«Как заводить друзей и выигрывать в квиддич» (руководство для начинающих)

— Думаю, это выглядит вполне неплохо… — Чего? Эй, это отлично! Теперь… — Для плохой адаптации истории жизни Мерлина под дневную радио-драму, — перебил Имаизуми, хлопнув пергаментом об стол. — Только не говори, что все это из учебника. Ты вообще хотя бы читал? — Я читал… кое-что. И все в любом случае уже знают историю Мерлина, так какой в этом был смысл? — упрямо сказал Наруко. — Уверен, в учебнике в основном то же самое. Имаизуми вздохнул, насмешливо кривя губы за просматриванием работы Наруко еще раз. — Единственное, что во всем твоем сочинении правильно, — это написание имени Мерлина. — Да ладно, придурок, я серьезно. — И я тоже, — сказал Имаизуми. — Посмотри… ты утверждаешь, что «Мерлин, после того, как избежал преследования со стороны своих магловских врагов, наконец сбежал с Бебхинн, любовью своей жизни…» Наруко схватил несчастную работу и, хмурясь, просмотрел ее еще раз. — И что? Я не… — Бебхинн — это имя лошади Мерлина, ты, идиот, — устало сказал Имаизуми. — Его. Лошади. Наруко открыл и закрыл рот в негодовании, но потом оскорбленное выражение на его лице превратилось в вынужденную задумчивость. — Это… — сказал Наруко, — на самом деле может объяснить некоторые из… запутанных и вызывающих беспокойство частей дальше в книге. — Представляю себе, — сказал Имаизуми, потирая виски. — Перепроверь факты — и ради бога в этот раз читай книгу как следует — и перепиши свое эссе, и может, если тебе повезет, у тебя все-таки получится наскрести на проходной балл за этот курс. — Боже, да зачем так грубо, — обиделся Наруко, хотя, по крайней мере, соизволил вытащить учебник и долистать до соответствующих страниц, уныло глядя на мелкий текст. — Ты должен быть благодарен уже за то, что я просмотрел твою домашнюю работу, — неприязненно парировал Имаизуми. — Не могу поверить, что такой мусор ты сдаешь постоянно. — Пошел ты, шустряк. Не все мы не знающие жизни ботаны вроде тебя — у крутых ребят вроде нас есть много вещей получше, чтобы тратить на них время, чем домашняя работа, верно, Сакамичи? — А, что? — спросил Онода, вернувшийся в реальность, когда прозвучало его имя. Несколько минут он то выныривал из своих мыслей, то погружался в них с головой, слыша разговор, но не вникая в значение слов, так что, когда к нему вдруг обратились, он был застигнут врасплох. — Нечего прикрываться Сакамичи только потому, что не можешь работать как следует, — сказал Имаизуми. — Он, по крайней мере, кажется, действительно думает хоть немного над своим эссе. По правде говоря, Онода не думал — скорее под видом работы над своим заданием мысленно пытался выгрести из трясины проблем. Ему удалось написать лишь жалких две строчки за последний час. — Э… да, — застенчиво сказал Онода. — На самом деле, прямо сейчас у меня не очень хорошо идет? Наверное, я… отвлекся. — Ага! — сказал Наруко, поворачиваясь к Оноде с диким блеском в глазах. — Матч Хаффлпафф против Слизерина будет завтра, так? Давай, Сакамичи, ты должен выиграть его для меня! Если ты не сделаешь это, кто тогда сможет окончательно стереть эту уродливую ухмылку с лица шустряка? — Не дави на него, идиот, — сказал Имаизуми. — Дай ему сосредоточиться на игре, прежде чем предъявлять требования насчет финала. Квиддич по множеству причин был последней темой, которую Онода хотел обсуждать в этот момент с друзьями, но поскольку это были Имаизуми и Наруко, было неизбежно, что ее в конце концов поднимут. Имаизуми не стал относиться к Наруко как-то по-иному после злополучного матча Рейвенкло против Гриффиндора — не особенно. Постоянные перебранки все еще присутствовали, и Имаизуми мог быстро отразить язвительное оскорбление, если его провоцировали, и только в моменты спокойствия Онода замечал, что что-то изменилось. Тогда как раньше Имаизуми и Наруко практически возвели в ранг искусства игнорировать друг друга, пока заняты чем-то другим, теперь Имаизуми время от времени украдкой поглядывал в сторону Наруко, когда был уверен, что его не заметят. Он выглядел отчего-то раздраженным, делая это, и Онода иногда задумывался, не беспокоит ли его что-то и не ищет ли он повод начать ссору, но он никогда не делал этого и всегда возвращался к своей