Прекрасная Стерва

Катя: У меня был опыт коммерческих переговоров, работы с недобросовестными партнерами и заключения рискованных сделок. А сейчас я совершила абсолютно нехарактерный для себя поступок – я пошла ва-банк. Но, поскольку речь шла о Тане, мне было плевать. Я выложила все карты. – Тебе не терпится вернуться домой? Тебя не было почти три недели. Она пожала плечами, бесцеремонно стащила с меня трусики и разместила свою руку у меня между ног с такой привычной уверенностью, что все тело заныло от желания. – Я хорошо провела здесь время. Я медленно расстегнула все пуговицы ее блузки, целуя каждый обнажавшийся дюйм кожи. – Сколько нам осталось до самолета? – Тринадцать часов, – ответила она, не взглянув на часы. Судя по скорости ответа и потому, что я нащупала, просунув два пальца ей в трусики, она не собиралась в ближайшее время покидать эту комнату. Я почесывал ногтями ее бедра, поддразнивала языком ее язычок. На пол полетели наши лифчики. Обхватив ногами мои бедра, она уперлась ладонями мне в грудь. Я резко вошла в нее, намереваясь заставить ее кончить столько раз, сколько смогу до восхода солнца. Для меня не осталось ничего в мире, кроме ее гладкой кожи и негромких стонов, которые она выдыхала мне в шею. Я двигала пальцами в ней, снова и снова, растеряв все слова и сам потерявшись в ней. Она приподнялась, прижавшись грудью к моей груди и резко вводя в меня свои пальцы. Мне хотелось сказать ей: «То, что между нами, прекрасней всего, что со мной было. Чувствуешь ли ты то же самое?» Но слов у меня не осталось. Только инстинкты и желание, только ее вкус у меня во рту и отголоски ее смеха, звенящие в ушах. Я хотела, чтобы этот звук никогда не смолкал. Я хотела стать для нее всем: любовницей, спарринг-партнером и подругой. В этой кровати я могла быть кем угодно. – Я не знаю, получится ли у меня, – произнесла она в бесконечную секунду на самой границе оргазма, вцепившись в меня так крепко, что на коже могли остаться синяки. Но я поняла, о чем она, потому что была также переполнена болезненным желанием и так же не знала, чем все это кончится. Я хотела ее так, что ежесекундно ощущала и сытость, и дикий голод, и мой мозг не знал, как во всем этом разобраться. Поэтому вместо того, чтобы ответить ей или начать уверять, что знаю, как нам быть, я поцеловала ее в шею и, погладив нежную кожу бедра, шепнула: – Я тоже не знаю, но пока не готова все бросить. – Мне так хорошо, – выдохнула она мне в подбородок, и я застонала в ответ от сладкой боли, не способна выговорить ни единого слова. Я боялась, что сейчас завою. Я поцеловала ее. Вдавливала ее глубже в матрас. Это безумное блаженство продолжалось, казалось, вечно. Она поднималась навстречу мне, ее рот был горячим и ненасытным, сладким и горьким. Я проснулась, когда у меня из-под головы выдернули подушку, и Таня рядом пробормотала что-то невнятное о шпинате и хот-догах. Эта женщина, неукротимая в постели, еще и говорила во сне. Я жадно провела рукой по ее заду, а потом перекатилась на бок и взглянула на часы. Было пять с небольшим утра, но нам вскоре надо было вставать, чтобы успеть на восьмичасовой рейс. Как ни жаль было покидать наше уютное гнездышко порока, впереди замаячила реальная жизнь. Я ничего не сделала по работе за всю конференцию и постепенно начинала чувствовать вину перед собственной карьерой, которую столь беспардонно забросила. В последние десять лет вся моя жизнь была посвящена карьере, и, хотя разрушительный эффект Тани на эту сферу уже не вызывал у меня прежней ярости, следовало сосредоточиться. Настало время вернуться домой, нацепить шляпу большого босса и взять всех виновных на карандаш. Лучи утреннее солнца пробивались сквозь