Издержки воспитания (макси)

— И всё-таки ты не прав, друг мой, — повторил Элронд. Уже в пятый раз — Торин считал. — Мы, конечно же, поможем вам всем, что в наших силах, но это не слишком разумно, идти сейчас к Одинокой Горе. Нет-нет, я понимаю: вы хотите вернуть свой дом, своё королевство… — Я хочу вернуть своё золото! — не выдержал наконец Торин. До сих пор он слушал спокойно, но любому терпению, даже королевскому, есть предел. Сначала их тащат куда-то, не дав даже передохнуть с дороги — а дорога была не сказать чтобы гладкой, — и заводят разговор об Эреборе… Откуда, интересно знать, Владыка Раздола узнал о его, Торина, планах? И что вообще эти эльфы понимают в способах убиения драконов?.. Ну, ладно, раз уж свалились в шахту, грех не набрать ведёрко алмазов. Должна же быть от эльфов хоть какая-нибудь польза!.. Но только он собрался извлечь эту пользу, как Гэндальф отдал Элронду какую-то дрянь, полученную от того сумасшедшего мага, и Владыка начал петь песню о «не разумно» и «не вовремя»... Гнома совершенно не волновали все эти магические тайны и тонкие намёки. Вот узнать, кто натравил на отряд варгов, он бы не отказался, а остальное — чушь. Они. Идут. В Эребор. И если Элронд чего-то до сих пор не понял, он ему сейчас объяснит. Всем объяснит — и Элронду, и Гэндальфу, и… – Вернуть золото и убить эту скотину, которая лежит на нём уже сотню лет! Да, вернуть наш дом, разумеется. Но сначала — дракон! И я не понимаю, что вам всем не нравится! — Твоё желание совершенно законно, Торин. — Галадриэль поправила складку на платье и ласково улыбнулась гному. — Но Митрандир… Митрандир сейчас очень нужен… в другом месте. Улыбка Владычицы — страшное оружие, это Элронд знал по собственному опыту. Увы, знаменитое гномье упрямство в данном случае, похоже, служило неплохой защитой: сведённые к переносице брови разошлись, однако от своего Торин отступать не собирался: — Гэндальф обещал мне помощь. И я не зря не хотел идти в Раздол, да простит меня гостеприимный хозяин. Всегда знал, что от эльфов одни неприятности. Элронд поморщился. Прямота гнома его не радовала, и уж тем более не радовала эдакая меркантильность — золото, видите ли… Впрочем, гномы все таковы, даже лучшие. И они, увы, не понимают, да и не хотят понимать, что между ними и золотом могут возникнуть серьёзные препятствия — особенно сейчас, когда… Владыка покосился на свёрток, лежащий на легкомысленном тонконогом столике. Свёрток, от которого тянуло смертью и тленом. Даже не разворачивая холстину, Элронд знал, что скрывается в нём, и Галадриэли совершенно не обязательно было лезть ему в голову со своими объяснениями и намёками. Моргульский клинок. Что ж, этого следовало ожидать: слишком давно не видали в подлунном мире Девятерых, слишком спокойно и тихо жило Средиземье в последние столетия… Митрандир, конечно, не согласен. Ну, да, пожалуй, с «тихо» он, Элронд, не совсем прав. Но одно дело обнаглевшие горные тролли и не менее обнаглевшие орки, а другое — Король-Мертвец, бродящий по Дол-Гулдуру… Если, конечно, Радагаст Бурый не ошибся, хотя в такую ошибку, к сожалению, поверить ещё труднее, чем в Ангмарца... Что пробудило его тень? Что искал в тёмных развалинах самый верный слуга Саурона?.. И в такой момент Митрандиру приспичило заняться добычей сокровищ для гномов! Это ли занятие для Майар? И с демонстрацией отвратительного трофея Радагаста можно было бы повременить. Хорошо хоть, маг обошёлся без слов: не хватало ещё, чтобы гном узнал лишнее. Галадриэль, к слову, тоже могла бы подождать, пока Торин уйдёт. Ну да, от эффектного явления Владычицы у его гномьего величества отвисла челюсть, и Элронд со злорадством, совершенно не подобающим его возрасту и статусу, припомнил разыгранную недавно сцену «дядя и племянник». Тогда его застали врасплох, но ничего, Владычица разберётся, в чём тут дело… — Друг мой. Занятый своими мыслями эльф чуть вздрогнул и поднял глаза: оказывается, на него уставились все трое — и Митрандир, и Галадриэль, и Торин… и все трое улыбались, причём улыбки были крайне нехорошие. Даже у Галадриэли. — Друг мой, — повторил Гэндальф настойчиво, — я понимаю твоё беспокойство и, конечно же, разделяю его... мы обсудим это позже. Но пока нашим