***
Впрочем, хорошее настроение испарилось, стоило ему посмотреть на восток. К Олуху приближалось множество драккаров, среди которых был Стоиков «Сокол-перегрин», плывущий впереди всех. Кроме Хулиганских кораблей, Иккинг различил флаги Берсерков и племен, с которыми юные олуховцы ловили драконов. «Только не Берсерки… Только не Дагур…» — обреченно думал Иккинг, рядом с которым начали собираться викинги, тоже заметившие драккары. — Успел-таки, Стоик, — усмехнулся Плевака, в белесых усах которого все еще виднелись маленькие кусочки завтрака. — А то, — сильная рука обхватила Хэддока за шею, словно остановившись на золотой середине между «задушить» и «свернуть шею». — Интересно, как ты оправдаешься перед отцом на этот раз? Где твой дракон, Рыбья Кость? — Спасибо, что переживаешь за меня, Сморкала, но будь добр, перестань лапать меня, — холодно парировал Иккинг, ошеломив Йоргенсона, который тут же убрал руку, покраснев как рак от злости. Да чтобы он переживал за Иккинга?! Никогда! Сморкала хотел уже сказать что-то нелестное в его сторону, как в его глазах внезапно появился блеск, сравнимый с детским восторгом. Он словно забыл об Иккинге. Его взгляд был устремлен на приближающиеся корабли. Точнее на один из них. — Сюда плывет Дагур! — с восторгом воскликнул он. Викинги вокруг удрученно повздыхали, а молодежь боролась с дрожью при этом имени. Дагур Остервенелый — наследник острова Берсерков. На архипелаге его так и прозвали: Остервенелый. Каждый год он и его отец с небольшой армадой Берсерков прибывают на Олух, чтобы поддержать мирный договор. Казалось бы, два наследника, Дагур и Иккинг, должны были либо подружиться, либо стать заклятыми врагами, которые вырастут и разразят войну. Поначалу всё шло согласно второму варианту: Дагур любил издеваться над маленьким викингом, словно тот - забавная зверушка, а Иккинг с каждым годом накапливал обиду. Разумеется, после того, как Иккинг спас его сестру от обморожения, их отношения претерпели значительные изменения. Иккинг не знал, как назвать эти отношения. Дагур мог топить его в речке, задорно смеясь, но волочить на берег живого и здорового и спустя некоторое время жаловаться ему на отца, будто они лучшие друзья, делящиеся тайнами каждый день; он мог кинуть в него нож, едва не лишив головы, а после мило обсуждать своего дракона, прекрасно зная, как Хэддок любит говорить об огнедышащих ящерицах. Сморкала, мягко говоря, боготворил Остервенелого ни чуть не хуже Одина или Тора. Пытался привлечь его внимание всевозможными способами, например, как-то раз он попробовал задобрить его дракона, но едва ушел от ядовитого жала и вскоре бросил попытки подлизаться к Дагуру через дракона. Остальные подростки больше боялись, нежели восхищались им. Рыбьеног был готов упасть в обморок, оставаясь с ним в одном помещении. Задирака и Забияка непривычно молчали, боясь лишиться пальцев, чем частенько угрожал им Дагур. А Астрид и вовсе завидовала такому авторитету, сжигая того взглядом, пока Берсерк не видел. В общем, у Дагура есть определенная репутация и предубеждения викингов на его счет, однако сам он лишь оправдывает их, так что… Он безумен, Иккинг, говорил Стоик. А таких людей лучше остерегаться. И вот сейчас Стоик самолично плывет с Берсерками к Олуху. — М-да… — выдохнул Иккинг и, пользуясь всеобщей суматохой, незаметно выбрался из толпы и направился к кузнице Плеваки.***
