* * *
Если Онода и задавался вопросом, может ли снег удержать Манами от полета, ответ на него он получил, когда, старательно пробравшись сквозь сугробы, окружающие квиддичную площадку, обнаружил Манами стоящим посреди поля с метлой в руке и одетым сильно не по погоде — его школьная мантия развевалась вокруг него, как крылья. Он запрокинул лицо к небу и то ли не замечал, то ли не беспокоился о снежинках, которые собирались у него на ресницах и приземлялись на его кожу, чтобы через несколько секунд растаять. Он оставался совершенно безмятежным и, кажется, прислушивался к чему-то далекому. Потом Онода застеснялся этой мысли, но в тот момент он подумал, что Манами выглядит красиво. Когда эта мысль пришла в голову, у Оноды внезапно появилось странное впечатление, что он вторгся во что-то личное. Это было глупо, ведь Манами стоял посреди квиддичного поля, где буквально любой мог наткнуться на него, если сначала захочет бросить вызов снегу; но Онода по-прежнему чувствовал себя так, словно должен уйти, несмотря на то, что проделал этот путь, в первую очередь надеясь найти Манами. Исполнить это решение, однако, не вышло, потому что снег громко хрустнул у него под ногой, когда он отступал назад. — Сакамичи? — спросил, повернув к нему лицо, Манами, вырванный из своих грез. Онода задумался, не почудилось ли ему, что Манами назвал его имя до того, как увидел, кто там, и решил, что, наверное, и правда показалось. — Привет, — несмело сказал он, слегка приподнимая руку, чтобы помахать. — Прости… Я не хотел помешать тебе… — Ты не помешал мне, Сакамичи, — заверил его Манами, обращаясь к Оноде, пока тот стоял в нескольких дюймах от него. — Я как раз думал, увижу ли я тебя сегодня. — О… в самом деле? — спросил Онода, чувствуя себя излишне польщенным тем, что Манами думает о нем, даже когда его нет рядом. — Конечно! В конце концов, если бы я не увидел тебя сегодня, мы, вероятно, не смогли бы встретиться до самого конца рождественских каникул, — сказал Манами. — Ты же собираешься домой, навестить свою семью. Верно? — Д-да, — сказал Онода. — А ты? — Хмм. — Манами задумчиво поморщился. — Нет, не думаю. — Не поедешь? — удивленно спросил Онода. — Почему нет? Манами пожал плечами. — Не знаю. Я не очень близок с моим отцом, и не думаю, что он по мне скучает. А здесь есть метлы, и целых две недели не будет людей, которые пытаются говорить мне, что делать, так что для меня будет идеально просто остаться здесь! — весело рассмеялся он. Как бы то ни было, Онода почувствовал себя неспособным разделить веселье Манами. — То есть… для тебя это в самом деле нормально? Ты не просто так говоришь? Онода на самом деле начал задумываться, не стоит ли ему спросить у мамы, нельзя ли Манами тоже к нему приехать. Только вот… нет, приедет Имаизуми, а Имаизуми не нравятся слизеринцы. И еще он с большой вероятностью вообще пока не знал о существовании Манами, несмотря на то, что Онода считал его своим другом, и заставить этих двоих провести вместе Рождество в крошечном доме Оноды в магловском Лондоне — это, вероятно, не лучший способ их познакомить. И хотя Онода был уверен, что его мама примет еще одного гостя с распростертыми объятиями, но подозревал, что два дополнительных рта нанесут ее финансам урон, который в настоящий момент она едва ли может себе позволить. — Да, конечно, я в порядке, — отбросил все сомнения Оноды смешок Манами. — Мне в самом деле лучше так. Хотя думаю, я должен объяснить. Видишь ли, когда я был младше, то много болел, и отец вбил себе в голову, что это его работа — заботиться о том, чтобы я оставался дома и не попадал в ситуации, в которых могу повредить себе. Думаю, это потому, что он обо мне беспокоился, но это и так раздражало. Он так и не преодолел этот этап, даже хотя со мной сейчас все нормально, и я знаю, что если вернусь сейчас, он по-прежнему будет стараться контролировать меня, — нахмурился Манами, и его лицо непривычно потемнело, перед тем как снова засветиться. — Но так лучше. Я могу остаться здесь и летать сколько хочу, спать когда хочу, и никто не будет заставлять меня ходить на занятия или быть осторожнее. Не думаю, что я хоть что-то потеряю. — О, — сказал Онода, понимающе расширив глаза. — Ладно. Думаю, в этом есть смысл. Он осознал, что это был единственный случай, когда Манами действительно открыл что-то столь значительное из своего прошлого, и какая очень-очень крошечная часть Оноды задумалась, не было ли это очередной ложью, призванной заставить его как-то отреагировать, как история о призраке в их первую встречу. Но… это был Манами. Онода чувствовал, что теперь знает Манами гораздо лучше, чем тогда, и, конечно же, ему, по крайней мере, не казалось, что Манами лжет о том, что будет счастливее, если останется в Хогвартсе. И это действительно имело значение, поэтому Онода решил поверить Манами. — Так ты пришел полетать со мной сегодня? — нетерпеливо спросил Манами и в предвкушении посильнее перехватил метлу. Онода помотал головой, и его живот немного скрутило от сожаления. — Нет, я… я действительно не был уверен, что ты будешь здесь в такую погоду, но хотел посмотреть, не смогу ли я найти тебя, чтобы… дать тебе кое-что. — О? — разочарование на лице Манами быстро сменилось любопытством. — Ага… это всего лишь мелочь, — поспешно добавил Онода, не желая, чтобы Манами надеялся на что-то