Прекрасная Стерва

Таня: В вентиляторе над моей кроватью было восемьдесят три трубки, двадцать девять болтов, пять лопастей и четыре лампочки. Я перекатилась на бок. Мышцы в определенных частях тела точно решили поиздеваться надо мной, напоминая, отчего мне так и не удалось заснуть. «Нет, я хочу, чтобы ты смотрела туда. Я хочу, чтобы ты видела. И хочу, чтобы завтра, когда все у тебя будет ныть, ты вспомнила, кто сделал это с тобой». Она не шутила. Без всякого участия сознания моя рука скользнула к груди и принялась сжимать сосок под майкой. Я закрыла глаза и представила ее пальцы на месте своих. Длинные, сильные пальцы, ласкающие низ груди, большие пальцы рук, теребящие соски, широкие ладони, обхватывающие меня… проклятье. Громко вздохнув, я скинула с кровати подушку. Мне было отлично известно, к чему приведут эти мысли. Это повторялось уже три ночи подряд, и сейчас надо было остановиться. Сердито фыркнув, я перевернулась на живот и крепко зажмурила глаза, призывая сон. Как будто это хоть раз сработало. Я совершенно отчетливо помнила тот день почти полтора года назад, когда Аркадий позвал меня наверх, в свой кабинет, для разговора. Еще в колледже я начала работать в «ХМГ» младшим помощником Аркадия. Когда моя мать умерла, Аркадий взял меня под крыло. Он играл роль не столько отца, сколько умного и заботливого наставника, зачастую приглашал меня к себе домой на ужин и всячески опекал. Его дверь всегда была для меня открыта. Но тем утром его голос в трубке звучал непривычно-формально, и, если говорить честно, я перепугалась до чертиков. Когда я поднялась к нему, он рассказал, что его старшая дочь три года проработала в Париже руководителем маркетинговой службы «Л’Ореаль». Эта дочь, Екатерина, наконец-то возвращалась домой и через полгода должна была занять пост начальника операционного отдела в «ХМГ». Аркадий знал, что год назад я поступила на степень «магистр бизнеса» и сейчас разыскиваю место для стажировки, где можно получить нужный мне практический опыт. Он настаивал на том, что я должна пройти стажировку в «ХМГ» и что мисс Хорошенко с восторгом примет меня в свою команду. Аркадий протянул мне служебную записку, извещавшую о прибытии Екатерины Хорошенко, которую собирался раздать служащим на следующей неделе. Ничего себе! Это было единственное, что крутилось у меня в голове после того, как по дороге обратно в свой кабинет я изучила бумагу. Исполнительный директор маркетингового отдела «Л’Ореаль» в Париже. Младшая из фигурантов списка Крейна «Сорок до сорока», ежегодно публикующееся в «Уолл-стрит Джорнал». Две степени «магистр бизнеса» – полученные в бизнес-школе имени Стерна при Нью-Йоркском университете и Высшей коммерческой школе в Париже, обе с отличием. И все это к двадцати пяти годам. Боже. Что там говорил Аркадий? «Исключительно целеустремленная»? Это явно было преуменьшением. Полина намекнула мне, что у ее сестры не такое легкое отношение к жизни, как у нее самой, – однако, когда я заволновалась, она быстро меня успокоила. – Временами она ведет себя слишком формально и придирается к мелочам, но не бери в голову, Таня. Ты справишься с ее темпераментом. Вы, ребята, составите крутую команду. Сама подумай, – сказала она, обнимая меня за плечи, – как ты можешь ей не понравиться? Не хочется сейчас это признавать, но ко времени прибытия Екатерины Хорошенко я немного в нее влюбилась. Я нервничала, думая о работе с ней, но в то же время меня впечатляло всё, чего она достигла за свою сравнительно короткую жизнь. Немалую роль сыграли и ее фотографии, которые я посмотрела в сети. Эта девушка была великолепна. До ее приезда мы общались по электронной почте. Она, хотя и держалась достаточно вежливо, дистанцию сокращать не спешила. И вот настал великий день. Екатерина ожидалась только после обеда. Предстояло собрание правления, на котором нас должны были официально представить друг другу. К вечеру я довела себя до того, что превратилась в комок нервов. Софи поднялась ко мне, чтобы немного отвлечь. Она уселась в мое кресло, и мы больше часа обсуждали все прелести фильмов «Клерки». Вскоре я уже так хохотала, что по лицу катились слезы. Я не заметила, как напряглась Софи, когда открылась дверь в коридор, и даже не обратила внимания, что кто-то стоит у меня за спиной. И хотя Софи попыталась предупредить меня, быстро чиркнув рукой по горлу – универсальный знак, обозначающий «ради бога, заткнись», – я продолжала ржать. Видимо, потому, что я идиотка. – А затем, – продолжила я, хихикая и держась за бока, – она говорит: «Блин, мне пришлось принять долбаный заказ у придурка, которому я отсосала однажды на выпускном». А он в ответ: «Да, я тоже