работе, будто ничего не случилось. Что касалось перемен, эта не казалась особенно зловещей для Оноды, но в любом случае он не мог не волноваться о том, что бы это могло значить. Конечно же, когда разговор обратился к квиддичу, Наруко выбрал именно этот момент, чтобы затронуть тему, которой Онода отчаянно надеялся избежать. — Кстати, я слышал, Кавада ушел из твоей команды, шустряк, — что за хрень там случилась? — спросил Наруко. — Вы же выиграли все свои игры, так на что ему еще было жаловаться? Имаизуми сомневался всего долю секунды перед ответом, но для Оноды это была словно целая вечность. — Не знаю. Может, не справился с напряжением, — ответил Имаизуми, даже не поднимая головы от своей работы. Его тон был по большей части безразличным, но Онода обнаружил затаенные нотки чего-то в его голосе, что пробрало до костей. — Хах, — рассеянно сказал Наруко, очевидно не замечая ничего необычного в ответе. — Плоховато для твоей команды — выбирать и тренировать нового загонщика посреди сезона и все такое. Это может повлиять на ваши шансы в финале, шустряк. — Это не так уж плохо, — теперь уже полностью безразлично сказал Имаизуми. — На Рейвенкло много тех, кто хорошо летает и будет более чем счастлив взять это на себя. Онода отвел глаза, внезапно почувствовав себя неловко при этом разговоре по причинам, которые едва ли мог озвучить. — Знаете, я на самом деле здорово устал, — сказал Онода, начиная неуклюже сворачивать свое только начатое эссе. — Думаю, может, я попробовал бы сегодня лечь спать пораньше, если вы двое не против. Наруко обиженно надул губы. — Ооо, Сакамичи, ты собираешься оставить меня наедине с ним? Ну, наверное, у тебя завтра великий день и все такое, но в самом деле? — Меня тоже не особенно приводит в восторг, что ты здесь. Может, я тоже пойду, — недовольно сказал Имаизуми, хотя Онода подозревал, что у него не было никакого намерения последовать этому заявлению. — Но я согласен с тобой, Сакамичи, тебе, вероятно, нужно немного отдохнуть. Ты выглядишь бледным все эти дни. — Я… правда? — спросил Онода. — Наверное… я не заметил. Я уже говорил, в последнее время мне нужно было о многом подумать, так что… — Представляю, — сказал Имаизуми, и Онода подумал, что Имаизуми, кажется, смотрит на него с чем-то почти похожим на предостережение. Не прямое подозрение, только что-то вроде неявной настороженности, и он не мог не задуматься, связано ли это как-то с подслушанной в тот вечер в коридоре у лазарета ссорой между Имаизуми и Кавадой. — Ну, тогда не буду тебя задерживать, — сказал Имаизуми, снова поворачиваясь к своей работе. — Хорошего сна. — Увидимся завтра на завтраке, — сказал Наруко. — Не беспокойся, в этот раз за тебя болеет великий Шокичи Наруко, так что победа обеспечена, ясно? — Ага, спасибо, — сказал Онода, слабо усмехнувшись. — Спокойной ночи. Оставив своих друзей с их собственными занятиями — Имаизуми, как и догадывался Онода, не пошевелился, чтобы уйти, — Онода выбрал самый быстрый путь из Большого зала в спальни Хаффлпаффа. Хотя он, возможно, и не сказал своим друзьям обо всем, что занимало его мысли в данный момент, но был на самом деле правдив, сказав, что устал и хочет спать. Ему хотелось провести как можно больше времени до неизбежного столкновения со своей командой (если он уйдет из нее) или с Тодо (если нет) в блаженной отключке. И почти предсказуемо немедленно столкнулся с последним человеком, которого хотел видеть. — Все еще стараешься, Сакамичи? — спросил Мачимия с чем-то не совсем похожим на улыбку на лице. Он расслабленно прислонился к стене, и Онода задумался, как же долго Мачимия ждал, пока он не будет проходить здесь. Онода инстинктивно отпрянул, но изо всех сил постарался не позволить своему страху отразиться в позе или выражении лица. — Эм, да, — быстро сказал он, пытаясь проскользнуть мимо. — Прости, мне нужно кое-где быть, и я не должен… — Эй, Сакамичи, что ты обо мне думаешь? — внезапно спросил Мачимия. — Что я…? — Ты думаешь, я дурак, да? — Я… нет… Мачимия — тревожно для Оноды — рассмеялся, компанейски хлопнув его по спине. — Не надо так беспокоиться, Сакамичи. Я просто пошутил, ты же знаешь. — О… — сказал Онода, выведенный из равновесия и совершенно не понимающий, что на это ответить. — Хотя