— Позволь тебя спасти!

      — Поговорим?.. — младший из братьев с явным недоумением посмотрел на старшего, вследствие чего многозначительно вскинул бровь, — но мы же- Мелиодас тут же перебил его, хоть и понимал, что это не самое хорошее решение. Ладони быстро приземлились на плечах черноволосого и резко, как можно более аккуратно, сжал их, как бы стараясь удержать последнего на месте.       — Я… Я не о том, — голова блондина медленно наклонилась вперёд, скрывая его сосредотачивающееся личико за густыми, солнечными прядями волос, — я — идиот, который забыл сказать самое важное. И вспомнил только сейчас, — послышался медленный вздох. Он постарался успокоиться, — и вспомнил об этом даже не сам. Я полный дурак! — ладони сжались ещё чуть сильнее. Было страшно говорить всё, что он чувствует прямо ему в лицо, хотя старший старался подготовиться к этому, — прошу, прости меня. Хотя бы за это. И… И я прошу твоего… разрешения? — прослеживался явный вопрос. Видимо его говорящий сам не был уверен в формулировке, — я не хочу, что бы ты через силу всё это слушал или не слушал вовсе. Со стороны младшего из демонов послышался явно осуждающие и елейные нотки, вслед за которыми, Мелиодас тотчас поднял голову, раскрывая все краски неуверенности и печали, что красовались на его лице.       — Э-это не жалоба! И не нытьё! Это то, что я чувствую к тебе и хочу донести до тебя!       — У тебя идеи закончились? — голос брюнета был холоден и в этом холоде прослеживалось явное осуждение. В его взгляде царила легкая запальчивость, хотя брови не были сведены к переносице. Это просто чувствовалось, из-за этого Грех помедлил с ответом.       — Н-нет, я… Я с самого начала должен был это сказать, — хватка ослабла, — до Верховной Богини. Я… Я должен был рассказать об этом, но… — ладони последнего отстранились от плеч его брата и тут же прикрыли его собственное лицо, — о дьяволы, что за отговорки! Балбес я, вот и всё! Зелдрис лишь вскинул одну из бровей. Его голова слегка наклонилась в бок, вслед за чем его губы расцвели в одной из самых претенциозных ухмылок, которую мог лицезреть блондин за все три тысячи лет своих скитаний.       — Что ж, балбес, — Гнев вздрогнул, — что же ты хотел сказать мне? И тут его образ расцвёл в неподдельном счастье, что окрасило его травянистые, печальные глаза в пару ярких, отполированных до блеска хризолитов, наполненных надеждой до самых краёв. Это было искреннее счастье, а оно родилось от простых слов. Такая власть над состоянием старшего его брата пугала, но он был готов пользоваться ей в своё удовольствие.       — Зелдрис! — радостно воскликнул он, — тогда давай присядем и заварим этот, — «чёртов», — чай! — демон развёл руки в стороны и постарался как можно более радостнее улыбнуться, стараясь заранее задать хороший тон разговора. Всё же быть в один миг перебитым совершенно не хотелось. Наконец усевшись и заварив заветный чай, Мелиодас медленно и тщательно концентрировался на словах, кои он собирался сказать своему младшенькому, но всё никак не мог связать предложения друг с другом, выстраивая их в несколько странный, восхищённый бред, что мог нести только ярый фанат о своём кумире или простой психопат.       — Что ж, — небольшая пауза, что вызвала насторожённость у блондина, — чай тебе удалось сделать. Хотя чувствуется, что сделан наспех. Чувствуется? Мелиодас не понимал, о каком вкусе ему говорил брат, ведь всё что он чувствовал — чёрный, крепкий чай, который на собственное удивление не пришёлся ему по вкусу; то ли слишком крепкий, то ли это тот самый ''наспех'' о котором только что упомянул Благочестие.       — Но всё же, — он повернулся к блондину и случилось то, чего он вовсе не мог ожидать — Зелдрис улыбнулся. Мягко, без капли потаённого смысла за ней или каких-то неприятных примесей; ласковая, даже удовлетворённая улыбка. Гнев в ту же секунду покрылся ярким румянцем, вслед за которым туман от тревоги медленно развеивался, но появлялась сладкая дымка смущения, кою демон не чувствовал последние пару десятков лет, — он действительно хорош. Спасибо, — последнее слово добило несчастного брата и пунцовый окрас пробился сквозь его привычно монотонную радость, позволяя увидеть ту искренность, что испытывал он в данный момент. И к счастью последнего, младший демон не стал это как-то комментировать, продолжая, как казалось, наслаждаться чаепитием. Глоток. Два. Три. Допив очередную кружечку чая, Зелдрис начинал потихоньку забывать, о чём его странный старший братец вообще хотел поговорить, да и есть ли он вообще рядом. Ведь наконец бывший глава ''злостных'' Заповедей смог отдаться умиротворению во время любимого дела не из-за нужды просчитать не одну и даже не две стратегии против врага, а потому что хотел спокойно выпить чаю и погрузиться в собственные мысли, воспоминания и желания, что начали всплывать в его сознании не так давно. Попутно с расслаблением Зелдриса, мозг капитана Семи Грехов закипал, ведь ни одна мысль не хотела вязаться с другой в одно предложение, составляя какой-то невнятный, несвязный друг с другом текст, — даже не монолог, — что не могло не расстроить последнего. Ему хотелось передать своё желание быть ближе с братом через эти слова, донести до него свои чувства и мысли насчёт его младшенького. Было страшно, а чувство вины начинало давить всё сильнее. Прошло уже больше часа их чаепития, а блондин ни сказал и слова о предстоящей теме.       — Прости… — бормочет он, склоняя голову вперёд и пряча глаза за своими длинными, золотистыми локонами.       — За что? — помедлив, спросил брюнет, вспоминая, что он тут не один и у него, вроде как, есть собеседник.       — Сижу, молчу… — глубокий вдох, заглатывающий всё то сожаление, что испытывал Гнев, — только зря твоё время трачу.       — Сейчас у меня вечность впереди, — глоток, — так что я не знаю, чьё время ты тратишь, — указательный палец правой руки сделал круг и над ладонью, что раскрылась мгновением позже, появились схематичные фигуры демонов, каких-то бумаг, мечей и самого Зелдриса. — У меня нет обязательств перед демонами, — фигуры сородичей растворились, — нет какой-либо важной работы, — вслед за ними пропали и бумаги, — ты воевать меня не заставляешь, — и в окончание заявления исчезло и оружие. — Да, я убираюсь у тебя дома и парой работаю официантом, но кроме этого делать мне всё равно нечего, — он выдохнул, вместе с чем материя полностью пропала с руки, — всё же мне и так скучно. Так что тратишь время ты только своё. Бывшее олицетворение заповеди Благочестия не стал обращать внимания сильно долго на своего собеседника и продолжил наслаждаться мирным чаепитием, в то время как последнего будто облили ледяной водой, а после сразу же выставили на улицу в минус двадцать и ниже. Он заметно подрагивал от последних слов заповеди.