большее; он залез в карман и извлек небольшой конверт. — Если честно, поначалу я даже не знал, что мама положила их, но подумал, что если они у меня есть, то я должен их использовать. Манами взял конверт, осторожно открыл его, и Онода заметил, что тот, помимо того, что не надел накидку на школьную мантию или шапку, не надел еще и перчатки. У Оноды все это было, и он все равно мерз. Он ощутил внезапный приступ беспокойства за Манами. Если тот действительно собирался продолжить летать в такую погоду, ему нужно было одеться потеплее, чем сейчас. — Спасибо, Сакамичи, — сказал Манами, и Онода вынырнул из своих мыслей как раз вовремя, чтобы увидеть, как Манами засовывает рождественскую открытку обратно в конверт и бережно прячет его в один из карманов мантии. — Я даже и не помню, когда в последний раз получал от кого-нибудь рождественскую открытку. Онода нахмурился. — Скажи, Сангаку… — Да? — безмятежно отозвался Манами. — А у тебя… у тебя есть накидка? — спросил Онода. — В смысле, она была в списке принадлежностей, как часть формы, и я подумал, что у всех должна быть, но почему тогда ты ее не носишь? — У меня есть накидка, но она мне не нравится, — пожаловался Манами. — Она слишком плотная — я не могу как следует чувствовать ветер, когда надеваю ее. Для полетов это ужасно. — Но ты должен носить ее! — запротестовал Онода. — И перчатки тоже. У тебя есть перчатки? — Хмм… вроде нет. — Ладно, — сказал Онода, решительно стягивая с рук свои перчатки. Он вручил их Манами и сказал: — Тогда можешь взять эти. Пожалуйста, надень их. Манами выглядел удивленным. — Сакамичи, да все в порядке, — стал отказываться он, пытаясь вернуть перчатки Оноде. — И они же твои — ты ведь замерзнешь? — Тебе они больше нужны, — не уступил Онода. — Я могу взять новую пару, когда поеду домой, а если ты собираешься много летать один, то тебе нужны, по крайней мере, перчатки, и даже если эти и старые и не очень хорошие… я о них не слишком заботился, и твои руки больше моих, так что они могут быть маловаты… — Сакамичи, — сказал Манами со странным выражением лица, и Онода невольно закрыл рот. — Тебе… будет лучше, если я надену их? Онода моргнул. — Да, конечно, — сказал он. — Тогда я буду носить их, — сказал Манами, надевая перчатки. В его движении было неоспоримое чувство завершенности. — Спасибо за подарок, Сакамичи. Боюсь, у меня нет ничего такого же особенного, чтобы дать тебе в ответ, — добавил он извиняющимся тоном с небольшой, но искренней улыбкой. — Что?.. Нет, это не твой рождественский подарок, — запротестовал Онода в ужасе от того, что Манами все неверно понял. — Я хотел подарить тебе что-то получше, чем мои поношенные перчатки, обещаю — и ты не должен дарить мне что-то в ответ, я вовсе не ждал… — Хорошо, — сказал Манами, а потом сунул руку в один из карманов мантии и с сосредоточенным видом пошарил там. — Посмотрим… я знаю, это где-то там… о, вот он! — он вытащил небольшой рождественский апельсин и протянул его Оноде. — Веселого Рождества, Сакамичи! — просиял он. — Это просто нужно было сделать сейчас. Онода не смог не улыбнуться, пока брал апельсин в свои неприкрытые теперь руки. — Спасибо, Сангаку. Обещаю, что привезу тебе кое-что получше, когда вернусь. — Не знаю, что может превзойти перчатки, — беспечно сказал Манами но, как ни странно, вовсе не казалось, будто он шутит. — Ага, хорошо, — произнес Онода, неуверенный, как ответить. — Надеюсь, пока они в любом случае будут работать хорошо. Ты останешься полетать? — Я просто обязан, особенно если у меня есть новые перчатки, чтобы их опробовать! — рассмеялся Манами, и Онода смущенно посмотрел вниз. — Хмм… вероятно, я не должен убеждать тебя остаться, раз уж у тебя больше нет перчаток и ты достаточно замерз, чтобы трястись как испуганный кролик. — Я в порядке! — возразил Онода, хотя внезапно понял, как ему в действительности холодно. Ну правда, как Манами это выносит? — Тебе лучше вернуться в замок, Сакамичи, — сказал Манами, взбираясь на метлу, и его внимание медленно и неотвратимо уходило от Оноды назад к небу. — Кажется, ветер сейчас поднимется. — Ох… ладно, тогда позже поговорим, — сказал Онода, коротко удивившись, откуда Манами может это знать. Или… может, он и не знал этого. Вообще-то, это было похоже на отговорку, что-то, чтобы заставить Оноду уйти. Это всегда было возможно. Онода немного упал духом, когда эта мысль пришла ему в голову. По отношению к Манами вполне можно было сказать, что рутинные вещи — вещи вроде школы и домашней работы, или семьи, или случайных друзей, или Оноды были просто отвлекающими мелочами перед лицом его желания летать и быть свободным от всего, что связывало его или заставляло скучать. Онода недолго знал Манами, но, кажется, понимал его достаточно, чтобы представить себе, по крайней мере, это. Но это ничего. Так он может продолжить дружить с Манами, не ожидая от него многого. Пока Онода понимал, как приспособиться к жизни Манами, он мог рассчитывать на его улыбки и внимание и не беспокоиться о том, чтобы слишком довериться ему. И если Онода перестает существовать для Манами, когда пропадает из вида, ну… это всего лишь одна из издержек дружбы, верно? — Надеюсь, ты повеселишься со своей семьей, — снова улыбнулся Манами, перед тем как исчезнуть в вихре снежинок. Несколько долгих минут Онода смотрел, как Манами улетает, пока особенно сильный порыв ветра не заставил дрожать, напомнив, что он собирался вернуться в замок. Имаизуми и Наруко в любом случае будут его ждать, и, если Оноде повезет, их вражда не возрастет, пока он отсутствует. К тому времени, как Онода добрался до главного входа в школу, ветер дул, по крайней мере, вдвойне сильнее, чем когда он разговаривал с Манами, и, кажется, не спешил утихомириваться.* * *
