Reunion

«Mad World» — Jasmine Thompson

All around me are familiar faces Я смотрю: вокруг — знакомые лица, Worn out places, worn out faces Всё тот же город, всё те же лица. Bright and early for the daily races Их погони с первым голосом птицы Going nowhere, going nowhere Тянут в пропасть, гонят в пропасть. Their tears are filling up their glasses Стёкла глаз закрыли слёзы от солнца No expression, no expression Взгляды пустые. Нет эмоций. Hide my head I wanna drown my sorrow Уходя в себя, топлю своё горе. No tomorrow, no tomorrow «Завтра не будет», — голос повторит. And I find it kind of funny Я нахожу это и забавным, I find it kind of sad Я нахожу это печальным. The dreams in which I’m dying Сны, в которых я умираю Are the best I’ve ever had Лучшие из всех. Саске, как поступившего на бюджет, вполне могли заставить участвовать в концерте. Впрочем, это и сделали. Учиха должен был играть на фортепиано. Он занимался этим и в детстве, и уже позже, в свободные от уроков и тренировок часы. Он помнит, как Итачи ставил его маленькие детские пальцы на нужные клавиши и помогал играть. Как нежно улыбалась мама, и как наигранно-равнодушно смотрел твердый отец, который считал что это «не для парней», но всё равно очень гордился. Гонимая ветром, лёгкая, нежно-персиковая занавеска колыхнулась. Луч солнца мазнул по кисти Саске. Парень тяжело вздохнул, пытаясь растянуть приятные ощущения от детских воспоминаний и отогнать тоску. Саске не выражает свои эмоции словесно, но они накапливаются и лавиной обрушаются через его наполненную звенящей болью музыку. Пальцы легко скользят по черно-белым клавишам, Учиха придумывает мотив. Он мог бы сделать что-то попроще, ведь это всего лишь небольшое университетское мероприятие. Но он не может и не хочет делать в полруки. Занимаясь искусством, Саске старается довести всё до идеала и выложиться на все 120 процентов. Таково его природное упрямство. В этом они с Наруто очень похожи. С первого взгляда эти люди — полные противоположности. Казалось бы, собранный и равнодушный Учиха и шумный дружелюбный Узумаки — чем они вообще могут быть похожи. На самом деле оба они прошли через тяжелые испытания и одиночество; оба целеустремленны, иногда слишком резки и критичны, оба еще молоды и сильны, как негаснущий огонь. Склонившись над листком с нотами, Учиха задумался. Все последние годы один его день был похож на другой: дом-тренировки-учёба. И лишь музыка разрывала этот бесконечный круг. Помнится, они с Орочимару как-то навещали одну из его поставщиц наркотиков, Конан. Она была очень любезна и предложила им чай. Они весьма непринужденно обсуждали что-то, речь заходила и о книгах, и о музыке, о всём, что скрашивает нашу жизнь. И девушка сказала:"На самом деле, становясь старше, ты понимаешь, что жизнь это всего лишь бег по кругу. Всё бессмысленно». И Саске, согласившись, кивнул этой мудрой женщине. У него тоже были моменты отчаяния, которые сложно описать словами. Будто боль наполняет тебя до краёв, просачивается вглубь липкой жижей, не даёт дышать. Невозможно сидеть на месте, тебя трясёт, моральная боль переходит в физическую, прихватывает в сердце и где-то глубоко в горле. И хочется выдохнуть, выпустить эту боль, разреветься в конце концов, но ты не можешь. И только взяв нож и импульсивно оставив несколько неглубоких косых полос на тонкой коже запястья, ты можешь избавиться от этого навязчивого состояния сделать с собой что-то куда хуже. Будто с кровью боль отходит. Но появляется выбивающая силы апатия, ужасная слабость. Голова забивается ватой, а руки с ногами тебя не слушаются. Саске проходил через это и ненавидел себя за это. Постепенно погружаясь в тревожные мысли, Учиха задремал. Проснувшись, он понял две вещи: Во-первых, это странно, что он заснул так просто. С ним раньше никогда такого не было. Во-вторых, он осознал, что начинает вспоминать. Бесконечный лёд, зеркала, зеркала, зеркала. Уссуратонкачи. Вот, длинные острые иглы летят в этого оранжевого придурка. Но уже через пару мгновений Саске закрывает его собой, теряя сознание на руках Узумаки. Тогда он думал, что умрёт и был не против умереть ради Наруто. Проснулся Учиха с каким-то сожалением. В той жизни у него были такие узы, о которых сейчас остаётся лишь мечтать. В этом тоже проблема современности — одиночество. И в больших городах оно ощущается особенно резко. Толпы людей и все — чужие, без лиц, глиняная серая масса, что в вагоне метро, что на улицах, в парках. Саске давно не смотрит на лица. Живя в небоскребах, в домах с сотнями людей, мы не знаем имени ни одного соседа. Мы не вступимся за незнакомца. Это происходило тысячи лет, люди отдалялись друг от друга, словно материки, по миллиметру сдвигаясь с прежних мест. Кажется, будто все мы лишь острова в океане. Крохотные кусочки земли в бескрайней, пугающей пучине. Бывает так, что острова затапливает водой. Саске вспоминается, как в раннем детстве, когда ему было не больше пяти, какой-то ребенок заплыл слишком далеко. Поднялся сильный ветер, по воде пошли волны, погода испортилась буквально в миг. Начинался страшный шторм, люди поспешно уходили с пляжа. Скорее всего, тут всё затопит. Кто-то кричал в будку спасателей, кто-то искал родителей, которые никак не отзывались. А ребёнок уже уходил под воду. Саске сам тянул свою крохотную беспомощную руку к воде, сам был готов броситься, даже учитывая то, что плавать он тогда не умел. Учиха смотрел, как беспомощно бьются руки ребенка над поверхностью воды. Это только в фильмах все успевают кричать и махать руками, а тут это всё — считанные секунды. Он не мог больше так, и, дернув отца за руку, он закричал: — Отец! Мы должны помочь! — Саске, мы сами утонем. Шторм начинается, разве не видно? — Отец! Пожалуйста! — Нет, пошли. — Я никуда не уйду! — Саске всегда был послушным ребенком, но сейчас не мог сдержать крика. Итачи подхватил его на руки, но тут изворачивался. Вдруг они увидели, как какой-то подросток, сам еще щуплый, худой, дрожащий, прыгает в воду. Еле как гребёт руками, течение быстрое и плыть тяжело. Да и плыл он очень неуверенно, почти по-собачьи. То скрывался под водой, то вновь выныривал. Но вот, он доплыл до ребёнка, поднырнул, закинул его к себе на спину. Путь обратно — самое сложное. Парень тонул, глотал воду, барахтался, но дотащил дитя до берега и упал без сил. Потом Саске увели с пляжа, и он так и не узнал, благодарили ли того парня родители ребенка и всё ли с ними в порядке. Но уже позже Учиха много задумывался, отчего этот парень так самоотверженно бросился в воду? Как писал Стефан Цвейг: «Разве объяснишь, почему люди, не умеющие плавать, бросаются с моста за утопающим?» Наверное, потому что желание помочь сильнее здравого смысла. Но эта искра есть далеко не во всех людях. Все рождаются с ней, но с каждой потерей, с каждой обидой, вера в добро угасает. Угасает и твое желание делать добро хоть кому-то, ведь ты начинаешь осознавать — ничего к тебе бумерангом не вернётся. Так зачем тогда стараться? Так считал и сам Учиха, старательно отрицая свою веру в добро и надежду на светлое. Но где-то в нём, как и в нас всех, тлела эта искра.