обслуживал твою сестру». Меня одолел еще один приступ смеха, и я сделала пару неверных шагов назад, пока не наткнулась на что-то твердое и теплое. Развернувшись, я потеряла от ужаса дар речи – оказывается, я вписалась задницей прямо в бедро своей новой начальницы. – Мисс Хорошенко! – воскликнула я, узнав ее по фотографиям. – Прошу прощения. Кажется, она не находила в ситуации ничего забавного. Пытаясь разрядить напряжение, Софи встала и протянула ей руку: – Рада наконец-то познакомиться с вами. Я Софи Беридзе, ассистент Полины. Мой новый босс просто покосилась на ее руку, не спеша с ответным жестом, и, заломив одну идеально очерченную бровь, спросила: –Вы, кажется, имеете в виду «мисс Хорошенко»? Рука Софи медленно опустилась. Моя подруга уставилась на Хорошенко в полном смятении. В ней было что-то настолько пугающее, что она не нашлась с ответом. Наконец, придя в себя, Софи пробормотала: – Ну… мы довольно неформально тут общаемся. Все обращаются друг к другу по имени. Это ваш ассистент, Таня. Она кивнула мне: – Мисс Бурая. Вы будете обращаться ко мне «мисс Хорошенко». И через пять минут я ожидаю вас в своем кабинете, чтобы обсудить правила поведения на рабочем месте. Выдав все это с гробовой серьезностью, она отрывисто кивнула Софи: – Мисс Беридзе. Окинув меня на прощание сумрачным взглядом, она развернулась на каблуках и прошествовала в кабинет. Так я в первый раз стала свидетельницей ее знаменитого хлопанья дверью. – Что за стерва! – сжав губы в ниточку, процедила Софи. – Прекрасная стерва, – ответила я. Надеясь сгладить ситуацию, я спустилась в кафе, чтобы принести ей чашечку кофе. Я даже спросила Полину, какой она любит. Оказалось, черный. Поднявшись обратно на наш этаж, я нервно постучала в ее дверь. В ответ раздалось резкое «Войдите!». Я мысленно взмолилась, чтобы руки перестали трястись. Распялив рот в дружелюбной улыбке и твердо намереваясь произвести на сей раз самое лучшее впечатление, я открыла дверь и обнаружила, что мой босс говорит по телефону и одновременно что-то лихорадочно записывает в блокноте. У меня перехватило дыхание, когда я услышала ее глубокий, низкий голос, свободно выговаривающий французские фразы. – Ce sera parfait. Non. Non, ce n’est pas nécessaire. Seulement quatre. Oui. Quatre. Merci, Ivan. ( Это было бы прекрасно. Нет. Нет, в этом нет нужды. Только четыре. Да. Четыре. Спасибо, Иван (фр.)) Она завершила разговор, но так и не оторвалась от своих бумаг, чтобы меня поприветствовать. Как только я остановилась перед ее столом, она обратилась ко мне тем же сухим тоном, что и раньше: – В будущем, мисс Бурая, все не относящиеся к работе беседы оставьте за порогом этого офиса. Мы платим вам за работу, а не за болтовню. Я достаточно ясно выразилась? Я стояла, потеряв дар речи, пока она не подняла на меня глаза и не заломила бровь. Тут я выпала из своего транса, мгновенно поняв одну важную истину о Екатерине Хорошенко: несмотря на то, что в реальности она выглядела еще более потрясающе, чем на фотографиях, она была совсем не той, кого я себе вообразила. И еще Екатерина Хорошенко была абсолютно не похожа на своего отца и сестру. – Более чем ясно, мэм, – ответила я, огибая ее стол, чтобы поставить перед ней чашку кофе. Но когда миссия была уже почти выполнена, каблук зацепился за ковер, и я качнулась вперед. Послышалось громкое восклицание – «Вот дерьмо!», – и мой кофе превратился в обжигающее пятно на ее дорогом костюме. – О господи, мисс Хорошенко, извините! Я кинулась в туалет, смежный с ее кабинетом, и схватила бумажное полотенце. Примчавшись обратно, плюхнулась на колени и принялась оттирать пятно. В спешке, сгорая от унижения, я была уверена, что хуже уже не будет, – однако вдруг сообразила, что яростно тру полотенцем ее ширинку. Быстро отвернувшись, я убрала руку. По лицу и шее расползся жаркий румянец. – Вы можете идти, мисс Бурая. Я поспешно кивнула и бросилась прочь, страдая, что так опростоволосилась при первой встрече. Будем честны – довольно скоро я доказала, что далеко не безнадежна. Временами даже казалось, что я произвела на нее впечатление, хотя она неизменно оставалась раздражительной и вспыльчивой. Я списывала ее брюзжание и придирки на то, что она редкостная стерва, но меня всегда грызла мысль: может, я чем-то особенным ее задела? Не считая, конечно, того полотенца. По дороге к лифту я наткнулась на Софи. Мы договорились пообедать вместе на следующей неделе. Потом она доехала до своего этажа и отбыла, сказав: «Пока». Я вышла на восемнадцатом. Дверь Екатерины Аркадьевны была, по обыкновению, закрыта, так что определить, там она или нет, возможным не представлялось. Присев к компьютеру, я