почтенным гномам необходимо добраться до Одинокой Горы и, желательно, иметь в запасе кое-что, могущее помочь в борьбе с драконом. Мы ведь не просто так свернули с пути — как бы ни был гостеприимен твой дом, гораздо более важен ты, его хозяин… — Карта, — мрачно перебил Торин, которого витиеватость объяснений Гэндальфа разражала. Давно пора было перейти к делу. Настоящему делу! А всякие тайны пусть подождут. — У нас есть карта, но мы не можем её расшифровать. И мудрость нашего друга… тьфу ты!.. не можем, в общем. И если ты, Владыка, способен помочь — помоги! Я не останусь в долгу. Элронд еле удержался от того, чтобы неподобающе помотать головой: похоже, Владычица успела перемолвиться и с Митрандиром — но втайне от зятя. Это было несколько обидно… Карта? Что ещё за карта? — Я оставлю вас. — Галадриэль плавно поднялась из кресла и расправила очередную складочку на белом шёлке. — До встречи, Митрандир. И помни: ты обещал. Определённо успела. Ну, что ж… Элронд мысленно пожал плечами и взял карту, которую протягивал ему Торин. В конце концов, времени у него было много — что для тысячелетнего эльфа время… Бывали ли вы когда-нибудь в настоящем парке? Нет, не так. В НАСТОЯЩЕМ ПАРКЕ? Чтобы аллеи, фонтаны, мощёные дорожки, беседки в укромных местах и цветы на каждом шагу, так что голова идёт кругом и хочется побыть здесь подольше — в той самой беседке или хотя бы на резной скамеечке у стены, увитой диким виноградом… Бывали? Знаете… это всё равно не настоящий парк. А настоящий — только в Раздоле, владении Элронда-полуэльфа, сына Эарендила и Эльвинг. В этом парке есть всё — и фонтаны, и аллеи, и дорожки — но дело даже не в них, а в том, что хочется остаться здесь навсегда, с того самого момента, когда ты вдыхаешь аромат неизвестных золотистых цветов с алыми тычинками или делаешь шаг по тропинке, посыпанной белым песком… К сожалению, такие тонкие чувства доступны не всем, и Бильбо тихо злился, потому что ему постоянно приходилось отвлекаться от созерцания красот Раздола: сзади раздавались перешёптывания, возгласы, а то и громкий хохот — племянники Торина Оукеншильда, увязавшиеся за хоббитом на прогулку перед сном, совершенно не умели себя вести, а уж воспринимать прекрасное не умели тем более. Мистер Бэггинс даже заподозрил, что Кили, Фили и Гай просто — о ужас! — не любят зелени, ибо восторг покамест у них вызвал только фонтан в виде неизвестного эльфа со свитком в руках, стоящего на скале. Кили попытался вскарабкаться на скалу, поскользнулся и с громким плеском рухнул в мраморную чашу, аккурат под свиток, из которого лилась вода. Гай удивлённо поинтересовался, к чему Кили понадобилась ещё одна ванна, на что Кили ответил… в общем, кончики ушек Бильбо при воспоминании об этом ответе слегка сворачивались. Далее внимание гномов привлекла чугунная кованая скамья, к которой Фили мгновенно припал с воплем: «Наша работа, Эру клянусь!» Отдирали его втроём, потому что Фили обещал остаться при этой скамье навсегда: видите ли, он никогда не думал, что встретит нечто родное в чужих краях. Брат резонно напомнил ему, что родни вокруг полно, а скамья не сойдёт даже за троюродную тётю Сигрид, хотя завиточков у тети в бороде, конечно, не меньше. Фили подумал и согласился, что ещё одной тёти он не переживёт, и компания двинулась дальше, а Бильбо про себя начал прикидывать, сколько ж братья выпили за ужином. Получалось, что немного, так что их буйство по-прежнему казалось хоббиту удивительным — особенно в этом потрясающем месте… — Молодёжь, — одобрительно сказал Балин Двалину. Братья прогуливались по открытой галерее, нависавшей над парком, потому что старший возжелал подышать воздухом перед сном, а младший согласился составить ему компанию. — Ты одобряешь, что ли? — фыркнул Двалин. — Что они творят! Раз уж нас занесло к эльфам, можно было хотя бы попробовать вести себя прилично, а не пугать хозяев воплями и выходками! — Брат, ты ли это? — Балин залихватски разгладил бороду на две стороны. — Помнится, в юности… — Так то в юности! Мне ж и сорока не было, когда я срубил… Короче, я был совсем молод. А эти? Королевские племянники! Орут как на рынке! Того и гляди сбежится вся эльфья гвардия! — Ну, что ты… — Балин посопел носом и признался: — Это я им посоветовал. — Ты?! — Я. Помнишь, перед ужином?.. — А ужин, кстати, был отвратный! — перебил брата Двалин. — Я рассчитывал, что будет много мяса, а они что принесли? — Мясо. — Но какое! Какое, брат! — По-моему, это была курятина, — задумчиво сказал Балин. — Свежая. Что-то не замечал я в тебе раньше отвращения к курятине, Двалин. В доме у мистера Бэггинса ты, помнится, уплетал за обе щёки… — Так то у Бэггинса. А после долгого и утомительного перехода… — Переезда. Мы не пешком шли. — Ну и что? После перехода… переезда… в общем, утомлённому воину полагается кабан! И мёд! — Вот чего-чего, а мёда было предостаточно, — Балин мотнул бородой в сторону очередного взрыва хохота, раздавшегося из ивовых зарослей. — Мне кажется, мальчики перестарались. Я им, конечно, советовал… — А, да, ты ж им что-то посоветовал. И что? — заинтересовался Двалин, пытаясь высмотреть хотя бы макушку младшего племянника — его найти было проще всего. К сожалению, уже стемнело, и, кроме светлячков, от которых рябило в глазах, среди зарослей ничего не мелькало. — Я сказал, что эльфийские леди наверняка заинтересуются неуместностью воплей и визгов среди благословенного Раздола. Желательно — в самом его сердце. Двалин вытаращил глаза. — Да ты спятил, братец! С каких это пор эльфийские леди вообще интересуются гномами? И где ты тут видел леди?.. Леди… Э?! Точно спятил! Владычица… ну, Балин, я даже и не знаю, что сказать! — А ты ничего не говори, — посоветовал Балин, перегибаясь через перила. — О, Двалин, глянь! Лысый гном повис на перилах рядом с братом. Перила выдержали. — Так это ж этот… Линдир, — пренебрежительно сказал он, узрев эльфа, спешащего по дорожке в сторону ивняка. — Тоже мне, леди… Хохот в зарослях из жизнерадостного стал издевательским. Но возмущённого эльфа этим было не пронять: мелодичный голос, с лёгкостью перекрывающий гномье ржанье, поминал уважение к традициям, воспитание, подобающее поведение и даже крепкий сон — хотя всем известно, что уж кто-кто, а эльфы ночью покуролесить ой как любят… Последовавшая затем пауза заставила братьев насторожиться, поэтому ошеломлённый вопль, в котором голос Линдира узнавался с трудом, они прочувствовали полностью: — Она же каменная! Как ты смог её отломить?! — Ну, вот, — с удовлетворением сказал Балин, отлепляясь от перил. — Эльфийские леди вполне могут заинтересоваться молодыми людьми, способными отломить каменную… интересно, что же они всё-таки отломили? И кто именно отломил? — Владычицу такими штучками не проймёшь... — Двалин благоговейно вздохнул. Брат покачал головой: — Право слово, Двалин, смотрю я на тебя и удивляюсь! Кто говорил про Владычицу? Просто детям надо немножко отвлечься от всей той дряни, которая валится на нас в последние дни. Пусть погуляют. Может, и в самом деле встретят какую-нибудь эльфийку. Хотя, если серьёзно, боюсь, ни одна эльфийка на такой шум не явится. Я надеялся на мистера Бэггинса, но… Кажется, всё-таки чего-то я в их воспитании не учёл. — Зато я учёл. — Двалин навострил уши, но из зарослей доносилась только неразборчивая скороговорка и согласное поддакивание. Похоже, Линдир то ли потерял сознание, то ли лишился от переживаний голоса, ибо скороговорка явно принадлежала мистеру Бэггинсу, а поддакивание всем остальным. — В драку без повода они не полезут, а всё остальное здешние переживут… Балин! Балин, ты только посмотри! — Не может быть! — выдохнул Балин, наваливаясь на перила. — Ага... — поддержал брата Двалин. Леди Галадриэль, Владычица Лаурелиндоренана, неторопливо шествовавшая по парку в сторону подозрительно затихшего ивняка, вдруг вскинула голову и помахала двум гномам на галерее. — Что она тебе сказала-то? Гай! Вот ничего себе… Брат называется! Небось, как с эльфийками по паркам гулять — это он всегда пожалуйста, а как поделиться с роднёй — молчит. И кто ты после этого? — Гном я после этого, — буркнул Гизборн, отнимая у Фили подушку, которую тот успел стащить с его постели. — Да что такого? Подошла эта, вся в белом… Сами ж видели! — Видели, — согласился Фили, проводив подушку страдальческим взглядом. — Но ведь она ж тебя сразу увела, а нам только улыбнулась. Красиво, правда… Гном мечтательно вздохнул. Но Гизборна, как истинного