Сказка в новогоднюю ночь

      Дни летели за днями, солнце всходило и заходило, а Гермиона всё неустанно работала, трудилась ради одной цели, которая только и придавала ей сейчас сил. В какой-то момент девушке уже начало казаться, что попасть снова во дворец стало уже не её заветной мечтой, а каким-то жутким наваждением. Ей хотелось и всё. Все эти аргументы про новых знакомых были лишь предлогом — вот что она осознала в один из вечеров. На самом деле девушке просто хотелось закрыть дверь в прошлое и со всех сил рвануть вперёд, что-то изменить, разорвать этот пугающий цикл.       Список дел, который каждое утро выдавала леди Лестрейндж, вовсе не уменьшался, а даже наоборот — становился всё длиннее и длиннее.       Когда Гермиона стирала занавески, которые так любезно решила у себя в замке постирать и отштопать мачеха, взяв их у портнихи, что так любезно сшила два шикарных платья, всё никак не могла закончить удивляться неиссякаемой фантазии леди Лестрейндж. Удивительно просто! Как можно каждое утро придумывать столько дел для неё, ни разу не повторяясь? Иногда Гермиона, улыбаясь, думала, что мачеха ночами не спит — придумывает ей новые задания. Тогда у девушки поднималось настроение, и она с новой силой принималась за работу.       Энергия в ней не собиралась заканчиваться до самых предновогодних дней, и даже наоборот: чем ближе был бал, тем активнее и активнее работала Гермиона, тем самым пугая всех жителей замка.       За день до новогоднего бала Гермиона проснулась и осознала, что у неё нестерпимо болят мышцы во всем теле. Вставать у девушки не было сил, но надо было спускаться, снова убираться, помогать с готовкой миссис Уизли и снова всё по кругу.       Дав на несколько секунд волю эмоциям, в то утро Гермиона тихонечко всхлипнула, но, быстро собравшись, отряхнула юбку и, резко выскочила из своей комнаты и спустилась с чердака на первый этаж, слыша сочувствующее мяуканье Живоглота за спиной.       "Всё будет хорошо", — мысленно ответила девушка коту, надеясь, что так и будет, ведь завтра новогодний бал, на который она просто обязана пойти. И ничто не сможет испортить ей завтрашнюю ночь. Ничто!       Весь день и всю ночь Гермиона трудилась не покладая рук, лишь под утро тридцать первого декабря* она, наконец, нашла возможность вздремнуть. Девушка отключилась, уйдя в мир сна, лишь дотронувшись головой подушки. И этот мир так ее и не отпустил бы, если бы не настойчивость Живоглота, который усердно тёрся об ее руку, недовольно фыркая.       — Ой, — подскочила с кровати Гермиона, увидев время на настенных часах — уже было три часа дня. — Мне конец, — в ужасе прошептала она, отряхивая платье, уже спускаясь вниз по лестнице.       — И сколько тебя можно ждать? — надув губки, недовольно прошипела Джинни, заметив спускающуюся Гермиону.       — Нужна моя помощь? — вскинула голову девушка.       — Конечно, нужна. Что за глупый вопрос? Я тебя уже несколько часов жду, а ты где-то пропадаешь.       — Простите, мисс, я так устала, я проспала...       Джинни на подобное оправдание лишь демонстративно закатила глаза, скрещивая руки на груди:       — Ох, а я надеялась, что ты хоть причину сможешь нормальную придумать. Ладно, к твоему счастью у меня сегодня хорошее настроение, так как меня ждёт встреча с принцем, моим будущим мужем, поэтому можешь выдохнуть. Помоги мне сделать причёску, нанести макияж и надеть это платье. Сегодня мой день. Сегодня я должна блистать.       — Как скажете, — по привычке чуть поклонилась Гермиона, выслушав пожелания Джинни, больше похожие на приказы.       — Как же мне приятно видеть тебя такой. Вот смотрю и думаю: ты родилась, чтобы служить кому-то. Однако не отчаивайся, дорогая сводная сестрица, когда на мою голову будет надета королевская корона, я отдам приказ о том, чтобы тебя привезли во дворец и сделали моей первой служанкой. Пусть я тебя и терпеть не могу, не стоит забывать о милой родственнице, которая столько всего сделала для меня.       Подобный монолог Гермиона решила никак не комментировать, так как в груди всё сжалось от подобного предсказания.       