***
Иккинг слабо вздрогнул и первым вошёл во мрак пещеры. Сзади слышались осторожные шаги ровесников. Естественно, тишина не могла быть долгой. Ребята обсуждали, какого дракона хотят поймать. — Ужасное Чудовище — моё, — заявил Сморкала шёпотом. — Я прямо чувствую, что этот дракон мне родственная душа. — «Родственная душа»? — фыркнул Задирака. — Как ми-и-ило! — протянула Забияка. — Вот бы там был Пристеголов. Большо-о-ой. — Да-а. А зачем он нам? — Ты дурак? У него две головы! Будем вместе летать, чтоб пакос… то есть планы строить удобнее было. — А-а-а… Иккинг шикнул на них, но Забияка проигнорировала его. — Эй, подруга! — обратилась она к молчавшей всё это время Астрид. — Ты кого хочешь? Короткий ответ: — Злобного Змеевика. Постепенно пещера всё больше и больше погружалась в абсолютную черноту, и Иккинг, как идущий впереди лидер, зажёг факел. Тем временем беседа продолжалась. — А я-я… Громмеля, — робко сказал Рыбьеног. Но тут Иккинг не выдержал и обернулся со злым лицом. Подростки застыли, Астрид выгнула бровь. — Что в слове «тихо» вам не понятно?! — яростно прошипел он. — Плеваку совсем не слушаете? Хотите в пятнадцать лет остаться без глаз или пальцев таким глупым образом? Разбудив драконят в своё первое задание, а? — А у тебя голову снесло от главенства, а? — передразнил его Сморкала. Он всё ещё был обижен тем, что Иккинг возглавил миссию лишь потому, что является сыном вождя. — Раскомандовался, — согласно буркнул Задирака, скрестив руки на груди. — А у тебя от тупости? — огрызнулся Иккинг. — Идите. Молча. Ясно? Ответом была угрюмая тишина. — И учтите, как командир, я отчитаюсь Плеваке о вашем поведении во время задания. - Иккинг произнёс это с несвойственной ему твёрдостью, хотя в глубине души знал, что чеканит абсолютную ложь. "Не отчитаюсь. Не командир я, не вождь. Ничтожество, Рыбья Кость. Никто, в конце концов". Тишина стала ещё более угрюмой. Далее шли молча. «Неужели!» Скоро за следующим поворотом на стенах туннеля начали периодически попадаться Светляки — безобидные и медлительные драконы размером с мизинец. Иккинг оставил факел на земле. Наконец в нос ударил тошнотворный запах тухлых водорослей и рыбных голов. Вот! Драконьи Ясли! И правда, за расщелиной, через которую пришлось с горем пополам протискиваться, им предстало неизгладимое зрелище — сотни и сотни маленьких спящий драконов! Иккинг посчитал своих ровесников (шесть вместе с ним) и на всякий случай прижал указательный палец к губам, глядя на всех очень суровым взглядом. Рыбьеног и Астрид кивнули, однако Сморкала, Задирака и Забияка не обратили внимания и принялись осматриваться. Сморкала долго вертелся вокруг очень злобного на вид Ужасного Чудовища с красивой красной чешуёй, давая всем понять, что возьмёт именно его. При этом он издевательски ухмылялся Иккингу. Дело было в том, что отцом Сморкалы был Слюнявый Йоргенсон, муж младшей сестры Стоика Обширного, и Йоргенсон-младший намеревался обойти Иккинга и стать вождём племени Лохматых Хулиганов. А грозному и свирепому вождю, каким будет Сморкала, полагается самый могучий и страшный дракон. Ужасное Чудовище обладало длинными смертоносными когтями, огромной пастью с острыми зубами, быстрой скоростью и способностью воспламенять собственное тело. Такой дракон действительно достоин вождя! Вот только в приручении он совсем плох, поэтому его брали либо самые храбрые, либо самые отчаянные. Близнецы Торстоны схватили храпящего Кошмарного Пристеголова, но спорили (слава Тору, без слов), кто понесёт его. Понёс Задирака. Астрид, колеблясь между голубым Злобным Змеевиком и жёлтым, засунула в корзину первого. Иккинг увидел коричневого Громмеля, выглядящего так мирно и безвредно, что он не устоял и выбрал его. Он знал, что в спячке драконы остывают до температуры воды подо льдом, но не мог не забеспокоится, когда коснулся холодной чешуи Громмеля. Драконы горячие, как огонь. Горят даже внутри. Викинги редко задерживают свои голые ладони на шеях своих питомцев — боятся обжечься. Иккинг никогда не трогал дракона. Громмель был тяжёлым. Это был… интересный опыт. Иккинг аккуратно положил малютку-Громмеля в корзину. «Я