Свет уходящего солнца

Уставшая и невыспавшаяся после семичасового перелёта из Глазго в Бостон, Свон села в такси и поехала по указанному на конверте адресу. Благодаря разнице в часовых поясах, она уже в полдень стучала в двери юридической конторы «Голд и сыновья». Навстречу блондинке в красной кожаной куртке, узких джинсах и кроссовках из-за стола поднялся худощавый мужчина в деловом костюме и с седыми волосами по плечи. - Вы ,должно быть, мисс Свон? - протягивая ей руку, спросил он. - Барбара Голд. - Да, это я вам вчера звонила и договаривалась о встрече. Ваше письмо передали мне только в воскресенье, так как я теперь живу не в Глазго, а в Сторибруке, - ответила Эмма, крепко пожав его руку. -Присаживайтесь, вы что будете: чай или кофе? - Кофе, - ответила девушка, усаживаясь в кожаное кресло. Мужчина, нажав кнопку селектора, произнёс: - Лейси, две чашки кофе, пожалуйста. В наступившей внезапно тишине, Свон попыталась осмотреться, но от еле сдерживаемого волнения минималистическая обстановка кабинета вкупе с двумя картинами каких-то экспрессионистов слились в одно размытое пятно и ей не оставалось ничего другого как судорожно вздохнув, вцепиться в мягкие подлокотники. - Я являюсь поверенным Старлы Пейдж, - начал Голд, взяв со стола несколько листов бумаги. - Как вы уже поняли из письма, мисс Пейдж скончалась полгода назад. Сейчас её завещание, которое касается, в том числе, и вас, вступило в силу. В этот момент открылась дверь кабинета, и с подносом в руках вошла секретарша. Эмма заметила, как плотоядно улыбнулся адвокат. Солнечный свет, заполнявший комнату через большое окно за спиной Голда, на мгновение отразился в его золотом зубе. Свон повнимательнее посмотрела на Лейси. Среднего роста, шатенка в сиреневой атласной блузке и нежно-розовой юбке «карандаш», выгодно подчёркивающих большую грудь и широкие бёдра. Девушка поставила поднос с чашкой кофе, молочником и сахарницей на столик возле кресла, в котором сидела Эмма, а вторую чашку подала начальнику. Свон заметила улыбки, которыми обменялись эти двое и, лишь хмыкнув, потянулась за кофе. Погрузившись в свои мысли, она даже не заметила, как секретарша вышла из кабинета. Из раздумий её вырвал голос адвоката. - Вы знакомы с сыном Старлы, Генри? - спросил он. Эмма вздрогнула и лишь утвердительно кивнула в ответ. - В своём завещании мисс Пейдж пожелала сделать вас единственным опекуном мальчика. К слову, никого из родных у ребёнка не осталось. Вы не обязаны соглашаться с последней волей покойной, поэтому в случае отказа Генри займутся бостонские службы опеки. Голд решил дать девушке время переварить полученную информацию, поэтому, взяв со стола чашку с кофе, сделал пару глотков. Услышав про решение своей бывшей, Эмма побледнела, что не мог не заметить адвокат. Перед её мысленным взором, словно кадры из давно забытого кино, замелькали воспоминания о прошлых отношениях. Старла была сложным человеком. Как, собственно, и всё в жизни Свон. Они были вместе около двух лет, и Эмма не знала, любовь ли это, но она точно была влюблена и чувствовала крылья за спиной. У Старлы имелся двухлетний сын Генри. На тот момент Эмма, недавно вышедшая из тюрьмы, встретила Дэвида, жила у него дома и принимала участие в жизни прихода. Она не искала романтических и сексуальных отношений, поэтому роман со Старлой явился для нее полной неожиданностью. Они совершенно случайно познакомились летом в одном из кафе на окраине Глазго. Угловатая, резкая, всех дичится, недоверчивый взгляд, и ест так быстро, словно боится, что вот-вот отнимут - всё это сыграло на материнском инстинкте двадцати семи летней женщины, сидящей за несколько столиков от Свон. Но в конце концов Старла исчезла из её жизни так же неожиданно, как и появилась, заставив тем самым снова ощутить всю ту гамму чувств, что и в детстве, когда от неё отказывались в приёмных семьях, а один приют сменялся другим. Просто однажды, придя в квартиру Старлы, Эмма обнаружила её пустой, с осиротевшими шкафами и голыми стенами. Через какое-то время, чтобы переключить мысли на что-то другое и заглушить душевную боль, Свон напросилась с Дэвидом в миссионерскую поездку в Африку, из которой через год вернулась уже совсем другим человеком… …Встряхнув головой, чтобы прогнать воспоминания, Эмма отставила почти пустую чашку на стол. С первой минуты она уже знала, что ни за что не позволит Генри попасть в приют и пройти её путь в системе, что сделает всё возможное, чтобы помочь ему пережить потерю матери, однако ей было нужно понять для самой себя, действительно ли она сможет со всем этим справиться. Встав с дивана, Свон решительно подошла к адвокату: - Я согласна. Когда я смогу увидеть мальчика? На секунду в глазах Голда мелькнуло удивление, а затем он, улыбнувшись, ответил: - Вы должны знать ещё кое-что. Помимо сына мисс Пейдж оставила вам двести тысяч долларов. Часть этих денег поступит на ваш счёт через