***
Торов Четверг — воистину грандиозный праздник! Все четыре племя, прибывших на Олух, расположились лагерем в бухте Черного Сердца. За одну ночь пустынный берег, до толе тихий и необитаемый, превратился в шумный палаточный городок. При всем уважении к вождям, Стоик не нашел столько свободных домов. Тем более, что один из драконов юных всадников спалил парочку. Палатки шились из толстых старых парусов, белых, красных, черных — и почти на каждом герб племени. Пребывая в праздничном настроении, все викинги встали рано утром и сразу побежали на первое испытание-игру — Метание Молота. Они собрались на скале Мародеров, и с утра пораньше мало кто хорошо соображал, поэтому зрителей допускали лишь со шлемами. Через полтора часа немногие поучаствовали еще кое-где — Кто Съест Больше Чаячьих Яиц в Минуту? Выиграл Плевака, правда, до главного гвоздя программы пролежал дома, бледный, с ведром у подножья кровати. Слава Тору, к главному испытанию юных всадников ему стало лучше.***
На олуховской арене собралось пять племен. Все, кто успел, заняли места и сейчас ждали, когда явится сын и наследник Стоика Обширного, вождя Лохматых Хулиганов. Одиннадцать пятнадцатилетних подростков стояли в самом центре, и громкий гул голосов, отталкиваясь от стен, настигал их еще громче. Олуховские юнцы уже знали, что будут делать (спасибо Плеваке). Задание заключалось в том, чтобы скомандовать своему дракону принести сначала рыбы из моря, которое находилось прямо за ареной, задабривая тем, что те смогут поесть. Они специально не кормили своих драконов. Для этого викинги сняли цепи, которые раньше представляли собой крышу арены, защищающую зрителей от лап огнедышащих ящериц. Подростки с других островов лишь догадывались, потому что из-за нервов полностью прослушали своих наставников и наставниц. Например, Эгиль Свейн из племени Рыгальщиков с острова Рагне — полный парнишка с испуганными глазами-пуговками, беспокойно бегающих от одного племени на трибунах к другому, не был уверен в своем драконе, но пообещал себе погромче орать. На самом деле первое испытание ничего не значило. Это, так сказать, неплотный ужин перед гигантским тортом. Стоик, поспоривший с вождем Остолопов, нервно ерзал на своем троне. Сын вождя Остолопов, Бандюг Бьерн, имел внушительного вида кисло-желтое Ужасное Чудовище, недовольно пыхтевшее у хозяина за спиной. Его сестра-близнец Бруни Бьерн ограничивалась темно-зеленым Громмелем. Однако Стоик даже не видел дракона своего сына (да он даже своего сына толком не видел!) и теперь потел и покашливал, ловя на себе насмешливые взгляды Остолопов. «Где этот мальчишка?» — думал он. Это уже была поддержка его репутации! — А вот мне кажется, — заявил Сморкала, устав ждать, — нет у него все-таки никакого дракона. Близнецы Торстоны важно покивали, стоя каждый у своей головы Престиголова. Подростки других племен раздраженно вздохнули: чем дольше тянут, тем больше они нервничают. Хедер лишь загадочно улыбнулась. — Может, он вообще сбежал, — сказала Сигрид Дан из племени Безупречных с острова Келды, блеснув плотоядным взглядом в сторону Задираки, который ковырял в носу одной рукой, а другой — в ухе. — Тогда пусть уже начинают! — взвыл ее соплеменник. — Да не придет он, — осклабился Йоргенсон. — Кишка тонка явиться без дракона… И именно в этот момент раздался до дрожи в сердцах знакомый свист. Арену, как и весь остров, заволокла оглушительная, пронизывающая душу тишина, и лишь легкое «с-ф-ф-ф» слышалось издалека. Ночная Фурия приближается… — начертила Готти на земле. Готти — старейшина острова Олух. Старушка и травница сразу узнала этот свист и быстро нанесла на песок послание, которое прочитал Плевака и сообщил: «Ночная Фурия!!!» Вот так тишина опустилась на всегда громкий Олух. Первым на арену влетел Дагур на Тройном Ударе, приземлившись на вмиг освободившееся место на трибунах: Берсерки расступились ради