Верни мне мою любовь

— Николай! Николай Васильевич, проснитесь! Проснитесь! Гоголь резко поднялся и распахнул глаза. Руки дрожали, он пытался убрать спутанные черные локоны с лица. Над ним склонился Пушкин, который, похоже, был несколько взволнован. — Вы кричали, Николай. И звали кое-кого. Это продолжалось более часа. Что вы видели? Гоголь молчал, рассеянно осматривая комнату. Постепенно он начал вспоминать, что Александр Сергеевич пригласил его на ужин. Они пили, обсуждали метку поэта, природу родственных душ и еще многое другое. А потом он согласился остаться в гостях немного подольше, да так и не уехал, остался на ночь. — Который час? — Николай, сидя на диване с растрепанными волосами, был чем-то похож на растерянного кота. Этот непонимающий взгляд, растрепанные волосы, чрезмерно бледная кожа… — Уже как третий час ночи, милейший. Так что вы видели? — Александр настаивал на ответе. Он осознавал, насколько могут быть важными видения Гоголя. Пусть даже сейчас это было больше похоже на обычный ночной кошмар. Когда события прошлого вечера окончательно прояснились в голове писателя, постепенно стало вспоминаться и видение. — Я видел Гуро, — запинаясь, начал Николай Васильевич, — это было в Петербурге, — он снова замолчал, силясь вспомнить то, что видел, — да, в Петербурге. Не так далеко отсюда. Там была всякая нечисть. Много нечисти. Ведьмы, вампиры, смертники… Они все стояли и смотрели на меня. А затем из темной улицы вышел Гуро. У него в руках была трость. Та самая, с ручкой в виде головы орла и клинком внутри. — Да, я помню ее, — Александр Сергеевич, почему-то, нахмурился. — Он подошел ко мне. Его лицо вдруг искривилось, стало почти черным. От его взгляда внутри все сжалось. Он замахнулся тростью, но в следующий миг я уже проснулся, слыша ваш голос. Гоголь потер глаза, дабы окончательно смахнуть пелену сна. — Не думайте об этом, мой друг, — мягко ответил Александр, выслушав рассказ до конца, — кошмары снятся многим, и даже тем, кто что-то ведает о будущем. И в вашем случае это не обязательно означает, что кошмар непременно сбудется. Николай Васильевич кивнул головой. Его дыхание наконец полностью выровнялось и стало размеренным, спокойным. Увиденное отступало, становилось все более и более нереальным. Даже очертания комнаты стали немного четче. — Отпейте вина и ложитесь спать. Утро вечера мудренее. С этими словами Пушкин отдал писателю бокал вина и мерным шагом покинул комнату гостя. Гоголь некоторое время смотрел вслед поэту и, последовав его совету, отпил вина и лег спать. Утром писатель еще раз вспомнил свой сон. Николай задавался вопросом, почему вдруг ему приснился Гуро. Последний раз он видел этого человека год назад, и далеко не при самых лучших обстоятельствах. А что, если это проявление его второй стороны? Неужели способности «темного» обретают новую мощь? Но с чего вдруг? — Нет, это совпадение. Просто совпадение. Гоголь старался отбросить хмурые мысли. Что с того, что ему приснился Гуро? Это ничего не означает. Ученые ведь доказали, что сны — всего лишь ненужные осколки информации, некогда собранные мозгом, и от которых он настойчиво пытается избавиться. — Я не был в обмороке, не прикасался к чему-либо. Это был сон. Просто кошмарный сон. Уверяя себя в этом, Николай вышел в гостиную. Там, за обеденным столом, его уже ожидал Александр Сергеевич. — Вы проснулись! — он рассмеялся, — я уж думал, что вы проспите до вечера. — Что? Я так долго спал? — А вы посмотрите на часы. Николай обернулся и взглядом отыскал часы, они показывали полдвенадцатого. — Почему вы меня не разбудили? — У меня рука не поднялась. Я подумал, что вам не помешает отдых после ваших… — он немного запнулся, по-видимому, подбирая слова, — ночных кошмаров. — Благодарю. Но, кажется, мне пора. — Куда же вы, Николай Васильевич? А завтрак? — Позавтракаю дома, я обещал Якиму, что сегодня мы займемся решением некоторых важных проблем. Гоголь сорвался с места, и, еще раз попрощавшись и поблагодарив Пушкина за все, приказал кучеру ехать к его дому. — Вечернюю встречу никто не отменял! — уже отъезжая, услышал Гоголь. — Ну, разумеется, — с некой радостью и тоской одновременно подумал он. Яким уже давно ожидал барина. За три часа слуга успел немного прибраться в доме, разложить бумажки Николая Васильевича, сходить посмотреть состояние домашней утвари. Он уже хотел было ехать за барином в поместье Пушкина (вечером гонец принес письмо от Гоголя, в котором тот сообщал, что останется у последнего в гостях на ночь), но что-то остановило его от этого шага. К счастью, Николай Васильевич приехал буквально через полчаса. — Барин, ну, что же это делается? Сначала пропадаете каждый вечер, а теперь вот возвращайтесь под утро от неизвестного господина! — Не