занавески и омывали бледную кожу Тани серебристо-серым сиянием. Она калачиком свернулась на боку, повернувшись ко мне. Ее волосы темным водопадом рассыпались за спиной, а лицом она зарылась в мою подушку. Я понимала, отчего она не до конца верит в возможность наших отношений в реальном мире. Радужный мыльный пузырь Сан-Диего был прекрасен отчасти потому, что здесь не имела значения ни ее работа в «Хорошенко Медиа», ни моя роль в семейном бизнесе, ни ее стипендия, ни наши старые разногласия. Я готова была ринуться в отношения с головой и даже надавить на нее, чтобы четко понять, чего ждать в дальнейшем, – но, возможно, ее осторожный подход был более верным. Прошлой ночью мы сбросили одеяла на пол и не позаботились втащить их обратно на кровать, так что я могла вволю полюбоваться обнаженным телом Тани. Сомнений не было – я легко бы привыкла каждое утро просыпаться рядом с этой девушкой. Но, к сожалению, времени понежиться в постели у нас не было. Я попыталась разбудить ее, сначала положив руку на плечо, затем поцеловав в шею и, наконец, чувствительно ущипнув за задницу. Таня огрела меня по руке прежде, чем я успела ее убрать. И я даже не была уверена, что она проснулась. – Сучка. – Нам надо вставать и собираться. Мы должны быть в аэропорту чуть больше, чем через час. Таня перекатилась на спину и уставилась на меня мутными глазами. На лице ее отпечатались следы от подушки. Она не стала заворачиваться в простыни, как вчера утром, но и не улыбалась. – О’кей. Она села, отпила немного воды и поцеловала меня в плечо, а затем слезла с кровати. Я смотрела, как Таня голышом направляется в ванную. Она ни разу не оглянулась. Не то чтобы мне нужен был быстрый утренний перепихончик, но я не отказалась бы немного поласкаться и поболтать в постели. Может, не стоило щипать ее за задницу. Таня все не выходила, и, собрав одежду, я постучала в дверь. – Я иду в соседний номер, чтобы принять душ и упаковать вещи. После нескольких секунд молчания она ответила: – О’кей. – Могу я услышать что-то кроме «о’кей»? Из-за двери раздался ее смех. – По-моему, раньше я сказала «сучка». Я ухмыльнулась. Но когда я стояла уже почти на пороге, Таня распахнула дверь ванной и шагнула прямо в мои объятия, обвив меня руками и прижавшись лицом к шее. Она все еще была не одета, а ее глаза показались мне немного красными. – Прости, – сказала она, быстро клюнув меня в подбородок, прежде чем потянуть вниз для более глубокого и долгого поцелуя. – Просто я нервничаю перед полетом. Таня развернулась и вновь скрылась в ванной, прежде чем я сумела заглянуть ей в глаза и понять, правда это или нет. Соседний номер показался мне до странности стерильным, даже по гостиничным стандартам. На сборы, душ и одевание ушло всего лишь 20 минут. Но что-то мешало мне так скоро вернуться в номер Тани. Как будто я хотела дать ей время побыть одной и разобраться с той безмолвной борьбой, что происходила в ее душе. Я чувствовала, что Таня спорит сама с собой, но к какому решению она придет? Решится ли на попытку? Или сочтет, что совместить работу и наши отношения невозможно? Когда нетерпение победило вежливость, я вытащила чемодан в коридор и постучала в ее дверь. Таня нарядилась так вызывающе, что я не меньше восьми часов пялилась на ее ноги и грудь, прежде чем перевести взгляд на лицо. – Привет, красотка. Она ответила мне дрожащей улыбкой. – Привет. – Готова? – спросила я и шагнула мимо, чтобы взять ее чемодан. Рукав моего пиджака задел ее обнаженную руку, и, прежде чем я успела понять, что происходит, она уже прижала меня спиной к стене. Ее губы нащупали мои. От удивления я застыла. – Ого, какая прыть, – пробормотала я поверх ее поцелуя. Устроив одну ладонь