наследника да и не хотели, чтобы их постиг гнев Остервенелого. Дагур выглядел как ни в чем не бывало, что-то напевая под нос. Один из Берсерков, пододвинувшись ближе, услышал строчки из гимна Берсерков. Он же и сказал Остервенелому о Порождении Молнии и Самой Смерти, на что Дагур, ко всеобщему испугу и ужасу, рассмеялся леденящим душу безумным, надрывающимся смехом, схватившись за живот и запрокинув голову. Все попытались максимально отодвинуться от него. Но это было лишь начало. Когда свист начал стихать, а взмахи крыльев наоборот — нарастать, викинги повставали и вытянули толстые шеи. Те, кто были самыми высокими, пораженно ахнули и безвольно упали на место. Наконец, порывом воздуха сбросив шлемы с голов ошеломленных викингов с разинутыми ртами и глазами-блюдцами, в центр грациозно приземлился крупный и красивый черный дракон. Крылья, что были больше самого дракона раза в три, прислонились к бокам, уменьшившись в несколько десятков раз. Ярко-зеленые глаза с суженным зрачком заставляли трястись даже самых закаленных викингов, а множество острых зубов выглядывали из пасти, исказившейся в оскале. Из глотки доносились глухие рычания. Перед викингами предстало живое Порождение Молнии и Самой Смерти — Ночная Фурия. Тишину порушили внезапные, быстрые, интенсивные хлопки. Все, кто не валяется без сознания и в состоянии худо-бедно мыслить, повернулись к источнику шума. Почему-то всех пробрал холод… Дагур, сидя практически на самом ядовитом драконе, которого только свет видывал, непрерывно и бешено хлопал в ладоши, запрокинув назад голову и тихо, усердно сдерживая слезы, хохотал. «Схи-схо-схо…» — вот такие были звуки. — Что здесь происходит?! — наконец очнулся Стоик. Взглянуть на него и не понять: обрадован он или разгневан. Заинтригованный и все еще испуганный шепот пронесся по арене. Викинги шушукались, смотря и тыча пальцами в наследника Олуха и его дракона. И буквально у каждого (кроме Дагура и Ищейки) в голове звучал вопрос: «Почему он?» Почему Ночная Фурия досталась Иккингу Кровожадному Карасику III? Рыбьей Кости? Эти вопросы витали в воздухе, и Иккинг мог почувствовать их, однако, оставить без ответа, так как, во-первых, сам не знал ответа. А во-вторых, потому что не желал делиться с кем-либо своим драконом, своим другом и товарищем, хоть и малость избалованным (он, скрепя сердце, может признать, что немного распустил его на стадиях взросления, но, эй! Если бы на вашу голову свалился вымерший, как считалось, и самый загадочный дракон, невиданый викингами, как бы вы действовали?). Иккинг, не удостоив отца ответом (а как он, собственно, должен отвечать?), спокойно слез с Беззубика, ободряюще похлопав того по шее, и пошел в сторону юных всадников, на которых отказывался смотреть. Разве что только на Сморкалу одним глазком… Хэддок-младший едва сдержал победный смех: Сморкала, красный как рак, смотрел на него, как на врага народа, выглядев словно завистливый индюк, которого отправили на обеденный стол, а Иккинга отпустили на волю. Посмотрев на других своих сверстников, он понял, что завидует не только Сморкала, но и все остальные в целом. Ну, кроме Астрид — она никогда не променяет свою Громгильду ни на кого, будь то Ночная Фурия или Ужасное Чудовище. Торстоны словно зависли: у Задираки изо рта пошла слюна, но он даже рта не потрудился закрыть. На гостей Иккинг смотреть не стал: и так все понятно. Беззубик рядом взирал на всех, оскалившись и сузив зрачки. Он подумал, что все так пристально смотрят не на него, а на Иккинга, поэтому легким движением длинного хвоста, с двумя большими элеронами на конце, заключил ноги друга в кольцо, как бы говоря: «Мое!» «М-да», — подумал Иккинг, словив веселый взгляд Дагура. Тот кивнул ему, показав большие пальцы. Иккинг изобразил подобие улыбки. Под таким пристальным вниманием он чувствовал себя как под прицелом. Постепенно шепот стих. Дагур тоже перестал