Через час драккары пришвартовались, и викинги разных племен начали сходить с суден. Драконы присоединились к хозяевам за десять минут до прибытия, поэтому теперь шагали рядом. Иккинг тут же заметил отца, говорящего о чем-то с Освальдом Разлюбезным. Лохматые Хулиганы начали подходить к Стоику, похлопывать того по плечу, по спине или о чем-то расспрашивать. Вождь выглядел уставшим, но не менее воинственным, чем обычно. Тут взгляды Хэддоков встретились. Иккинг замер, лишь нервно дернув уголки губ вверх, изображая подобие улыбки. Стоик внимательно осмотрел сына, после чего начал переводить взгляд на пространство рядом с Иккингом. «Ищет дракона», — немного панически подумал шатен. Стоик свел брови на переносице и уже хотел подойти к сыну, как Икка неожиданно сшиб рыжий ураган, заключив в болезненные объятия. — Иккинг! — воскликнул Дагур, привлекая внимание. Стоик, сделавший было шаг к Иккингу, оторопело остановился. Ну да, обычно Дагур при встрече швыряет в него ножи или перебрасывает через плечо, но никак не обнимает. Краем глаза Иккинг увидел, как Освальд приложил руку к лицу. Не успел он и шевельнуться, как его резко оттолкнули, да так, что он упал навзничь. — Пойдем-пойдем! — Дагур одной рукой поднял Иккинга за шкирку и толкнул вперед. На этот раз парень устоял. — Познакомим Ищейку с твоим драконом, — Ищейка, дракон Дагура вида Тройной Удар, раздраженно фыркнула. Желудок Иккинга сделал сальто. - Сестрица, я ненадолго, не скучай! Хедер кивнула, поглаживая своего дракона. Дракон был красив, его чешуя как будто была выкована из железа лучшим кузнецом архипелага, а глаза сверкали той же робкой хитринкой, что и у Хедер. А Дагур вновь подтолкнул его, и он покорливо поплелся в сторону леса. Вести кого бы то ни было в дом не имело смысла — в доме драконов не держат, а хлев, где обычно отдыхал папин дракон, был пуст. Ну, а отказывать Дагуру Остервенелому себе дороже. Топор угрожающе блестел в сильной руке Берсерка, подтверждая мысли Иккинга. Обернувшись, он увидел довольный и насмешливый взгляд Сморкалы, вновь оставшемуся проигнорированным Берсерком. Зачем Дагуру понадобилось знакомить своего дракона с, возможно, несуществующим Иккинговым — все тоже проигнорировали.***
В лесу Иккинг нарочно наступал на ветки и спотыкался о камни, чтобы Беззубик понял, что нужно линять. Ночная Фурия должна понять этот маленький намек, ибо в обычное время Хэддок шел очень аккуратно, зная расположение чуть ли не каждой веточки в этом лесу. — Это тебя стоило назвать Рыбьеногом, а не того толстяка, — проворчал Дагур, когда Иккинг снова нарочито споткнулся, на этот раз о собственные ноги. — Да как ты дожил до своих пятнадцати-то. — Дома сидел. — Оно и видно, — Дагур внимательно посмотрел на Карасика. — Только тебя еще и голодом морили, ко всему остальному. Громко наступив на ветку у самого оврага, у головы Иккинга вдруг пронесся топор, врезавшись в дерево перед ним. Он, вскрикнув, вопросительно и с испугом посмотрел на Берсерка, ожидая все, что угодно. — Икки-и-ингг, — пропел он ужасающим шепотом. Иккинг невольно содрогнулся. Дагур улыбнулся. — Здесь никого нет. Пока Остервенелый медленно приближался, Хэддок стоял, мысленно крича и бегая кругами в истерике. Когда Дагур вернул себе оружие, Иккинг указал дрожащей рукой на вход в овраг. На самом деле входа было два: этот и более легкий и скрытный, которым парень обычно пользуется. Дагур посмотрел на замершего Иккинга и вдруг громко рассмеялся, после чего убрал топор за спину. Он пошел внутрь. Хэддок облегченно вздохнул и пошел следом, а Ищейка, летевшая над ними, приземлилась в самом овраге. — Дракон был здесь, Икки, — сказала дракониха тонким голоском, передернув крыльями от незнакомого запаха. — Но ты не хочешь его показывать. Просто чтобы пояснить: Иккинг говорит почти с каждым встречным драконом, а, значит, с Ищейкой у него уже сложились более-менее приятельские отношения за более четырех лет знакомства. Убедившись, что Дагур занят рассматриванием сгоревшего утром дерева, Иккинг тихо ответил: — Ну да, ты права. — Мой