— Эй, Сакамичиии! От воспоминаний Оноду отвлек взъерошенный со сна, но несомненно проснувшийся Наруко. Кажется, в какой-то момент он избавился от короны, но на щеке у него все еще была вмятина, значит, проснулся он не очень давно. — Что? — спросил Онода. — Хочешь чего-нибудь с тележки? Онода моргнул. — Ох… нет, не надо, — отказался он. — Не надо, отлично. Если потом захочешь, можешь взять что-нибудь из моего. Чувак, я умираю от голода, — сказал Наруко, спрыгивая с сидения и покидая купе, чтобы купить себе поесть. Имаизуми бросил слегка озабоченный взгляд в сторону Оноды. — Ты в порядке? — Ага, — невольно усмехнулся Онода. — В порядке. Просто… рад, что еду домой! Имаизуми нахмурился, очевидно не удовлетворенный ответом. — В самом деле. Кажется, даже Наруко думает, что тебя что-то беспокоит. — О. Правда? — Если ты не думаешь, что то маленькое фиаско с рождественскими хлопушками — просто Наруко как он есть, — сухо сказал Имаизуми. — Если ты спросишь меня, то я думаю, что он сделал — дико неправильную, надо добавить — попытку подбодрить тебя. Поэтому, в чем бы ни заключалась твоя проблема, нам лучше решить ее побыстрее, если мы не хотим увидеть еще более неприятную его выходку позже. — О, — повторил Онода, на мгновение утратив дар речи. — О, ну… может быть, я был немного напряжен в последнее время? Не думаю, что я хорошо сдал большинство экзаменов, ты и Наруко несчастливы, никому из нас не удалось полетать со времени последнего большого снегопада, а теперь мы не сможем быть вместе, пока не пройдет Рождество. Думаю, просто сейчас много всего беспокоит меня, — неловко признался Онода. — Прости, я не должен утруждать тебя своими проблемами, когда тебе есть о чем беспокоиться. — Ну, я… Имаизуми смущенно умолк. — В первую очередь прости, что я добавил к твоим проблемам новую. Но… — он поморщился. — Я собираюсь постараться все уладить, обещаю. По крайней мере, с моей стороны. — Что ты…? — Надеюсь, ты любишь сдобные котелки, Сакамичи, потому что я купил десять штук! — Наруко ввалился в открытую дверь купе и вернулся на свое место с огромным бумажным пакетом, который нес обеими руками. — И еще купил лакричные палочки, и шоколадных лягушек, и всевкусные орешки Берти Боттса на случай, если ты захочешь чего-нибудь полегче, — улыбнулся он. — Ничего себе, — пробормотал Имаизуми. На щеке Наруко дернулся мускул, но больше он никак не показал, что слышал Имаизуми. — Ох… Шокичи, я действительно очень ценю твое предложение, но прямо сейчас я правда не голоден, — слабо сказал Онода. — Но ты почти ничего не ел сегодня, — запротестовал Наруко, по-видимому не собираясь сдаваться. Может, Имаизуми и был прав насчет Наруко — может, это еще одна попытка его подбодрить. — Наруко, сядь и затихни, — сказал Имаизуми, поднимая с сидения рядом с собой сумку и принимаясь копаться в ней, — и Наруко ощетинился. — И почему именно я должен это сделать? — ухмыльнулся Наруко, поворачиваясь. — Просто хочу покончить с этим, пока мы все здесь, — мягко сказал Имаизуми, доставая из сумки маленькую, обернутую в красное коробку и протягивая ее Наруко. — Веселого Рождества. — Чего? Онода онемел, а Наруко (который действительно сел, как и просили, хотя, видимо, от чистого шока) уставился на Имаизуми так, будто тот только что отрастил вторую голову. — Ты меня разыгрываешь, — нервно огляделся по сторонам Наруко. — Установил тут скрытые камеры, да? И беспроводные микрофоны? Я прав, так? — Я не знаю, что это значит, — с бесконечным терпением сказал Имаизуми. — Просто возьми. Наруко явно не хотел брать и смотрел на подарок в яркой обертке так, словно он оторвет руку, если его коснуться. — Что ты с ним сделал? — наконец спросил Наруко, поворачиваясь к Имаизуми. — Завернул, — сухо ответил тот. — Это подарок на Рождество, идиот. Я подумал, что, по крайней мере, это даже ты сможешь сообразить. Наруко еще сильнее прищурился с подозрением. — Но это же бессмыслица, — сказал он, видимо достаточно заинтересованный, чтобы предпочесть проигнорировать насмешку Имаизуми. — С чего это ты решил дать мне подарок на Рождество? — Потому, что по какой-то непостижимой причине мы оба дружим с одним и тем же человеком, и было бы невежливо не сделать этого, — холодно сказал Имаизуми. — И это обычное дело — дарить знакомому, с которым ты проводишь много времени, подарки на Рождество, нравится он тебе или нет. Просто жест, ничего больше. — ХА… Невежливо? Серьезно? Когда ты вообще беспокоился о том, что ведешь себя невежливо? — язвительно рассмеялся Наруко. — Но это все только отговорки — это ловушка, да? Это будет что-то супермерзкое или — не знаю, обольет меня чернилами, когда открою, верно? Все еще мстишь за плюй-камни, не так ли? Я точно знаю, как работает твой коварный разум, и не собираюсь позволить тебе так легко меня провести. — Это не ловушка. — Да? Докажи это, — потребовал Наруко. — Где подарок Сакамичи? Если ты такой заботливый, что приготовил подарок для меня, тогда