безумно хлопать в ладоши минуты этак три назад. Готти снова начертила что-то на земле, и Плевака, с трудом прочитав, дрожащим от волнения голосом громко провозгласил: — Приглашаем всех юношей и девушек, намеревающихся в этом году стать полноценными воинами племени, выстроиться с левой стороны от вождя, — и, видя, что внимание на него обратили ровном счетом никто, дунул в рог: — ТРУ-У-У-У-УМ!!! Все тут же загалдели. Рыбьеног и остальные, упавшие в обморок, очнулись и неохотно поплелись вперед. Сморкала «убил» Иккинга взглядом и уже не так гордо прошел до назначенного места. Он думал: «Рыбья Кость хочет опозорить меня. Уже опозорил! Ну, ничего… Мой Кривоклык гораздо более выдрессированный, чем дракон Иккинга, даже если это… Ночная Фурия…» Да! Иккинг ведь не умеет орать так, как он, Сморкала! Этот моллюск и топор держать не может, что уже о дрессировке дракона — деле викинга. Астрид игнорировала всех вокруг, а Торстоны смотрели на Беззубика, благоговейно улыбаясь. Иккинг сглотнул подступивший к горлу комок, пихнул в бок Беззубика и пошел следом.***
Первое испытание прошло гладко: прошли его даже те, кто попадали в обморок минутами ранее. Однако слушал Беззубик Иккинга недолго. Выиграв первое испытание, которое больше было показательным, он начал говорить с Иккингом и очень расстраивался и обижался, когда человек ему не отвечал. Поэтому во время перерыва между первым и вторым заданиями, когда они прятались на Тупиковом мысе, Беззубик высказал все, что Иккинг старательно игнорировал. В принципе, он и сейчас игнорирует большую часть вопросов, кивая и хмыкая, словно внимательно слушает. — Я ведь самый лучший, да? Принес столько рыбы! Тот нахал еще много-много раз возвращался на пляж, чтобы достигнуть моего успеха, но я все равно самый лучший! — нахал — это Убивец, Ужасное Чудовище наследника Остолопов. — Ммм-хмм, — ответил Иккинг, как и на другие слова Фурии. С Беззубиком очень легко говорить — не нужно поддерживать разговор, дракон прекрасно справляется с этим сам. Примерно так проходила их беседа, пока к ним не явился Дагур Остервенелый собственной довольной персоной. Он все еще лукаво улыбался, словно сделал какую-нибудь гадость. Однажды, когда они были маленькими, Дагур общипывал цыплят по одной только ему известной причине, и его тогдашняя улыбка очень походила на нынешнюю довольную. Вообще у этого Берсерка, видимо, зуб на них, то ли просто беспричинная любовь-ненависть. — Ха-ха! — первое, что произнес он, усевшись рядом с Иккингом. Беззубик замолчал, высказав все, что успел, и пошел к Ищейке. — О-ох, ты видел их лица, Иккинг? Видел?! Это было НЕЧТО! — он надрывно засмеялся, схватившись за живот и похлопав замершего Иккинга по плечу. «Да, их лица… — думал Хэддок-младший. — Я ведь этого и хотел, да? Увидеть их удивленные лица, полные зависти и восхищения. Но я увидел лишь вопросы, читающие в глазах викингов: «Почему ему? Я бы с Ночной Фурией мог принести больше пользы!» и т.д., и т.п. Что ж, зато хотя бы отец теперь гордится мной». Заметив, что Иккинг не очень-то радуется и даже побледнел, Дагур больно толкнул его в бок, отчего юноша перекатился набок, упав на землю. — Что… — Почему не радуешься? — недоумевал Берсерк, уперев руки в бока. По его логике (если она есть), Иккинг добился того, чего хотел: стал викингом. Точнее, станет, когда пройдет последнее испытание, но сделать это с Ночной Фурией проще простого. Так в чем, Скрилл в него молнию пусти, проблема?! — Я радуюсь, — он криво улыбнулся. Но тут же убрал фальшивую радость, увидев угрожающий блеск в глазах рыжего. — Ладно, хорошо! — отряхнувшись, он зло попыхтел, поворчал под нос, чтобы Дагур не услышал, он состроил только-попробуй-возразить лицо. — Да, папа теперь мной гордится. Да, викинги завидуют мне и теперь будут пытаться подружиться со мной. — Так что не так-то? — ДА НЕ НУЖНО МНЕ ВСЕ ЭТО! — Иккинг покраснел от гнева, сжал руки