Сначала Гермиона принялась за прическу Джинни: пришлось много времени потратить на то, чтобы навести красоту на голове сестры, однако мучения девушки были вознаграждены, и через какое-то время огненно-рыжие волосы младшей леди Лестрейндж были довольно необычно и по-модному уложены для сегодняшнего дня в королевстве. Гермиона искренне пообещала Джинни, что она будет с этой причёской и лёгким макияжем, нанесённым умелой рукой девушки, неотразима. Пожалуй, в этот момент её сестра даже была готова попросить прощения за всё и тоже сказать что-то приятное, однако, по её мнению, вовремя прикусила язык. Но Гермионе не надо было что-то слышать: она уже была благодарна Джинни, мило ей улыбнувшись. Пусть она не одобряла подхода сестры к любви и семейному счастью, она всё равно желала ей счастья.       После Гермиона обошла Джинни и, быстрыми, ловкими движениями зашнуровав всё сзади, резко затянула корсет. Рыжеволосая барышня сдавленно прокряхтела что-то неразборчивое, после чего попросила затянуть сильнее, но этого Гермиона делать уже не стала. Закончив с подъюбниками, самой юбкой и платьем, в целом, Гермиона помогла с украшениями. Теперь всё — леди Лестрейндж была готова к выходу, однако не готова была леди Грейнджер.       — Я могу идти? — скромно поинтересовалась Гермиона у Джинни, на что та, махнув рукой, высокомерно сказала, кружась перед зеркалом:       — Да.       И Гермиона быстро удалилась. Собирать к балу Беллатрису Лестрейндж должна была не она, поэтому больше дел у неё на этот вечер не было запланировано, а это означало только одно: нужно успеть собраться к празднику самой.       В отличие от своей сводной сестры девушка не стала делать какую-то умопомрачительную причёску, об украшениях, разумеется, и речи идти не могло, ведь у неё их и вовсе не было (всё, что подарила мама, уже успела продать леди Лестрейндж, пытаясь хоть как-то уменьшить долг, повисший над их семьёй). Быстренько закончив с подготовкой, девушка надела мамино платье, которое успела вчера постирать и погладить. Оно было светло-светло бежевого цвета, можно даже сказать, что белого. Скромный вырез, длинные рукава, обвязанные лентами в районе локтя, спускающиеся аж до самых колен красивыми волнами тонкой тканью, и милая шнуровка на груди — всё это создавало образ невинной девушки, а Гермиона как раз и хотела такой показаться.       Как только она закончила собираться, вышла на лестницу и начала спускаться в гостиную. Однако Гермиона не могла слышать разговора, происходившего там, между леди Лестрейндж и её дочерью.       — Моя душенька, — радостно всплеснула руками женщина, блистая в свете восковых свечей, — ты просто бесподобна.       Джинни смущённо потупила взор: матушка редко была щедра на комплименты, однако сегодняшний день был для них обоих особенным.       — Я совершенно не удивлюсь, если ты окрутишь принца Драко на сегодняшнем балу. Во всём королевстве не найдётся той, что сравнится с тобой в красе.       — Вы преувеличиваете, матушка...       — Отнюдь. Ты молода, красива, женственная и можешь свести с ума любого мужчину - именно этому я тебя учила все годы, так что не подведи, Джинни. Запомни, что и наследник престола не устоит перед тобой, если ты применишь некоторые... вещи. Ради власти и короны, Джинни, нужно идти на всё! Ты поняла меня, дочка? — в конце речи голос Беллатрисы стал холодным и жёстким, он словно пригвоздил Джинни к полу, та даже невольно ссутулилась.       — Да, мама, — коротко ответила рыжеволосая девушка.       — Вот и славно, — вмиг озарилось светом лицо леди Лестрейндж. — Уверена, что ты пошла в меня. И кстати! У нас с тобой, дочка, есть ещё одно незаконченное дело, про которое давно следовало сказать "Концерт окончен".       — О чём вы, мама? — тут же вскинула свой взгляд на женщину девушка.       — Всё о том же, — коварно усмехнулась леди Лестрейндж. — С нами на бал собиралась одна особа...       — Ах, она... — с негодованием поджала губы Джинни. — Неужели ты позволишь ей ехать с нами? Ей не место на балу!       — Конечно, — словно змея, прошипела хозяйка замка, — конечно, не место, однако мне было приятно смотреть на то, как она трудится, чтобы осуществить неосуществимую мечту. Для меня в тот момент она была подобна муравью: всю жизнь пашет лишь для того, чтобы в конце концов умереть. Жалкая... Сумасшедшая...       