Прекрасная Стерва

Таня: Возвращение с орбиты было медленным. Не расплетая рук и ног, мы несколько часов говорили о том, как прошел этот день, о встрече с Гульотти, о деловом ужине Кати и моей прогулке с друзьями. Мы говорили о сломанном столе и о том, что я взяла с собой только недельный запас свежее белья, так что рвать трусики отныне запрещалось. Мы говорили обо всем, не считая того хаоса, в который она погрузила мое сердце. Я провела пальцем по ее груди. Катя накрыла мой палец рукой, поднесла к губам и сказала: – С тобой так приятно разговаривать. Рассмеявшись, я откинула волосы у нее со лба. – Ты говоришь со мной каждый день. И под «говоришь» я имею в виду кричишь, хлопаешь дверью и корчишь гримасы… Кончиками пальцев она принялась выписывать спирали по моему обнаженному животу, заставив меня потерять мысль. – Ты знаешь, о чем я. Я знала. Я точно знала, о чем она говорит, и хотела бы растянуть этот миг, чтобы он продолжался вечно. – Так расскажи мне что-нибудь. Она взглянула мне в лицо и улыбнулась, немного нервно. – Что бы тебе хотелось знать? – Честно? Мне хотелось бы знать все. Но давай начнем с малого. Расскажи-ка мне о женщинах Екатерины Хорошенко. Она провела длинным пальцем по лбу и рассмеялась: – С малого? Ты уверена? Хорошо-о-о. Откашлявшись, Катя снова взглянула на меня. – Парочка в старшей школе. Несколько в колледже, несколько в университете. Еще несколько после университета. И затем один долгий роман во Франции. – Подробности? Я накрутила на палец прядь ее волос, в глубине души надеясь, что не требую от нее слишком многого. Но, к моему удивлению, она ответила без колебаний: – Ее звали Сильвия. Она работала юристом в небольшой парижской фирме. Мы встречались три года и расстались за пару месяцев до моего возвращения домой. – Так вот почему ты вернулась? Уголок ее рта изогнулся в усмешке. – Нет. – Она разбила тебе сердце? Усмешка превратилась в широкую улыбку. – Нет, Таня. – Тогда ты разбила ей сердце? Зачем я вообще это спрашивала? Неужели я хотела, чтобы она сказала да? Я знала, что она из тех, кто разбивает сердца. Если честно, я была почти уверена, что она разобьет мое. Наклонившись, она поцеловала меня и несколько секунд посасывала мою нижнюю губу, прежде чем ответить. – Нет. Просто разошлись. До тебя в моей любовной жизни совершенно не было драмы. Я рассмеялась. – Рада, что сумела внести что-то новое. Смех Кати отдался дрожью в моем теле, потому что ее губы были прижаты к моей шее. – Что да, то да. Длинные пальцы скользнули вниз по животу, бедрам и, наконец, устроились у меня между ног. – Твоя очередь. – Получить оргазм? Да, пожалуйста. Катя лениво обвела пальцем мой клитор, прежде чем проникнуть внутрь. Она знала мое тело лучше, чем я. Когда же моя сварливая начальница успела так меня изучить? – Нет, – тихо сказала она. – Твой черед исповедоваться. – Я не могу думать, когда ты это делаешь. Поцеловав меня в плечо, она снова убрала руку на живот и принялась выводить там круги. Я нахмурилась, но Катя этого не заметила. Она была слишком увлечена скольжением своих пальцев по моей коже. – Черт, у меня было столько мужчин. Прямо не знаю, с чего начать. – Таня, – с нажимом произнесла она. – Парочка в старшей школе, один в колледже. – Ты спала только с тремя мужчинами и все? Я отодвинулась, чтобы взглянуть на нее. – Привет, Эйнштейн. Я спала еще и с девушкой. По ее лицу разлилась самодовольная усмешка. – Понятно. И несомненно, я далеко обставила их всех? – А я? Ее ухмылка исчезла. Она удивленно моргнула. – Да. Это было сказано искренне. Что-то внутри меня