мне кое-что интересно, Сакамичи, — задумчиво продолжил Мачимия. — Если, по-твоему, я не дурак, тогда, может, ты просто не поверил мне, когда я сказал, как сильно наша команда превосходит твою? Если быть совсем откровенными, не могу поверить, что ты все еще не освободил дорогу для другого ловца. Ты настолько безрассудный или ты просто не понял, против кого ты? — Я… — Знаешь, Джинпачи Тодо не проиграл ни одного матча за весь прошлый год, — сказал Мачимия. — Ты не думаешь, что это впечатляет? — Да… это действительно так, — сказал Онода. — Но я в самом деле не… — О, ладно. Я просто хочу узнать, почему ты до сих пор не ушел из команды. Это достаточно простой вопрос, хмм? Даже в такой ситуации Онода не мог мысленно не согласиться с язвительными замечаниями Мачимии. Он не дотягивал до уровня Тодо, даже близко, и для его команды несомненно было бы лучше, если они заменят Оноду на кого-то более способного. Но это был хороший вопрос — почему он не ушел? Разве он не говорил себе все это время, что уйдет до того, как нужно будет встретиться с Тодо. Почему он до сих пор не сделал этого? Может, несмотря на все проблемы, которые появились из-за этого, весь страх и все сомнения, которые он испытывал, пытаясь научиться летать достаточно хорошо, чтобы попасть в команду по квиддичу и, наконец, стать ловцом… Он, на самом деле, не хотел уходить? — Я… я не… — начал Онода, но не успел больше ничего сказать — его прервал звук приближающихся шагов, и Мачимия застыл, будто в страхе быть застигнутым говорящим с Онодой. — Мачимия, — протянул голос, и Онода, вместо облегчения оттого, что их прервали, почувствовал лишь, что сердце заколотилось быстрее. Он понял, что это за голос — тот определенно достаточно кричал на него в прошлом. Повернувшись, он узнал острые черты и недружелюбный взгляд Ясутомо Аракиты, который был, вероятно, одним из тех людей в Хогвартсе, чье мнение об Оноде было еще ниже, чем у Мачимии. Как бы то ни было, Оноде явно не повезло. — Я подумал, что отсюда тянет чем-то гнилым, Мачимия, — продолжил Аракита, обнажая зубы в улыбке, скорее похожей на оскал. — Что привело тебя сюда, а? Мачимия умолк, на секунду показавшись почти нервным; его вид перестал быть уверенным, пока он не собрался. — Ну, я слышал истории о твоем собачьем нюхе, — небрежно сказал он, хотя в его глазах снова появилась настороженность. — Приятно узнать, что в сплетнях есть доля правды. Ты всю дорогу следил за мной? — Не, просто проходил мимо, — сказал Аракита, с безразличным видом почесывая щеку. Его взгляд упал на Оноду, и Онода вздрогнул, ожидая, что Аракита прикрикнет на него или отпустит грубый комментарий по поводу его бедственного положения, но тот лишь на секунду задержался на нем, прежде чем вернуться к своей первоначальной цели. — И раз уж я здесь, не объяснишь ли ты, что у тебя за дело с нашим ловцом? — Э… ничего такого, — сказал Мачимия. — Не думаю, что это похоже на «ничего», — обманчиво приветливо сказал Аракита, но Онода уловил скрытые в его тоне грозные нотки. — Я всего лишь желал Сакамичи удачи перед нашим завтрашним матчем. — Как мило, — сказал Аракита, хотя его выражение свидетельствовало об обратном. — И как совершенно непохоже на тебя, Мачимия. Да ладно, ты же не ждал, что я поверю в это? Мачимия изобразил невинность. — Не имею понятия, на что ты намекаешь… — Ох блядь, просто заткнись, — оборвал его Аракита, разом отбросив всю притворную вежливость. — Я знаю, что ты делаешь, и это не сработает. Вам лучше постараться изо всех сил выиграть нормальным способом, потому вы никогда не заставите нашего ловца выбыть с помощью таких жалких попыток манипулировать. Манипулировать? Выбыть? О чем Аракита говорит? Мачимия нервно усмехнулся. — Звучит так уверенно, — сказал он, чуть затаив дыхание, хотя и не побеспокоился опровергнуть обвинение Аракиты. — Что заставляет тебя так думать? — Потому что наш ловец сильнее этого, — сказал Аракита, и у самого Оноды перехватило дыхание от уверенности в его голосе. — Не стал бы тратить на него время, если бы это было не так. Так что проваливай, если не хочешь проблем, Мачимия, или я позабочусь о том, чтобы Джуичи услышал об этом. Онода едва мог поверить в услышанное — это было слишком нереально. Аракита