Прекрасная Стерва

Таня: Реальность пробивалась сквозь мои сонные грезы, и я пыталась оттолкнуть ее. Мне не хотелось просыпаться. Мне было хорошо, тепло и уютно. Смутные картины из сна проплывали у меня под веками, и я плотней укуталась в самое приятное на свете, изумительно пахнущее одеяло. И тут одеяло попыталось укутаться в меня. Ко мне прижалось что-то теплое, и, распахнув глаза, я обнаружила всего в паре дюймов от своего лица знакомую копну взлохмаченных волос. Передо мной пронеслись сотни образов, и реальность прошлой ночи, прорвавшись сквозь сонный туман, обрушилась на меня. Боже правый. Это на самом деле произошло. Сердце истошно забилось, когда, чуть приподняв голову, я увидела придравшуюся ко мне идеальную, красивую девушку. Ее голова покоилась у меня на груди, совершенный рот чуть приоткрылся, щекоча соски теплым дыханием. Ее длинное тело вытянулось рядом со мной, наши ноги переплелись, а сильные руки крепко меня обнимали. Она осталась. Интимность этой позы поразила меня так внезапно, что перехватило грудь. Она не просто осталась, она прижималась ко мне. Я попыталась восстановить дыхание и не паниковать. Я остро чувствовала, как соприкасаются наши тела. В спине отдавались сильные удары ее сердца. У меня руки чесались от желания притронуться к ней. А губами прижаться к ее волосам. Это было слишком. Она – это было слишком. Что-то изменилось прошлой ночью, но я не была уверена, что готова разбираться в этом. Я не знала, к чему приведут изменения, но они уже произошли. В каждом движении, прикосновении, слове и поцелуе мы были вместе. Никто прежде не заставлял меня чувствовать себя так – будто мое тело сделано по ее мерке. У меня были мужчины, но с ним меня словно несло скрытое подводное течение, и я совершенно неспособна была изменить курс. Закрыв глаза, я попыталась подавить чувство нарастающей паники. Я не жалела о том, что случилось. Это было – как и всегда – восхитительно и ярко. Без сомнения, лучший секс в моей жизни. Мне просто нужно было остаться одной на пару минут, прежде чем встретиться с Катиным лицом к лицу. Положив одну руку ей на голову, а другую на спину, я сумела скатить ее с себя. Катя шевельнулась, и я замерла, вцепившись в нее и мысленно уговаривая не просыпаться. Она пробормотала во сне мое имя, а затем вновь задышала ровно, и я выскользнула из-под нее. Некоторое время я просто на нее смотрела. Паника чуть утихла, и меня снова поразило то, насколько моя начальница красива. Во сне ее лицо было умиротворенным и спокойным – такого выражения я никогда у нее прежде не замечала. На лоб Кати упал белокурый локон, и мне так и хотелось откинуть его обратно. Длинные ресницы, идеально очерченные скулы, пухлые губы, подбородок. Господи Иисусе, да она просто идеальна. Я начала продвигаться к ванной, но тут краем глаза заметила свое отражение в зеркале над туалетным столиком. Ого. Утро после траха. Видок у меня был именно такой. Наклонившись ближе, я внимательно изучила небольшие красные царапины, рассыпанные по шее, плечам, груди и животу. Под левой грудью виднелся небольшой след от укуса, на плече – засос. Опустив глаза, я провела пальцами по красным припухлостям на внутренней стороне бедер. Волосы спутались и встали дыбом. Прикусив губу, я вновь ощутила, как в них хозяйничают ее руки. Как она притянула меня к себе для поцелуя… Лучше не надо. Меня вырвал из задумчивости глуховатый со сна голос: – Уже проснулась и бесишься? Обернувшись, я мельком увидела обнаженное тело Кати. Затем она перевернулась на бок и села, закутавшись в простыни. По-моему, мне никогда не надоест видеть – и ощущать под пальцами – ее красивую грудь и безумно соблазнительную полоску пресса. Но когда мой взгляд наконец-то добрался до ее лица, я нахмурилась, обнаружив на этом лице кривую ухмылку. – Поймала тебя за подглядыванием, – проворчала она, потирая рукой подбородок. Я не знала, то ли улыбнуться в ответ, то ли закатить глаза. Увидев ее такой взъерошенной, беззащитной и полусонной, я