попыталась мысленно приготовиться к предстоящему дню. В последнее время всякий раз, когда я усаживалась в это кресло, меня охватывала тревога. Я знала, что увижу ее сегодня утром: каждую пятницу мы обсуждали расписание на следующую неделю. Но я никогда не могла предугадать, в каком она будет настроении. Хотя теперь она срывалась даже чаще, чем обычно, последнее, что она сказала мне вчера, было: «Купи заодно и пояс для чулок». И я купила. Говоря откровенно, пояс был на мне прямо сейчас. Почему? Понятия не имею. Что, черт побери, мисс Хорошенко хотела этим сказать? Думала увидеть его? Как бы не так. Богом клянусь, если она порвет еще и пояс… Я осеклась, не закончив мысли. Конечно, не порвет. Я не дам ей такой возможности. Продолжайте убеждать себя в этом, мисс Бурая. Ответив на несколько писем, исправив в контракте Пападакиса пункты, касающиеся интеллектуальной собственности, и позвонив в пару-тройку отелей, я немного отвлеклась. Где-то через час дверь кабинета распахнулась. Подняв голову, я узрела очень деловую мисс Хорошенко. Ее темный пиджак и брюки были безупречны и эффектно дополнялись туфлями на шпильке. Она выглядела спокойной и держалась абсолютно непринужденно. Не осталось и следа от той дикарки, что трахала меня в примерочной «Ла Перлы» примерно восемнадцать часов и тридцать шесть минут назад. Не то чтобы я вела счет… – Вы готовы приступить? – Да, мэм. Ответив мне кивком, она шагнула обратно к себе. Так вот в какую игру вы решили играть… Ну и отлично. Я не знала толком, чего именно ожидала, но, обнаружив, что ничего не изменилось, облегченно вздохнула. То, что происходило между нами, было все неистовей – а это означало, что тем сильней будет взрыв, когда все закончится, и тем безжалостней он ударит по моей карьере. Теперь я начинала надеяться, что нам как-то удастся продержаться без дальнейших эксцессов до тех пор, пока я закончу магистратуру. Я вошла следом за ней в ее кабинет, уселась на стул и начала перечислять все предстоящие ей дела и встречи. Она молча слушала, записывая детали или внося их при необходимости в свой компьютер. – Сегодня в три назначена встреча с «Ред Хок Паблишинг». Ваши отец и сестра тоже планируют быть там. Вероятно, это займет все время после обеда, так что я отменила другие дела… И так далее, в том же духе, пока я не добралась до той части, которая меня особенно пугала. – И последнее, конференция «Джей Ти Миллер» по маркетингу в Сан-Диего в следующем месяце, – сказала я, внезапно проявляя большой интерес к каракулям в своем календаре. Последовавшая за этим пауза, казалось, тянулась целую вечность. В конце концов я подняла голову, чтобы проверить, почему мисс Хорошенко так долго молчит. Она смотрела прямо на меня, постукивая по столу золотой ручкой. Лицо ее ничего не выражало. – Вы будете сопровождать меня? – спросил она. – Да. От этого единственного слова по комнате растеклось гнетущее молчание. Я понятия не имела, о чем думала моя начальница, когда мы вот так глядели друг на друга. – По условиям стипендии «Джей Ти Миллер» я должна посетить эту конференцию. И, э-э, я думаю, что вам будет полезно, если я буду там и, э-э, помогу разобраться с делами. – Сделайте все необходимые распоряжения, – сказала она, ставя последнюю точку в разговоре, и снова принялась печатать на компьютере. Решив, что на этом все, я встала и направилась к двери. – Мисс Бурая. Обернувшись, я взглянула на нее. Хотя мисс Хорошенко и не смотрела на меня, мне показалось, что она нервничает. Это было уже что-то новенькое. – Мама попросила меня пригласить вас поужинать вместе с нами на следующей неделе. – Ох! – я почувствовала, как на щеках выступает яркий румянец. – Пожалуйста, передайте ей, что я сверюсь со своим расписанием. Я снова развернулась к двери. – Мне сказали, что я обязана… настоять на том, чтобы вы приняли приглашение. Медленно обернувшись, я обнаружила, что теперь она смотрит прямо на меня и выглядит при этом весьма сконфуженно. – И почему вы обязаны это сделать? – Ну, – сказала она, откашлявшись, – насколько я поняла, она хочет вас с кем-то познакомить. А вот это точно что-то новенькое. Я была знакома с семейством Хорошенко уже много лет, и, хотя Елена могла походя упомянуть чье-то имя в разговоре, она ни разу не пыталась устроить мою личную жизнь. – Ваша мать пытается меня с кем-то познакомить? – спросила я, возвращаясь к ее столу и скрещивая руки на груди. – Похоже на то. Что-то в ее лице противоречило небрежному тону ответа. – Зачем? – спросила я, подняв бровь. Она раздраженно нахмурилась. – Откуда, черт возьми, мне знать? Не то чтобы мы ежевечерне обсуждали вашу персону, – прорычала она. – Может, она беспокоится, что