staredown

- Слушай, святоша, а ты въебал бы калеке? Когда Ивар не вмазан, а Флоки излишне занят, чтобы возиться с ним, он любит проводить время в зале, методично доёбываясь до остальных. В принципе, Бьёрн и не против, потому что так, Ивар хотя бы на виду у него, а значит можно вообразить себе, что всё под контролём. Тем более, пострадавшие от болтливости Ивара не входят в его список проблем. Там в последнее время боролись за первое место назревающая зависимость брата и очередной проёбанный им осмотр у врача, а потому остальное всё - мелочи. Только вот бойца, мрачно колотившего грушу, и которого пытался вывести из себя в этот раз Ивар, мелочью определённо называть не хочется. Хемунд - угрюмый новичок из Англии, которого с недавних пор взял под своё тренерское крыло Рагнар, ничем особенным от других не отличался. Хорошо сложенный, молчаливый и сосредоточенный на своих тренировках, он бы даже импонировал Бьёрну, если бы не одно "но". И это "но" сейчас вальяжно валялся на матах и с довольной улыбкой наблюдал за чужими тренировками. Ивара сразу Хемунд заинтересовал. Бьёрн подозревает, что дело в деревянном крестике на чужой груди и равнодушном взгляде серых глаз, что никогда не задерживается на ком-либо слишком долго. Для брата никогда чужое равнодушие преградой не было. Вот и сейчас, молчание и очевидное игнорирование его вовсе не смущают, поэтому он даже не думает останавливаться в своих словесных пытках. - А если бы я сказал, что, например, твоего бога не существует? Хемунд не перестаёт наносить чёткие удары, но даже со своего места Бьёрн замечает усмешку на его губах. И мысленно сочувствует ему, потому что Ивар тоже это вмиг чувствует, выцепляет, как зверёныш, тот факт, что жертва не сдержала реакцию на его слова, и шире улыбается в ответ. - Ну же, я тебя не выебать меня прошу, а всего лишь въебать. - Тебе бы рот с мылом помыть для начала. И боец, конечно, не выдерживает, молчание всё же нарушает, а Ивар на это восторженно давится воздухом, даже глаза привычно не закатывая. - Так ты всё-таки не немой. Это хорошо, калек нам и так хватает. - А ты тут видимо за шута местного? - Нет. За чёрта. Ну, знаешь, сижу над душой у всякого, кто мне приглянулся, и пытаюсь на свою сторону заманить. Так что, ты нашёл Иисуса? - А он разве потерялся?* - Бьёрн, всё это невольно подслушивающий, смутно подозревает, что всё это из какого-то фильма цитируется, поэтому готов за голову схватиться и взвыть от тандема, который собираются основать эти двое, думая, чем же заслужил такое. Да ничем, блять, не заслужил. Хемунд аж оборачивается полностью к Ивару, выражая тем самым своё полное внимание, но вид у него при этом всё равно такой надменный, что у всякого зубы бы заскрипели от этой напыщенности. У Бьёрна вот во рту будто песок застрял. Он наблюдает искоса за ними, подавляя какое-то неприятное чувство в груди - ревностью это назвать язык не поворачивается. Он убеждает себя, что это всего лишь настороженность - не хватало ещё, чтобы Ивар якшался с непонятными типами, будь они хоть сто раз набожными и неприметными. В тихом омуте черти водятся, уж ему ли это не знать. Но Ивар ведь и сам таков, его, конечно, тихим не назовёшь, а вот самоуверенным излишне - запросто, поэтому его чужое высокомерие не отталкивает, а лишь приманивает сильнее, как пчелу притягивает мёд. Сладкий, липкий, и в котором обязательно увязнешь намертво. А глупый новичок, кажется, любит на свою голову беду накликать, потому что вместо того, чтобы отвернуться и продолжить тренировку, спрашивает с ехидным любопытством: - И что же на твоей стороне, безбожник? Братец же с ответом никогда не медлит, только если не выдерживает драматические паузы, поэтому голос свой понижает и вкрадчивым, но отчётливым шёпотом, будто въедается под самую кожу - у Бьёрна мурашки от того, как он звучит: - Скоро сам узнаешь, дорогой мой христианин. Ивар хохочет весело, потому что ловит отголоски своего смеха в чужих глазах и чужом оскале зубов. В новичке воистину дьявол сидит, спрятанный за деревянным крестиком, надо только вытащить его, приманив куском запретного плода. И пусть это будет долго и весело. В конце концов, он ведь всегда задачи сложные любил.