растаяло, разлившись мягким теплом. Потянувшись, я поцеловала Катю в подбородок, чтобы скрыть, как на меня подействовали ее слова. – Хорошо. Покрывая поцелуями ее плечо, я счастливо застонала. Мне нравился ее вкус, нравилось вдыхать ее чистый полынный запах. Погрузив пальцы ей в волосы, я притянула Катю вниз, так что могла целовать и покусывать ее подбородок, шею и плечи. Она держалась очень тихо, нависая надо мной и не отвечая на поцелуи. Какого черта? Она набрал воздуха, чтобы заговорить, но затем снова закрыл рот. Каким-то образом я ухитрилась оторваться от нее и выговорить: – В чем дело? – Я понимаю, что ты считаешь меня неисправимой сердцеедкой, но вообще-то это для меня важно. – Что для тебя важно? – Я хочу услышать, как ты это говоришь. Я уставилась на нее. Она пристально смотрела на меня, и ее глаза наливались знакомой сердитой зеленью. Мысленно промотав в голове последние несколько минут, я попыталась понять, о чем она. Ох. – О да. Ее брови сошлись на переносице. – «О да» что, мисс Бурая? Меня обдало жаром. Сейчас ее голос звучал по-другому. Жестко. Повелительно. И дьявольски сексуально. – Да, ты далеко обставила их всех. – Так-то лучше. – По крайней мере, пока что. Перекатившись по кровати, она взгромоздилась на меня, сжав запястья моих рук и придавив к подушке над головой. – Не дразни. – Не дразни? Да ладно, – сказала я, судорожно дыша. – Мы только и делаем, что дразним друг друга. Как будто решив доказать, что это не так, она ввела в меня два пальца, обвив мою ногу вокруг своего бедра. Не двигаясь, она смотрел на меня сверху вниз. Ее губа чуть подергивалась. – Прошу, двигайся, – прошептала я. – Тебе бы этого хотелось? – Да? – А если я не буду? Прикусив губу, я попыталась состроить гневную гримасу. Улыбнувшись, она хрипло выдохнула: – Вот как надо дразнить. – Пожалуйста! Я попробовала двигать бедрами, но она повторяла мои движения, так что трения не было. – Таня, я никогда тебя не дразню. Я трахаю тебя до потери сознания. Я рассмеялась.Она закрыла глаза – Не то чтобы изначально ты была слишком сознательной, – сказала она, кусая меня в шею. – А теперь скажи мне, как тебе хорошо со мной. Что-то в голосе Кати – нотка уязвимости или то, как она дрогнула на последних словах, – показало мне, что моя начальница не шутила. – Никто раньше не доводил меня до оргазма. Ни языком, ни пальцами, вообще никак. Катя и до этого почти не двигалась, хотя явные признаки напряжения выдавали ее: плечи дрожали, а дыхание было отрывистым, словно все тело готовилось взорваться в этой путанице из простыней. Но когда я сделала свое признание, она полностью застыла. – Ни один? – Только ты. – Я приподнялась, чтобы чуть куснуть ее за подбородок. – Я бы сказала, что это дает тебе право называться лучшей. Она выдохнула мое имя, и ее кисть двинулась – назад и вперед. И снова назад и вперед. С разговорами было покончено: ее рот нашел мои губы, а затем подбородок, шею и уши. Ее рука, скользнув по моей груди, легла на лицо. – Жаль, что я этого не знала. – Почему? – чуть слышно выдохнула я. «Быстрее! – кричало мое тело. – Сильнее!» – Думаешь, ты вела бы тогда себя со мной по-человечески? – Без понятия. Просто лучше бы я знала, – прохрипела она, снова входя в меня. – Боже. Как глубоко. Ее движения были плавными, как колыхание ряби на воде, как скольжение солнечного луча по комнате. Пружины матраса сердито скрипели под нами. – Почти, – смяв пальцами простыни, я молила ее продолжать. – Я почти. Сильнее. – Кончай! Ее лицо, голос, запах – все это переполнило сознание, и я послушно взорвалась в оргазме под