с таким искрометным характером вы останетесь старой девой в расхристанном халате и с полной котов квартирой. Наклонившись и упершись ладонями в ее стол, я злобно уставилась на нее. – Возможно, ей скорее бы следовало побеспокоиться о ее дочери, коллекционирующей чужие трусики. Вскочив с кресла, она перегнулась через стол ко мне, скорчив яростную гримасу. – Знаете, вы самая… Ее оборвал телефонный звонок. Тяжело дыша, мы свирепо пялились друг на друга через стол. На какую-то секунду я подумала, что она швырнет меня на столешницу. На какую-то секунду мне этого захотелось. Все еще испепеляя меня взглядом, она потянулся к телефону. – Да, – отрывисто выпалил она в трубку, не отводя глаз от меня. – Джордж! Привет. Да, у меня есть минутка. Она снова опустилась в кресло и заговорила с мистером Пападакисом. Я задержалась, чтобы выяснить, нужно ли ей еще что-нибудь от меня. Мисс Хорошенко подняла указательный палец, делая знак подождать, а потом опустила ее на ручку и принялся катать ее по столу, внимательно слушая собеседника. – Вы хотите, чтобы я осталась? – спросила я. Она кивнула и заговорила в трубку: – Не думаю, что на этом этапе вам надо вдаваться в такие детали, Джордж. Ее немного хриплый голос заставил меня сладко вздрогнуть. – Общие наметки нас вполне устроят. Нам надо узнать, о каких суммах идет речь, прежде чем начать набрасывать договор. Я переступила с ноги на ногу. Это же надо быть такой самовлюбленной сволочью – заставить меня стоять здесь чуть ли не с веером и блюдом винограда, пока она беседует с коллегой. Начальница снова покосилась на меня и слегка задержала взгляд на моей юбке. Снова подняв глаза, она приоткрыл рот, словно собралась меня о чем-то попросить. А затем, сжав ручку между указательным и большим пальцами, потянулась ко мне и кончиком ручки подняла подол моей юбки до бедра. Когда мисс Хорошенко увидела пояс, ее глаза расширились. – Я понимаю, – пробормотала она в трубку, опуская юбку. – Думаю, мы можем сойтись на том, что это положительные подвижки. Ее взгляд вновь заскользил по моему телу. Зеленые глаза потемнели. А мое сердце глухо забилось. Когда мисс Хорошенко так смотрела на меня, мне хотелось усесться к ней на колени и привязать ее к креслу. – Нет. Нет. Сейчас не нужно таких подробностей. Как я уже говорила, это только предварительный набросок. Обогнув стол, я уселась в кресло напротив. Мисс Хорошенко заинтригованно заломила бровь, а затем засунула в рот кончик ручки и сдала зубы. Между ног растеклось тепло. Взявшись за подол юбки, я задрала ткань до бедра, подставляя обнаженную кожу прохладному воздуху и голодному взгляду с другой стороны стола. – Да, я понимаю, – сказала мой босс внезапно охрипшим, еще более низким голосом. Ничто – и никто – не заставлял меня чувствовать себя настолько сексуальной. Кончики моих пальцев скользнули по пояску, по верху чулок, по коже и по атласным трусикам. Она как будто отмела все мои мысли о работе, о жизни, о поставленных передо мной целях и сказала: «Все это, конечно, прекрасно, но посмотри на то, что я могу тебе предложить. Это извращенно и очень опасно, но ты хочешь именно этого. Ты хочешь меня». И если бы она произнесла это вслух, то не ошиблась бы. – Да, – повторила она. – Я считаю, что это идеальное направление. Ах, ты так считаешь? Прикусив губу, я улыбнулась ей, и она ответила бесовской полуулыбкой. Пальцами одной руки я обхватила и сжала собственную грудь, а вторая отодвинула трусики в сторону. Два пальца погладили влажную кожу. Мисс Хорошенко закашлялась и зашарила в поисках стакана с водой. – Отлично, Джордж. Остальное мы сделаем, когда ты перешлешь нам свои наметки. Такой график нас устраивает. Я начала двигать рукой, думая о ее длинных пальцах, теребящих авторучку, и об этих же самых пальцах на моих бедрах, талии и заднице в тот день, когда она взяла меня в магазине женского белья. Я начала работать рукой быстрее, закрыв глаза и уронив голову на спинку кресла. Я старалась не издавать ни звука, но изо рта вырвался тихий стон. Прикусив губу, я представила ее ладони и сильные предплечья, представила, как напрягаются ее мышцы, когда она двигает пальцами внутри меня. Я представила ее ноги у моего лица тем вечером в конференц-зале, стройные и мускулистые, нетерпеливо подрагивающие от желания. И ее глаза, темные и молящие. Подняв голову, я обнаружила, что она смотрит на меня именно так, как я воображала – не на руку, а прямо в лицо, голодным и яростным взглядом. И я рухнула в бездну. Пик наслаждения был одновременно оглушительно сильным и разочаровывающим: мне хотелось, чтобы ее руки были на месте моих. В какой-то момент телефонный разговор закончился. В