растерялась. Мы так и не задернули вчера вечером самую плотную штору, и теперь солнечный свет беспрепятственно устремился внутрь, ослепительно белый на смятых простынях. И Катя выглядела сегодня иначе – все еще мой доставучий босс, но одновременно и некто другой: девушка в моей постели, готовая, кажется, к… четвертому заходу? Пятому? Я уже не считала. Когда она с жадностью всмотрелась в каждый дюйм моего тела, я внезапно вспомнила, что тоже совершенно голая. От ее взгляда по коже побежали мурашки, как от прикосновения. Я на секунду задумалась, что будет, если она продолжит смотреть на меня так. Вспыхнет кожа? Я почувствую касание ее рук, как будто она и вправду дотронулся до меня? Постаравшись придать лицу нейтральное выражение, чтобы ничем не выдать, что я пытаюсь сохранить в памяти каждую черточку этого человека, я нагнулась и подняла с пола ее рубашку. Всю ночь она провалялась рядом с кондиционером, и ткань была довольно прохладной, хотя, слава богу, почти сухой. Накинув рубашку я вдохнула полынный запах ее кожи – а, вынырнув, наткнулась на ее пылающий темным огнем взгляд. Катя облизнула губы. – Иди сюда, – тихо прорычала она. Я подошла к кровати, собираясь сесть рядом с ней, но она потянула меня к себе на колени и приказала: – Скажи, о чем ты сейчас думаешь. Она хотела, чтобы я впихнула миллион мыслей в одно предложение? Да она точно спятила. Открыв рот, я выдала первое, что пришло на ум: – Ты говорила, что не спала с другими с тех пор, как мы в первый раз… были вместе. Я упорно разглядывала ее ключицу, чтобы не смотреть в глаза. – Это правда? – спросила я, наконец-то решившись поднять голову. Кивнув, она сунула руки мне под рубашку и медленно провела пальцами от моих бедер до талии. – Почему? Она закрыла глаза и качнула головой. – Я не хотела никого другого. Я не была уверена, как это понимать. Просто не встретила женщину, понравившуюся ей, но в принципе была не прочь? – Ты обычно не встречаешься с другими, если с кем-то спишь? Моя начальница пожала плечами. – Если этого от меня ожидают. Она поцеловала меня в плечо, потом поднялась вверх по ключице к шее. Протянув руку Кате за спину, я взяла с тумбочки бутылку с водой и отхлебнула, а потом передала ей. Она опустошила ее несколькими глотками. – Хочешь пить? – Хотела. Теперь я слегка голодна. – Неудивительно. Мы не ели уже… Я осеклась, когда она подняла брови и ухмыльнулась. Фыркнув, я закатила глаза, но веки сами собой закрылись, стоило Кате наклониться и нежно поцеловать меня в губы. – Так ты полагаешь, что я потребую от тебя моногамии? – После того, что произошло этой ночью, ты должна сказать мне. Я не знала, что на это ответить. Я даже не была уверена, что смогу продолжить эти отношения, не говоря уж о том, чтобы не встречаться с другими. Когда я попыталась представить, как это будет выглядеть, голова закружилась. Неужели она сможет вести себя… по-дружески? Искренне говорить мне «С добрым утром»? Критиковать мою работу без всякой задней мысли? Распластав ладонь на моей пояснице, Катя прижала меня к себе, вырвав из водоворота мыслей. – Никогда это не снимай, – шепнула она. – Договорились. Я откинулась назад, чтобы ей легче было добраться до моей шеи. – Отправлюсь на презентацию постеров в холле прямо в этой рубашке, не надев ничего сверху. Она низко и игриво рассмеялась. – Только попробуй. – Который час? – спросила я, пытаясь взглянуть на часы у нее за спиной. – Да пофиг. Ее пальцы медленно кружили у меня под грудью. Но тут, перегнувшись через нее и случайно сдвинув простыни, я обнаружила нечто поразительное. Что за черт? Это что, татуировка? – Какого…? Я запнулась от удивления. Чуть оттолкнув Катю, я заглянула ей в глаза, а затем вновь принялась изучать татуировку. Прямо под тазовой костью виднелась чернильная строка – похоже, какая-то французская фраза. Как, черт возьми, я ее не заметила? Я мысленно вернулась ко всем нашим прежним встречам. Мы всегда спешили, или не раздевались до конца, или было темно… – Это