сделал, сделал, сделал это!» — мысленно ликовал он. Он поднял глаза на соплеменников. Четыре из них уже стояли у выхода и нетерпеливо смотрели на Рыбьенога. Иккинг встал рядом и принялся ждать. Рыбьеног покрылся испариной и нервно топтался над клубком свившихся в узел Змеевиков. У Иккинга не было слов. «Рыбьеног! Что ты творишь! Совсем страх потерял?» Но Рыбьеногу до смерти надоели вечные подтрунивания Сморкалы и близнецов, потому он вознамерился поймать такого дракона, над которым никогда не посмеют смеяться. Он медленно приблизился к клубку Змеевиков, ухватился за самого нижнего и… дёрнул. Тугой клубок рассыпался вихрем беспорядочно взметнувшихся лап, хвостов и шипов. Олуховцы испуганно ахнули. Рассерженные Змеевики порыкали друг на друга и снова начали устраиваться ко сну. Иккинг медленно, облегчённо выдохнул. И в этот миг Рыбьеног чихнул!!! Четыре оглушительных «АПЧХИ!!!» взлетели под свод пещеры и, многократно усиленные эхом, весело покатились между спящими драконьими тушами. В глотках рептилий заклокотал протяжный, недовольный рык. Янтарные глаза с узким зрачком резко открылись. — Ой-ой, — сказал Иккинг. Один за другим драконы поднимали головы, в их пасти зарождались искры пламени… Иккинг схватил руку Рыбьенога, уронившего от шока дракона, и побежал к выходу. — БЕЖИ-И-ИМ! — прокричал он застывшим соплеменникам. Те в мгновенье ока рванулись наутёк. Иккинг и Рыбьеног, как всегда, оказались последними. Светляки в ужасе забились в углы и трещины, да и нагибаться за факелами было некогда, поэтому бегство происходило в кромешной тьме. На спине у Иккинга тяжело подскакивала корзина с Громмелем. «Не проснись, не проснись!» — молился Иккинг, но из головы не вылетал образ яркой магмы, стекающей по спине. — Налево! — прокричал он. Хоть Иккинг и отстал, он должен был убедиться, что никто не заблудится в этом лабиринте. Он напрявлял товарищей всю дорогу. — Теперь направо!.. Ещё раз направо!.. Прямо!.. Не оборачивайся, Задирака, БЕГИ!.. Лево!.. Вот, свет! К свету! Но свет был далеко. Они прибавили ходу, услышав приближающееся рычание. Драконы передвигались быстрее юных викингов, потому что лучше видели в темноте, но в узких местах им приходилось складывать непослушные крылья и протискиваться, и там они отставали. — У меня… нет… дракона… — прохрипел Рыбьеног, бежавший в паре шагов за Иккингом. Свет приближался. Когда Рыбьеног перестал бежать, Иккинг тоже остановился и отозвался с раздражением: — Это… не… самая большая… ух, беда. — Он дёрнул того за рукав. — Шевелись! Но Рыбьеног вдруг заупрямился и остался неподвижным. — Нет… дракона… нет… Совсем рядом рыкнул какой-то дракон. — Да угомонись ты, ради Тора! И, скрепя сердцем, Иккинг сунул в руки ошеломлённого Рыбьенога свою корзину и снял у него со спины пустую. — Возьми мою и убирайся, я их прогоню. Драконята боятся холода. — Ч-ч-что ты де-делаешь?! — УБИРАЙСЯ! Рыбьеног побежал прочь, поджав губы. Спустя пару минут, бесконечно долгих, он выскочил на улицу и упал на колени, в сугроб. Острые когти вцепились в его руку, он завизжал. Но это была Астрид. Очень злая Астрид. — Что ты там, Жуть тебя разорви, устроил, Ингерман?! Каким же кретином надо быть, чтобы… — она смолкла. Оглянулась на тьму, из которой они только что выбежали, и спросила напряжённым голосом: — Где Хэддок? — Сказал… что прогонит их, — ответил Рыбьеног слабым, дрогнувшим голосом. Астрид замерла. Даже у близнецов не было слов. Как ни странно, заговорил Сморкала — негромко, угрожающе: — Ты оставил Иккинга там? Бросил? Это обвинение смутило не только незадачливого драконоборца, но и самого Йоргенсона. Если сейчас Иккинга съедят драконы, вождём станет он, Сморкала. Он ведь этого и хочет: убрать конкурента и стать вождём. Только вот в груди что-то сжималось от мысли, что он возглавит племя таким образом. Об Иккинге он не переживал, конечно. Совсем. Ни капельки. — Он с-сам велел бежать, честно! — тем временем оправдывался Рыбьеног, вскочив на ноги. Об отданном драконе он умолчал. Астрид отшатнулась от него. Она стояла на распутье: кинуться на помощь Хэддоку или дать тому шанс выбраться самостоятельно. — Подождём, — решила она. Задирака и Забияка переглянулись, и, дабы отвлечься от неосознанно нахлынувших мрачных мыслей, Задирака всучил тяжёлую корзину со спящим драконом в руки сестре, сопротивляясь её приказу нести эту ношу всю дорогу до лагеря. Забияка в долгу не осталась: сунула корзину брату обратно. Остановились они лишь тогда, когда дракон громко всхрапнул. Корзина в этот момент была у Задираки. Забияка пожала плечами: — Видишь, рептилия к тебе на ручки хочет. Задирака надулся, но водрузил корзину на спину. Сморкала ходил кругами, нервно почёсывая то затылок, то локоть. Воздух накалился напряжением.***