наступившей тишине мое дыхание звучало слишком громко. Мисс Хорошенко сидела напротив меня. Пот выступил у нее на лбу, а руки намертво вцепились в рукоятки кресла, словно ее трепал ураган. – Что ты со мной делаешь? – тихо спросила она. Ухмыльнувшись, я сдула кудрявый локон с лица. – Я совершенно уверена, что делала это с собой. Она поднял брови. – Действительно. Встав, я расправила юбку на бедрах. – Если это все, мисс Хорошенко, я вернусь к работе. К тому времени, когда я привела себя в порядок и вернулась из туалета, меня ждало текстовое сообщение от Прекрасной стервы. Она требовала, чтобы мы встретились на парковке и поехали вместе в центр. Слава богу, все остальные исполнительные директора со своими ассистентами тоже отправятся на встречу с «Ред Хоком». Судя по истории наших отношений, если я окажусь наедине с этим человеком в салоне лимузина – особенно после того, чем я только что занималась, – будет лишь два возможных варианта развития событий. И лишь при одном из них ей удастся сохранить лицо в целости. Лимузин ждал у самых дверей. Когда я подошла, наш водитель широко улыбнулся и распахнул дверцу: – Привет, Таня, как работа? – Хлопотно, увлекательно, конца-краю не видно. Как учеба? – улыбнулась я в ответ. Стюарт был моим любимым водителем и, несмотря на привычку со мной заигрывать, всегда заставлял улыбнуться. – Если бы мог бросить физику и все-таки получить степень по биологии, так бы и поступил. Жаль, что ты не ученый. Могла бы давать мне уроки на дому, – заявил он, поигрывая бровями. – Если вы двое уже закончили, хочу напомнить, что нам надо быть на важной встрече. Полагаю, флиртовать с мисс Бурой вы можете и в свободное время. Мисс Хорошенко, очевидно, уже сидела в машине, дожидаясь меня. Сейчас, ныряя обратно в салон, она наградила нас двоих яростным взглядом. Усмехнувшись, я закатила глаза и подмигнула Стюарту, прежде чем присоединиться к своему боссу. Не считая Хорошенко, лимузин был пуст. – А где остальные? – удивленно спросила я, когда мы отъехали. – У них сегодня вечером запланирован деловой ужин, так что они решили ехать отдельно, – ответила она, зарываясь в распечатки. От моего внимания не ускользнуло, как ее модные итальянские туфли отбивают нервную чечетку по полу машины. Я подозрительно покосилась на нее. Выглядела она как всегда. То есть чертовски сексуально. Ее волосы были, по обыкновению, искусно взлохмачены. Когда она рассеянно подняла золотую ручку ко рту, как недавно у себя в кабинете, мне пришлось заерзать на сиденье, чтобы скрыть неловкость. Мисс Хорошенко подняла голову, и по ее улыбке я поняла, что она заметила мой пристальный взгляд. – Видишь что-то, что тебе нравится? – поинтересовалась она. – Здесь – нет, – в свою очередь усмехнувшись, парировала я. А затем исключительно чтобы достать ее, перекинула ногу за ногу, позволяя юбке задраться чуть выше, чем допускают приличия. Ей следовало усвоить, кто выйдет победителем из этой игры. Хмурая гримаса воспоследовала мгновенно. Миссия выполнена. Остальные восемнадцать с половиной минут нашей двадцатиминутной поездки были посвящены обмену мрачными взглядами, причем я пыталась сделать вид, что вовсе не воображаю, как ее соблазнительно взлохмаченная голова оказывается у меня между ног. Не к чему говорить, что, когда мы приехали, настроение у меня было хуже некуда. Следующие три часа ползли со скоростью улитки. Прибыли остальные участники встречи, за этим последовали взаимные представления. Потрясающе красивая женщина по имени Лила немедленно заинтересовалась моей начальницей. Ей было чуть за тридцать. Пышные рыжие волосы, блестящие темные глаза и тело, за которое и умереть не жалко. И конечно, мисс Хорошенко немедленно включила свою сногсшибательную улыбку и гипнотизировала красотку всю оставшуюся часть дня. Сучка. Когда вечером, после еще более напряженной обратной поездки, мы вернулись в офис, мне по-прежнему казалось, что мисс Хорошенко чего-то недосказала. И что если она не доскажет, я скоро взорвусь. Когда мне хотелось, чтобы она помолчала, она не могла закрыть рот. Зато если я хотела что-то от нее услышать, ее мгновенно поражала немота. Пока мы шли по полупустому зданию к лифту, меня охватила тревога и чувство острого дежавю. В ту секунду, когда золотые двери кабины закрылись, я готова была очутиться где угодно, но только не здесь, рядом с ней. Неужели тут внезапно закончился кислород? Я покосилась на отражение Екатерины Аркадьевны в отполированной двери. Было трудно сказать, что она чувствует. Она расстегнула пару верхних пуговиц на блузке и перекинула пиджак через руку. Не считая того, что она постоянно сжимала зубы и не поднимала на меня глаз, моя