татуировка, – с легким оттенком недоумения сказала Катя. Откинувшись назад, она провела пальцами у меня над пупком. – Я знаю, что это татуировка, но… что здесь написано? У мисс Сама Серьезность была татуировка. Образ знакомого мне прежде человека трещал по всем швам. – Здесь написано «Je ne regrette rien». Я вскинула на нее глаза. Кровь закипела при звуках ее голоса, выговаривающие слова с идеальным французским прононсом. – Что ты сказала? Она откровенно ухмыльнулась. – Je ne regrette rien. Катя повторила фразу медленно и отчетливо, подчеркивая каждый звук. Черт, это было самым сексуальным, что я когда-либо слышала. Французский, татуировка и то, что она, совершенно обнаженная, сидела подо мной – я уже готова была взорваться. – Это ведь песня? Она кивнула. – Да, песня. Тихо рассмеявшись, моя начальница добавила: – Ты можешь подумать, что я жалею о той ночи в Париже, когда, в доску пьяная, в тысячах миль от дома, не имея ни одного друга во всем городе, я решила сделать татуировку. Но нет, я об этом не жалею. – Повтори, – шепнула я. Она придвинулась ближе, и я явственно ощутила, как ее бедра трутся о мои. Горячее дыхание защекотало мне ухо, и она снова прошептала: – Je ne regrette rien. (Я не жалею (фр.)). Ты поняла? Я кивнула. – Скажи что-нибудь еще. Чуть нагнувшись, она поцеловала меня в ухо и сказала: – Je suis `a toi. (Я твоя (фр.)). Она произнесла это сдавленно и сипло, а затем приподняла меня – и я прекратила наши мучения, со стоном опустившись на ее пальцы и вновь наслаждаясь тем, как глубоко она в меня входит. Катя шепотом повторяла одно и то же односложное ругательство, глядя на меня снизу вверх. Вместо того чтобы положить руки мне на бедра, она сжала рубашку у меня на боках. Все получалось у нас так просто и естественно, но отчего-то чувство внутренней неловкости не проходило. Решив не думать об этом, я сосредоточилась на тихих стонах, с которыми она выдыхала мне в рот. И на том, как она внезапно села и принялась посасывать мою грудь под рубашкой, и сквозь мокрую ткань начало просвечивать розовое. Я растворилась в настойчивом скольжении ее пальцев по животу и бедрам, в том, как я, приближалась к финалу, она прижалась лбом к моему плечу. Перевернув меня, Катя прижала руку к моей груди и замерла. – Твое сердце бьется так сильно. Скажи мне, как тебе хорошо! Я инстинктивно расслабилась, глядя снизу вверх на ее насмешливую улыбку. Неужели она поняла, что надо напомнить мне о той Екатерине Хорошенко, которой она была меньше суток назад? – Ты опять лезешь с разговорами. Замолчи. Она улыбнулась шире. – Тебе нравится, когда я говорю. А особенно нравится, когда при этом мои пальцы внутри тебя. Я закатила глаза. – И что же навело тебя на эту мысль? Мои оргазмы? То, что я прошу об этом? Да ты просто Шерлок Холмс. Подмигнув, она закинул мою ногу себе на плечо и поцеловала внутреннюю сторону лодыжки. – Ты всегда была такой? – спросила я. Я бы скорее умерла, чем призналась вслух, но мне хотелось, чтобы она начала двигаться внутри меня. Когда она останавливалась, у меня все ныло от желания, и я ощущала неполноту. А когда двигала рукой, я просто мечтала, чтобы время остановилось. – Мне жаль тех женщин, которые усыпали твой путь своими несбывшимися амбициями. Катя покачала головой и улеглась на меня, опираясь на руку. Слава богу, она начала двигаться и глубоко проникая в меня. Я закрыла глаза. Она попадала в одну идеальную точку – снова, и снова, и снова. – Посмотри на меня, – шепнула она. Открыв глаза, я увидела, как капли пота выступают у нее на лбу, рот жадно приоткрывается, а взгляд скользит по моим губам. При движении у нее на плечах вздувались мышцы, а тело блестело от пота. Я смотрела, как ее пальцы входят и выходят из меня. Не помню, что именно произнесла, когда Катя вышла почти целиком, а потом с силой загнала уже три пальца обратно – что-то тихое, бранное и напрочь забытое, когда она начала трахать меня мощными толчками. – От тебя у меня крыша едет. Ты так реагируешь на