А Иккинг в этом время смеялся и плакал над своей судьбой. Он завёл драконят Локи знает куда и понятия не имел, как будет выбираться и будет ли у него возможность выбраться. После долгой игры в догонялки Иккинг издох, еле переставляя ноги, и попал в тупик. Впереди — стена, сзади — стая злых, капризных драконят, готовых вцепиться в его изнурённую тушу. И Иккинг прибегнул к последнему средству — драконьему языку. — Постойте, постойте, подождите! — быстро произнёс он, следя за правильным произношением. (Из всех викингов этим языком владел только Иккинг Кровожадный Карасик III и его одноимённые предки. Дело в том, что после печальной кончины Иккинга I драконье наречие было запрещено наистрожайшим образом. Драконья речь перемежается рыками, шипением, резкими криками, щелчками и другими звуками, которые человек воспроизводил с большим трудом. Когда будущий вождь родился с умением понимать драконов, это назвали даром Богов. Когда Иккинг Кровожадный Карасик I, привязавшись к своему дракону, как к сыну, брату и отцу, покончил с собой после его смерти, — это назвали проклятием. Потому нарушивших запрет ждало либо изгнание, либо казнь.) Драконы на мгновенье удивлённо застыли, как изваяния. Затем подозрительно сощурились, чуть припали к земле, будто готовясь к прыжку на чудно́го человека, знавшего их язык. — Ты кто? — спросил маленький Змеевик. Тот самый, которого схватил и уронил Рыбьеног. — И откуда знаешь наш язык, человечишка? — Меня зовут Иккинг. Мы… заблудились с друзьями. Простите за то, что разбудили. Мой друг очень пугливый. Другой дракончик насмешливо фыркнул: — Гр-р-р, эти людишки… Только и знают, что подходить со спины, а потом сверкать хвостами! — скривившись, дракончик продолжил ещё более издевательски: — Да у вас и хвостов-то нет! Сверкать-то и нечем! По стае прокатилась волна гогота. Иккинг всю жизнь наблюдал за драконами и слушал их разговоры, потому был хорошо осведомлён об их тщеславии и сейчас терпел насмешки с ничего не выражающим лицом. Помог также многолетний опыт сосуществования с кузеном и близнецами Торстонами. — Знаю, драконы гораздо невероятнее и прекраснее любого человека архипелага… — Мира! — …мира. Не будите ли вы так… э… потрясающе и невообразимо милостивы, чтобы отпустить меня? Целого и невредимого? Пожалуйста? А я расскажу всем драконам снаружи, какие вы благородные. Разумеется, драконы — тем более, малыши — не знали такого слова, как «милостивы», потому Иккинг делал упор на «потрясающе», «невообразимо» и «благородные». — Пф-ф, да что на тебя время тратить! — наконец прорычала маленькая Змеевица. Другие поддержали: — Когти и зубы ещё запачкаем. — И столько шума из-за такого ничтожества… — Я спа-а-ать лучше пойду. И мало-помалу драконята расходились, а к Иккингу возвращалась надежда. Когда последний яркий хвост скрылся в туннеле, по стенам поползли долгожданные Светляки. Какие милые драконы. Дома они не были бы лишними… «Превеликий Тор, у меня же нет дракона! — вдруг осознал парень. — С чем я вернусь домой? С пустыми руками? Да меня отец тогда и на порог не пустит». С такими грустными мыслями Иккинг поковылял вдоль пещеры. Может, выждать момент, когда драконы снова уснут и тогда быстренько схватить одного? Нет, сейчас драконы будут настороже. Да и Драконьи Ясли надо ещё найти, и это он ещё молчит о выходе отсюда! Иккинг заметил, как вокруг низенькой расщелины Светляки собирались в странный, нерукотворный узор и хороводом ползли по краям кривоватой щели. Поколебавшись мгновенье, Иккинг пошёл дальше, как вдруг услышал