начальница выглядела абсолютно спокойной. Когда мы добрались до восемнадцатого этажа, я с шумом выдохнула воздух. Кажется, это были самые долгие сорок две секунды моей жизни. Следом за боссом я прошла в свою приемную. Мисс Хорошенко поспешно направилась к себе в кабинет. Я изо всех сил старалась не пялиться ей в спину. Но, к моему удивлению, она не закрыла за собой дверь. А она всегда закрывала дверь. Я быстро проверила сообщения и доделала несколько мелочей, с которыми нужно было разобраться, прежде чем с чистой совестью отправиться на выходные. Похоже, я никогда еще так не спешила убраться отсюда. Хотя это не совсем правда. В последний раз, когда мы оказались только вдвоем на этаже, я ретировалась с завидной скоростью. Черт, нашла время думать об этом – в пустом офисе, где оставались лишь мы двое. Она вышла из кабинета, как раз когда я собирала свои вещи, положила мне на стол кремового цвета конверт и, не останавливаясь, двинулась к двери. Что, черт возьми, это значит? Быстро вскрыв конверт, я обнаружила свое имя на нескольких элегантных листах бумаги цвета слоновой кости. Это были документы, подтверждавшие открытие личного кредитного счета в «Ла Перле», причем владельцем счета была Екатерина Хорошенко. Она открыла для меня кредитный счет? – Что это за хрень? – воскликнула я, закипая и вскакивая с кресла. – Вы открыли для меня кредит? Остановившись на полушаге и чуть поколебавшись, она развернулась ко мне. – После твоего сегодняшнего маленького спектакля я позвонила им и организовала все так, чтобы ты могла купить любую… нужную тебе вещь. Конечно, это безлимитный счет, – холодно заявила она, убрав из голоса и с лица малейший след неловкости. Вот почему она была таким экспертом в том, что делала. Она обладала поразительной способностью восстанавливать контроль над ситуацией. Но неужели она серьезно считала, что способна контролировать меня? – Итого, чтобы выразиться ясней, – сказала я, тряхнув головой и пытаясь сохранить хоть какое-то подобие сдержанности, – вы организовали покупку моего нижнее белья. – Просто для того, чтобы заменить те вещи, которые я… – Мой босс замолчала, вероятно, переформулируя предложение. – …Вещи, которые были испорчены. Если вам это не надо, то не морочьте мне голову и просто не используйте счет, – прошипела она, после чего снова развернулась к двери. – Вот, ты сука! – Я встала перед ней, смяв в кулаке комок бумаги, который еще недавно был элегантным бланком. – Думаешь, это смешно? Думаешь, я что-то вроде игрушки, которую ты можешь наряжать для собственного развлечения? Я даже не понимала, на кого больше злюсь: на нее – за то, что она могла так обо мне подумать, или на себя – за то, что допустила все это. Она хмыкнула. – Ага. По-моему, так смешно, что обхохочешься. – Возьми это и засунь себе в задницу! Я швырнула смятую кремовую бумажку ей в грудь, после чего схватила свою сумочку, развернулась и буквально понеслась к лифту. Какая же самовлюбленная, сволочь! Умом я понимала, что она не хотела оскорбить меня – или, по крайней мере, надеялась. Но это?! Именно поэтому спать с собственным боссом – плохая идея, и закатывать в ее кабинете представление с кульминацией в виде оргазма – еще худшая. Видимо, самую нужную часть инструктажа при поступлении на работу я пропустила. – Мисс Бурая! – выкрикнула она, но я сделала вид, что не слышу, и вошла в лифт. Давай же, повторяла я про себя, раз за разом нажимая кнопку подземной парковки. Она подоспела как раз в тот момент, когда двери закрывались. Самодовольно улыбнувшись, я показала ей средний палец. Очень взрослый поступок, Таня. – Черт. Черт. Черт! – проорала я в пустоту кабины, колотя каблуком в пол. Все, больше этой сучке не рвать моих трусиков! Лифт звякнул, сигналя о том, что я прибыла на парковку. Злобно бормоча себе под нос, я зашагала к своему автомобилю. Свет на парковке был тусклый, и здесь почти не осталось машин, кроме моей, но я была слишком разъярена, чтобы думать об этом. Можно было только посочувствовать тому несчастному придурку, который решился бы сейчас встать у меня на пути. Едва у меня возникла эта мысль, как лестничная дверь распахнулась, и я услышала голос Хорошенко. – Господи! Да можешь ты подождать? – прокричала она. Я заметила, что она задыхается. Логично. Пробежав восемнадцать этажей вниз, любой бы запыхался, как она еще не убилась на своих каблуках. Открыв замок, я распахнула дверцу и швырнула сумочку на пассажирское сиденье. – Какого хрена тебе еще надо, Хорошенко? – О боже, можешь ты на пару секунд выключить режим стервы и выслушать меня? Крутанувшись на месте, я уставилась ей в лицо. – Вы что, считаете меня шлюхой? На ее лице отразилась