ней. Кондиционер, лязгнув, включился и начал монотонно гудеть. Отдышавшись, Катя скатилась с меня и провела ладонью по моей потной спине. – Таня? – М-м-м? – Я хочу больше, чем просто секс. Она говорила так медленно и невнятно, что казалась спящей. Я замерла. Все мысли у меня в голове смешались. – Что ты сказала? Она с усилием разлепила веки и взглянула на меня. – Я хочу быть с тобой. Приподнявшись на локтях, я уставилась на нее сверху вниз, не в состоянии выдавить ни слова. – Так спать хочется. Закрыв глаза, Катя уронила на меня тяжелую руку и притянула к себе. – Иди сюда, детка. Вжавшись лицом мне в шею, она пробормотала: – Если тебе не хочется, ничего страшного. Я приму все, что ты скажешь. Просто разреши остаться с тобой до утра, ладно? Внезапно мне совершенно расхотелось спать. Я уставилась в темную стену под мерное гудение кондиционера. Мне было страшно оттого, что эти слова способны все изменить, но еще страшней оттого, что она могла просто не понять, о чем говорит, и завтра ничего не изменится. – Ладно, – шепнула я во мрак, прислушиваясь к ее медленному, ровному дыханию. Перевернувшись, я для удобства сунула подушку под спину. Ее запах вырвал меня из сна, но простыни на другой стороне кровати были пустыми и прохладными. Кати в постели не было. Обернувшись к двери ванной, я попыталась уловить хоть какие-то звуки. Однако ничего не услышала. Я продолжала лежать в кровати, сжимая ее подушку. Глаза начинали слипаться. Мне хотелось дождаться ее. Мне надо было почувствовать, как ее теплое тело прижимается ко мне, а сильные руки обнимают. Я воображала, как она держит меня в объятиях и шепчет на ухо, что все это по-настоящему, что утро ничего не изменит. Довольно скоро веки сами собой закрылись, и я вновь погрузилась в беспокойный сон. Спустя какое-то время я вновь проснулась, и вновь в одиночестве. Быстро повернувшись, я взглянула на часы – 5:14 утра. Какого черта? Порыскав в темноте, я накинула на себя первое, что попалось под руку, и подошла к ванной. – Катя? Ни звука. Я легонько постучала. – Катя? Из-за двери раздался стон и негромкое шуршание. – Просто оставь меня в покое. Ее хриплый голос гулко отражался от стен ванной. – Катя, с тобой все в порядке? – Мне нехорошо. Все будет нормально, возвращайся в кровать. – Я могу тебе что-нибудь принести? – Я в порядке. Пожалуйста, просто ложись. – Но… – Таня, – прорычала она с явным раздражением. Я развернулась, не понимая, что делать, и борясь со странным, тревожным чувством. Ни разу не видела ее больной. Я проработала с ней почти год, и у нее даже насморка за все это время не было. Она явно не хотела, чтобы я топталась под дверью ванной, но и заснуть мне бы теперь точно не удалось. Вернувшись к кровати, я расправила одеяло и перешла в гостиную. Там я взяла из мини-бара бутылку воды и уселась на диван. Если она заболела, то есть по-настоящему заболела, то никак не сможет пойти на встречу с Гульотти через пару часов. Я включила телевизор и стала перебирать каналы. Экономические новости. Плохой фильм. Канал «Ник энд Найт». О, «Мир Уэйна». Откинувшись на диване, я подвернула под себя ногу и приготовилась ждать. Примерно на середине фильма я услышала, как в ванной включился кран. Выпрямившись, я прислушалась. Это был первый звук, донесшийся оттуда за последний час. Затем дверь ванной открылась. Соскочив с дивана, я прихватила еще одну бутылку из бара и двинулась в спальню. – Тебе лучше? – спросила я. – Да. Думаю, сейчас мне надо просто поспать. Спотыкаясь, она добралась до кровати и со стоном упала лицом в подушку. – Что… что случилось? Я поставила