,, Ему… Скучно? ,,

От подобных слов внутри всё скрутило, сжимало неопределённые органы, отчего становилось тошно. В горле встал ком, мешающий обронить хотя бы одно невнятное слово, что уж там задать прямой вопрос. Его тело будто окаменело и не давало сдвинуться даже на несколько миллиметров. Ощущение было ужасающе неприятным и даже противным. Противным от самого себя и собственной глупости. Конечно же Тёмному Принцу будет скучно целыми днями сидеть в четырёх стенах и читать книги днями напролёт. Да, это его обычные дни, спокойные и безмятежные. Но и от них можно легко устать. И всё же Мелиодас наконец смог решиться хоть что-то высказать.       — Зелдрис… — обратил на себя внимание брата старший демон, — Ты… Ты невероятно важен для меня… — брюнет тут же встрепенулся и сконцентрировал своё внимание на собеседнике, а не на чаинке, что плавала в его отваре. — Я искренне, всеми сердцами, — он прижал ладонь к груди, делая на этом явный акцент, — люблю тебя и желаю тебе всего наилучшего! — от лёгкого шока младший положил ладонь на столешницу, а блондин, не упустив возможности, тут же положил другую ладонь поверх, — ты просто потрясающий демон и я невероятно горд тобой! — пальцы аккуратно обвились вокруг ладони брюнета, — Ах, я… Мне так и не удалось сформулировать мысль о том, насколько я рад, что именно ты — мой младший брат! Насколько я горд тобой и насколько люблю тебя, — мгновение и демон уже находится гораздо ближе к лицу младшего, заглядывая тому прямо в глаза, — насколько ты банально важен для меня! Не как оружие или соратник, а как семья, как брат! — лёгкий выдох и пара хризолитовых глаз отвернулась в сторону, — я горд тобой; твоим характером, твоими заслугами, твоими действиями… Всем. Я… — на лице появилась лёгкая, но до жути искренняя улыбка, — я правда рад. Не будь у тебя твоей силы и заслуг, всё равно был бы рад, — на мгновение его взгляд вновь загорелся яркой искрой надежды, — я правда рад, что ты есть. Брюнет тут же вздрогнул и моментально оттянул руку ближе к себе, после чего заглянул в те радостные глаза напротив и поморщился в непонимании. Было странное, даже смешанное ощущение шока и радости, которому дать точное описание не мог. Да, было приятно слышать, что он кому-то нужен и кто-то рад, что он просто есть, невзирая на все его ужасные, хладнокровные поступки, которые он совершал раньше, но удивление, кое он ощутил от этих слов мешали эту радость с чем-то лёгким, но неприятным. Беспокойный взгляд отошёл в сторону, а рот слегка приоткрылся, будто демон хотел что-то сказать, но собеседник не дал этого сделать.       — Тебе неприятно это слышать, да? — раздался мягкий, но до глубины души болезненный смешок. Он предполагал такую реакцию Зелдриса, — точнее ту, которую он видит, — но готов к ней не был совершенно, — Ах, мне… Мне всё же не стоило этого говорить… Прости. Мелиодас вздрогнул и робко, даже боясь, попытался оттянуть свои руки и прижать те к себе, но огрубевшие ладони младшего тут же их перехватили и вернули на прежнее место. Это не было грубо, скорее нежно и аккуратно, даже с долей любви, но во взгляде пары обсидианов нельзя было прочитать этого чувства. Прозвучал неловкий вздох, вслед за которым брюнет поднял руки брата и наклонился к ним на встречу, прижимая те ко лбу.       — Я не знаю как на это реагировать, — честно ответил он, не скрывая и доли правды от блондина напротив. — Подожди немного, не накручивай себя раньше времени. Ошеломляюще, но Мелиодас и вправду смог немного успокоиться; да, страх остался, но и паника не стала накрывать его обеспокоенное сознание. Руки младшего расслабились, отстранились от ладоней его собеседника, а после потянулись к чайнику с заваркой, но его тут же опередил его брат. Он мягко, хоть и с явной болью, улыбнулся Зелдрису, а после всё же поднял элемент сервиза и налил его содержимое в чашечку. Последний не был удивлён этому действию и по виду ничем не отличался от себя прошлого, оставаясь всё таким же. Долив кипятка в кружку брата, Мелиодас глубоко вздохнул и бросил короткое «скоро вернусь», после чего быстро вышел из-за стола, оставляя брюнета наедине с собой.

Всё же им стоило сейчас побыть одним.

Зелдрис так и остался сидеть за тем столиком, слушая оглушающую тишину и стараясь не вникать ни в один звук, раздавшийся рядом с ним; от громкого топота ног с этажа выше, до чириканья неизвестных, — хотелось бы, но он уже определил источник пения как обыкновенного зяблика, — птиц за окном. Что ж, годы чуткого и навострённого состояния дают о себе знать. Тяжело ему с этим, но он правда старается не думать ни о чём. Глубокий вздох. Брюнет заглядывает в жидкость, что теплится в его кружечке и начинает разглядывать собственное отражение. Казалось, там не было ничего интересного, чего-то, что так могло завлечь внимание любопытного демона, но тот попросту не мог отвести взгляда. Он не понимал, что же не так в его отражении, ведь он выглядел как обычно: тёмные зрачки, метка над левым глазом, чуть растрёпанные волосы, — «их бы стоило уложить, » — и чуть нахмуренные брови, что уже стали частью его образа, нежили желанным выражением лица. Ах, он наконец видит что не так: взгляд; он немного напуганный и скорее растерянный, нежели злой и осуждающий, который увидел его брат. Да, оно точно изменилось — его отношение к ситуации. Хоть Мелиодас всё ещё не вызывал каких-то ярких и положительных чувств, но те старания, что он вкладывает в нынешнее положение дел наконец замечены: он пошёл против королевства и заграбастал себе одного из опаснейших демонов, да ещё скорее всего обернул многих знакомых против себя, он явно сильно нервничает из-за любого движения младшего, но при этом всё равно старается угодить каждому его желанию, он был буквально готов расплакаться от того, что ему просто разрешили находиться рядом, что уж там говорить и контактировать. Он потерял то, ради чего жил последние три тысячи лет, но продолжает улыбаться, ведь не хочет нагружать своими проблемами. Брюнет видит всю ту нервозность, коя сокрыта в каждом движении его брата, но только сейчас осознал, насколько много это значит для него.