лгал, чтобы сохранить лицо перед Мачимией, или Онода провалился в какую-то параллельную вселенную, где Аракита неожиданно не ненавидит его? Потому что слова Аракиты звучали почти как будто… — Посмотри на себя, совсем ручной волк теперь, да? Аракита ухмыльнулся, показав все зубы. — В самом деле хочешь проверить? У тебя есть последний шанс уйти, прежде чем я надеру тебе задницу. Мачимия, кажется, собирался что-то сказать, но засомневался. — Все равно, — наконец сказал он, и последние остатки приятного выражения исчезли, когда он взглянул в сторону Оноды и Аракиты с неприкрытой ненавистью. — Если вы по-прежнему такие смелые, чтобы возлагать все свои надежды на одного бесполезного грязнокровку, то так лучше для нас… В тот же миг у Аракиты в руке появилась палочка, и раньше, чем Онода успел моргнуть, он направил ее на Мачимию и рявкнул: — Обезъяз! Руки Мачимии взлетели ко рту, и он начал издавать невнятные яростные звуки. Оноде понадобилось время, чтобы понять, что Мачимия не пытается что-то сказать, а скорее не может. Что Аракита с ним сделал? — На твоем месте я бы следил за своим языком, — угрожающе сказал Аракита, пряча палочку в карман, когда Мачимия бросил на него просто убийственный взгляд, а Онода уставился с расширенными от шока глазами. — Не беспокойся, чары со временем ослабнут — я бы не стал делать ставку на то, что кому-то так нравится твой голос, что их снимут до этого. Просто убирайся с моих глаз. Мачимия, закипев от ярости, сделал в сторону Аракиты грубый жест, но — к изумлению Оноды — подчинился и исчез в глубине коридора. Несколько долгих минут Онода мог только смотреть, моргая, на своего спасителя, пытаясь разобраться с мириадами самых разных мыслей. Все, что он знал об Араките, и все, что только что произошло, в его голове полностью противоречило друг другу, и он обнаружил, что больше не знает, какому варианту верить. У него было так много вопросов, но начать он решил с самого очевидного. — Что, эм… — Чего, четырехглазый? — рявкнул Аракита. — Ебать, разве я не просил сто раз говорить громче? Онода сглотнул, и в горле у него пересохло. Кажется, Аракита, возможно, не так сильно отошел от первоначального представления о нем Оноды, как тот думал. — Что вы… с ним сделали? — Э, — пожал плечами Аракита. — Просто приклеил его язык к небу. Это полезно, чтобы заставить людей заткнуться. — А это… это было действительно необходимо? — почувствовал себя вынужденным спросить Онода. — В смысле он уже уходил, и теперь, если он расскажет кому-нибудь из профессоров, что вы сделали, у вас будут проблемы. Разве это… — Слушай, мелкий, для тебя, наверное, не будет гребаным шоком, что у меня нет особых проблем со сквернословием, — резко сказал Аракита, — но есть несколько оскорблений, которые я никому не спущу, если услышу. Профессора могут поцеловать меня в задницу — он сам напросился. Онода нахмурился, копаясь в памяти. — Что он сказал? Погодите, это было… это было «грязнокро…» — Блядь, да не говори это! — Аракита развернулся к Оноде, и его глаза загорелись. — Хочешь, чтобы и тебя заколдовал? — Н-нет, — пробормотал Онода, невольно делая шаг назад. — Я так не думаю, поэтому не повторяй. Господи. — А что это значит? — наконец спросил Онода, чувствуя, что не получит ответа. — Никогда раньше его не слышал. — Тогда тебе повезло, — фыркнул Аракита, но он вовсе не казался особенно злым на Оноду. — Наверное, в первый год у тебя были друзья получше, чем у меня. Некоторые используют его для обозначения волшебников, которые родились от маглов, — это значит «нечистая кровь». Это означает мерзость или… не знаю, нечистоплотность или еще какое-то дерьмо? Да все равно, ненавижу это ебаное слово. В глазах Оноды отразилось понимание. — Аракита, сэр… вы маглорожденный? Как… как я? Аракита прищурился. — Я уже говорил тебе не называть меня «сэр», но все равно. И нет, я не маглорожденный, но все-таки понимаю, как херово, когда тебя не считают за человека из-за чего-то, с чем ничего нельзя поделать. — О. И поэтому… поэтому вы помогли мне? — спросил Онода. Аракита уклончиво пожал плечами. — Не совсем. — Тогда почему? — Ты слишком много требуешь в этот вечер, — сказал Аракита, хотя это снова звучало значительно менее раздраженно, чем Онода мог от него