бутылку с водой на тумбочку и села на край кровати рядом с ней. – Просто живот прихватило. Похоже, все дело в суши, которые мы ели на ужин. Ее глаза были закрыты, и даже в тусклом свете, струящемся из соседней комнаты, я видела, что выглядит она ужасно. Она попыталась отвернуться от меня, но я, не обращая на это внимания, потрогала ее волосы и щеку. Волосы были влажными, а лицо мучнисто-бледным. Несмотря на первую реакцию, она прижалась к моим ладоням. – Почему ты не разбудила меня? – спросила я, отводя с ее лба несколько влажных прядей. – Потому что последнее, что мне было нужно – это чтобы ты вошла в ванную и любовалась, как меня выворачивает, – проворчала она. Я закатила глаза и протянула ей бутылку с водой. – Я могла как-то помочь тебе. Не надо быть такой самоуверенной. – А ты не будь заботливой мамочкой. Что бы ты могла сделать? Пищевое отравление – не командная игра. – Так что мне сказать Гульотти? Застонав, она потерла ладонями лицо. – Вот дерьмо. Который час? Я покосилась на часы. – Семь с небольшим. – А когда встреча? – В восемь. Она начала вставать, но я без особых усилий запихнула ее обратно в постель. – Ты ни за что не пойдешь на встречу в таком виде! Когда тебя тошнило в последний раз? Катя сморщилась. – Несколько минут назад. – Вот именно. Ужас. Я позвоню ему и попрошу назначить другое время. Прежде чем я успела подойти к столу и взять телефон, она схватила меня за руку. – Таня. Ты сделаешь это. Мои брови взлетели чуть ли не до затылка. – Что сделаю? Она молча ждала. – Пойду на встречу? Екатерина кивнула. – Без тебя? Новый кивок. – ты отправляешь меня на встречу одну? – Мисс Бурая, мозгов вам на это точно хватит. – Отвали, – сказала я, рассмеявшись и легонько ее толкнув. – Без тебя я ничего делать не буду. – Почему нет? Готова поклясться, что ты знакома с этим проектом не хуже меня. К тому же, если мы перенесем встречу, Гульотти просто устроит себе развлекательную поездку в Чикаго и предъявит нам чек. Прошу тебя, Таня. Я уставилась на нее сверху вниз, ожидая, что она ухмыльнется или возьмет свои слова обратно. Но ничего такого не произошло. И, говоря откровенно, я была прекрасно знакома с проектом и со всеми условиями. Я могла все сделать сама. – Ладно, – улыбнулась я, чувствуя, что надежда решить главный вопрос – наших отношений – крепнет. – Я в деле. Ее лицо посуровело, и она заговорила тем голосом, которого я не слышала уже много дней. По телу прошла волна желания. – Расскажите, каков ваш план, мисс Бурая. Кивнув, я ответила: – Мне надо удостовериться, что он ясно усвоил вводные проекта и сроки сдачи. И я прослежу за тем, чтобы он не обещал слишком многого – Гульотти этим славится. Когда Катя кивнула и чуть улыбнулась, я продолжила: – Мы утвердим сроки начала работ и график. Когда я загнула все пять пальцев, перечисляя основные этапы, улыбка Кати стала шире. – Ты отлично справишься. Нагнувшись, я поцеловала ее влажный лоб. – Я знаю. Если бы два часа спустя меня спросили, умею ли я летать, я бы без колебаний ответила да. Встреча прошла идеально. Мисс Гульотти, который поначалу был немало уязвлен, обнаружив практикантку на месте исполнительного директора «РМГ», смягчился, узнав о печальных обстоятельствах. А позже его впечатлило, в каких деталях я была знакома с проектом. И он предложил мне работу. – После того как вы покончите с мисс Хорошенко, конечно, – подмигнув, сказал он. Я вежливо отказалась, так как не была уверена, что когда-либо захочу покончить с мисс Хорошенко. По дороге обратно я позвонила Елене, чтобы узнать, что Екатерина ест во время болезни. Как я