неизвестного, а очень даже известного, Яким. — Как скажете, барин. Яким пожал плечами. Спорить с Гоголем сейчас бесполезно. Барин всегда был своевольным. — Так может, чаю? — Да, от чая не откажусь. — Барин, так может, обедать изволите? — Да, Яким, это было бы замечательно. — Сейчас все сделаю, Николай Васильевич. Слуга обрадовался. В последнее время Николай Васильевич сильно исхудал и осунулся, постоянно куда-то ходил и запрещал идти с ним. Якима это волновало, ведь, порой, барин возвращался то с царапинами, то со ссадинами, а то, что еще хуже, с глубокими порезами. О своей тайной жизни Гоголь молчал, на что Яким лишь бросал ему гневное: -Батюшки вашего на вас нет, барин! А в ответ получал привычное: — Яким, я тебя крымским татарам продам. Они таким, как ты, язык отрезают. Продам, а потом выкуплю, только уже без языка, понял? Сейчас слуга был рад, что барин захотел отобедать как следует. — Скоро и помрет с голоду, а все Диканьку вспоминать будет! — про себя причитал Яким. Весь оставшийся день Николай уделил домашним делам. Вместе с Якимом они закупили новую мебель в поместье. По приказу Гоголя отстраивалась комната, в которой он в дальнейшем планировал проводить литературные вечера. А, может, и не только литературные. Яким был очень доволен. Наконец-то барин выделил время на себя, а не только на свои новые книги. В заботах время всегда летит незаметно, и вот уже затемно Николай и его слуга вернулись домой. Однако задерживаться надолго Гоголь не планировал. — Яким, ты оставайся и следи за работой в доме. Я вернусь ближе к ночи. — Да как же так, барин? Темно на дворе, может, мне с вами пойти? — Нет, Яким, не стоит. Сказано же — здесь оставайся. Не беспокойся, мне недалеко идти. Не теряя ни минуты, Николай Васильевич вышел из своего поместья и направился прямиком в поместье Пушкина. Как он и обещал — он придет на вечернюю тренировку. Брать карету Гоголь не стал. Идти было относительно недалеко, да и кучер, того гляди, не станет уезжать, а будет ждать прямиком на улице. Нет, этого он не хотел. Тайна — вот, что главное для клуба писателей. Знакомая улица Петербурга. Одна из тех, что бывает оживленной днем, но никак не вечером. Наступила середина октября, темнеет довольно рано. Николай, сильнее подняв воротник пальто, хотел как можно скорее добраться до дома Александра Сергеевича. Фонари слабо освещали улицу, прохожих было мало. Гоголь вдруг осознал, что это та самая улица из его недавнего кошмара. Он хотел было остановиться, и даже вернуться обратно, но обещание прийти на вечернюю тренировку никуда не исчезло. Поэтому, глубоко вздохнув, писатель отправился дальше. — А вы, Николай Васильевич, любитель ночных прогулок? Я даже не догадывался об этом, — послышалось откуда-то сзади. Этот голос, эти металлические нотки, эта интонация, эта расслабленность и непринужденность… Гоголь узнает все это даже в своем самом худшем кошмаре. — Видеть вас здесь тоже довольно неожиданно. Писатель остановился, но не обернулся, а лишь спрятал руки в карманы пальто. — Ну, неожиданность — мое второе имя. Эти самодовольные ноты. Они, видимо, никогда не испарятся из этого голоса. -Впрочем, не важно, — немного тише сказал Гуро. Эти слова насторожили Николая. Он резко повернулся лицом к следователю, тот стоял недалеко, опираясь на один из тусклых фонарей. — Зачем вы здесь? — спросил Гоголь. Он почувствовал, как его голос слегка дрогнул. От страха ли? — Ну, мой дорогой Николай, у вас есть кое-что, что я хотел бы получить. Точнее, даже не у вас… Гуро замолчал, будто бы обдумывая дальнейшие слова, но вместо этого неожиданно начал приближаться, попутно обнажая свою шпагу. Однако тренировки Гоголя не прошли даром, полученные рефлексы активировались, и он моментально уклонился от первого удара. Писатель был практически беззащитен, против клинка эффективен только клинок. — «Используйте окружающие вас вещи с пользой!» — неожиданно всплыли в голове слова Пушкина. Николай оглянулся. Рядом были только дома и фонарные столбы. Недолго думая, он отбежал за один из таких столбов и скрылся от второго удара. Звук от удара клинка по металлу пробирал до самых костей. На столбе остался глубокий рубец. — А вы хорошо работали целый год, — бросил Гуро, — но вам не хватает только одного. — И чего же? — Хитрости, — лукавая улыбка расползлась по лицу Гуро, и в тот же момент он замахнулся другой рукой и ударил Николая тростью прямиком по ступням, будто бы делая подножку. Следом за этим он толкнул Гоголя. Николай не удержал равновесие и упал, ударившись головой о мощеную дорогу. — Говорил же — хитрости, Николай Васильевич, — с довольной улыбкой Гуро нанес последний удар. Все происходящее поплыло в глазах Гоголя, голова закружилась, а следом он и вовсе потерял сознание.