ожидать. — До сих пор не могу понять, почему ты не поднял шум, когда вся эта хрень с Мачимией началась. Знаешь, что они говорят о хаффлпаффцах, четырехглазый? — Н-нет… — ответил Онода, немного напуганный явной сменой предмета. — Они говорят, что мы кучка недоумков, — сказал Аракита, презрительно скривив губы. — Мы должны быть честными, и усердными, и преданными, и прочее дерьмо, и некоторые долбоебы при этом представляют радостных слабачков, которые прогнутся как угодно, если это поможет избежать столкновения. Но на самом деле мы не такие. А знаешь какие? — Какие? — Мы люди, которые стоят за своих, вот так, — сказал Аракита, резко ткнув Оноду в грудь. — Так что в следующий раз, когда кому-то взбредет в голову докопаться до тебя, подойди ко мне, и я заставлю их убраться. Если они связались с тобой, они связались со всеми нами, ясно? — Н-но вы не обязаны! То есть… если проблема во мне, то… — Ебаный в рот, четырехглазый, ты в самом деле думаешь, что дело только в тебе? — Но Мачимия был прав — это моя вина, что мы проиграли наш первый матч, — сказал Онода, и жар прилил к лицу, когда он вспомнил о своем позоре. — Если бы я был лучше, тогда… — Тогда ничего, — недоверчиво сказал Аракита, окончательно обрывая протесты Оноды. — Ты что, блядь, шутишь, что ли? Ты думаешь, ты первый ловец, проигравший матч, или ты считаешь, у тебя должно было получиться идеально с первой попытки? Тебе все еще как до луны до того, чтобы быть таким дерзким. От смущения Онода покраснел еще сильнее. После таких слов он сообразил, что это действительно немного самоуверенно — думать так, но… — И во-вторых, — продолжил Аракита, загибая пальцы, — что с того, что ты облажался на квиддичном матче или родился в семье маглов? Если бы не что-то из этого, они бы нашли что-нибудь еще, чтобы сделать тебе больно. — Что-то? — Это тактика, которую некоторые слизеринцы особенно любят, — сказал Аракита, — убирать противников, воздействуя на них психологически. Физическое насилие обычно не их конек, а вот психологическая война как раз та хуйня. Вот это Мачимия и делал. Это всего лишь дурацкая стратегия — заставить тебя поволноваться или уйти перед завтрашней игрой, господи боже. Он, вероятно, делал это со всеми противниками, не только с тобой. — Но как вы можете точно знать? — Поверь мне, я знаю. Кое-кто пытался опробовать это на мне несколько лет назад. — Правда? — удивленно спросил Онода. Он не хотел говорить это, но слово вырвалось раньше, чем он смог остановить себя. Мысль о том, что над кем-то таким страшным и сильным, как Аракита, издевались, была… абсурдной. (И, несмотря на то, что это было не его дело, он не мог не заинтересоваться, какое «слабое место» было у Аракиты.) — Ага, — продолжил Аракита, по-видимому безразличный к словам Оноды, — но его давно нет, так что не о чем беспокоиться. — Что вы сделали? — А? В смысле что я сделал? — спросил Аракита. — Ох, э… простите, — поспешно извинился Онода. — Я хотел спросить, как вы… разобрались с этим, наверное? — О? И как ты думаешь, что я сделал? Онода посмотрел на него. — Я не… — Оторвал его гребаную голову, вот что, и поэтому никто больше ко мне не лезет, — сказал Аракита, подтолкнув Оноду в направлении хаффлпаффских спален, что заставило его пройти несколько шагов вперед, прежде чем он смог остановиться. — Иди спать, четырехглазый, и ради всего святого, не сиди всю ночь, думая обо всем дерьме, что наговорил этот отброс. Если ты завтра уснешь во время матча, клянусь, я тебя, блядь, прикончу, ясно? — Х-хорошо, — сказал Онода. Сердце у него колотилось, и он был больше чем немного сбит с толку. Он достаточно сохранял присутствие духа, чтобы в любом случае понимать, что по какой-то необъяснимой причине Аракита в своей грубой манере предостерегал его, и его следовало как-то поблагодарить. — Спасибо, сэр… то есть Аракита. — Пффт. Не стоит. Онода пошел по коридору, раздумывая над тем, как забавно было, что теперь он мог ассоциировать Ясутомо Аракиту скорее с чувством облегчения, а не страха за свою жизнь. Кажется, Аракита в действительности не был таким плохим, как о нем думал Онода? Или, может, им просто нужно было немного времени, чтобы привыкнуть друг к другу. Так или иначе, казалось, Онода боялся Аракиту намного