Дагур хоть и не верх разума и здравого смысла, но сложить два и два сможет без проблем, — предупредила она его, сверкнув красно-желтыми глазками. — А уж тогда, Икки, береги свой… — она не договорила: Дагур сшиб Иккинга с ног, поднеся острие заточенного топора к шее парня. — Тебя могут изгнать за неимение дракона, ты в курсе?! — казалось, этот феномен очень волновал его. Иккинг осторожно кивнул, наткнувшись на кончик топора. Маленькая струйка крови потекла по его шее, но Дагура это не заботило. — Тогда ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! — крик отдался в ушах, и Иккинг вздрогнул всем телом. Он ничего не понимал, что, в принципе, являлось обыденностью рядом с Дагуром. Тут Ищейка, устроившееся на теплом камне у кромки озера, резко встала и беспокойно заозиралась по сторонам. Шипы на голове драконихи тоже нервно подрагивали. «Она что-то учуяла!» — поняли парни. Вот только если Берсерк загорелся желанием поохотиться, то Иккинг побледнел, как мертвец, и тоже начал озираться по сторонам, вновь поднятый за шкирку. «Беззубик, ты не можешь быть таким глупым…» Но Беззубик мог, и Иккинг знал это. Поэтому, когда крупный черный дракон, словно возникший откуда-то извне, грубо приложил Дагура к земле, лишь смиренно покачал головой. Топор полетел прочь — прямо в озеро. Дагур до смешного разинул рот, словно пел припев какой-нибудь оды: «О-о-о-о…» Он изумленно вытаращил болотно-зеленые глаза, словно увидел самого Тора, снизошедшего на Землю, чтобы лично пустить молнию ему в зад. Иккинг впервые на своей памяти видел его таким шокированным и беспомощным. Ищейка, скособочившись и испуганно зардевшись, тихо рычала: — Ночная Фурия… Ночная Фурия… Ночная Фурия… Существует… — и так далее, и тому подобное. Взгляды людей встретились: Дагур, к удивлению Иккинга, нисколечки не боялся огромного и рычащего над ним дракона. Он глядел на парня с немым вопросом, готовый разорваться от нетерпения и любопытства, несмотря на свое плачевное положение. Иккинг с минуту полюбовался этой картиной, но, когда Беззубик приготовился к залпу, не мог более стоять. Он быстро оказался рядом с Фурией и отодвинул ее морду в сторону, хотя залп Беззубец все равно проглотил. В лицо Хэддока ударил дым, исходящий из ноздрей недовольного дракона. Откашлявшись, он ответил сначала другу, а потом поднявшемуся Дагуру: — Не убивай никого! — Беззубику хватило достоинства сделать виноватый вид, что бывало редко. — Дагур, это Беззубик, — и Беззубику: — Беззубик, это Дагур… Повисло очень долгое молчание. Беззубик буравил ярко-зелеными глазами с узким зрачком Остервенелого, а тот переводил взгляд с Карасика на Ночную Фурию, пытаясь осмыслить ситуацию. Иккинг вспомнил слова Ищейки насчет того, что Дагур сможет сложить два и два. Что ж, посмотрим. «Хах, — усмехнулся он в голове, — а ведь на месте Дагура должен быть отец… По крайней мере, я планировал это так, если бы папа захотел увидеть моего дракона». Ищейка робко подошла ближе, внюхиваясь в запах Беззубика, который, кажется, смутился от сия действия. — Итак, — глубоко вдохнув, начал Дагур. Иккинг напрягся. — Ночная Фурия. У тебя, — он говорил это отдельными предложениями, словно не мог даже представить, что такое вообще возможно. Он поднял выразительные брови, посмотрев на Иккинга. — Я был не в меньшем шоке, чем ты, — сказал он. Прошла секунда, и взгляд Берсерка снова вернулся к черному дракону, желая запомнить каждую частичку, каждую чешуйку… Он только не трясся от возбуждения и радости оттого, что остался жив после встречи с Порождением Молнии и Самой Смерти. «Только не гладь его, Дагур, только не гладь…» — подумали оба. — А не показываешь ты его викингам, потому что… — он замолчал, задумавшись. Сам