ты и для него что-то должен был припасти. И где же он, а? — Поскольку я проведу каникулы у Сакамичи, я подарю ему подарок, когда наступит Рождество, очевидно, — не моргнув глазом, сказал Имаизуми. — Конечно, для него у меня тоже что-то есть. А тебе я даю твой только потому, что мы больше не увидимся, пока не начнется новый семестр в школе. Ты должен быть благодарен, что я тебе хоть что-то подарил, — пробормотал он в сторону. — Хватит говорить это так рассудительно, — нахмурился Наруко, бросая сомневающийся взгляд на подарок, который оказался во всех отношениях нормальным и относительно безопасным. — Я знаю, ты сделал это для меня, Имаизуми. А что до ловушек, то эта была жалкой! Я ее за милю мог раскусить. Поэтому можешь успокоиться — я тебя пооолностью вычислил. Имаизуми закатил глаза. — Ты невероятно глуп. — Эй! Имаизуми вздохнул. — Ладно, хорошо. Я обещаю, что это не ловушка. — Этого недостаточно, — Наруко упрямо скрестил руки на груди. — Ты можешь просто так сказать. Имаизуми скрипнул зубами, очевидно теряя контроль над своим с трудом достигнутым терпением. — Ладно, — с усилием сказал он. — Я открою его для тебя. Как тебе это? У Наруко дернулся глаз. — Хах? — Ну, раз уж ты слишком боишься сделать это, я всегда могу открыть его, чтобы показать тебе, что не о чем беспокоиться. Или, — задумался Имаизуми, — с другой стороны, может, мне вообще не стоит давать его тебе, видя, какой ты привередливый и раздражающий; я начинаю думать, что, возможно, я не чувствую себя таким уж щедрым по отношению к тебе. Так как насчет…? Наруко выхватил подарок из рук Имаизуми раньше, чем тот успел закончить фразу. — Никаких возвратов! — рявкнул он, хотя все еще осторожно держал коробку на расстоянии от себя. — Шокичи Наруко не трус! Ты был достаточно глуп, чтобы дать мне что-то, а я буду дураком, если не открою это! — Да, нам бы, конечно же, этого не хотелось, — голос Имаизуми сочился сарказмом. — Только… не тряси слишком сильно. — Что? Какого черта я не могу трясти ее? Что в ней? — Хватит спрашивать, просто открой и посмотри! — рыкнул Имаизуми, и последняя нить его терпения лопнула, как дешевая резинка. Наруко приступил к делу, но (к раздражению Имаизуми) продолжил отпускать комментарии в процессе. — Вааа… тут дырки сверху коробки! Что ты делал, ножом в упаковку тыкал? Думаю, ничто так не говорит «Веселого Рождества», как применение оружия к своему подарку перед тем, как отдать его. Это уровень гребаного серийного убийцы… — Во имя… — Имаизуми потер виски. — Ты можешь открыть подарок с закрытым ртом? Наруко взглянул на него, но тем не менее продолжил обрывать бумагу и ленты. — Ты понимаешь, что я уже знаю, что это будет что-то ужасное, — сказал он прозаическим тоном. — Я был начеку и знаю, что кто-то таскал флоббер-червей из запасов в кабинете зельеварения, и я ни капельки не удивлюсь, если это был ты, так что я, вероятно, должен сунуть туда руку и достать горсть… о, — смущенно оборвал он себя, достав круглый закупоренный флакон. — Это… бутылка зелья для укладки волос? Наруко моргнул. Он выглядел удивленным для того, кто в настоящий момент не держит в руке горсть флоббер-червей. — Прежде чем ты спросишь — бутылка запечатана, — в оборонительной манере сказал Имаизуми. — Я ничего с ней не делал, так что, пожалуйста, избавь меня на этот раз от глупых вопросов. Наруко фыркнул. — Нечего обвинять меня в том, что я осторожен, придурок, — сказал он, повертев бутылку в руках. — Но, в самом деле, это… действительно не такой ужасный подарок, я думаю. Странноватый и случайный… и еще дешевый. Но… неплохой. Хах, я правда удивлен. — Там еще одна часть, — сказал Имаизуми. Наруко покопался в коробке, на этот раз не так опасливо, и через секунду Онода увидел, что его глаза вспыхнули, как искры. Наруко издал восхищенный звук и вытащил из коробки что-то вроде крошечного мячика из красного меха. …Только вот мячик, кажется, шнырял по его ладони по своей воле, словно был живым. Онода не особенно понимал, почему обнаружить эту вещь в подарке было поводом для празднования. Наруко, с другой стороны, кажется, встретил ее с удивительным воодушевлением. — О боже, шустряк, ты купил мне карликового пушистика? — восхищенно спросил Наруко, смотря на клочок красного меха так, будто это была самая красивая из всех вещей, которые он когда-либо видел. — Он такой милый и даже красный! Я очень хотел такого в детстве, но мама мне так и не купила, потому что, по ее словам, я недостаточно ответственный для питомца. — Это верно, ты недостаточно ответственный для питомца. Хоть в чем-то я согласен с твоей мамой, — сказал Имаизуми. — Но я никогда не слышал, чтобы у кого-то были проблемы с уходом за карликовым пушистиком. Предполагается, что они почти неуязвимы и едят все, так что это кажется безопасным, даже для тебя. — Так это, — неуверенно спросил Онода, — …животное? — Да, это миниатюрный комочек пуха, — пояснил Имаизуми, хотя для Оноды это мало что значило. Он подозревал, что это одно из магических созданий, о которых он никогда раньше не слышал. — Они продаются как карликовые пушистики, думаю, это вроде экзотических питомцев. Они есть разных цветов, и о них просто заботиться, так что они действительно популярны среди маленьких детей, — ухмыльнулся он. — И среди тех, кто думает как маленькие дети. — Единственная причина, по которой я