в кулаки. Дагур быстро покивал, будто поддакивал полоумному, который несет бред. Икк не оценил. — Может быть, тебе и нравятся все эти… популярность, признание, зависть, но вот мне — нет. — он понизил голос, словно боясь, что их услышат, хотя кроме Иккинга и Дагура тут никого не было. — Все, чего я хочу, это сесть на моего дракона и улететь с этого острова. Повисла очень неудобная тишина. Иккинг прокручивал в голове свои слова и ме-е-едленно краснел. Он что, только что пожаловался Дагуру на свою жизнь? Один, такими темпами скоро он побратается со Сморкалой… Когда Дагур был готов сказать что-нибудь о плаксе или размазне, прозвенел горн, к облегчению Хэддока. — Второе испытание, — сказал Дагур, забыв предыдущие мысли. — Ага… Беззубик, пойдем. Беззубик посмотрел на него, его пасть была полна мелких рыб, водящихся на мили, внизу. Шатен лишь закатил глаза. Беззубец, впрочем, одним глотком разобрался с добычей и непринужденно процитировал Иккинга: — А волшебное слово? Иккинг вздохнул, а Остервенелый тем временем сел на свою дракониху и уже взмыл в небо. — Ты обещал? — Беззубик, определил Карасик, нахмурился, вспомнив о своем соглашении слушаться, но вида не подал. — Ладно, пожалуйста, Беззубик, покажи викингам и моему отцу, что ты у меня самый-пресамый лучший, — последнюю часть он добавил, чтобы подстраховаться. Мало ли, Беззубику излишнего внимания захотелось. И это подействовало. Фурия надула грудь и позволила Иккингу забраться на свою спину, после чего черный дракон стрелой поднялся в воздух, не забыв про парочку кульбитов. Желудок Иккинга поначалу протестовал, а потом все как-то само собой вошло в русло.***
И снова эти взгляды, направленные на Иккинга и Беззубика. Стерпеть они могли лишь Дагура и Ищейку, а Иккинг еще и Стоика с Плевакой, но сегодня они привлекли слишком много внимания, даже по их расчетам. Отовсюду доносились шепотки, благо, Иккинг не имел драконьего слуха и не мог ничего услышать, а Беззубику вовсе было все равно — он жаждал действий. Иккинг обменялся обычным приветствием с Рыбьеногом (тот побледнел и прошептал что-то похожее на «сжалься, не убивай, пощади»). Ла-а-адно. Приветственные возгласы и кивки остальных он проигнорировал, лишь криво улыбнувшись молчаливому отцу, который в буквальном смысле сиял, отчего всаднику Фурии стало нехорошо. Серо-голубые глаза вождя были направлены на Ночную Фурию, делающую вид, что кроме него и Иккинга тут никого нет, поражаясь размерам дракона, вылупившегося, как думал он, примерно полтора месяца назад. Вишенкой на торте являлось так же то, что Могадон Бьерн, вождь Остолопов, с которым они поспорили на гору золота, покрылся нервным потом и побледнел. Стоик готов поклясться бородой Одина, что вождь Остолопов даже обзавелся парой седых прядей. И ведь прямо перед первым испытанием Могадон удвоил пари! Ха! И! ХА! Многие обзавелись сладким элем, едой, множеством еды, а некоторые даже не пожалели лакомства для драконов, удовлетворенно отметил Хэддок-младший. Да, все определенно подготовились и ждали зрелища. Дагур тоже сидел не с пустыми руками — отобрал у кого-то большую кружку яблочного сидра. — Иккинг, не верится, что я это говорю, но я наелся, — сказал Беззубик. А Иккинг подумал о том, что идею с охотой придется отвергнуть — если Беззубик и охотился, то часть обязательно съедал, без исключений, даже если охотился для него, Икка. Может, сделать несколько трюков в воздухе? Нет, викинги уже видели, как он влетел на арену на Беззубце. Отойдя немного в сторонку и делая вид, что поправляет лямку седла, парень шепнул: — Доверяю тебе выбрать нашу программу. Когда Беззубик никак не отреагировал, Иккинг подумал, что он не понял, но в следующий миг дракон облизал ему лицо, благодаря. Хотя в голове Беззубика возникла такая мысль: «А я что, изначально не должен был выбирать?» — А НУ, ПУГАЛА ОГОРОДНЫЕ! — заорал, как ужаленный, Плевака, все еще