<i>Есть моменты, которые хочется растянуть на всю жизнь, и есть люди, которых хочется видеть всегда.<i>
Чёрные, словно крылья ворона, облака затмевали собой яркое, палящее солнце. Тьма сгущалась над горой Луань Цзан, словко плотный кокон обволакивая ту со всех сторон. Холодный ветер обдувал темную, пропитанную болью и кровью давно забытых адептов, землю и яростно заставлял полусгнившую листву взмывать в воздух, будто исполняя могильные танцы. Яркие вспышки молний то и дело усеивали свод небес, разрывая мрачные облака стремительными полосами света. Из-за вспышек электрических разрядов загорается листва старых, ветвистых деревьев, оставляя в воздухе запах погоревших мертвых тел.Пламя — невероятно красивое, но при все этом очень опасно. Одной его искры хватит чтобы спалить всю деревню в сезон засухи. Оно такое же яркое, непредсказуемо и невыносимо прекрасное как Вэй Ин.
Сквозь пламя дьявольского цвета, появляется силуэт властелина Преисподней и самого Ада. Чёрное, как уголь, ханьфу, украшенное красными лентами по окантовке ткани. Цвет лент кроваво-алый, словно оттенок крови грешников. На самой ткани изображены мученические лица обитателей Ада. Красивые волосы, разлетающиеся в свободном полете, словно птицы в небесах. Глаза плавно переходящие от темно-пепельного к светлому, небольшая рубиновая радужка. Его кожа имела какую-то женскую нежность и мертвенную бледность одновременно. Волосы, цветом угля, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледное лицо, на котором можно заметить ярко выраженные скулы, миндальный вырез глаз. — Меня зовут Лань Ван Цзи. Я призвал Вас чтобы предложить сделку, — слегка надрывистый голос нарушил гробовую тишину. Заклинатель совершенно не изменился за прошедшие 3 года. Он все так же неизменно одевал, традиционную его ордену, белое ханьфу. С восходом солнца расчесывал шелковистые пряди, и делая незамысловатую причёску. Руки его были замотаны в белые, местами потрепанные бинты. Под глазами виднелись синяки от бессонных ночей. Взгляд его охладел и стал отстраненным от всего внешнего Мира. Глаза потеряли свою былую яркость и потускнели. — Лань Чжань, — словно пробуя на вкус произнёс бархатистый голос Яньвана*. — Один из лучших заклинателей сегодняшнего времени, второй нефрит ордена Гу Су Лань, завидный муж для многих знатных особ. Но какая же жалость… Твоё сердце навсегда отдано одному единственному, — заканчивая фразу лицо юноши озарила злая усмешка. — Однако, что же ты можешь предложить мне взамен? — на минуту в янтарном взгляде пробежала тень сомнения всего происходящего, но она так же быстро исчезла, как и появилась. И вновь заклинателем овладел холодный и рассудительный разум. — Я сделаю все, что Вы захотите… В омутах юноши, в чёрном одеянии заплясали черти; губы Яньваня растянулись в хищном оскале, а изящные светлые глаза слегка сощурились. — Я, как владыка Подземного мира, хотел бы иметь приемника или помощника подле себя. Предлагаю тебе, Лань Чжань, первого вашего ребенка отдать мне. — нижняя губа Ван Цзи дрогнула, а глаза предательски защипало. Раны прошлого ещё не затянулись. Лань Ван Цзи медленно сходил с ума от своего горя, безысходности и боли, забываясь в молчаливым крике. Он очень хотел первым взять на руки своего первенца, научить того борьбе и стрельбе из лука, окружить его любовью и лаской. Но вместо слов, что яростно обжигали его нёбо, с бледных мягких губ слетело лишь тихое согласие. — Я согласен, — и с этими словами, по бледной щеке прокатилась одинокая слеза. Она медленно и неспешно пробегала по шелковистой коже, спускаясь к подбородку, а затем в одно мгновение упала на одеяние и впиталась в белоснежную ткань. — Приятно с тобой иметь дело. Он вернется, но не пожалей о нашей сделке, — и вновь Божество тьмы исчезло в языках яркого пламени, хищно скалясь отчужденно смотрящему сквозь того, мужчине в белых одеждах, что остался один. Когда-то яркие медовые глаза взметнулись к темному от туч, небу, а губы задрожали сильнее. — Прости меня Вэй Ин, но я не могу без тебя. Простите меня за то, что я так слаб. — и вновь прекрасный лик окропит слезами горя и боли от безысходности.***
Длинные локоны шелковистых волосы свисали по прямой спине. Красивый омега в фиолетовом ханьфу по окантовке, которого были вышиты узоры чёрными, шелковыми нитями, придержал у себя на коленях двух годовалых малышей. — Вань Ин, давай я возьму их. Иди отдохни, — тёплая рука супруга легла на плечо «хозяйки Пристани Лотоса». Мягкие губы мужчины подарили ласковый поцелуй в районе шеи, совсем рядом с меткой. — Спасибо Си Чень, — тихо прошептал Цзян Чен. После родов, некогда противный характер обладателя Цзы Дяня, стал более покладистым и мягким. Отражалась это все в том, что он практически не устраивал ссор, каждое утро с отвечал с большой нежностью на поцелуй, постоянно одаривал улыбкой близких. Мужчина в белой одежде, с большой аккуратностью взял в руки два ещё маленьких счастья, их счастья. В глазах его плескалось нескончаемое счастье, до того момента, пока Цзян Чен не начал вставать. Руки омеги в фиолетовом ханьфу потянулись к трости, с большим трудом, но ему удалось самому встать. Это было самая большая его победа за весь год. К «хозяйке Пристани Лотоса» подбежал молодой бета, помогая идти, они не спеша двигались в сторону цзинши.Спустя несколько недель.