меня, что я ощущаю себя богиней секса. Неужели ты этого не видишь? Я не ответила, но она явно и не ждала ответа. Ее взгляд и пальцы скользили по моей шее и груди. Она нашла особенно чувствительное место, и я задохнулась. – Похоже, кто-то тебя сюда укусил, – сказала она, проведя большим пальцем по следу укуса. – Тебе это понравилось? Я сглотнула, нанизываясь на нее. – Да. – Плохая девчонка. Мои руки опустились ей на плечи, затем отправились гулять по груди, животу и мышцам на бедрах, а большой палец поглаживал ее татуировку. – И это мне тоже нравится. Ее движения стали резче и сильнее. При звуках ее голоса, такого отчаянного и дрожащего, мое желание только усилилось. Я закрыла глаза, сосредоточившись на восхитительном ощущении, расходящимся по всему телу. Я была уже почти на краю. Просунув руку между нами, я нащупала пальцами клитор и начала его медленно поглаживать. Свесив голову, она взглянула на мою руку и выругалась. – О черт, – задыхаясь, пропыхтела она. – Да, давай, ласкай себя. Дай мне на это посмотреть. Ее слова – все, что было мне нужно. Последнее движение пальцев, и на меня нахлынула волна оргазма. Я бурно кончила, сжавшись вокруг нее. Ногти свободной руки впились ей в спину. Я вся дрожала – дрожь пробегала по телу даже после того, как оргазм схлынул. Она поцеловала меня в плечо и шею, а затем, всего один раз, в губы. Наши взгляды на секунду встретились, после чего она скатилась с меня. – О боже, женщина, – сказала она, напряженно засмеявшись и стараясь восстановить дыхание, – ты меня убьешь. Мы одновременно повернулись на бок, положив головы на подушки. Наши взгляды встретились, и я не смогла отвернуться. Я уже потеряла всякую надежду, что в следующий раз очарование рассеется, или что наша связь увянет сама по себе, если мы будем держать дистанцию. Эта ночь «перемирия» не загасила огня. Мне уже хотелось придвинуться ближе, поцеловать ее, хотелось, чтобы она снова легла на меня. Глядя на нее, я отчетливо поняла, что, когда все это кончится, мне будет очень больно. Сердце сжалось от страха, и паника, охватившая меня прошлым вечером, вернулась, принеся с собой неловкое молчание. Я села и натянула простыни до подбородка. – Ох, черт. Ее рука сжала мое запястье. – Таня, я не могу… – Нам нужно одеваться, – прервала я ее прежде, чем она сумела закончить фразу. Которой, вполне возможно, собирался разбить мне сердце. – У нас презентация через двадцать минут. Несколько секунд она растерянно смотрела на меня, после чего сказала: – У меня тут нет сухой одежды. Я даже не знаю, где моя комната. Я постаралась не залиться румянцем при мысли, насколько быстро все произошло прошлым вечером. – Хорошо. Я возьму твой ключ и что-нибудь тебе принесу. Быстро приняв душ, я завернулась в пушистое полотенце и подумала, что зря не прихватила с собой в ванную один из гостиничных халатов. Глубоко вдохнув, я распахнула дверь и вышла. Катя сидела на кровати. Когда я вошла в комнату, она подняла голову и взглянула на меня. – Мне надо… Я замолчала, показав на свою сумку. Она молча кивнула. Обычно я не стеснялась своего тела. Но, стоя перед ней в одном полотенце, я отчего-то почувствовала необычное для себя смущение. Схватив свою одежду, я бросилась прочь и остановилась, лишь очутившись в сравнительной безопасности ванной. Одевшись с рекордной скоростью, я решила, что соберу волосы в хвост, а с остальным разберусь позже. Взяв с подзеркальника ключи-карточки, я вернулась в спальню. Катя так и не двинулась с места. Она сидела на краю кровати, положив локти на колени и задумавшись о чем-то. О чем она думала? Все утро я дико нервничала, эмоции метались из одной крайности в другую, а она выглядела абсолютно спокойной. Абсолютно уверенной. Но в чем она была уверенна? Что она решила? – Принести что-нибудь определенное? Она подняла голову и удивленно моргнула, как будто не ожидала такого вопроса. – Э-э… у меня всего несколько встреч после обеда, так? Я кивнула. – Меня вполне устроит любой твой выбор. На