меньше, чем мог догадываться, и часть его была почти благодарна, что он столкнулся этим вечером с Мачимией, только потому, что это позволило узнать этот удивительный факт. В дополнение к этому Онода подозревал, что Мачимия его больше не напугает, и это знание невероятно успокаивало. Хотя, мрачно подумал Онода, когда, нахмурившись, выстукивал правильный ритм на куче бочек, которые скрывали вход в спальни Хаффлпаффа, есть еще одна — и значительно менее приятная — связь с его последней встречей с Мачимией. Если быть с собой честным, его разговор с Аракитой разъяснил для него еще кое-что помимо поведения Мачимии. Оноду раздирали сомнения, и ему отчаянно хотелось поверить, что он придавал всему этому чересчур большое значение, но крошечный червячок беспокойства все же был где-то в глубине сознания. Имаизуми был зол, когда говорил с Кавадой в коридоре у лазарета после матча, во время которого пострадал Наруко, и было понятно, что он так себя и чувствует. Неудивительно, что эмоции овладели им и все закончилось тем, чего он не хотел. В конце концов, нет доказательства, что это из-за Имаизуми Кавада покинул команду. И даже если был небольшой шанс, что это его работа, не было похоже, что Имаизуми стал бы специально манипулировать Кавадой с этой целью. Он был не из таких людей. Имаизуми не был жестоким — Онода хорошо знал, как много он заботится о людях. Он был добрым. Он помог Оноде на занятиях и, хотя не так очевидно, понемногу присматривал и за Наруко, незаметно предугадывая проблемы, с которыми они могут столкнуться, и сглаживая их без комментариев и какого-либо желания одобрения. Но когда Онода увидел, как Имаизуми стал наблюдать за Наруко так, словно тот мог раствориться в воздухе, если бы за ним постоянно не присматривали, то не мог не задаться вопросом, не был ли в этом корень проблемы. Потому что когда дошло до этого, Онода знал, что Имаизуми заботится о нем и Наруко, но у него в конечном счете не было доказательств, распространяется или нет эта забота на людей за пределами его непосредственного круга друзей. В особенности на людей за пределами его непосредственного круга друзей, которые были замешаны в причинении вреда одному из этих друзей, даже если по чистой случайности. Может, это могло объяснить тот странный удовлетворенный тон, который, как Онода мог поклясться, был слышен в голосе Имаизуми после того, как Наруко спросил, почему ушел Кавада. Но Имаизуми, кажется, теперь во всем вернулся к прежнему себе, так что, может, Онода просто заблуждался на этот счет — он был уже на грани, в конце концов. Может, все это было лишь в его голове, и только он по некоторым причинам не мог перестать думать об этом. Онода подошел к кровати и тяжело плюхнулся на нее, только чтобы услышать звук сминаемой бумаги и почувствовать что-то значительно менее мягкое, чем матрас, под собой. С любопытством Онода вытащил из-под себя предмет, на который сел. Это был ничем не примечательный на вид маленький пакет в коричневой бумаге с небольшой запиской, привязанной куском коричневой веревки. Очень походило на пакеты, которые совы доставляли ученикам каждое утро во время завтрака, но Онода ни разу не получал посылки в Хогвартсе и понятия не имел, почему она оказалась у него на кровати, а не с остальной корреспонденцией. Сначала Онода взял записку. Там не было ни имени, ни обратного адреса, лишь два предложения неразборчивым почерком, гласившие: «Когда выиграл, хвали себя. Когда проиграл, вини снаряжение». Заинтригованный, Онода ободрал бумагу и обнаружил покрытую бархатом прямоугольную коробку. Он аккуратно снял крышку, и на свет явилась пара чего-то вроде защитных очков, лежащих на мягкой шелковой подушечке. Они были простыми и выглядели прочными, с круглыми линзами из толстого стекла, удерживаемыми на месте латунными креплениями и мягкими кожаными ремнями. Горло сжалось. Он достал очки и осторожно повертел их в руках, будто они были невозможно хрупкими или могли исчезнуть, если он будет слишком грубым с ними — что было смешно, они выглядели более чем способными вынести несколько ударов. Когда же он наконец набрался храбрости снять свои и поднять перед глазами защитные очки, то получил подтверждение тому, о чем уже начал подозревать. Они точно