тебе сейчас не врежу, — это то, что тебе каким-то чудом удалось подарить мне не-ужасный подарок, — рассеянно сказал Наруко, поглаживая карликового пушистика кончиком пальца и воркуя, когда тот поворачивался… спиной? Передом? Боком? Сколько Онода ни смотрел, карликовый пушистик был похож скорее на помпон с верхушки шапки, чем на животное, и был, по общему признанию, странноватым. Но ведь Наруко был счастлив, так? Так Имаизуми имел в виду это, когда говорил Оноде, что «постарается все уладить»? — Хотя чего я не понял, — наконец сказал Наруко, как только смог заставить себя оторвать взгляд от своего нового питомца, — так это почему ты подарил мне зелье для укладки волос. Это не самая обычная вещь для подарка, и у меня уже есть много. — Подумать не мог, — поморщился Имаизуми, оглядывая волосы Наруко. — Так ты случайным образом решил, что карликовый пушистик и бутылка зелья для укладки волос совершенно нормально подходят для подарка… — Наруко замолк, будто что-то осознал. — Имаизуми, ты гандон! Имаизуми, к удивлению Оноды, кажется, боролся с улыбкой. И, как понимал Онода, это была не обычная реакция на то, что тебя назвали гандоном. — Не имею понятия, о чем ты, — сказал Имаизуми настолько нейтральным голосом, насколько у него получилось. — Все ты понимаешь! Не могу поверить — уже месяцы прошли! Ты вправду держишь в памяти все ужасные оскорбления, которые когда-то выдумал? — У меня нет такой привычки, — самодовольно сказал Имаизуми. — А вот ты определенно достаточно озабочен, чтобы держать в памяти все оскорбления, сказанные тебе. — Нет! Это было… Онода смущенно приподнял руку: — Эм, могу я спросить, в чем проблема? — Он сказал, что я выгляжу как карликовый пушистик, которого макнули в зелье для укладки волос, — Наруко бросил на Имаизуми злой взгляд. Онода нахмурился в замешательстве. — Прямо сейчас? Я не помню… — Нет, не сейчас! — пожаловался Наруко, глядя на Оноду с умоляющим выражением. — Ты не помнишь? Это было, когда мы с тобой только подружились и я впервые встретил Имаизуми. Он сказал, что я выгляжу как карликовый пушистик, которого макнули в зелье для укладки волос, потому что он урод. А теперь он снова обзывает меня так же! И тогда Онода понял, почему именно Имаизуми дал Наруко подарок — это было, вероятно, предложение мира и объявление войны одновременно. И вот это был способ Имаизуми улучшить отношения с Наруко? Онода думал, что ему удалось вернуть их к диалогу, но в то же время он, кажется, активно усиливал их враждебное отношение друг к другу. Так ты собираешься заводить друзей, Шунске?— задумался Онода. — Не знал, что сделал что-то подобное, — ухмыльнулся Имаизуми. — Ты ошибся. — Ты в самом деле думаешь, что это смешно, о мой бог. Так вот что все было, да? Просто огромная подготовка к самой убогой ответной шутке на свете. Ненавижу тебя. — Сожалею, что ты так чувствуешь, — сказал Имаизуми без тени сожаления в голосе. — Ты всегда можешь вернуть подарок, если он тебе не нравится, — добавил он, как бы после раздумья. — Пошел ты! — огрызнулся Наруко, защитным жестом прижимая карликового пушистика к груди. — Ты его мне подарил, так что у тебя больше нет на него никаких прав. А еще я уверен, что Квоффл думает, что ты узкоглазый и уродливый, и я не хочу снова отдавать его тебе. Имаизуми дернулся. — Ты назвал его Квоффл? — Конечно! Он круглый, как мяч, и красный тоже — отличное имя! — Это ужасное имя. — О, прошу прощения. Не догадался, что раз уж мы в Хогвартсе, то должны давать нашим питомцам вычурные имена вроде «Психе». Ты абсолютно прав, шустряк, Квоффл — тупое имя. Я определенно должен был выбрать имя поярче. Что думаешь насчет Агриппы? Парацельс? Моргана ла Фэй? Какие-нибудь другие известные ведьмы и волшебники из прошлых времен? — Ты знаешь эти имена только потому, что они есть на карточках от шоколадных лягушек, — пробормотал Имаизуми. — Как бы то ни было, мне все равно. Называй его каким угодно дурацким именем. — Хмм… что тогда, если я назову его Шунске? — лукаво улыбнулся Наруко. — Милый пушистенький маленький Шунске… Имаизуми сверкнул глазами. — Ты. Не. Посмеешь. — Тогда что не так с Квоффлом? — Абсолютно ничего, — отозвался Имаизуми. — Лучшее имя из всех, что я слышал. — Я тоже так думаю, — победно усмехнулся Наруко. — Спасибо, шустряк, — весело сказал он. Ну… может, план Имаизуми сработал лучше, чем ожидал Онода, если прозвище снова было на месте. И «спасибо» Наруко звучало на удивление искренне. Может, они, в конце концов, и сами могли справиться. Имаизуми быстро вернулся к чтению, когда волнение немного поутихло, или, по крайней мере, притворился. — Не стоит, — резко сказал он. — Я говорил, это всего лишь жест. Понятия не имел, что тебе действительно понравится. — Ну, я обязательно подарю тебе что-нибудь такое же содержательное, — сказал Наруко с тревожно широкой улыбкой. — Сакамичи, ты непременно должен дать мне свой адрес, пока мы не приехали в Лондон, чтобы я мог отправить тебе рождественские подарки. — Ох, верно! — сказал Онода. — Думаю, и мне твой тоже нужен. Мне послать их совой или… — Магловской почтой тоже можно. Мой папа магл, помнишь? — сказал Наруко. — Хотя совой, вероятно, быстрее, особенно раз у шустряка есть своя. С, повторюсь, чудовищным именем. — Заткнись. После этого они успокоились на оставшуюся часть поездки, и Онода с облегчением подумал, что