бледноватый от недавних новостей. Кричал он так громко, потому снова где-то посеял свой рог. Ну, точнее близнецы Торстоны украли его для своих целей, но только тс-с-с-с! — Вот сейчас мы и посмотрим, из того ли вы сделаны теста, что и настоящие Герои-Викинги! Либо покинете арену полноправными воинами благородных племен Лохматых Хулиганов, Рыгальщиков, Безупречных… и Безжалостных Остолопов, — предложение окончил без того энтузиазма, что был при нем ранее, и Остолопы заскрипели зубами. — ЛИБО навеки отправитесь в позорное изгнание с Внутренних островов. Интересный выбор, агась? — он важно покивал, издевательски ухмыльнувшись; каменный зуб был больше допустимого размера. Краем глаза Иккинг заметил прожигающий взгляд Сморкалиных голубых глаз и напрягся. Однако вида не подал, зная, что Беззубик защитит его от любого живого существа на этом острове. — Для начала я устрою смотр вам и вашим животным, как всегда устраиваю смотр воинам, идущим в бой, — продолжил старый кузнец. Иккинга поразило слово, что использовал его наставник, говоря о драконах. — Потом начнется испытание, вы покажете свою власть над этими дикими тварями, которых вы должны были приручить одной только силой своих Геройских Характеров. Как Иккинг и думал: первое задание оказалось показательным. Драконы могли сделать его не по приказу викингов, а ради того, чтобы сытно поесть. А сейчас ни рыбы, ни скота для себя любимых. — Для начала ваши драконы должны выполнить основные команды: «лететь», «стоять» и «апорт!» Затем продемонстрировать силу вашего авторитета. А напоследок вы прикажете своим рептилиям наловить ДЛЯ ВАС рыбы, как делали задолго до вас ваши славные предки. А вот с этим могут возникнуть проблемы… Беззубик не исполнял ни одних команд. — Юный войн или воительница, которые произведут наилучшее впечатление на судью, то есть на МЕНЯ, будут дополнительно вознаграждены званиями Героем Из Героев и Самого Многообещающего Дракона, — Плевака выразительно посмотрел на Беззубика. Сморкала, Бандюг и кое-кто еще зло заскрипели зубами, а Иккинг покраснел. — Что будет с теми, кто не пройдет это испытание, я надеюсь, упоминать не надо? — казалось, Плевака из наставника превратился в добродушного дядюшку. — ГЕРОИ ИЛИ ИЗГНАННИКИ! — ГЕРОИ ИЛИ ИЗГНАННИКИ! — хором закричали все присутствующие, кроме Иккинга и Рыбьенога. Рыбьеног ворковал со своей драконихой и пропустил слова мимо ушей, поэтому лишь открыл рот, мол, да, я тоже только что орал. — ВСТАТЬ СМИРНО, ДРАКОНОВ ПО ПРАВУЮ РУКУ! — проорал Плевака и, наконец, спустился к ученикам и юным гостям. Все вытянулись в струнку. Послышались громкие приказы встать справа от них, и драконы неохотно встали с насиженного места. Иккинг посмотрел на Беззубика. — Беззубик, пожалуйста, встань тут вот, — он указал на место прямо под поднятой правой рукой. Никто не услышал его, и, когда дракон послушно (повелся на волшебное слово!) встал на место, гордо выпятив мускулистую грудь, все для себя решили, что паренек приказал дракону молча, чем ввергнул их в еще больший шок. «Что ж, пусть так», — решил Иккинг. При всем желании начать с Порождения Молнии и Самой Смерти, Плевака начал смотр с первого стоящего — Бандюга Остолопа. Иккинг же стоял последним, отгородив ото всех своего друга, приобняв за шею. — Великолепная экипировка, — поздравил он Бандюга с его Ужасным Чудовищем. Убивец распростер сверкающие желто-белые крылья, демонстрируя немаленький размах — почти десять метров. Плевака проходил и комментировал остальных юных всадников, пока Иккинг неудобно ерзал на месте под сотнями взглядов. Он снова выпрямился, когда кузнец дошел до Рыбьенога, стоящего слева от него. Громмель Ингермана напустил на себя самый грозный вид, на какой только был способен. Плевака удовлетворенно кивнул: большего от этого парня он не ждал. Рыбьеног чуть за сердце не схватился от облегчения. Когда Плевака подошел к ним, Иккинг