подходили ему. Он видел в них отлично и знал, что понадобится что-то большее, чем один своенравный бладжер, чтобы сбить их с него в середине матча. Кроме загадочной записки снаружи пакета, больше не было ничего, что могло бы дать понять, кем мог быть отправитель, и Онода был озадачен вопросом, кто же купил ему такой подходящий подарок. На первый взгляд, не было необходимости дарить ему что-то вроде этого, разве что… Разве что кто-то хотел показать, что ему дают второй шанс. Глаза Оноды стали подозрительно мокрыми, когда он засунул очки назад в коробку и осторожно поставил ее в пустой угол своего чемодана. Он немного забеспокоился о том, что заливается слезами в тихой спальне, но, вытерев слезы рукавом мантии, почувствовал, что желание плакать стало меньше. В сущности, когда он снова открыл глаза, от желания плакать он был дальше чем когда-либо за долгое время. Имаизуми и Наруко, остальные члены хаффлпаффской команды, в какой-то мере даже Эйкичи Мачимия верили, что Онода потенциально может хорошо сыграть в этом матче. Что означало, что на самом деле все это время единственным, кто действительно сомневался в нем, был… он сам. Какая разница, даже если Тодо собирается достать его. Какая разница, даже если Мачимия говорит, что у него нет нужных для хорошего ловца качеств. Какая разница, даже если он всего лишь начинающий, который слишком много на себя взял. Команда Оноды доверилась ему, и в этот раз он их не подведет.

* * *

— Мне нравятся твои очки, — сказала на следующее утро Мики, затягивая покрепче застежки на своей защите для рук. Прогноз на день обещал снег, но на тот момент, когда команда Хаффлпаффа собралась в раздевалке перед матчем со Слизерином, небо было чистым и ясным. Удивительно, но, несмотря ни на что, Онода в итоге смог поспать предыдущей ночью и чувствовал себя… не особенно уверенно, но более оптимистично по отношению к матчу, чем раньше. Не то чтобы он не боялся Тодо, но он больше не поддерживал мысль о том, чтобы уйти, только чтобы избежать столкновения с ним. — Что… о, спасибо, — сказал Онода, поднимая руку, чтобы застенчиво потрогать край очков. — Все забываю, что надел их… они нормально выглядят? — Да, тебе подходят, — согласилась Мики и бросила хитрый взгляд в сторону Макишимы. — Ты ничего не сказал про новые очки Сакамичи. Что ты о них думаешь, Юске? Макишима заметно съежился, натянуто улыбнувшись Оноде. — Они… хорошие, — сказал он и с чрезмерной энергией продолжил поправлять форму. — Ты ведь не покупал их для себя, верно, Сакамичи? — невинно спросила Мики. — Нет… они просто появились вчера в спальне. Понятия не имею, кто купил их для меня, но я действительно благодарен… Вот бы на них было имя, чтобы я мог как следует поблагодарить, — сказал Онода. — Не беспокойся, — ободряюще сказала Мики, хлопая Оноду по плечу. — Уверена, он уже знает, что ты оценил подарок. Макишима издал неясно болезненный звук, и Мики усмехнулась. — В любом случае, — продолжила она. — Как ты, держишься? Готов посоревноваться с Тодо? Онода сглотнул. По правде говоря, он сомневался, что когда-либо будет к этому готов, но у него уже было бессчетное количество возможностей сбежать, и до настоящего времени он этого не сделал. — Наверное? — сказал он. — По крайней мере, постараюсь… — Это все, о чем мы можем просить, — сказал Макишима, очевидно избавившийся от того, что его беспокоило. — И не то чтобы ты будешь там один — мы будем стараться набрать достаточно очков, чтобы Слизерин не выиграл, даже если Тодо поймает снитч. — Именно! — воскликнула Мики. — Можешь на нас рассчитывать, Сакамичи — мы тебя прикроем! — Мои поздравления, это было самое отвратительное представление, которое я когда-либо видел от этой команды, — язвительно заметил Аракита со своего места неподалеку. — Мне стыдно быть в одной команде с вами, неудачники. — Не беспокойся, Ясутомо, мы все знаем, что ты просто так показываешь любовь, — театральным шепотом сказал Изумида в сторону Аракиты. — Пошел ты, Реснички! — Кажется, у тебя сегодня довольно хорошее настроение, — непринужденно сказал Изумида. — Это из-за чего-то особенного? Аракита осклабился: — Ты же знаешь, я всегда готов выбить дерьмо из Слизерина. — И это никак не связано с тем, что мы играем с