поиски ее комнаты ушло всего пару секунд – это была следующая дверь по коридору направо. Лучше не придумаешь. Теперь я смогу воображать, как она раскинулась в постели всего через стену от меня. Ее багаж был уже в номере, и я ненадолго замешкалась, только сейчас сообразив, что мне придется рыться в чужих вещах. Подняв самый большой чемодан, я водрузила его на кровать и открыла. Меня волной накрыл знакомый запах, и я ощутила острый приступ желания. Тряхнув головой, я принялась перебирать тщательно сложенную одежду. У Кати все было таким организованным и аккуратным, что поневоле напрашивалась мысль, как выглядит ее дом. Раньше я об этом не думала, но сейчас вдруг принялась гадать, увижу ли когда-нибудь ее квартиру? Увижу ли ее постель? Я замерла, осознав, что мне бы этого хотелось. Но хочется ли ей? Тут я поняла, что бессовестно тяну время, и вернулась к поискам подходящей одежды. Наконец я остановилась на черном брючном костюме от Хельмута Ланга, белой рубашке, черном кружевном белье и туфлях. Сложив остальное обратно в чемодан, я собрала вещи и направилась в свой номер. В коридоре мне не удалось сдержать нервный смех. Ситуация явно отдавала абсурдом. К счастью, у двери самообладание вернулось ко мне. Я шагнула внутрь, но на втором шаге застыла на месте. Она стояла у открытого окна в лучах утреннее солнца. Тени подчеркивали все совершенные линии ее скульптурного тела. Полотенце задралось непристойно высоко. – Нравится то, что ты видишь? С трудом оторвавшись от чудесного зрелища, я взглянула ей в лицо. – Мне… Взгляд опять упорно сполз к ее бедрам, словно притянутый магнитом. – Я спрашиваю, тебе нравится то, что ты видишь? Катя пересекла комнату, остановившись прямо передо мной. – Я тебя слышала, – сердито отозвалась я. – И, кстати, нет. Я просто задумалась. – О чем же именно? – спросила она, протянув руку и убрав мне за ухо прядь влажных после душа волос. От этого легкого прикосновения у меня внутри все перевернулось. – О том, что мы должны придерживаться графика. Она приблизилась еще на один шаг. – И почему я тебе не верю? – Потому что думаешь только о себе? – предположила я, встретившись с ней глазами. Она заломила бровь и какое-то время смотрела на меня, а затем взяла у меня из рук одежду и положила на кровать. Не успела я пошевелиться, как она сорвала полотенце и отшвырнула в сторону. Матерь божья! Если на свете была лучше сложенная женщина, я бы немало заплатила, чтобы на нее посмотреть. Взяв трусики, Катя начала было натягивать их – но внезапно остановилась и оглянулась на меня. – Так, говоришь, нам надо придерживаться графика? – поинтересовалась она, насмешливо косясь на меня. – Или все-таки ты видишь тут то, что тебе по вкусу? Сука… Сузив глаза, я быстро отвернулась и прошествовала в ванную, чтобы окончить сборы. Пока я сушила волосы, в голове вертелась беспокойная мысль. Похоже, она хотела сказать мне нечто большее, чем просто: «Полюбуйся-ка еще немного моим обнаженным телом». Не успев разобраться в собственных запутанных чувствах, я принялась гадать, что чувствует она. И что все это значило? Неужели меня тревожит то, что она захочет уйти? Когда я вернулась в спальню, Катя уже оделась и ждала меня, стоя у большого окна. Услышав шаги, она повернулась, подошла и, сжав теплыми ладонями мое лицо, пристально на меня посмотрела. – Послушай меня. Я сглотнула. – Да. – Я не хочу выйти из этой двери и потерять то, что мы нашли здесь. От ее простых слов у меня перехватило дыхание. Она не делала никаких заявлений, ничего не обещала, но сказала именно то, что мне нужно было услышать. Возможно, мы оба пока не понимали, что происходит между нами, но обрывать это не собирались. Прерывисто вздохнув, я положила руки ей на плечи. – Я тоже не хочу, но еще не хочу, чтобы твоя карьера поглотила мою. – Я тоже. Мне оставалось только кивнуть. Похоже, теперь я запуталась окончательно, и ничего внятного добавить не могла. – Ну и отлично, – сказала она, оглядев меня с ног до головы. – Пошли.