он не мог придумать причин, по которым кто-либо мог прятать своего дракона, особенно если этот дракон — Ночная Фурия. — Боишься всеобщего признания, что ли? Иккинг, я не думал, что твоя самооценка так занижена, если я как-то… — Я не хочу, чтобы он вырос избалованным! — воскликнул Иккинг, бесконечно обидевшись о высказывании рыжего насчет его «заниженной» самооценке. «У меня все в порядке с самооценкой!» — в сердцах подумал он. — Избалованный? Как можно избаловать дракона? Они же животные, Иккинг! — Не все… — кротко промямлил Хэддок. Дагур не верил ему. — Дагур, посмотри на него, — твердо сказа Карасик, указав на Беззубика, и Дагур подчинился. — Ты дашь ему один или два месяца? — Да я ему и года не дам! — он разрывался, пытаясь вспомнить все, что знает о взрослении драконов. — Даже Ужасные Чудовища так быстро не растут… — он окончательно растерялся. Ищейка подбадривающие фыркнула в его затылок, более не обремененный шлемом, слетевшим, когда Фурия набросилась на него. — Почему ты спросил? — Он не безмозглое чудовище. Несмотря на свой малый возраст, он понимает меня, охотится, будто твоя Ищейка, и я даже не кричал на него. Дагур поднял брови и опустил глаза, в которых появились сомнения. Хэддок вздохнул: почему викинги не поймут, что драконы не просто рабочий материал? — Ищейка для тебя ведь не просто скот, так? — спросил он с надеждой. — Конечно, нет! — тут же отозвался Дагур, всплеснув руками в возмущении. — Она мой друг. Иккинг сощурил глаза, мол, что тогда тебе непонятно? Дагур сосредоточил взгляд на своей драконихе и задумался. — Иккинг, мне он не нравится, — пожаловался Беззубик. Почему-то он решил, что стоит предупредить своего человека об «опасности». Иккинг был другого мнения: он угрюмо глянул на дракона. Беззубик, впрочем, остался беспристрастным. — Он хотел убить тебя!— рыкнул он. — Иногда Дагур так делает, — подметил Иккинг, как бы говоря, что это в порядке вещей. Беззубик не оценил. — Он бывает сумасшедшим, но не убьет меня. По крайне мере не теперь, с тобой. И хватит видеть во всем и вся угрозу для меня! Не песчаный — не рассыплюсь, — немного резковато закончил он. Беззубик обиженно засопел и выпустил кольца дыма из носа, отвернувшись от собеседника. — Ну и ладно! Я пойду охотиться! — Да, да… И черный дракон, сильно взмахнув большими крыльями, полетел прочь, вглубь леса. — Ах, да, — запоздало осенило Дагура. Иккинг вопросительно посмотрел на него. — Ты еще и с драконами разговариваешь, — в его голосе послышалась зависть. Сердце Иккинга упало в пятки, а сам он дал себе безмерное количество подзатыльников. Как он мог так бестолково раскрыть сразу два самых кропотливо скрываемых секретов меньше, чем за час?! И кому? Дагуру! — Да ты гораздо более безбашенный, чем я думал! — к изумлению Карасика, с упоением и даже благоговением воскликнул Дагур, словно за знание драконьего языка вовсе не изгоняли из племени. — Ну-ка, Ищейка, скажи что-нибудь, чтобы я поверил в это! Ищейка, одна из немногих драконов понимающая викингский язык, обратилась к Иккингу, не без веселья: — Среди ночи он ворует чужих куриц, воркует с ними, как с собственными детьми, а потом сворачивает шеи. Надо отдать честь Иккингу: его челюсть не дрогнула, и он не издал ни единого смешка или вздоха ужаса. — Ну? — нетерпеливо спросил Дагур. — Ты воруешь куриц среди ночи, воркуешь с ними, а потом… сворачиваешь шеи? — неуверенно закончил он. Дагур, нисколечко не смутившись, радостно кивнул; в его глазах было столько искр, что Иккинг мог видеть их. Он хотел спросить что-то еще, но в этот момент в овраг вернулся Беззубик, держа в передних лапах множество зайцев, неудачно выбравшихся из своих норок. Он, под восторженными взглядами Ищейки и Дагура, бросил одного у ног Иккинга. — Вот! — заявил он. — Я поделился с тобой, несмотря на твое поведение, — цитировал он одну из фраз Иккинга, стоящего и не понимающего, в чем провинился перед Беззубиком на этот раз. — Я очень хороший! — Да, Беззубик, ты самый лучший…***