Фукутоми… — Заткнись, или огребешь! Изумида хихикнул, но успокоился, позволив сердитому Араките отступиться. В первый раз, в раздевалке перед началом их второй игры, Онода обнаружил, что действительно ощущает себя частью команды. Это было хорошее чувство. Команда Хаффлпаффа покинула раздевалку и под оглушительные аплодисменты трибун проследовала на поле. Онода несколько раз моргнул, частично в попытке убрать пятна перед глазами от внезапной яркости, частично — от удивления тем, как много народу на трибунах поддерживает Хаффлпафф. Он забыл принять во внимание тот факт, что не только другие хаффлпаффцы, но и большая часть остальных учеников Хогвартса поддержит всякого, кто играет против Слизерина. С одной стороны, иметь такую поддержку было очень ободряюще. С другой стороны, это создавало дополнительное давление в уже напряженной для Оноды ситуации. У него уже есть поддержка команды. Он понадеялся, что этого будет достаточно. Онода занял место на поле, позади начинавших собираться в центре охотников. Одетые в зеленое слизеринцы, которые появились с дальнего конца поля, тоже начали строиться, и теперь в каждую секунду Джинпачи Тодо мог занять позицию напротив Оноды, как ловец противника. Тодо, когда Онода наконец нашел его, был в своем обычном ободке и с исключительно самодовольной улыбкой, которая стала только шире, когда он заметил, что Онода и Макишима смотрят на него. Затем он, очень демонстративно, вышел в центр поля. На место, оставленное для начинающего охотника, не для ловца. Онода смутился и за разъяснением посмотрел на Макишиму, но Макишима выглядел ошеломленным. — Что ты в этот раз задумал, Джинпачи? — осторожно спросил Макишима. — Видишь, Маки-Маки, — с самодовольной улыбкой сказал Тодо, намеренно игнорируя вопрос Макишимы. — Ты не единственный, кто может сменить позицию за спиной противника. — Ты… — Я теперь тоже охотник! — воскликнул Тодо, явно неспособный дольше сдерживаться. — Ты же знаешь, что это значит? Верно — мы наконец можем сражаться друг с другом так, как всегда было предназначено! И если ты не хотел сразиться со мной как с ловцом, тогда мы сделаем это как охотники! — Я… рад за тебя? — беспомощно сказал Макишима. — Но Джинпачи, ты слизеринский ловец — черт, — сказал он с нехарактерным для него выражением ярости. — Ты, наверное, лучший ловец Слизерина за более чем десять лет. Не могу поверить, что ты отбросил это… отбросил все это ради какой-то блажи… Тодо нахмурился, взволнованно задрав голову. — Что значит «блажь»? Я долго и тщательно думал об этом, ты знаешь, Маки, и я решил, что позиция ловца больше не привлекает меня, если я не могу выступать против тебя. И раз никакие мои слова не могли заставить тебя снова стать ловцом, то стать охотником — это единственное, что я мог сделать. — Не могу поверить, что твоя команда настолько сумасшедшая, чтобы согласиться с этим. Это буквально самая худшая идея, которую я когда-либо слышал от тебя, и думаю, что должен тебе кое-что сказать. — Так говори, но убедить команду было действительно легко, если тебе надо знать, — беспечно сказал Тодо. — Мне просто нужно было доказать, что как охотник я так же ценен, как и ловец, и найти и натренировать нового ловца себе на замену, и все это я сделал. Я не понимаю, почему ты так скептичен, Маки, — в конце концов, я не сделал ничего, чего ты не сделал первым. Не обращая внимания на очевидный намек, Макишима поднажал: — А ваш новый ловец? Какого несчастного ты втянул в эту сумасшедшую схему? Тодо обнажил зубы в улыбке. — Я так счастлив, что ты спросил, — радостно сказал он. — Это действительно удачная находка. Когда команда увидела, как он летает, мне почти не пришлось убеждать их принять мою идею. Он слегка… о, недисциплинированный пока что, но, думаю, он более чем соответствует твоему очкастому чуду. Тодо подозвал к себе другого одетого в зеленое игрока, и время для Оноды словно замедлилось, едва он узнал синеватый отлив темных волос и то, как знакомая улыбка изогнула бледные губы. Онода глубоко вздохнул, задумавшись, стал ли воздух таким странным для всех или только для него. — Это Сангаку Манами, — сказал Тодо, и в его голосе звучала неприкрытая радость. — И я боюсь, что скоро он оставит вашего маленького ловца далеко позади.