убрал руку с шеи дракона и весело понял, что Плевака так и остался на расстоянии пары метров, не решаясь подойти. Он заметно побледнел (хотя это, скорее всего, еще и последствие утренних испытаний) и молча смотрел на дракона, который даже не счел нужным посмотреть на викинга. Беззубик хоть и был меньше Кривоклыка и Убивца (да чем их кормят?), но зато крылья, а точнее их размах, определенно больше. — Гхм, прекрасно, прекрасно… — проскрипел он, не в силах оторваться. Беззубик продолжал смотреть в сторону, не выказывая ни уважения, ни внимания никому. Иккинг пихнул дракона в бок, тот обиженно рыкнул на него, но не более. Плевака тут же очнулся и, видимо, не отойдя от драконьих глаз, полностью забыл об Иккинге и о том, что, вообще-то хозяина дракона тоже надо оценить, да и хорошо бы узнать имя дракона. Что ж, это на пользу Иккинга. — Так сколько ему? — Месяц. Плевака кивнул и мельком глянул на Кривоклыка и Убивца, которым почти два месяца. Когда все должны были приступить к командам, Иккинг настолько занервничал, что Беззубик сам взлетел, сделал культы, кувырки и приземлился обратно. Иккинг шепотом попросил Беззубика постоять минутку-другую, и дракон неохотно, скрепя сердце, но постоял мучительные ТРИ минуты. С «апортом» было сложнее. Половина юнцов все сделала и выжидающе уставилась на Кровожадного Карасика. Первое — Беззубик не знал, что означает это слово, тем более на викингском языке. Второе — орать на Беззубца он не собирался даже с кинжалом у горла. И третье — Беззубик не слушается, если вежливо не попросить, или если от этого не зависит чья-то жизнь. От части, конечно, дальнейшая жизнь Иккинга зависела от «апорта», но как объяснить это дракону? К его бесконечному удивлению, спас его Сморкала. Ну, как «спас»… — Плевака, не кажется ли тебе, что для одного месяца этот дракон слишком уж громаден? — проскрипел он. Иккинг мысленно застонал. — Не могло ЭТО вылупиться из яйца МЕСЯЦ назад. Плевака задумался, не решаясь глянуть на притихшего дракона. — Чего это так тихо стало? — спросил Беззубик, повернувшись к Иккингу. Иккинг послал ему взгляд, полный такого скептицизма, что он сел и приготовился к представлению. — Он даже не кричал на эту тварь! — продолжил Сморкала. — Вы не заметили? — обратился он к викингам. Увидев искреннее сомнение, он противно осклабился. «Как. Он. Назвал. Беззубика?» Иккинг стерпел Плеваку, когда тот выражался о драконах, как о пушечном мясе, — переубеждать старшее поколение викингов себе дороже, особенно когда это старшее поколение он, Плевака Рыгучий. Но Сморкале такое спускать с языка Карасик не собирался. — Думай дальше, — холодно отозвался Иккинг, хотя прекрасно знал, что Йоргенсон не обращался к нему, считая никем. Тем не менее Сморкала воззрился на него с вызовом. — Где я, по-твоему, раздобуду Ночную Фурию, ни разу не покинув остров? На лице Сморкалы отобразилась работа, что бывало крайне редко. — И только рискни еще раз назвать моего дракона тварью, я выбью тебе кадык, — с этим Сморкала был готов поспорить, но все же смолчал, чтоб не сболтнуть лишнего, а затем покраснел от злости и безвыходности — Хэддок был прав насчет Фурии. А викинги смотрели и недоумевали, чего это сын Стоика так рьяно защищает дракона? Какой смысл защищать животное от слов вроде «тварь», «скот» и т.д? Вождь Олуха, кстати, смотрел на собственного сына и не узнавал его, будто Иккинга подменили. Казалось, молчание длилось вечность. А потом произошло нечто странное: драконы один за другим начали взлетать в небо, скидывать со своих спин викингов. Драконы юных всадников поспешили за ними. Арену заполнили ужасающе громкие вопли викингов, орущих на своих улетающих драконов. Ищейка слепо следовала за образовавшейся стаей, игнорируя орущего Дагура. — Ищеечка-а-а-а! Иккинг, смекнув, что к чему, запрыгнул на Беззуба, застегнув ремни в тот момент, когда Фурия резко поднялась в воздух вместе с ним.