-Хах! Я не хочу больше, Лань Хуань, я не могу! — холодные слезы медленно стекали на горячую кожу лица повелителя молний. Острая боль пронизывала ноги Цзян Чен, от пяток до самых ягодиц. Напрягшиеся мышцы сводило судорогами. — Любимый потерпи, скоро все закончится, — тонкие губы целовали лоб, с которого стекали капельки пота.Аккуратные ладони рук с большой нежностью и лаской оглаживали красные щеки. — Си Чень! — от особо ярких приступов боли, у Вань Иня темнело в глазах, а губы приоткрывались в немом крике. — Вань Инь, ты сильный, ты должен потерпеть ради наших детей. Ты же хочешь научить Цзинь И бою фектованию?! Не ты ли хотел сам, лично, научить Сы Чжуя управлять Цзы Дянем?! Светло-фиолетовые глаза встретились с небесно-голубыми. Губы двух прекрасных мужчин сплелись в неистовом танце страсти. Язык Лань Хуан переплетался с таким покорным язычком Цзян Чена. Раньше, до родов такие поцелуи превращались в настоящий бой за превосходство, но теперь Вань Ин покорно пускал язык мужа в свой рот и разрешали ласкать небо и зубы. — Я люблю тебя, — прошептал в губы Си Чень. — Я тоже очень люблю тебя. Их ладони сплелись в одно целое, откинувшись на плечо мужчины в белом ханьфу, Вань Ин прекрыл глаза. Когда его тело дрожало и дергалось от боли, в эти моменты, губы Лань Си Ченя целовали так страстно и сладко, что заставляли забывать обо всем на свете.***
Прошло 2 года. Неизменной осталась традиция, дарить каждый год подарки своим любимым. Шёл уже пятый год со смерти Старейшины И Лин. Настоящая история превратилась в легенду, созданную людской молвой. Одни утверждали, что он герой. Другие яростно обвиняли его во всех смертных грехах. Как же обидно наверняка сейчас Вэй Ину. Он пошёл по тому пути, который многие обходили стороной. Ему хватило храбрости, а может не хватило ума, но это уже спорный вопрос. Тем не менее, Вэй У Сянь был очень храбрым омегой, и его поступки несли лишь благие побуждения. Вернёмся к настоящему времени; прошло два года со встречи с Яньваном. Время шло, сердце второго господина ордена Гу Су Лань постепенно начало покрываться толстой корочкой, а чувства были далеко спрятаны, в самую дальнюю часть сердца и разума. Лань Ван Цзи пятый раз несёт подношения своим близким, и каждый раз это даётся ему с большим трудом, но несмотря ни на что он продолжает ходить на самодельные могилы. Его ребёнку должно было стукнуть около четырёх лет. В это время, как обычно, детей обучали самым первоначальным знаниям. Вэй У Сяню же должно было стать 25 лет. В руках у юноши в белом ханьфу лежал небольшой мешочек. Мешочек был сделан из простой и достаточно типичной ткани, не было в нем какой-то отличительной черты. Присев у могил, Лань Чжань погрузил свою кисть в мешочек и выудил оттуда два кулона. Первый кулон был сделан из чистейшего серебра и невероятно яркого красно-бурого рубина. Цепочка, на которой висел кулон, была выполнена тончайшей техникой ковки. Сама подвеска состояла из увесистого кусочка камня, которому придали форму сердца (настоящего сердца). На сам рубин были нанесены тонкие линии из серебра, которые выполняли формы клапанов, аорты и вен. Второй же кулон был сделан из белого золота и сапфирового осколка. Подвесью служил сапфир в форме объемной капли слезы. На «капле» был высечен узор облаков, а за ними луна. Широкая ладонь легла на нефритовую могилу с белой лентой. Тёплая ладонь согревала холодный камень. Но вопрос, кто согреет холодное сердце? За спиной заклинателя поднялся лёгкий ветерок. Свет сменился тенью, и холодный голос разбил минуту молчания. — Хах… Очень весело наблюдать за тобой Лань Чжань. Ты все так же ходишь на могилу, хотя заключил со мной сделку. Что же такого особенного в этих могилах? — изящная, бледная рука дотронулась до остатков детских игрушек, которые начали рассыпаться на глазах. А ведь действительно, для чего Лань Чжань ходит сюда? Зачем он каждую годовщину приносит подарки? Он и сам не мог дать точного ответа. Может причина в том, что приходя к «родным», он хоть немного находит успокоение? Или может, ему нравится ломать и душить себя воспоминаниями о том, как он не смог их защитить? — А ведь, я даже немного восхищаюсь вашей парой. По вам можно написать целую новеллу. — выдержав короткую паузу, властелин подземного мира продолжил, — Омега, который пошёл по темному пути дабы отомстить и защитить свою семью. Альфа, у которого ледяной взгляд, но страстный характер. Один жертвует всем для остальных. Другой страдает от безответной любви. И трагический конец. Руки заклинателя сжимаются до побеления, глаза закрываются, а спина вытягивается в струну. — Я прожил больше сотни лет, но почему-то именно за вашей историей мне интереснее всего наблюдать. Если когда-нибудь решусь что-то написать, то это будет история посвящённая вам двоим. Можно будет её назвать «Магистр дьяволов» или может «Дьявольский культ»… — Точно! «Магистр дьявольского культа!» — Когда ты вернёшь ЕГО? — Ван Цзи начинает раздражать общение с будущим похитителем его первенца. — Как только наступит время. Ну что ж, ещё увидимся, — лёгкий ветер и *Яньван исчез. Яньван в китайской мифологии, если правильно поняла, считается как бы судьей. Он следит за всей жизнью людей, и делаю вывод отправляет их в подземный мир.