тихое-претихое урчание. Такое жалобное и печальное, оно заставило викинга развернуться и присесть на колено у трещины в камне. Светляки чуть отползли. — Привет? Есть кто там? — спросил он. Ответом было то же грустное урчание. — Выходи, малыш. Урчание смолкло. Иккинг наклонился к расщелине и прислушался. Ничего. Даже дыхания, хотя драконы любили быть громкими — дышали аж так, чтобы слышали все. Внимая необъяснимому чувству, толкающему и тянущему, Иккинг прополз через трещину и осмотрелся. Обычная, довольно маленькая пещерка. Голова Иккинга упиралась в холодный потолок, плечи ссутулились. Последний раз он ощущал подобное, когда был совсем маленьким и прятался от Плеваки под столом в его кузнице. Единственным источников света в этом маленьком пространстве служила та самая расщелина. Потому-то он и смог чётко увидеть два ярких огонька, уставившихся на него. Это, разумеется, были не огоньки, а драконьи глаза. Однако они и поразили: вместо привычного янтарного цвета глаза искрились ярко-зелёным, вместо узких, «змеиных» зрачков — широкие, почти круглые, вместо угрожающего рычания — робкое «ур-р?». Здесь и правда был дракончик. Спасение! Однако того ещё нужно уговорить пойти с ним. — Привет, малыш, — ласково проговорил Иккинг. Детёныш поднял голову. Он имел очень тёмную чешую и приплюснутую, обтекаемой формы мордочку. Больше Иккинг ничего разглядеть не смог. Может быть, это Разнокрыл, меняющий свою окраску? — Иди сюда, не бойся. Дракончик застенчиво подошел и неуверенно понюхал протянутую руку. — Ты один здесь? — Один, — пролепетал дракончик. — А хочешь пойти со мной? — Рептилия вопросительно рыкнула. — Можешь поспать у меня в корзине, а когда проснёшься, я тебя покормлю рыбой и крабами. Зрачки дракона расширились ещё больше, придав глазам умиротворённость и доброту. — Хочу! Иккинг снял со спины корзину и нежно подтолкнул дракона. Чешуя была гладкой и тёплой. Ощущение маленького дракончика под ладонью оказалось неожиданно приятным и успокаивающим. В груди запела радость.***
— В СМЫСЛЕ, ИККИНГ ЕЩЁ ТАМ??? Как и обещал, Плевака вернулся за ними через три часа. Увидев невредимых учеников с корзинами, он гордо ухмыльнулся, пока не заметил отсутствие Иккинга. — Ну… понимаешь, драконы проснулись, — начала Забияка, но заткнулась под недобрым взглядом Плеваки. — Погнались за нами, — дополнил Задирака и умолк по той же причине. — А Хэддок остался там, чтобы дать нам время, — сказала Астрид и, мужественно выдержав взгляд наставника, продолжила: — Сказал: «Я их прогоню». — И? — И мы ждём. — Давно? — Часа полтора, — ответил Сморкала. Плевака побледнел, чертыхнулся и был готов броситься в пещеру, как сверху донёсся голос Иккинга: — Ничего себе, да тут ещё один выход! О, привет ребята, — держась за ветку голого дерева, Иккинг стоял на выступе в трёх метрах над ними и нервно махал рукой. — Как бы спуститься… Плевака был вне себя от радости, завидев его, но тут же напустил на себя строгий вид. — Прыгай! — крикнул он и указал рукой-протезом на гигантские сугробы слева от себя. — Прыгать?! — ПРЫГАЙ, ЧТОБ ТЕБЯ! НЕ СПУСТИШЬСЯ ЧЕРЕЗ ДВЕ СЕКУНДЫ, Я ЗАЛЕЗУ ТУДА И НАДЕРУ ТЕБЕ УШИ! Иккинг спрыгнул в гору снега и вынырнул совершенно в другой стороне. Его одежда пропиталась снегом и теперь была мокрой. Его пробрала дрожь, но облегчённая улыбка не сходила с его лица. И увидев здорового Иккинга со всеми конечностями, другие тоже выдохнули. Кузнец усмехнулся: — Итак, судя по вашим светящимся рожам, могу предположить, что вылазка прошла успешно? Хоть и с приключениями, как же без них. Все кивнули. Тогда Плевака счастливо вздохнул: — Ну, тогда пойдёмте поскорее. Все уже отплыли, наверное.***
Где-то на половине пути Рыбьеног удосужился спросить Иккинга: — А ты… нашёл другого? — Да. Не волнуйся. Громмеля можешь оставить. — С-спасибо большущее. А кого нашёл? — Не знаю. Просто нашёл его и взял. После того, как отвязался от стаи разъярённых драконят, мне и Жуткая Жуть казалась неплохим вариантом. — Значит… — Нет, это не Жуткая Жуть. — Ух. Хорошо. Тогда мне было бы совсем стыдно. Иккинг похлопал его по плечу. — Тебе нужно быть хладнокровнее. Как Астрид. — Это да…