и подозревала, в последний раз, когда она баловала ее куриным бульоном и фруктовым льдом, она еще носила скобки на зубах. Елена была очень рада моему звонку и тут же поинтересовалась поведением своей дочери. Проглотив чувство вины, я уверила ее, что все в порядке, что у нее просто небольшое пищевое отравление и что я, конечно же, попрошу ее позвонить ей. С небольшой сумкой продуктов в руке я вошла в номер, оставила покупки на маленькой кухне и сняла свой шерстяной костюм. В одной сорочке я поспешила в спальню, но Кати там не было. Дверь ванной стояла распахнутой, но Кати не было и там. Все выглядело так, словно в номере побывала горничная: простыни аккуратно заправлены, а груда одежды, которую мы впопыхах скинули на пол, исчезла. Сквозь открытую балконную дверь в комнату врывался прохладный ветерок. Там, на балконе, я и нашла Катю. Она сидела в шезлонге, положив локти на колени и подперев руками голову. Похоже, она побывала в душе, а затем переоделась в темные джинсы и зеленую футболку с короткими рукавами. При виде нее по спине побежали мурашки, а в животе разлилось тепло. – Привет, – сказала я. Она подняла голову и ощупала взглядом все изгибы моего тела. – Боже правый. Надеюсь, на встрече ты была не в этом. – Ну вообще-то в этом, – рассмеялась я. – Правда, «это» скрывалось под очень строгим темно-синим костюмом. – Отлично, – низко протянула она и, обняв меня за талию, притянула к себе. Прижавшись лбом к моему животу, она выдохнула: – Я скучала без тебя. У меня в груди сжалось. Что мы делали? Было ли это по-настоящему, или мы просто играли в счастливую семью, а через несколько дней придется возвращаться к реальной жизни? Я чувствовала, что после этой поездки не смогу вернуться к прежним отношениям, и не могла предугадать, чем все это закончится. Спроси ее, Таня! Она смотрел на меня снизу вверх, обжигая взглядом, и ждала ответа. – Тебе уже лучше? – спросила я. Трусиха. По лицу Кати скользнула гримаса разочарования, но она быстро овладела собой. – Намного. Как все прошло? Спросив это, Катя убрала руку с моей талии и откинулась на спинку шезлонга. И хотя оживление после встречи еще не спало и еще совсем недавно мне не терпелось рассказать ей все в деталях, сразу сделалось пусто и холодно. Захотелось нажать на кнопку перемотки и вернуться на две минуты назад, когда она сказала, что скучала без меня, а я могла ответить: «И я без тебя скучала». Я поцеловала бы ее, и мы бы занялись кое-чем другим, а про Гульотти я бы рассказала ей потом. Однако вместо этого я принялась излагать ей все подробности встречи: как Гульотти меня принял и как я заставила его переключить внимание на наш проект. Я пересказала последовавшее обсуждение в таких мельчайших деталях, что под конец Катя уже тихонько хихикала. – Ну и горазда ты поговорить. – Думаю, все прошло хорошо, – подытожила я, шагнув к ней. Ну же! Обними меня снова! Но она этого не сделала. По-прежнему откинувшись на спинку шезлонга, она напряженно улыбнулась мне – той самой, знакомой улыбкой Прекрасной стервы. – Ты отлично справилась, Таня. И я совсем не удивлена. Я не привыкла к таким комплиментам от нее. «Почерк улучшился», «великолепный куни» – вот за что она хвалила меня прежде. Я была поражена тем, как много значит для меня ее мнение. Всегда ли это было так для меня важно? Интересно, как бы она себя вела, если бы мы были настоящей парой, а не просто партнерами по постели? Я даже не знала, хочу ли, чтобы ее отношение ко мне на работе смягчилось, или чтобы она попыталась совместить роль любовницы и наставницы. Прекрасная стерва нравилась мне