отношения между Имаизуми и Наруко, кажется, вернулись к нормальным. Плечи Имаизуми наконец перестали быть напряженными, и он действительно расслабился в первый раз за день — если не за всю неделю. Наруко тем временем разломал на куски один из своих сдобных котелков и кормил ими карликового пушистика Квоффла. Странное создание казалось более чем счастливым, поглощая котелок весом с него самого, и у Оноды появилось ощущение, что оно будет счастливо с новым хозяином так же, как и Наруко, когда получил его. Неприятным же эффектом этой славной умиротворенной поездки было то, что, казалось, совсем не осталось времени до того, как громкоговоритель объявил, что проезд приближается к вокзалу Кингс-Кросс, напоминая Оноде, что он все еще одет в школьную мантию и должен переодеться в магловскую одежду перед тем, как сойти с поезда. После того, как последние несколько месяцев он ходил почти исключительно в школьной мантии, очень странно было надевать старый джемпер и джинсы, ткани и формы которых стали незнакомыми. Когда он застегнул джинсы, его ждал очередной сюрприз — низ его штанин, кажется, стал немного дальше от пола, чем был, когда он надевал их в последний раз. По-видимому, он все же вырос в большем количестве смыслов, чем думал, с момента приезда в Хогвартс. Остаток поездки прошел в тумане, и вскоре дождь обрушился на вокзал Кингс-Кросс, и нескольким сотням юных волшебников разрешили высаживаться. Сойдя с поезда, Онода и его друзья первым делом забрали свои чемоданы и клетку с совой Имаизуми из багажного отделения, но для Оноды даже это действие казалось просто отсрочкой перед неизбежным. — Думаю, я вижу мою семью там, — сказал Наруко, глядя сквозь толпу, которая закрывала ему обзор. — Наверное, мне надо пойти встретиться с ними. — Да, наверное, — сказал Онода со сжавшимся горлом. Дурак, говорил он себе. Конечно, Наруко хочет увидеть семью. И им вовсе не придется быть вдали друг от друга особенно долго. Здесь вообще почти не о чем волноваться, когда они так скоро увидятся снова. А Онода всего лишь был прилипчивым и жалким — кажется, никто больше так не реагировал… Его мысли прервал Наруко, когда стиснул его в крепких объятиях. — Буду в самом деле скучать по тебе на каникулах, Сакамичи, — серьезно сказал он. — Кого мне учить всяким крутым движениям в полетах, а? — Он сопроводил это высунутым через плечо Оноды языком в сторону Имаизуми. — А по тебе, шустряк, я вообще не буду скучать. Будет приятно от тебя отдохнуть. — Мне тоже, — сказал Имаизуми. — Твое отсутствие на целых две недели — самый лучший подарок, который ты можешь дать мне. — Нажрись дерьма и сдохни, Имаизуми, — сказал Наруко, в последний раз сжав Оноду перед тем, как отпустить. — Веселого Рождества, и увидимся в поезде по пути обратно! Онода и Имаизуми понаблюдали, как он проталкивался сквозь толпу, неосторожно волоча свой чемодан. Через минуту он был атакован двумя темноволосыми детьми, но присел и поймал их в объятия до того, как они преуспели в том, чтобы опрокинуть его, смеясь над тем, как они пытаются увернуться от поцелуев, которые он запечатлел на их макушках. Грозного вида женщина с огненно-рыжими волосами, собранными в растрепанный хвост, сказала ему что-то, когда он обнимал мальчиков (его младших братьев, по-видимому), он выпрямился и последовал за ней. И перед тем как пересечь барьер вместе со своей семьей, он улучил момент, чтобы послать улыбку и последний раз помахать туда, где все еще стояли Имаизуми и Онода. Онода, несмотря на то, что отчаянно пытался отговорить себя от этого, не смог избавиться от ощущения внезапной потери. Они увидятся с Наруко всего через пару недель, и Оноде очень нравился Имаизуми, но… В самом деле было бы лучше, если бы они трое были вместе. — Ну, наверное, нам нужно пойти и поискать мою маму, — решительно сказал Онода бодрым голосом. — Она, вероятно, где-то снаружи ждет. Имаизуми рассеянно кивнул, они двинулись сквозь толпу, и Онода задумался, чувствовал ли он при этом то же, что и Онода. — Почему твоя мама просто не вошла, чтобы встретить нас? — внезапно озадаченно спросил Имаизуми. — Вроде все остальные родители пришли сюда за детьми. — Да, но она магл, — напомнил ему Онода. — Она не может пройти через барьер. — О. Верно, — сказал Имаизуми. Он выглядел раздраженным, что забыл об этом. Несколько долгих минут они шли в молчании, но перед самым барьером Имаизуми остановился как вкопанный. Его лицо исказилось, как будто его что-то беспокоило. — У тебя все в порядке с этим? — неожиданно спросил он. — В порядке с чем? — Тебя не волнует, что твоя мама не может тебя проводить, когда поезд уезжает? — спросил Имаизуми. — Или что она не может встретить тебя, когда ты вернулся? Онода смущенно нахмурился. — Я… даже не знаю, наверное, — признался он. — Может быть, да, немного, но она вовсе не так далеко, так что нет большой разницы. Просто все так, и жалобы на это ничего не изменят. — Но… это вроде как несправедливо, верно? — настойчиво сказал Имаизуми. — Ты прав, огромной разницы нет, но твоя мама и отец Наруко… и все остальные родители-маглы должны ждать снаружи платформы вместо того, чтобы пойти с остальными родителями-волшебниками. Должны смотреть, как они входят, зная, что они смогут увидеть детей раньше. Я задумался, каково это. Онода почувствовал себя неудобно. — Да, думаю, ты прав. Это вроде