Джинни как-то скованно улыбнулась, не понимая, как именно она должна реагировать на такую фразу матери.       — Она никогда не попадёт на бал — слишком великая роскошь для такой посудомойки.       — Посудомойки? — невольно переспросила Джинни, впервые слыша подобные слова о своей сводной сестре из уст матери.       — Почему ты так удивляешься? — вскинула брови женщина. — Это ведь ты её всегда так называла: посудомойка, горничная, служанка, оборванка, жалкая девчонка, никчёмная родственница, падшая дурочка... сумасшедшая... Это твои слова.       Джинни словно язык проглотила. Впервые она слышала все эти слова со стороны, и почему-то они как-то больно царапали грудь, словно пропитанные ядом просачивались под кожу и устремлялись к сердцу. Это было противно. Да, именно противно! Вот только Джинни пока не понимала, противно ей было слышать эти слова со стороны или же осознавать, что все эти слова когда-то срывались с её губ.       — Мне нечего сказать, — опустив взгляд, протараторила девушка. Она боялась свою мать, всегда боялась того, что она может сказать, сделать. И что теперь греха таить? Завидовала Гермионе, что та может так смело смотреть в глаза леди Лестрейндж, не моргая выслушивая всё, что та скажет. Страшно завидовала. До глубины души. До ночных мыслей. До ярости. До ненависти.       ...И ненавидела себя за это.       — Ладно, тогда слушай, что я тебе скажу, дочка. Когда Гермиона спустится, ты должна опустить её, втоптать в землю — лишь так она поймёт своё место, а ты обретёшь своё. Поняла меня?       — Да, мама.       Как будто ожидая окончания разговора, на лестнице появилась Гермиона. Она была в своём платье так нежна, а её улыбка так прекрасна, что у Джинни невольно сердце ухнуло вниз. Возможно, на её глазах даже выступили бы слёзы, если бы не та грандиозная выдержка, которой она обучалась много лет.       "И вот эту невинную девушку надо поставить на место? — подумала Джинни. — На какое ещё место? Она его прекрасно знает, лучше нас всех вместе взятых! Гермиона не мечтает о короне, принце, славе, богатстве. Эта девчонка готова до конца жизни сидеть в этом чёртовом замке, лишь бы быть хотя бы мысленно с родителями, которые её... любили. — Джинни продолжала наблюдать за тем, как сводная сестра медленно спускается по лестнице, излучая счастье. — Ей не нужны пышные наряды, не нужны красивые причёски и украшения. Она способна стать счастливой, лишь посмотрев на природу или произведение искусства. Она видит мир не таким, как я, а удивительным, волшебным... За что ей такое? Что она сделала в прошлой жизни? И главное — почему я обязана причинять ей боль?"       — Гермиона? — тем временем наигранно удивлённо произнесла леди Лестрейндж, всплеснув руками.       "Превосходная игра", — невольно восхитилась её дочь.       — Затрат никаких, — улыбнулась в этот момент Гермиона своей мачехе, проведя ладонью по ткани платья. — Это мамино старое платье.       При слове "мамино" Беллатриса Лестрейндж скривила губы, однако тут же вернула свою холодную усмешку.       — На бал? — вскинула брови она. — Всё-таки из прислуги в принцессы? Не теряешь надежды? А стоило бы...       — Ой, нет, не подумайте, — замахала руками Гермиона, — я никому не помешаю. Как и обещала, если позволите поехать, то не подойду ни к кому, тем более к принцу. Он мне не ровня.       — Конечно, не ровня, — закатила глаза её мачеха. — И разумеется, конечно, ты не подойдёшь, ведь тебя во дворце и вовсе не будет.       В этот момент взгляд Гермионы начал потихоньку затухать, отчего Джинни стало не по себе.       "Началось," — подумала она, посмотрев на свою сводную сестру.       — Но... но во дворец приглашены все девушки королевства, — попыталась запротестовать Гермиона. — Это указ короля.       "Наивная," — с грустью заметила Джинни, в то время как её мать всё продолжала ломать комедию:       — Так о короле, милая, я и пекусь. Сама представь, что будет, если ты заявишься... такая и в... таком виде на новогодний бал. Да ты опозоришь наш дом! Вот главная трагедия! Разве можно заявиться во дворец в подобных лохмотьях?       — Лохмотьях? — невольно всхлипнула Гермиона, опуская руки. — Это мамино платье.       "Скоро это закончится", — в который раз повторяла про себя Джинни.       — Ты уж прости, — сморщила лицо в этот момент леди Лестрейндж, медленно подходя к своей падчерице, — но вкус у твоей матушки был прескверный. Даже представить не могу, как она носила подобное на улицу, в свет... Ужас. Дорогая, такое сто лет уже как не носят. Но даже если я закрою глаза на подобный факт, не могу никак забыть то, что это... ветошь. Случайно зацепишься за что-то и всё — конец твоему платью, — с милой улыбочкой говорила леди Лестрейндж, но для Гермионы в этот момент она казалась страшнее и ужаснее улыбки самого дьявола.       Внезапно тишину прорезал звук рвущейся ткани, и сердце девушки, казалось ей, остановилось, весь мир вокруг перестал существовать. В следующие секунды мачеха оторвала рукава и надорвала нижнюю часть платья, юбку.       — Видишь, — ухмыльнулась она, явно наслаждаясь ситуацией.       — Как вы могли... — лишь губами произнесла Гермиона, ни один звук не вырвался; глаза уже были на мокром месте, хотелось просто провалиться под землю, забыться и никого не видеть. Сегодняшняя ночь, обещающая быть самой лучшей, медленно, но верно превращалась в кошмар.       — А что ты хотела? — произнесла мачеха таким тоном, будто иначе и быть не могло. — Я ни в коем случае не допущу, чтобы моей дочери приписывали подобную родню. Вот не хватало мне только, чтобы мы, я и моя дочь, будущая принцесса этого королевства, прибыли во дворец с какой-то чернавкой. Ни в жизни!       После такой речи женщина медленно повернула голову в сторону своей дочери, словно приказывая продолжить её слова, и девушка поняла, что она обязана именно сейчас сказать что-то, иначе навсегда падёт в глазах матери, единственной родственницы, содержащей её и сохраняющей репутацию. Да, именно так она должна поступить ради своего будущего.       — Чернавка, — прикрыла глаза Джинни, словно собираясь с мыслями, после чего открыла их и прошипела: — вот ты кто. И всегда ей будешь, Гермиона, потому что тебя уже не перевоспитать. Я тебе говорила и не раз, что давно следовало бежать прочь из этого дома, однако, если ты настолько глупа, что предпочтёшь остаться тут другой жизни, то держись за свои слова. Уж в этом не разочаруй нас с матерью. У тебя был шанс. Ты его упустила, за что и поплатилась. Теперь ты останешься в этом доме навсегда: здесь родилась, здесь и умрёшь, раз этого так жаждет твоя душа.       Гермиона уже не могла сдерживать слёзы — они текли по её щекам. Девушка никак не могла что-либо сказать или сделать. Ей просто не хватало сил, пусть со стороны, даже ревущая, она казалась окружающим всё ещё сильной. Леди Лестрейндж довольно улыбнулась.       "Я её не разочаровала", — отметила про себя Джинни, не понимая, рада этому или же нет, однако на лице продолжала держать непроницаемую маску. Как и мать.       — Слушай меня внимательно, падчерица, — тем временем заговорила леди Лестрейндж. — Забудь про бал навсегда. Твоё место тут.       И, больше не произнеся ни слова, мачеха направилась к двери, за ней тут же засеменила Джинни. Карета уже была у ворот, дожидалась дам.       Для Гермионы всё было в тумане. Вряд ли потом она смогла бы кому-нибудь рассказать, как шли по дорожке дамы, как садились в карету, как кучер крикнул "Но", как покатилась карета. Нет, она просто дождалась, когда ворота закроются, и побежала в сад по снегу в своём оборванном белом платье. Слёзы застилали глаза, всё смешалось, однако Гермиона остановилась лишь тогда, когда добежала до деревянной лавочки. Тут она была одна. Теперь можно было дать волю эмоциям.       А в это время, смотря в окно, в карете ехала на новогодний бал Джинни. Она не была счастливой, но не была и печальной. Эта девушка была самоуверенной и решительной. Для неё было ясным фактом, что этой ночью её жизнь точно изменится.       "Да, — думала Джинни, — сегодня я поставила на место свою сводную сестру, ночью заполучу принца Драко, а уже завтра меня будет ждать корона принцессы этого королевства. Эта новогодняя ночь должна стать незабываемой".