племянника Торина Оукеншильда, эльфийские улыбки волновали мало. Красивая, да. Но… — Слушайте, чего у вас эти эльфы такие здоровенные? — Гай стянул сапоги и с размаху плюхнулся на постель. — Ну ладно, мужчины, а леди почему? Это ж ненормально! — Кто бы говорил! — Кили демонстративно оглядел «кузена», которому эльфийская лежанка оказалась как раз по росту. — Мне можно. Я из другого мира. А вот леди должна быть… Гай задумался. Данная леди была, конечно, настоящая леди. Хотя, пытаясь вспомнить, как же она выглядела, он не мог представить ничего, кроме странного разреза сияющих глаз и белоснежных одежд… А, ещё волосы. Длинные и золотистые. Всё. И рост! Эта леди была выше его дюйма на два! Нет, напутала что-то матушка — или, может быть, это вовсе и не те эльфы из сказок? Может, они бывают разные? — Леди бывают разные, — наставительно сказал Балин, незаметно вошедший в комнату, отведённую братьям. Мысли он, что ли, читал? — И если тебе повезло встретиться с самой Владычицей Золотого Леса, будь счастлив и не рассуждай о том, чего не понимаешь. Перворожденные — они Перворожденные и есть. Чем старше, тем дивнее. А Владычице уже, почитай, три Эпохи. — Это сколько? — с подозрением спросил Гай, приподнимаясь на постели. Балин подумал. — Точно не скажу, конечно, но несколько тысяч лет… Гай, что с тобой? Гай! Лицо свежеиспечённого гнома сначала стремительно побледнело, потом покраснело, а потом Гизборн захохотал — да так, что зазвенели стёкла шкафчика, стоявшего в углу комнаты. Фили и Кили вопросительно уставились сначала друг на друга, а потом на «кузена». — Гай, ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Фили, осторожно, как и полагается старшему, подбирая слова. Кили такие проблемы не терзали: — Спятил? Может, водичкой полить? Гай, прекрати ржать и расскажи наконец, что там было! Гизборн резким усилием воли подавил хохот и вытер слёзы, выступившие на глазах: — Да ничего не было! Эта… леди… Балин, правда, несколько тысяч? Ой, я не могу-у-у-у… Только попробуй меня стукнуть, Кили! Я ведь сдачи дам!.. Эта леди оглядела меня с головы до ног, расспросила, откуда я взялся — ну, я сказал, что из Англии, а уж каким образом — сам не пойму… А потом она сказала, что я не эльф и что Элронд не прав, а мы все правы. И что к Гондору я тоже отношения не имею. Ещё бы! Я даже не знаю, что это за Гондор! Балин, расскажешь мне потом, будь любезен, а то осточертело ничего не понимать! Ну и… и всё. Дальше я пошёл сюда, а вы на меня набросились со своими идиотскими вопросами. Ещё Двалин по дороге попался, еле сбежал! Братья разочарованно переглянулись. Похоже, Гай не врал, и ничего интересного с ним не произошло. А ведь Владычица Лориэна — это… Что «это», Фили и Кили сами точно не знали, но в детских историях про эльфов — настоящих эльфов, не чета гизборновским, — леди Галадриэль иногда возникала. И была она там прекрасна и загадочна — тем более загадочна, что не так уж часто покидала свой Золотой Лес. Сказка, оживающая на глазах, что может быть интереснее? И надо ж такому случиться, чтобы она ожила для Гая, который просто не понимает, какое счастье ему привалило!.. — Балин, а если ей тысяча лет… — Несколько тысяч. Семь или восемь. Можешь спросить у Гэндальфа, хотя я бы на твоём месте этого не делал. — Неважно, я не о том. Балин, а почему она так выглядит? Это магия? Нет, ну надо же… расскажу Мэриан — не поверит! — Балин, объясни этому недорослю, почему эльфы так выглядят, и сразу ко мне. Не затягивай. Торин, уже несколько минут стоявший у дверного косяка, оглядел всю компанию воистину королевским взглядом — так что племянники еле удержались от детского «Мы больше не будем!» — и вышел. Балин погладил свою бороду и покосился на луну за окном. Гораздо более, нежели просвещение нового воспитанника, его занимала фраза «Элронд не прав, а мы все правы», на которую, конечно, никто, кроме него внимания не обратил… Но когда король приказывает — надо выполнять. Балин уселся в кресло у окна и, мудро игнорируя ужас в глазах Фили и Кили, начал: — Говорят, в час, когда окончен был долгий труд Варды, когда Менельмахар впервые шагнул в небо, когда вспыхнул над гранью мира синий огонь Хэллуина, в этот самый час пробудились Перворожденные…