несправедливо — я просто не задумывался об этом раньше. Есть так много правил насчет того, как много о магическом мире моей маме можно знать или видеть, и это всегда казалось просто… одним из них. — Я тоже никогда раньше на самом деле не задумывался об этом, — сказал Имаизуми, и Онода искренне забеспокоился за него. Имаизуми выглядел странно встревоженным этим осознанием. — В смысле, моим родителям достаточно отправить буквально одну сову, и они узнают все, что хотят, о том, что я делал в Хогвартсе; и они могут проводить меня, когда я туда возвращаюсь, если хотят. Но твоей маме приходится мириться с тем, что ты отправляешься в какое-то таинственное место делать вещи, о которых ей едва позволено знать. Если ты первым не пошлешь ей сову, она вообще не сможет с тобой связаться. — Ну, если честно, моя мама немного… другая, так что я не думаю, что она действительно беспокоилась, отправляя меня учиться магии, даже если ей не много позволено знать об этом, — сказал Онода. — Но я понимаю тебя, это, похоже, то, что беспокоит многих. — Я тоже так думал, — тихо сказал Имаизуми, продолжая свой ранее прерванный проход через барьер, и у Оноды появилось отчетливое впечатление, что на данный момент эта тема закрыта. Хотя он и задумался, почему же Имаизуми поднял ее сейчас. Мир за пределами платформы девять и три четверти для Оноды был еще более непривычным, чем его старая одежда. Он не заметил, как это случилось, но на каком-то этапе он больше привык к тому, что помещения были освещены магическими свечами, и почти полностью забыл о существовании флуоресцентных ламп. Поэтому его первая реакция на магловскую часть вокзала Кингс-Кросс заключалась в неловком моргании, и он даже не заметил, что они вышли прямо рядом с его мамой, пока не почувствовал себя в ее руках. — Сакамичи! — сказала она, крепко прижимая своего изумленного сына к груди. — Добро пожаловать домой. — Мам? — беззвучно спросил Онода, когда окончательно погрузился в ситуацию. Его мама была здесь. Он был снова дома. Поддавшись порыву, Онода обнял ее и отчаянно прильнул, на мгновение забывая, что Имаизуми тоже здесь и что он, вероятно, предстает перед ним в неловком свете, когда ведет себя как нуждающийся в маме ребенок. Но в тот момент это было слишком важно. Онода никогда не был далеко от мамы такое долгое время, и звук ее голоса принес чувство глубокого облегчения той его части, которую он изо всех сил старался не замечать в последние месяцы. — Боже мой, прошло, кажется, так много времени, с тех пор, как я последний раз видела тебя, — сказала мама, и Онода понял, что полностью согласен с этим утверждением. — И посмотрите на это! Ты, кажется, подрос! — …кажется, я не видел тебя вечность, — все же удалось выговорить Оноде. — Я тоже по тебе очень скучал. Когда они, наконец, отпустили друг друга, Онода, несмотря на все его усилия, громко всхлипнул и подумал, что глаза его мамы подозрительно блестят. Он неловко потер затылок, потом запоздало вспомнил о присутствии Имаизуми и поспешил извиниться. — Шунске... прости, это так невежливо с моей стороны, да? — покраснел Онода. — Прости… Шунске, это моя мама. Мама, это Шунске. Я писал о нем в последнем письме, которое отправил тебе. Он… — Ты богатый спортсмен, который дружит с Сакамичи! — просияла мама Оноды, протягивая руку для пожатия, которую Имаизуми неуверенно принял. Зрелище было немного странным, потому что Имаизуми, несмотря на свои одиннадцать лет, был уже выше мамы Оноды и к тому же был элегантно одет и все же полностью напуган невысокой кудрявой женщиной в цветастой кофте и юбке. — …А вы, должно быть, миссис Онода, — тихо ответил Имаизуми. — Очень приятно с вами познакомиться, мэм, и я очень благодарен за приглашение провести с вами Рождество. Надеюсь, я не вторгаюсь… — Такой учтивый! — воскликнула мама, взглянув на Оноду, который оробел от смущения за нее. — Тут в самом деле нет никакой проблемы — мы счастливы принять тебя. Боже мой, у Сакамичи никогда не было друзей, так что это перемена к лучшему! Онода покраснел еще сильнее, и попытался вспомнить, почему решил, что это такая уж хорошая идея, а его мама неустанно продолжала. — Я даже и не знала, чего ожидать, когда Сакамичи сказал, что действительно подружился с кем-то в школе магии, — говорила она. — Хотя не могу сказать, что ждала кого-то вроде тебя. Ты уже такой высокий! А еще такой симпатичный — однажды ты обязательно станешь покорителем сердец, я это гарантирую. — Эм… — Имаизуми, кажется, потерял дар речи. — С-спасибо, мэм… — О, тшшш, — сказала она. — Называй меня Сачико, дорогой. И… упс, — она посмотрела на часы, — нам лучше поспешить, если мы хотим выйти отсюда, пока не приехало наше такси. Можем поговорить по дороге. Ну, расскажи мне немного о себе, Шунске, ты из Лондона? В какую школу ты ходил до Хогвартса? Какая еда тебе нравится? Я собираюсь испечь что-нибудь в ближайшие пару дней, и если ты хочешь что-то особенное, просто скажи мне, и я сделаю это для тебя. — Эм… — сказал Имаизуми, беспомощно следуя за ней с растерянным видом. — Нет, мэ… Сачико, моя семья живет в Кенте… и я… не ходил в школу до Хогвартса. У меня были репетиторы, так что… — Ах, верно! — понимающе закивала мама. — Ты же богатый, поэтому, думаю, правильно, что ты был на домашнем обучении, я слышала, что многие состоятельные семьи так поступают — это