сотня разных эмоций: гнев, шок, удивление, ненависть – и провалиться мне на месте, если она не выглядела чертовски соблазнительно. Расстегнутая блузка, окончательно растрепавшиеся волосы… и капелька пота, катившаяся по подбородку, отнюдь не исправляла положения. Но я не собиралась так легко сдаваться. Держась на безопасном расстоянии, мисс Хорошенко покачала головой. – Боже, – сказала она, быстро оглядывая гараж. – Думаешь, я считаю тебя шлюхой? Нет! Это просто на случай… Прекрасная стерва осеклась, пытаясь собраться с мыслями. Похоже, это ей не удалось – сжав зубы, она замолчала. Ярость бушевала во мне так сильно, что, не удержавшись, я шагнула вперед и отвесила ей звонкую пощечину. Эхо удара раскатилось по пустой парковке. Ошарашенная и вконец взбешенная, Екатерина Хорошенко поднесла руку к лицу и дотронулась до покрасневшей щеки. – Вы можете быть моим боссом, но не вам решать, как это будет развиваться. Над нами повисла тишина. Я едва замечала шум уличного движения, доносившийся снаружи. – Знаешь, – сказала она, смерив меня мрачным взглядом и приблизившись на шаг, – не слышала, чтобы ты жаловалась. Вот изворотливая сука. – У окна… Еще шаг. – В лифте и на лестнице. В той примерочной, когда ты смотрела, как я тебя трахаю. И еще. – Когда ты сегодня раздвинула ноги у меня в кабинете, не слышала ни слова протеста из твоего треклятого рта. Моя грудь вздымалась, и сквозь тонкую ткань платья я ощущала прохладный металл машины. Даже несмотря на то, что я стояла на каблуках, она была почти на голову выше меня. Когда она наклонилась, я ощутила тепло ее дыхания на своих волосах. Мне надо было только поднять голову, чтобы наши губы встретились. – Все, хватит с меня, – процедила я сквозь стиснутые зубы. Однако с каждым вдохом моя грудь касалась ее груди, и при этом я испытывала краткое облегчение. – Несомненно, – прошептала моя начальница, покачав головой и подойдя еще ближе, так что она прижала меня к машине. Она положила руки на машину, поймав меня в ловушку. – Конечно же, с тебя хватит. – Ну… может быть… не считая… – пробормотала я, даже не понимая, что произношу это вслух. – Может быть, еще разок? – ее губы чуть-чуть прикоснулись к моим. Так нежно. Так по-настоящему. Подняв голову, я прошептала в ее рот: – Я не хочу желать этого. Это для меня добром не кончится. Ее ноздри слегка раздулись. Как раз в ту секунду, когда я решила, что сейчас слечу с катушек, мисс Хорошенко втянула мою нижнюю губу в рот и грубо привлекла меня к себе. Зарычав, она поцеловала меня еще сильней и прижала к машине. И, как в прошлый раз, вытащила шпильки из моих волос. Наши поцелуи, сначала поддразнивающие, стали жестче, пальцы сжимались, языки скользили, сплетаясь. – О боже, – простонала я. – Я знаю, – тяжело выдохнула она в мои раскрытые губы. Положив ладонь мне на задницу, она стиснул пальцы и прошептала: – Я тебе говорила, до чего ты горячая штучка в этих туфлях? Знаешь, что делают со мной эти негодные маленькие бантики? – Ну, кое-где есть еще один бантик, но, чтобы найти ее, тебе потребуется немного везения. Хорошенко отстранилась и распахнула дверцу. – Залезай в чертову машину, – сказала она с дрожью в голосе. Я смерила ее гневным взглядом, отчаянно надеясь, что разум вернется в мою затуманенную голову. Что мне делать? Чего я хочу? Могу ли я позволить ей в очередной раз воспользоваться моим телом? Я дрожала от переполнявших меня эмоций. Последние разумные мысли быстро покинули меня, стоило ее руке опуститься мне на шею и зарыться в волосы. Сжав их в кулаке, она притянула меня к себе и сказала, глядя прямо в глаза: – Сейчас же. Решение было принято. Как только дверца захлопнулась, она тут же принялась за завязки платья. Когда ее пальцы раздвинули ткань и пробежали по обнаженной коже, я застонала. Толкнув меня спиной на прохладное кожаное сиденье и встав на колени у меня между ног, она положила руку мне на грудь – как раз между двумя холмиками, – а затем медленно опустила ее на живот и к кружевному поясу для чулок. Ее пальцы пробежали по изящным ремешкам до верхнего края чулок и обратно, а затем легли на резинку трусиков. Мышцы у меня в животе сжимались при каждом ее движении так, что срывалось дыхание. Нащупав крошечные белые бантики, она взглянула на меня и сказала: – Везение здесь ни при чем. Схватив за ворот блузки, я притянула ее к себе и запустила язык ей в рот. Она надавила мне между ног так сильно, что я застонала. Наши губы искали друг друга, а поцелуи становились все дольше и глубже по мере того, как дюйм за дюймом обнажалась кожа. Я стянула с нее блузку и принялась изучать ее грудь, гладкую кожу груди, рельеф мышц на бедрах, ее пресс. Желая