именно такой, какой есть, и в офисе, и в постели. Но, не успела я это подумать, как тут же поняла, что наши прежние перепалки кажутся мне сейчас чем-то чужим, далеким и странным. Словно пара туфель, из которых я давно выросла. Я разрывалась между желанием услышать от Кати какую-нибудь гадость и вернуться в реальный мир и желанием ощутить ее руки на моей талии и губы на груди. Ну вот опять, Таня. Причина номер 750000 не трахаться с боссом. Ты превращаешь четко регламентированные отношения в какую-то неразбериху с расплывчатыми границами. – Ты выглядишь такой усталой, – прошептала я, легонько перебирая волосы Кати. – Я действительно устала, – пробормотала она. – Рада, что не пошла на встречу. Меня тошнило. Много раз. – Спасибо, что рассказала, – рассмеялась я и, неохотно отодвинувшись, приложила ладони к ее щекам. – Я принесла мороженое, имбирное пиво, имбирные пряники и крекеры. Что хочешь сначала? Секунду она недоуменно таращилась на меня, а потом выдохнула: – Ты что, звонила маме? После обеда я на несколько часов спустилась вниз, на конференцию, чтобы Катя могла еще немного поспать. Она бодрилась изо всех сил, но даже половинка лимонного мороженого заставила ее пожелтеть почти в тон с оберткой. К тому же на этой конференции мой босс и десяти шагов не могла пройти без того, чтобы ее не остановили, не начали петь ей дифирамбы или подсовывать коммерческие предложения. Даже будь она здорова, то все равно не смогла бы увидеть ничего стоящее. Когда я вернулась в номер, Катя расположилась на диване в позе, наименее подобающей Прекрасной стерве – без лифчика под майкой и положив руку на свой прекрасный пресс. В том, как она сидела, скучая и пялясь в телевизор, было что-то удивительно будничное. Мне осталось лишь благодарить всевышнего за напоминание, что моя начальница была, в конечном счете, обычной девушкой. Просто еще одним человеком, блуждающим по этой планете в поисках верного пути, а совсем не путеводной звездой. Пока я постигала откровение, что она Екатерина, просто Катя, меня обожгло резкой вспышкой желания. Ведь это давало мне шанс, что она постепенно становилась моей Просто Катей. На какой-то миг мне захотелось этого больше всего на свете. Женщина с неестественно блестящими волосами мотнула головой и улыбнулась нам с экрана. Я плюхнулась на диван рядом со своей пациенткой. – Что смотрим? – Рекламу шампуня, – ответила она, убирая руку от живота и потянувшись ко мне. – Но вообще-то идут «Клерки». – Один из моих любимых фильмов, – сказала я. – Я в курсе. Ты пересказывала их в тот день, когда мы впервые встретились. – Вообще-то это были «Клерки-2», – уточнила я и тут же осеклась. – Неужели ты это помнишь? – Конечно, помню. Ты говорила, как парень из студенческого братства, и выглядела при этом, как чертова модель. Кто такое забудет? – Я отдала бы все, чтобы узнать, о чем ты в тот момент думала. – Я думала: «Прямо по курсу исключительно трахабельная практикантка. Отбой, солдат. Повторяю, отбой». Рассмеявшись, я положила голову ей на плечо. – Боже, эта первая встреча была сущим кошмаром. Ничего не ответив, она продолжала водить большим пальцем по моей руке, то нажимая сильней, то нежно поглаживая. Раньше мне никто не массировал руки. Если бы Катя сейчас попыталась перейти к оральному сексу, я, пожалуй, отказалась бы и предпочла, чтобы она продолжала делать то, что делает. Ладно, это наглая ложь. Я готова была раздвигать ноги перед ее губами триста шестьдесят пять дней в… – Таня, чего ты хочешь? – спросила Катя, обрывая мой внутренний спор. – В смысле? – Что с нами будет, когда мы