хорошо! И тем интереснее, должно быть, пойти в школу и встретиться с остальными учениками, так? Но в любом случае вернемся к другому моему вопросу. Есть какие-то пожелания, пока я не начала печь? — Я… я не сомневаюсь, что мне понравится все, что вы сделаете. — О, уверена, у тебя есть какое-то мнение, — настойчиво улыбнулась мама, явно не собираясь уходить от этой темы. — Тогда хоть что-то одно? — Ну… — сказал Имаизуми, опустив глаза. — Мне нравится… морковный пирог… — Принято! — бодро сказала мама Оноды. — Завтра куплю для него ингредиенты. Боже, я не делала морковный пирог годами… но не из-за недостатка умения, конечно, моя мама как-то сказала, что я готовила морковный пирог лучше, чем она. Правда, у моей мамы могла вода подгореть, если оставить ее наедине с плитой, так что это нельзя считать показателем качества, но, как бы то ни было, я думаю, что… Онода воспользовался тем, что мама была увлечена, чтобы придвинуться поближе к Имаизуми и прошептать: — Прости, я, наверное, должен был предупредить тебя. Моя мама немного… эмоциональная. Имаизуми слабо улыбнулся: — Все в порядке… я понимаю. — Она немного перевозбудилась, думаю, — застенчиво сказал Онода. — Она в самом деле любит гостей. — Просто все это немного странно — она полная противоположность моей маме, — шепотом ответил Имаизуми. — А это хорошо или плохо? Имаизуми слегка ухмыльнулся. — Определенно хорошо. Так что не беспокойся — могу сказать, что твоя мама хорошая. — О, тогда ладно, — облегченно выдохнул Онода. — Мне может понадобиться немного времени, чтобы… привыкнуть к ней, — признался Имаизуми, бросив нервный взгляд на маму Оноды. Онода хихикнул: — Определенно. — Сакамичи, я должна повторять? Онода снова поднял глаза, услышав громкий голос мамы. — Прости, что ты сказала? Мама вздохнула. — Я говорила, что ты должен вытащить раскладушку из кладовки и поставить ее, когда мы вернемся домой. Подходящие простыни в бельевом шкафу, только убедись, что взял новый комплект, а не старый. Я даже не знаю, если честно, зачем мы храним его — кажется, я помню, что ты прорезал в простыне дыры для костюма на Хэллоуин несколько лет назад… — Мама, — прикрывая лицо от стыда, возразил Онода. — Ладно, я все сделаю. Просто пожалуйста… — Пожалуйста что? — …Неважно, — признал поражение Онода. Шанса, что он переживет это Рождество с неповрежденным чувством гордости, просто не было, поэтому стоило принять этот факт с самого начала. Кажется, у Имаизуми не было впечатления, что Онода особенно крутой, так что то, что он увидит, ничего не изменит. Когда они подошли к выходу с вокзала, возле которого их должно было подобрать вызванное мамой такси, они на минуту остановились, чтобы надеть куртки. Тогда мама заметила кое-что особенное. — Что случилось с твоими перчатками, Сакамичи? — спросила она. — Снаружи не так тепло, даже если мы и выходим ненадолго. Тебе следует надеть их. — О, — сказал Онода, машинально посмотрев на свои голые руки. — У… меня их больше нет, — сказал он. — Думаю, мне нужны новые. — Тебе нужно быть аккуратнее со своими вещами, Сакамичи, — сказала мама, качая головой. — Ты их в поезде потерял? Онода внезапно очень ясно понял, что Имаизуми стоит прямо рядом с ним и отлично может слышать все, что он скажет. Имаизуми, который не доверяет слизеринцам. Который не знает о Манами. Онода хотел, чтобы эти каникулы прошли для Имаизуми хорошо, если это возможно. Даже если однажды Имаизуми неизбежно узнает о дружбе Оноды с Манами, Онода предпочел бы, чтобы это было не сейчас. Не стоит напоминать Имаизуми о факультете, который он не любит, в то время, когда у него действительно есть шанс расслабиться и быть счастливым. По крайней мере, так Онода сказал себе. — Да, думаю, так и есть, — солгал Онода. — Прости. — Ничего, — сказала мама Оноды. Ее голос звучал немного расстроенно, но, к счастью, не особо раздраженно. — Мы можем купить новые. Просто постарайся и их не потерять. Онода вспомнил, как Манами — без малейшего сарказма — назвал перчатки «особенными» и пообещал носить их, не потому, что ему было нужно, но потому, что Онода почувствовал бы себя лучше, если бы Манами так сделал. Манами даже поблагодарил за них. И эта мысль так согрела его в тот момент, что Онода подумал: вряд ли ему снова понадобятся перчатки. — Думаю, с этим проблем не будет, — искренне сказал Онода, а потом подъехало их такси, и они втроем вышли из дверей вокзала и начали загружать свои чемоданы, чтобы поехать домой. (Комментарий от автора: В книгах о Гарри Поттере карликовые пушистики были новым творением Фреда и Джорджа Уизли. Они представлены в двух цветах: фиолетовом и розовом. Я немного изменила правила в этой истории, в связи с тем, что действие происходит в наше время, а не в 90-х годах, и поэтому я подумала, что они будут более популярны как домашние животные и теперь будут красочнее, поэтому Наруко получает красного :) Имаизуми любит морковный пирог, потому что он зайка. Кроме того, я ничего не знаю о Великобритании, так что собираюсь рассказать о многих деталях лишь вкратце, поэтому, пожалуйста, простите меня. Пользователь AO3 happysnowdragon также сделал несколько прекрасных набросков для этой au! На этот раз есть несколько очень милых Онод, Наруко и даже Имаизуми! (Http://happinesswillbeachieved.tumblr.com/post/108389977955/a-few-sketches-for-this-amazing-fanfiction))