласый мужчина? Она кивнула, и Роуз сказала: — Но с ним все в порядке, мама, потому что он наш ангел-хранитель, ты же знаешь. Гермиона мягко улыбнулась и погладила дочь по лицу. — Но я больше не увижу его и буду очень, очень скучать по нему. Роуз обняла ее, и Гермиона почувствовала, как маленькие теплые кончики ее пальцев утвердительно забарабанили по ее спине. — Но мы здесь, мамочка, и будем заботиться о тебе. И она знала, что так и будет...