поддразнить ее так же, как она дразнила меня, я провела пальцами у нее по киске, задрав ее юбку. Она простонала: – Ты не представляешь, что со мной делаешь. – Скажи мне, – шепнула я в ответ. Я использовала против нее ее же слова. Роли на секунду поменялись, и это меня только подстегнуло: – Скажи это вслух, и я дам тебе то, что ты хочешь. Замычав, она прикусила губу и прижалась лбом ко мне. А затем, вздрогнув, шепнула: – Я хочу, чтобы ты меня трахнула. Трясущейся рукой Хорошенко взялась за мои трусики и сжала их в кулаке – и, как бы это ни было безумно, я желала, чтобы она их порвала. Дикая страсть, охватившая нас, не была похожа ни на что из того, что я испытала прежде, и мне не хотелось, чтобы она сдерживался. Не сказав ни слова, она сорвала с меня трусики. Боль от врезавшейся в тело ткани только усилила удовольствие. Для меня исчезло все, кроме нее и того, что происходило между нами. Прикосновение воздуха к коже, прерывистые звуки нашего дыхания, обжигающее тепло ее поцелуя и мысль о том, что случится сейчас. Я лихорадочно и с ее помощью спустила с нее трусики и начала ласкать ее своими пальцами. Она не церемонясь резко вошла в меня. – О боже! – хрипло простонала я. От того, что я почувствовала ее внутри себя, горько-сладкая боль лишь усилилась. Боль от ее жестких пальцев, только разжигала желание. Закрыв глаза, она заглушал стоны, прижимаясь к моей груди. Скользя губами по кружевному бюстгальтеру, она отодвинула одну из чашечек и взяла в зубы мой напрягшийся сосок. Я крепко схватила ее за волосы, заставив застонать. Приоткрывшиеся губы согрели мою кожу. – Укуси меня, – прошептала я. Она укусила так сильно, что я вскрикнула и дернула ее за волосы. Чуть сменив позу, сейчас мы соприкасались центрами друг с другом. Я двигалась в абсолютной гармонии с ней, отвечая на каждый взгляд, прикосновение и звук. Одновременно любя и ненавидя то чувство, которое она во мне вызывала. Мне раньше не было свойственно терять над собой контроль, но когда она вот так дотрагивалась до меня, все катилось к чертям. – Нравится, когда я тебя кусаю? – спросила она, дыша коротко и отрывисто. – Нравится представлять, куда я еще могу тебя укусить? – Ты никогда не можешь вовремя заткнуться? Машина для была слишком тесной, но сейчас уже ничто не могло нас остановить. – О боже, да! – Да? – Значит, вот как тебе нравится? - Спросила она учащая движения. По телу разлилось восхитительное тепло. – Нет. Оттолкнувшись руками от дверцы, я приподняла бедра и принялась двигаться ей навстречу. – Я люблю жестче. – М-мать, – прохрипела она,. К этому времени наши тела уже блестели от пота, окна машины полностью запотели, а салон целиком наполнили стоны. Тусклый свет фонарей на парковке подчеркивал каждую ямочку и каждый мускул на божественном теле, напротив меня. Я восторженно смотрела на то, как ее мышцы напрягаются от усилия, на вспотевшие, прилипшие ко лбу волосы, на то, как натягиваются сухожилия у нее на шее… – О господи… я… я не могу остановиться. Я выгнулась, чтобы сильней прижаться к ней. Я застонала: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», – снова и снова. Уже почти. Почти. Мои бедра ритмично двигались, и она отвечала мне встречным движением, жестким, уверенным и столь же яростным, как мое. – Сейчас я кончу… уже почти. Пожалуйста… – Все, – прорычала она в ответ, а затем нагнулась и прикусила мою губу. Вскрикнув, я кончила, впившись ногтями ей в спину и чувствуя на губах вкус ее пота. Она выругалась. Выдохшаяся, дрожащая с ног до головы, она упала на меня и уткнулась лицом мне в шею. Я не смогла удержаться и провела трясущимися руками по ее влажным волосам. Мы лежали так, тяжело дыша, и ее сердце стучало прямо у моей груди. Минуты текли. В моей голове роились миллионы мыслей. Постепенно наше дыхание успокоилось. Я почти уже подумала, что Хорошенко заснула, когда она подняла голову и принялась одеваться. Мое потное тело немедленно пробрала дрожь. Некоторое время я смотрела на босса, прежде чем сесть и начать натягивать платье. Меня раздирали противоречивые чувства. Секс с ней не просто удовлетворял физически – нет, это было одно из самых больших удовольствий за долгое, долгое время. Но она была такой идиоткой. – Полагаю, счетом вы пользоваться не собираетесь. Больше это не повторится, – сказала она, вырвав меня из раздумий. Я обернулась к ней. Моя начальница накинула на плечи помятую блузку и наспех застегнув ее смотрела прямо вперед. Прошло несколько секунд, прежде чем она повернулась и взглянула на меня. – Скажите что-нибудь, чтобы я поняла, что вы меня услышали. – - Передайте Елене, что я приду на ужин, мисс Хорошенко. И убирайтесь вон из моей машины.