вернемся в Чикаго? Я тупо уставилась на нее. Сердце истошно забилось, кровь застучала в висках. – Мы, – пояснила она нарочито терпеливо. – Ты и я. Таня и Катя. Женщина и ее фурия. Я понимаю, что для тебя все это непросто. – Ну, я точно уверена, что не хочу все время ссориться, – я игриво стукнула ее по плечу. – Хотя отчасти это мне даже нравится. Катя рассмеялась, но смех ее прозвучал не особенно радостно. – «Не ссориться все время», хм, это оставляет большой простор для фантазий. Так как же ты видишь нас? Вместе. Я хочу быть твоей девушкой. Хочу бывать у тебя дома и оставаться там время от времени. Я открыла рот для ответа, но все слова испарились. – Думаю, зависит от того, насколько вообще реальны какие-то отношения между нами. Выпустив мою руку, она потерла лицо. Показ фильма возобновился, и между нами повисло самое неловкое молчание за всю историю человечества. В конце концов она снова взяла меня за руку и поцеловала в ладонь. – Хорошо, детка. «Не ссориться все время» – это тоже неплохо. Я уставилась на ее пальцы, сжимавшие мои. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я ухитрилась выдавить: – Извини. Все это для меня как-то ново. – Для меня тоже, – напомнила она. Мы снова замолчали и продолжили смотреть фильм, смеясь в одних и тех же местах и постепенно придвигаясь друг к другу, пока я практически полностью не легла на нее. Краем глаза я покосилась на часы на стене и мысленно сосчитала, сколько часов в Сан-Диего нам осталось. Четырнадцать. Четырнадцать часов в совершенном мире, где я могу быть с ней, когда захочу, без всяких секретов и грязи, без вспышек ярости как единственной формы прелюдий. – Какой у тебя любимый фильм? – спросила она, перевернув меня и расположившись сверху. Ее кожа просто пылала, и мне захотелось снять блузку, но я не вытерпела бы, если бы она отодвинулся хоть на дюйм, хоть на долю секунды. – Мне нравятся комедии, – начала я. – «Клерки», «Увалень Томми», «Зомби по имени Шон», «Типа крутые легавые», «Улика» – все в таком роде. Но самый любимый, наверное, «Окно во двор». – Из-за Джимми Стюарта или Грейс Келли? – спросила она, прожигая дорожку из поцелуев на моей шее. – Мне нравятся оба, но больше, наверное, Грейс Келли. – Понятно, почему. Ты на нее похожа. Подняв руку, она пригладила выбившуюся из хвоста прядь волос. – Я слышала, что у Грейс Келли тоже был ротик, как у уличной торговки, – добавила она. – Тебе нравится мой ротик, особенно когда я говорю непристойности. – Верно. Но он нравится мне еще больше, когда занят делом, – сказала она, со значением усмехнувшись. – Знаешь, если бы ты время от времени затыкалась, ты была бы почти идеальна. – Но тогда я была бы молчаливой раздирательницей трусов, что куда страшнее, чем сердитая начальница в роли раздирательницы трусов. Я захихикала под ней, и она пощекотала меня между ребер. – Я знаю, что ты от этого без ума, – проворчала она. – Кать, – поинтересовалась я как можно более безучастно, – что ты с ними делаешь? Она окинула меня озорным и в тоже время страстным взглядом. – Храню в надежном месте. – Могу я посмотреть? – Нет. – Почему? – спросила я, сурово прищурившись. – Потому что ты попытаешься их забрать. – Зачем они мне? Они все равно порваны. Она ухмыльнулась, но промолчала. – В любом случае, почему ты это делаешь? Некоторое время Катя изучающе смотрела на меня, не торопясь с ответом. Наконец, приподнявшись на локте, она придвинулась ко мне, так что ее лицо очутилось в паре дюймов от моего. – Потому что тебе это нравится. С этими словами она встала и, притянув меня к себе, потащила в спальню.