Сказка в новогоднюю ночь

      — Девушка, вы не могли бы мне помочь? — внезапно услышала незнакомый голос Гермиона и невольно обернулась на него. — Не найдётся ли у вас какой-нибудь еды или, может, воды? О многом я не прошу.       Только сейчас девушка рассмотрела в темноте незнакомку, стоявшую перед ней. Это была высокая женщина довольно сурового вида с собранными в строгий пучок тёмными, местами седыми волосами, в квадратных очках и старом поношенном платье изумрудного цвета, поверх которого была накинута тёплая мантия, согревающая её от холода.       — Конечно... сейчас... Я обязательно что-нибудь придумаю, — путаясь в словах, произнесла Гермиона, разминая замёрзшие пальцы.       "И ей живётся, наверное, не просто", — про себя отметила девушка, заходя в дом и идя на кухню.       Вернувшись, Гермиона протянула женщине закопчённую, вкусно пахнущую картошку, которая осталась с ужина, большой кусок хлеба и стакан воды. Незнакомка, увидев предложенную ей еду, улыбнулась, медленно прикрыв глаза:       — Я в вас не ошиблась... Я правильный выбор сделала.       — О чём вы? — в недоумении спросила Гермиона, поднимая на женщину глаза.       — О многом, милая леди, — улыбнулась незнакомка, откусывая хлеб. — Извините, что так выгляжу, так ем перед вами, извините за то, что всё ещё не представилась...       — Вы не должны так почтенно со мной разговаривать, — замахала руками Гермиона. — И вам не стоит ни за что извиняться, я понимаю, что у вас сейчас в жизни не лучшие времена. Я вас понимаю...       — Однако всё-таки я виновата, что не соблюдаю манеры, — нахмурилась женщина. — К тому же, вам надо привыкать к подобным обращениям... Пусть я не верю в предсказания, я верю человеку, который мне кое-что интересное поведал.       — И что же он вам сказал? — заинтересованно прошептала Гермиона.       — А вот этого вам, леди, я сказать не могу. Могу лишь передать другие его слова: счастье можно найти даже в тёмные времена, если не забывать обращаться к свету.       — Красивые слова.       — А главное — мудрые, — уголки губ вздрогнули у женщины. — Ой, что же это я всё ещё не представилась. Меня зовут Минерва МакГонагалл. И я могущественная волшебница.       — Не может быть, — не веря, покачала головой Гермиона, приоткрыв от удивления рот, пытаясь осознать то, что только что услышала. — Просто не может быть, — повторила она снова.       — Почему же? — нахмурилась Минерва МакГонагалл.       — Волшебников не бывает, и магии в мире не существует, — серьёзным тоном проговорила Гермиона.       — Твоя мама в это верила. Я слышала своими ушами, — как-то грустно произнесла собеседница.       — Своими ушами? — прищурилась Гермиона. — Подождите! Вы были знакомы с моей матерью? Боже милостивый... Не верю.       — Не думала я, что ты такая недоверчивая, — печально улыбнулась Минерва МакГонагалл, смотря на девушку.       — Я верю людям, — прошептала Гермиона. — Но не сейчас. Простите, сегодня многое произошло...       — Понимаю, — кивнула женщина. — Я была знакома с твоей матерью, можно даже сказать, что мы были близкими подругами. Она была довольно умна и мудра, прошу заметить, что не по годам. Я гордилась тем, что была с ней знакома. — В этот момент на губах Гермионы проскользнула застенчивая улыбка. — Я была с ней рядом при дворце, была рядом, когда она решила выйти замуж за твоего отца, я была с ней рядом, когда она забеременела. — Теперь уже улыбнулась женщина. — И я благословила твою судьбу.       — Простите за грубость, — поджала губы Гермиона, — но у вас плохо получилось. Мама умерла, когда я была ещё совсем маленькой, спустя несколько лет умер и отец. Все эти годы надо мной потешались, как только могли, мачеха и сводная сестра, а сегодня они окончательно разбили все мои мечты. До конца дней мне теперь суждено драить полы и посуду в родовом замке. Если это ваше благословение, то спасибо! — последние слова Гермиона выкрикнула, по её щекам снова потекли слёзы, пусть и казалось, что больше влаги в организме не осталось.       — Никогда не слышала, чтобы жизнь заканчивалась так скоро, — покачала головой Минерва МакГонагалл. — Вам ещё жить и жить, юная леди. Насчёт благословения... согласитесь, если бы вы не познали тяготы, то не смогли бы в полной мере оценить счастье, что получите. Закон равноценного обмена существует не только в науке, но и в магии, миледи. Чтобы что-то получить, нужно отдать нечто равноценное. Насчёт матери... мне, правда, очень жаль. Я хотела её увидеть, возвращаясь в этот дом, но уже в городе узнала, что она давно умерла, однако осталась в этом замке её дочь.       — Почему же вы не вернулись раньше? — прищурилась Гермиона. — Если вы были так близки с мамой мамой, то почему не вернулись несколько лет назад?       — Не могла... — покачала головой Минерва. — Я благословила ребёнка, поэтому должна была рассказать об этом своему знакомому, спросить у него совета насчёт будущего, узнать, пусть и поздно, но правильно ли я поступила...       — И что же он вам сказал?       — Нас, волшебников, осталось в этом мире мало, но те, что есть, самые сильные. Я полностью доверяю этому человеку, а он сказал, что я не ошиблась, благословив вас. Вы многое сделаете для королевства, быть может, даже для мира...       — Я не хочу больше никому ничего делать... Теперь я хочу лишь жить счастливо.       — Семена вами уже посеяны, мисс, — покачала головой могущественная волшебница. — Вы уже многое сделали и для себя, и для других. Начало вашей дороги к счастью уже за спиной, вы давно прошли его, даже не заметив. Но дойдёте ли вы до кульминации? И что самое главное — дойдёте ли вы до финала, став счастливой? Ведь, чтобы это сделать, нужно быть сильным, верить в добро и мечтать, а это очень-очень сложно, намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд.       Глаза Гермионы удивлённо распахнулись.       "Эти слова", — пронеслось у неё в голове за долю секунды.       — А почему вы плачете? — спросила в этот момент волшебница.       — Нет, ничего, ерунда, я не плачу, — стирая слёзы, скороговоркой ответила девушка.       — Ерунда... Ха! — усмехнулась Минерва МакГонагалл. — Ерунда... Миледи, что для других есть стакан воды? Ерунда! Но для меня огромный знак доброты. И ваше сердце ей наполнено, что меня очень радует. Я, конечно, не тороплю, ведь вы решаете свою судьбу, но времени действительно мало, — сказала женщина и поставила пустой стакан на лавочку.       — О чём вы? — удивлённо подняла взгляд Гермиона. — До чего мало?       — Как до чего? — нахмурилась волшебница. — Конечно, до бала.       — До бала... — грустно вторила ей Гермиона. — Я туда не еду. Как я могу прибыть туда сейчас, после всего того, что мне сказали мачеха и сестра, в этом платье...       — Ох, — тяжело вздохнула женщина, — думаю, платье — это ваша наименьшая проблема, лучше позаботьтесь о вашей самооценке, потому что, мне кажется, она закопалась и не хочет выбираться на поверхность. Миледи, вы прекрасны, умны, как никто заслуживаете счастья, поэтому забудьте всё, что вам говорили. Поверьте, вы многое сделали, чтобы быть счастливой. И, раз уж сегодня я здесь, то помогу вам быть ослепительной барышней на балу, пусть эта новогодняя ночь станет для вас самой прекрасной, удивительной и волшебной.       Гермиона не смогла на это ничего сказать, лишь скромно улыбнулась, потупив взгляд.       — А теперь мне всё-таки стоит вас поторопить, — всплеснула руками Минерва. — Время не ждёт... Так-так, где же моя волшебная палочка?       — Волшебная палочка? — удивлённо прошептала Гермиона, всё ещё не веря в магию и волшебство.       — Глупые вопросы, — нахмурилась Минерва МакГонагалл. — Конечно, палочка. А с помощью чего, по-твоему, я буду колдовать? Ах, вот же она! — достала из кармана своего платья, который раньше девушка и не замечала, старую палочку женщина. — Пусть мне это несвойственно, но вам, Гермиона Грейнджер, в виде исключения я устрою сегодня новогоднее чудо.       — Вы знаете, как меня зовут? — улыбнулась девушка.       — Конечно, ведь именно я вас благословила. Так, нужно заняться платьем... Трансфигурировать мне его ничего не стоит — вот только во что?       — Трансфигурировать? — прищурилась Гермиона. — То есть видоизменить?       — Вроде того, — покачала головой Минерва МакГонагалл. — Видоизменить, преобразить, трансформировать, метаморфизировать — всё одно, однако я использую привычную мне магическую лексику. Так во что можно его трансфигурировать?       — Только, пожалуйста, не нужно изменять платье кардинально...       — Не понимаю о чём вы, — нахмурилась женщина.       — Это мамино платье, — скромно улыбнулась девушка. — В нём частица её души, поэтому, если возможно, я хотела бы именно так пойти во дворец, чтобы она была рядом в эти счастливые минуты.       Минерва МакГонагалл не смогла сдержать улыбки:       — Твоя мать гордилась бы такой дочерью. Уверена, она была бы в этот момент счастлива. Хорошо, я лишь немного его изменю.       — Спасибо вам большое!       В следующий момент Минерва МакГонагалл сделала невообразимый узор волшебной палочкой и, проговорив лишь одними губами какие-то непонятные слова, довольно улыбнулась. Тут же платье, что было на девушке, заискрилось блёстками всех цветов радуги. Гермиона заливисто рассмеялась, вскинув руки, во все глаза смотря на чудо, происходящее с её одеждой. Это было просто невероятно! Фанстастически невероятно! Просто магия, в которую она только что, к своему большому удивлению, поверила. Вот просто взяла и поверила.       Наконец, блёстки испарились, оставив после себя шедевр, получившийся с лёгкой руки волшебницы*. Это было ярко-жёлтое платье, которое отдалённо всё ещё напоминало мамино, что не могло не радовать. Такая же юбка (только теперь появились складки), такой же вырез, такой же корсет. Пропала шнуровка впереди, оставив после себя узор на том же месте, сильно укоротились рукава, однако это даже порадовало девушку. Оно не искрилось и не переливалось как платья Джинни и леди Лестрейндж, не было сильно пышным, но для Гермионы оно было самым красивым и самым лучшим на свете: оно смогло совместить в себе тонкость и скромность маминого платья и красоту, изящество и современность, благодаря Минерве МакГонагалл.       — Спасибо, — искренне прошептала Гермиона, не в силах отвести взгляда от своего нового платья. — Маме бы очень понравилось. Оно поистине волшебное!       — Рада, что смогла угодить, — произнесла в ответ женщина. — А теперь нужно торопиться, а не то бал закончится до того, как вы приедете. К сожалению, с транспортом никак помочь не могу, но ведь у вас должна быть лошадь?       — Конечно, у меня есть лошадь, — кивнула Гермиона. — Даже не думайте извиняться, вы и так для меня очень многое сделали: подарили такое платье, такую возможность, придали сил двигаться дальше.       — Не думаю, что это много, — покачала головой волшебница. — Если бы я могла, то сделала бы намного больше. Я вас тут подожду. Скорее, скорее!       Девушка тут же побежала в конюшню, подхватив подол платья, чтобы тот не испачкать. Приоткрыв дверь в конюшню, она услышала знакомый голос:       — Кто здесь? Я не сплю, нет!       — Рон... — улыбнулась Гермиона, увидев друга-конюха.       — Ого! — ахнул тот в ответ, наконец, увидев, кто зашёл к нему. — Гермиона, это просто... — развёл он руками. — Ты прекрасна.       — Спасибо, — смутилась девушка. — Мне нужна твоя помощь.       — Для тебя всё что угодно.       — Мне нужна лошадь. Я собираюсь на бал во дворец, а уже и так поздно... В общем, нужна как можно скорее.       — Сегодня у тебя что-то слова не клеятся, — усмехнулся Рон. — Не беспокойся, сейчас всё будет. Мне нужно лишь только её запрячь и вывести.       — Не беспокойся, я и сама могу, — тут же замахала руками Гермиона: ей не хотелось загружать друга поручениями.       — Если заставлю делать подобное такую прекрасную девушку, то потом всю жизнь буду жалеть, — хохотнул Рон и направился в сторону стойл. Гермиона в спину ему лишь смущённо улыбнулась.       Спустя несколько минут Гермиона вышла на улицу вместе с Роном и самой быстрой лошадью, что была в конюшне.       — Спасибо, Рон, — поблагодарила девушка друга, на что тот, пожав плечами и протянув узду, сказал:       — Хорошо встреть новый год!       — Ты тоже, Рон, — улыбнулась Гермиона, принимая уздечку.       Парень на это лишь кивнул, развернулся и пошёл обратно в стойло. Сейчас его одолевали довольно смешанные чувства. Ему всегда нравилась Гермиона своим характером и внешностью, но он боялся признаться, ведь она была дочерью купца, а он всего лишь сыном кухарки. А такие не могут предлагать барышням, вроде Гермионы, руку и сердце. Он даже втайне радовался тому, что девушку так принижали, отправив в служанки, за что себя ненавидел, ведь тогда он мог, наконец, собравшись с мыслями и силами, рассказать о своих чувствах. И вот теперь она такая красивая едет на бал, где, наверняка, сможет найти кого-то лучше и богаче, чем он. Он желал ей счастья, но хотел, чтобы она была рядом с ним, а не где-то в замке. И из-за этого становилось больно.       — Надеюсь, теперь вы закончили, миледи, со всеми своими делами? Запомните, не я, а вы будете жалеть, если упустите момент, — упрекнула девушку женщина, протягивая неизвестно откуда взявшуюся теплую накидку.       — Да, теперь точно всё, — улыбнулась Гермиона и, поблагодарив и взяв накидку, после чего ухватившись за лошадь, поставила одну ногу в стремя, тем самым показав волшебнице свою простенькую обувь, старую и заношенную, потёртую в нескольких местах туфлю.       — Подождите, подождите, — запричитала недовольно Минерва МакГонагалл, — а понаряднее у вас ничего нет?       Гермиона стеснительно поджала губы.       "Да уж, — подумала она, — к такому платью мои туфли совсем не идут".       — Не беспокойтесь, — отмахнулась девушка, — под платьем их никто не увидит.       — Ну уж нет, — нахмурилась волшебница, — они портят весь образ. Я столько сил потратила на то, чтобы твоё платье было прекрасным, а ты хочешь испортить себе вечер какими-то поношенными туфлями?       Гермиона была другого мнения, но решила лишний раз не спорить с этой удивительной, но в то же время довольно странной женщиной.       Волшебница снова взмахнула палочкой, и свет озарил ноги Гермионы. В следующий миг она уже стояла не в поношенных, а в великолепных туфельках*.       — Они хрустальные, — невольно ахнула Гермиона.       — Туфли — моя любимая часть гардероба, поэтому в них я постаралась вложить чуть больше силы. Иногда именно туфли вершат судьбу, а не самое прекрасное в мире платье. Запомни, Гермиона, в двенадцать часов, в полночь, волшебство рассеется — платье снова станет прежним, однако, если я всё правильно сделала, туфли останутся тебе на память. Ах да, и запомни ещё кое-что: туфли, конечно, на память — это довольно хорошо, но самое лучшее — это воспоминания. Их не сможет никто не стереть, не разрушить. Пусть эта ночь станет для тебя поистине удивительной.       — Она уже ей стала, спасибо вам большое!       — Рано пока благодарить. К тому же, твоя мачеха и сестра уже на балу, поэтому постарайся им не попадаться, а то потом проблем не оберешься.       — Простите за дерзость, но если я их встречу, то убегать не буду. Пусть видят меня такой.       — Как знаешь. А теперь езжай уже и блистай на балу!       Гермиона радостно кивнула и забралась на лошадь.       — Постойте, Минерва МакГонагалл, — окликнула её девушка, когда та уже собиралась уходить, отвернувшись от лошади, — а мы с вами ещё увидимся?       — Конечно, увидимся, — обернулась волшебница, — конечно, миледи. Обещаю.