Но даже если это много значит для него, это не означает, что сразу нужно бежать в его объятия. Это ведь Мелиодас, он может с лёгкостью врать в лицо.

Сделав глубокий вздох и наконец остановившись на одном месте, блондин смог почувствовать слегка подкатившее прямо к сердцам безразличие, предвещавшее за собой пустоту. Внутри всё сжалось от необъяснимого страха, а раздражительность, которую скрыть было просто невозможно, слишком сильно выделялась и именно ей он не хотел давить на младшего. Всё же он не хотел устраивать концерт и перетаскивать внимание на себя, или попросту нервировать своим присутствием и поведением, ведь капать Зелдрису на нервы — так себе идея. Хоть он и считал что испортил вечер брату окончательно, и что его слова прозвучали слишком поздно, когда этим уже ничего не исправить, он старался успокоить себя просто фразой «лучше поздно, чем никогда» и на удивление это немного помогало. Он вновь глубоко вздохнул, но сейчас уже рухнул на колени, а после откинулся назад, падая на спину, при том распластав все четыре конечности в разные стороны.

,, Нужно успокоиться.,,

Повторялось в голове из раза в раз. Да, было страшно даже представить, что же скажет Зелдрис на его слова, но такие мысли всё же старались проникнуть в его сознание, оттого блондин старался очистить его от любых мыслей. Всё же брюнет попросил не накручивать себя раньше времени, ведь точного ответа пока и сам не знал. Вздох. Глаза прикрылись, отпуская сознание в небольшое плавание по собственным чувствам; нужно было найти утерянное спокойствие, сбежавшее от него в неизвестность. Зелдрис ведь не послал его, даже обидного слова не сказал, так почему же его глупый старший братец не может найти себе места? Почему же нервный порыв начал выходить в какое-то невнятное бурчание и пальцы, что стукались об пол будто играли на пианино? Странно, ведь за собой он никогда таких привычек не наблюдал. Может это вернувшиеся в полном размере чувства, от которых демон уже успел отвыкнуть, заставляют его так резко реагировать на вещи? Вполне возможно, но ответа он, увы, не знал. Ох. А вот и то, на что он натыкаться совершенно не хотел.

На неё. На её тёплую улыбку. На её тихий смех. На её гибель. На её голос. На её слёзы.

