квантовая запутанность

я плавлюсь. плавлюсь, мысленно отдаваясь крепкой хватке напора эмоций. я будто сейчас совсем не здесь, неуверенно стою босиком на холодной кухонной плитке, а безучастным взглядом сверлю одну точку, где-то на койке выдуманной больницы. из меня выкачали всю кровь. я пуста. вот как я себя чувствую. он кричит и рвёт на себе волосы. прямо стоя передо мной, вываливает весь свой поганый груз на мои хрупкие плечи. не могу устоять на ногах, в памяти мелькают провалы. молчи, вулфард. молчи, черт возьми. что же ты делаешь со мной? — ты вообще меня слушаешь?! — прошипел финн, оперевшись на стол. я прихожу в себя. будто выныриваю из чёрного и вязкого, как дёготь, омута. — прекрати, — я резко выдохнула, и, нахмурив брови, выдавила из себя, — ты ведёшь себя как сволочь. мерзкий человек. кого ты из себя строишь? думаешь, можно вот так мной крутить-вертеть? да… пошёл ты, — мой голос срывался, а в голове мысли спутались во взбалмошный клубок, я подошла к замершему юноше ближе, — пошёл ты! он молчал и просто смотрел на меня. в его угольно-чёрных глазах будто отражались все те мысли, которые он никогда-никогда не озвучит. подбородок финна дрожал, а на разгоряченные ссорой щеки изредка падали хрустальные слёзы. мы не отводили друг от друга взгляд. как два вожака разных волчьих стай, случайно встретившиеся в ничейной роще. волки смотрят друг на друга и скалят зубы: кажется, будто даже не моргают., а когда? моргнёшь — и тут же зубы врага вопьются в твою шею. — в молчанку играешь? — не вытерпела я. — нет, я… — губы вулфарда нервно дрогнули и расплылись в снисходительной улыбке, — я просто жду, когда ты наконец замолчишь. — скотина, — внутри меня что-то снова закипело, удары сердца точно эхом разносились по всему телу, а на глаза наворачивались слезы, — значит, тебе можно нагло врать, трахаться с кем попало, а потом бухим, — мой голос срывался, — б-бухим приходить домой и рассказывать мне всякие бредни. я ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя! выкрикнув эти слова, я зажмурила глаза и закрыла руками рот. сквозь шум в ушах я слышала какие-то отрывки фраз финна, он что-то кричал, даже разбил кофейную чашку. — так что ты со мной не рассталась? что меня привязывала к себе, я бегал за тобой целый год, выбивал хотя бы твой номер и встречу в кафе? кого ты из себя строила? — он схватил меня за плечи, — что ты, ты сделала?! в моей голове будто воцарила пустота. все стало таким необязательным, бесполезным и глупым. люди, все-таки, такие дураки. мои коленки дрожали, вся кровь будто стекла куда-то вниз, к ногам. я почувствовала холод на кончиках ушей. это страх пришёл. здравствуй, ублюдок. давно не виделись. — остынь, дружище, — я отклонилась от финна, сдернув его руки с плеч, — говоришь, не хочешь меня видеть? говоришь, я тебя к себе привязала? так… — я буквально не знала, что делать. родители в другой стране, денег нет, работы тоже, стипендия маленькая. куда мне идти? я в тупике, дороги назад больше нет, — а давай, я избавлю тебя от такой обузы за пару минут? закрой глаза, — я повела финна в общую комнату общежития, — и просто считай про себя. через 120 секунд все закончится. — что? — он определенно не понимал, что именно происходит. я посадила вулфарда на диван, закрыла дверь в наше крыло общаги и отправилась обратно на кухню. я знаю, что делаю. знаю. идя по запутанным коридорам, я слышала, как кто-то бьется в ту самую дверь. финн, наверное. я избавлю его. и себя. я избавлю себя от себя. навсегда, — прошептала я себе под нос, открывая деревянное окно, обшитое какой-то клеенкой для «утепления» и против сквозняка. окно поддалось. я ничего не чувствую, я не могу, с меня достаточно. — меня скоро отчислят из университета за неуспеваемость и прогулы, заканчивается студенческая виза, на той неделе надурили на все оставшиеся деньги, в кармане сейчас только пара центов, любимый человек поступил со мной как с вещью. ненужной игрушкой с блошиного рынка, которую можно выбросить, если надоела. мне некуда идти. меня никто нигде не ждёт. прости меня, мама. не вини никого, — перечитала я свою записку, которую в порыве чувств написала позавчера. я положила бумажку под стакан с карандашами. надеюсь, что кто-то ее найдёт.

***

оконная рама внезапно хрустнула под моим весом, и я сорвалась вниз. я не была уверена, что хочу прыгнуть. теперь поздно. — сто восемнадцать, сто девятнадцать, — раздавалось у меня в ушах, заглушая шум и какие-то звуки города, — сто двадцать. я опять ничего не почувствовала.