у меня по груди, другой Таня начала расстегивать пуговицы на блузке. Почувствовав, как напрягся мой пресс, она хрипло застонала мне в рот. Не успела я вспомнить, что нам надо на самолет, как ее ловкие пальчики уже сдернули с меня пиджак и бросили на пол. – Таня, – сказала я, вырываясь из ее рук. – Детка, у нас нет на это времени. – А мне плевать. Она вся превратилась в зубы и губы, рыскающие по моей шее, а ее руки жадно расстегнули мою юбку, скидывая ее к ногам. Я тихо выругалась, потому что была совершенно не способна сопротивляться, когда она так по-хозяйски щупала меня сквозь и деловито сдирала одежду. – Черт, Таня, ну ты и дикая штучка. Я развернула ее, вдавила в стену и сунула руку под блузку, грубо отведя в сторону одну из чашечек лифчика. Ненасытность Тани оказалась заразной, и мои пальцы с наслаждением стали щупать ее соски и тугую выпуклость груди, прижатой к моей ладони. Опустив руку, я задрала ее юбку и стянула трусики. Она отшвырнула их в сторону, и я приподняла ее. – Скажи, что ты хочешь меня, – произнесла она. Слова с придыханием вырывались у нее изо рта. Вся дрожа, она закрыла глаза. – Ты и понятия не имеешь, как сильно. Я хочу все, что ты можешь мне дать. – Скажи, что мы сможем это сделать. Она расстегнула мой лифчик и стянула с меня трусы, начиная поглаживать мой клитор. Когда мои пальцы безошибочно скользнули в нее, я накрыла ее рот ладонью и услышала, как она негромко, протяжно вскрикнула. Это был почти стон. Почти всхлип. Я резко вышла и вгляделась ей в лицо. По ее щекам катились слезы. – Таня? – Не останавливайся, – запинаясь, выговорила она и наклонилась, чтобы поцеловать меня в шею. И чтобы спрятать от меня лицо. Одной рукой она пыталась доставить мне удовольствие. Ее как будто охватило отчаяние. Мы уже занимались безумным, бешеным сексом, мы делали это тайно и впопыхах, но сейчас происходило что-то совсем другое. – Подожди, – я отодвинула ее руку, сильней прижимая ее к стене. – Детка, что ты делаешь? Таня наконец-то открыла глаза и уставилась на меня. – Просто хочу побыть с тобой еще один раз. – «Еще один раз»? О чем ты говоришь? Она не смотрела на меня и ничего не отвечала. – Таня, когда мы выйдем из этой комнаты, то можем оставить все здесь. Или можем взять все, что нашли здесь, с собой. Я верю, мы можем разобраться с этим… а ты? Она кивнула, так сильно прикусив губу, что плоть побелела. Когда Таня разжала зубы, губа сразу налилась ярко-алой, как сам грех, краской. – Я хочу этого. – Я говорила тебе, что хочу большее, чем сейчас. Я хочу быть с тобой. Я хочу быть твоей девушкой, – выругавшись, я запустила пальцы в волосы. – Я влюбляюсь в тебя, Таня. Она рассмеялась от облегчения, так сильно, что согнулась вдвое. Выпрямившись, она притянула меня к себе и прильнула губами к моей щеке. – Ты серьезно? – Совершенно серьезно. Хочу быть единственной, которой разрешено трахать тебя у окна, и первой, кого ты видишь поутру – когда открываешь глаза на стыренной подушке. Еще мне бы хотелось быть тем человеком, который принесет тебе лимонный фруктовый лед, когда ты отравишься суши. Осталась всего пара месяцев, и все наши потенциальные проблемы просто исчезнут. Теперь, когда мои губы прижимались к ее губам, когда я сжимала в ладонях ее лицо, она наконец-то начала понимать. – Обещай, что уложишь меня в постель, когда мы вернемся домой, – сказала она. – Обещаю. – В твою постель. – Да, черт побери, в мою постель. У меня огромная кровать, и я могу привязать тебя к изголовью и как следует выпороть за то, что ты такая глупышка. В эту секунду мы были одним целым. Мы были по-настоящему вместе. В коридоре, в последний раз поцеловав ладонь Тани, я выпустила ее руку и повела вниз, в холл.