В груди всё сжалось. Хотелось, что бы это был пропущенный удар сердец от счастья, но никак не от боли. Он вновь вспомнил тот самый момент и как некстати, в столь неприятный и тяжёлый момент. Дыхание резко сбилось, став более тяжелым и хаотичным, нежели все семь сердец, что забились с новой силой. Белёсые ресницы тут же раскрылись, но перед глазами всё красовалось в чёрных, плывущих из стороны в сторону пятен. Глаза начали побаливать, оттого практически сразу же закрылись. Ещё один глубокий вздох, но сейчас намеренный, да и настолько большой, что аж лёгкие начали болеть. Хоть это и продлилось недолго, такое простое действие смогло выровнять дыхание, а вслед за ним чуть успокоились сердца. Глаза вновь раскрылись, но теперь зрение было в порядке, поэтому и сам блондин чуть успокоился. К счастью, обморок его не настиг, чему юноша был рад. Совершенно не хотелось доставлять проблем своему младшему братцу своим плохим состоянием. Да, конечно, он мог бы отложить вопрос с братом, разобраться с собственными проблемами и желаниями, но ведь если бы он затянул ещё на месяц, а то и больше, кто знает, согласился бы Зелдрис хотя бы слушать своего старшего брата, не то что оставаться в его доме. Он мог разозлиться, распсиховаться, накричать и сбежать куда подальше, а может из собственных принципов потребовал бы вернуться в то сырое и пустое местечко. Лишь бы не видеться с ним. И вновь на его накатила столь ненавистная пустота. Раньше она была приятнее, ведь до этого, в моменты пустоты, внутри росли не самые правильные желания, заменяющие собой чувства и эмоции, но теперь и этого не было. Даже его былая демоническая жажда крови покинула его, что должно было радовать, но явно не в этот момент. Мелиодас ненавидел ощущение пустоты внутри.       — Земля вызывает Мелиодаса, — казалось, тот закрыл глаза на пару мгновений, даже секунды не прошло, но он как-то умудрился проворонить и шаги младшего брата, и его настойчивые стуки в дверь, и даже его приход в комнату. А сейчас он сидит на корточках, рядом с головой старшего братца и смотрит тому прямо в затуманенные зрачки, — помер что ли? — с лёгкой ухмылкой спрашивает он, явно используя сарказм.       — Да… Я тут… — глаза резко раскрылись, когда он осознал, кто и с каким выражением лица прямо сейчас нависает над ним и в ту же секунду подрывается с места, чуть ли не ударяя гостя головой, — ты! — и тут же перебивается его собеседником.       — Если сводишь меня завтра погулять в город, — и тут брюнет поднялся на ноги, поворачивая голову в сторону, — то так уж и быть, я смилуюсь над тобой, — руки сразу же перекрестились на груди, чуть сильнее сжимая мышцы, — может, даже язвить перестану, — одна рука откинулась в сторону. Смотря вот на такого лёгкого Зелдриса, в груди тут же всё заполнилось чем-то лёгким и приятным, отчего у самого блондина появилась улыбка на лице. Он был рад простому поведению брата, а осознав, что тот только что сказал, та неприятная тяжесть вины за свои же слова о восхищении спала, чем только сильнее расслабила златовласого демона. Такое ощущение будто вот-вот и тот заплачет.       — Хватит валяться на полу, иначе в кровать не пущу, пока не помоешься до блеска! — кинул тот, проходя чуть ближе к той самой четырёхногой подруге. Его полупопия приземлились на мягкое лежбище, вслед за чем, руки потянулись к пуговицам жилета. Мелиодас же послушно поднялся с пола и тут же отряхнул свою одежду, после чего с явным недоумением посмотрел на черноволосого брата. Секунда и его хризолитовый взгляд тут же метнулся к окну, где уже практически Солнце зашло за горизонт. Брови тут же вскочили вверх, а рот чуть приоткрылся, явно от желания озвучить вполне понятный вопрос.       — После твоего ухода прошло три часа, — жилет повис на спинке кровати, вслед за чем он принялся расстёгивать рубашку. И тут Мелиодас застывает в немом шоке. Он впервые видит торс младшего настолько чётко и невероятно сильно жалеет об этом. Ведь вина вновь накрывает его. По всему телу его братца раскиданы различные шрамы, но самое страшное на правом плече красуется огромный рубец, будто от молнии, но в тоже время, напоминая некий клинок. Мелиодас тут же бросается к брюнету и скрупулезно, буквально подрагивающими ладонями, хватается за то самое плечо. В глазах царит ужас, ведь прекрасно осознаёт — оставить явный шрам на теле демона невероятно сложно, а оставить его надолго — практически невозможно. Но они есть и они явно не от действий слабых людей, которым эта техника точно не доступна. Значит, она…       — Мелиодас, что случилось? — Зелдрис явно в недоумении от такой паники старшего брата, отчего даже его взгляд исказился под испытываемую эмоцию. А старшего продолжало пробивать в холоде, когда он видел всё больше и больше увечий. И тот решился поглядеть на спину,поэтому сорвал с неё одежду. И сильно пожалел об этом, — М-Мелиодас? — продолжал с тревогой спрашивать брюнет. А по спине было разброшено ещё больше ''узоров'' от битв.       — Зелдрис?.. Это?.. — он не мог и двух слов связать. Было страшно, ведь те шрамы больше напоминали следы от плети. И тот наконец отстранился и заглянул прямо в глаза обладателю столь ''красивой'' кожи.       — Ты разве не видел тогда? Всё время же на меня смотрел, как ты не заметил? — глаза чуть сузились в подозрении. Он аккуратно ухватил старшего за ладонь и, глубоко вздохнув, начал свой рассказ, — во время войны Клан Богинь всегда использует зачарованное оружие, сам знаешь. В меня, бывало, попадало, а сопротивление их магии делало эффект только сильнее. Думаю, сам понимаешь, что семь-десять таких стрел я попросту не мог оставить в себе. Во мне оставались мелкие клинки, специально обученные под это, и их тоже я самостоятельно вытаскивал. Понимаешь? Да, было больно и это ещё на ближайшие лет двадцать останется со мной, и то, если я проведу их в покое, но это же не значит, что боль перенесённая мной тогда, должна оставаться со мной и сейчас. Понимаешь? — он чуть крепче сжал ладонь, пытаясь донести до брата простую истину. Но Мелиодас не успокоился достаточно, чтобы отпустить его, чему младший был слегка расстроен, — это в прошлом, Мелиодас. Успокойся. Сейчас мне не больно и тебе не должно быть.       — Но… Ведь… — губы чуть поджались, а взгляд хотел упасть в пол, но Зелдрис сразу же окликнул его.       — Мелиодас! — руки сжались явно крепче, чуть ли не до боли, уже заставляя поднять взгляд, — да, мне неприятны они, но они не тревожат меня и не болят. Так что прошу, давай не будем ворошить эту тему и просто ляжем спать, — руки чуть расслабились, — пожалуйста. Дальше слов не последовало; ни со стороны старшего, ни со стороны младшего, но последний, видя столь шоковое состояние, прижал руки ко лбу и вновь тяжело вздохнул. Отстранив их, зрачки окрасились в пару изумрудов, в масштабной глубине которых можно было разглядеть частички усталости и лёгкой неприязни. Ему явно не хотелось говорить на эту тему, но такое простое действие и правда помогло слегка отойти от этого ужасного состояния, придя уже во что-то более осознанное. Руки отстранились от брата, принялись скидывать остальные вещи с себя, а, приметив явно недееспособное состояние старшего, ладони аккуратно направили его руки к пуговицам, но это не помогло. Вдох и медленный выдох. Собравшись с силами, Зелдрис принялся самостоятельно раздевать брата, что не могло не вызвать у первого румянца; сначала слетел галстук, а после жилет с рубашкой. Делал брюнет это непростительно медленно, следовательно, за это время раздеваемый уже успел немного прийти в себя и когда время дошло до его балахонов, он резко отошёл от брата и сказал тихое «я сам», после чего стянул ненужную одежду. Младший же лишь пожал плечами и молча порадовался тому, что вся эта сцена не стала каким-то стриптизом между родственниками-мужчинами. Пока Мелиодас пытался осознать, куда повесить одежду, его черноволосый братец уже залез под плед и взбил обе подушки, подготавливая место рядом с собой и для шокированного демона. Наконец убрав одежду и повернувшись к Зелдрису, тот заметил, как последний хлопает рядом с собой, явно приглашая к себе под крыло. «Ты устал, ложись», — мягко проговаривает он, ошеломляюще без доли потаённого смысла. И Мелиодас слушается, забираясь под лёгкий плед, ведь уже достаточно жарко, а спрятаться под чем-то хочется. Солнце уже окончательно зашло за горизонт, уступая место своей сестрице Луне. Тишина давно царила за окном, а звёзды только начали пробиваться сквозь тёмную материю небес. Сегодня их было немного, но достаточно, чтобы осветить небольшие поля. Стало гораздо спокойнее на душе. Зелдрис давно спит и продолжает крепко прижимать брата к себе, даже не осознавая это, а тот в свою очередь внимательно вглядывался во вздымающуюся грудь напротив, рассматривая каждый порез, каждый шрам, который он мог разглядеть в таком ужасном освящении.

Он так и не смог уснуть этой ночью.