Дагур развел костер, и все уселись около теплого огня. Ищейка уселась поодаль, поглядывая на них из тени. Беззубик устроился сзади Иккинга, слегка укрыв крылом, словно пряча от берсеркских глаз, и обведя хвост кольцом вокруг его ног. Иккинг не был против, он прижался к теплому боку дракона. Дагур наблюдал за ними с нескрываемым самозабвением. Ему казалось, что он спит. Ночная Фурия прямо сейчас лежит перед ним, поедая пойманных зайцев и обнимая Иккинга. Абсурд! Он сверлил шатена взглядом до тех пор, пока тот, поежившись, не кинул ему взгляд а-ля задавай-уже-вопросы-и-отстать-от-меня. — Твой отец знает о… — он неопределенно махнул рукой в сторону Иккинга и Беззубика. — Нет, ни о чем он не знает. — Грубовато отрезал юный всадник. Разговоры об отце никогда его не радовали. К тому же сегодня придется перед ним еще и объясняться. - Он же только приехал. Дагур будто прочитал его мысли: — Стоик сегодня будет очень занят. Столько гостей! Как же это не отметить большой пирушкой? — Ну да, — конопатый почесал затылок и внезапно вспомнил: — Кстати, почему вы здесь? Не то чтобы я был не рад тебя видеть… — Так ведь Торов Четверг! — возгласил Остервенелый, словно это все объясняло. — До нас всех — я имею в виду все прибывшие племена — дошел слух, что сын Стоика Обширного — ты, Иккинг! — не имеешь дракона. Но я верил, что это все ложь! Стоик даже с кем-то поспорил, что он у тебя есть — и не прогадал! — и ты покажешь себя в Торов Четверг. Вот! — в конце своего монолога (Иккинг перестал слушать его после слов про слухи) Берсерк заулыбался во весь рот. А у Иккинга в голове произошел взрыв: такой большой «БУМ!!!» Откуда другим племенам стало известно об этом? Слухи, конечно, расползаются быстро, особенно среди викингов, но… Ах, да, точно. Если уж Стоик не стал бы разглашать эту информацию, тем более недостоверную, то другие бы не смолчали. Что там еще говорил Дагур? Отец поспорил с кем-то? Из-за него, Иккинга?! О-ох, это плохо, плохо… Осознание того, что отец настолько в него верит, что не побоялся поспорить, сдавило сердце. — М-да, — выдавил из себя Иккинг, уловив странный взгляд Дагура, не получившего ответа. Иккинг вздохнул. Голова раскалывалась, словно его ударили обухом по темени. — Тебя не будут искать? — сказал Беззубик. Иккинг недоуменно посмотрел на небо. Ну надо же! Небо окрасилось в темно-синий, и уже появились первые звезды. Еще парень заметил, как подрагивает Дагур. «Он же замерз!» — понял он. Сам-то устроился под крылом дракона, всегда теплого и готового поделиться этим самым теплом, а про гостя забыл. Он снова дал себе мысленный подзатыльник. Встав, он тут же поежился и обнял себя за плечи от пронизывающего холода. Даже теплая шуба не спасала. И как только Дагур так спокойно стоит тут в своей броне? У него ведь даже нет рукавов! — Лучше п-пойдем, — сказал Иккинг, постукивая зубами. — Совсем стемнело. — Ага, вот только мой драгоценный и ненаглядный топор тонет в этом озере, — он выразительно посмотрел в центр озера. Иккинг посмотрел на Беззубика: тот игнорировал всех, уйдя и устроившись в пещере. Надежда только на Ищейку. — Ищеечка-а-а! — любовно пропел хозяин драконихи. — Помоги своему любимому Дагуру! — Скажи ему, чтобы перестал говорить о себе в третьем лице, — проворчала Ищейка, когда проходила мимо него. Иккинг передал послание Дагуру. Тот странно засиял, обнял сначала Иккинга, рассердив Беззубика, потом — Ищейку, и в самом конце — свой блестящий топор.