месяц, но основной суммой вы сможете воспользоваться только по достижении её сыном совершеннолетия. Эти деньги понадобятся для оплаты его дальнейшего обучения. Кивнув этим словам, Эмма опёрлась обеими руками на стол юриста: - Какие бумаги мне нужно подписать? *** …Десятилетний мальчик с любопытством рассматривал со своего места салон самолёта. Несколько дней назад, в первый раз увидев Генри, Эмма сразу поняла, что цветом волос и формой носа он пошёл в Старлу, а вот зеленые глаза, видимо, достались ему от отца. Разумеется, он не помнил её, но когда они встретились взглядами, то в его глазах Свон не увидела ни страха, ни удивления, а только грусть и… неподдельный интерес. Мальчик был одет просто, однако не бедно, а на его плече висел рюкзак. - Привет, - сказал он в ответ на приветственную улыбку Эммы. - Мне кажется, я помню тебя. Только в моих воспоминаниях ты почему-то в очках и чуть ниже ростом. Девушка, засунув руки в задние карманы джинсов, весело рассмеялась: - Всё верно! Просто теперь я могу позволить себе линзы, ну и видимо за последние шесть лет немного подросла. Генри понравилась шутка, и он улыбнулся в ответ, отчего напряжение, возникшее между ними в первые минуты, исчезло без следа. Возможно, свою роль сыграл опыт общения Эммы с детьми его возраста, когда она опекала приют в Глазго, или её сиротское детство, но она очень быстро нашла общий язык с мальчиком. Старательно избегая тем, которые могли бы ранить его, девушка прекрасно понимала, что когда он захочет, то сам всё расскажет ей. А пока что, сама того не осознавая, Эмма изо всех сил старалась, чтобы Генри почувствовал себя в безопасности рядом с ней и в дальнейшем смог бы абсолютно довериться, не боясь быть при этом отвергнутым. Перед тем, как пройти регистрацию на посадку, Свон позвонила Дэвиду и попросила встретить их. Семь часов в небе над Атлантическим океаном снова измотают её, и она не хотела бы рисковать, садясь за руль в таком состоянии, тем более, когда в машине с ней будет ребёнок. Они уже созванивались в течение последних двух дней, пока Эмма улаживала все бюрократические формальности, оформляла бумаги и общалась с работниками социальной службы Бостона, поэтому Дэвид был в курсе неожиданного «наследства» своей коллеги. Он всячески пытался ей помочь, то высылая факсом недостающие документы, то элементарно переводя Эмме деньги, чтобы она могла снять номер на двоих в гостинице. Также он попросил Мэри Маргарет приготовить комнату для мальчика и предупредил о времени возвращения Эммы. Уже на борту авиалайнера, застегнув на Генри ремень безопасности, Эмма спросила: - Ты когда-нибудь летал на самолёте? Мальчик, до этого с увлечением рассматривавший в иллюминаторе взлётно- посадочные полосы аэропорта Логана, повернулся к девушке и отрицательно покачал головой: - Врачи не рекомендовали маме покидать Бостон. Она очень тяжело переносила химиотерапию, и даже небольшой перелёт мог негативно сказаться на её состоянии. Эмме стало неловко из-за неуместности своего вопроса, поэтому, взяв Генри за руку, она произнесла: - Мне очень жаль, Генри… На что мальчик, снова посмотрев в иллюминатор, ответил: - Я знаю. После взлёта пассажиры начали готовиться ко сну, и в этот момент женщина-священник осознала, что наконец-то летит домой и не одна, а с ребёнком, опекуном которого теперь является официально. Кажется, её жизнь всё еще продолжала меняться кардинальным образом, и Эмму упорно не покидало ощущение, что в лучшую сторону. *** «Прествик» встретил их уже за полночь. Ожидавший в терминале, Дэвид приветственно замахал им, и девушка, держащая за руку маленького мальчика, широко улыбаясь, поспешила к другу. Обаятельный блондин в сутане сжал Свон в крепких объятиях. - А ты, должно быть, Генри? - обратился он затем к ребёнку, протягивая ему руку. Когда ещё в Бостоне Эмма рассказала мальчику, что является священником, он очень удивился, но единственным вопросом, который Генри задал по этому поводу, было - не значит ли это, что теперь ему нельзя будет есть свинину. Как потом выяснилось, в школе с ним училась девочка из семьи, исповедующей ислам, в связи с чем в школьной столовой для неё и нескольких других школьников из старших классов повара готовили отдельно. Эмма долго смеялась, услышав это, но потом поспешила заверить его, что он сможет есть всё, что захочет. Так же, зная из рассказов девушки, что у неё есть лучший друг - тоже священник, - Генри догадался, что это именно он встречал их, поэтому пожав ему руку, с нескрываемым любопытством посмотрел на колоратку на шее мужчины. Дэвид, забрав их сумку и рюкзак, повёл путников к выходу из терминала. Он заметил, как непринуждённо вёл себя мальчик рядом с Эммой, словно они были давно знакомы. Как даже на ментальном уровне девушка не давала ему и на секунду вернуться в состояние одиночества и неуверенности, в которых мальчик, лишившись матери, несомненно пребывал, как минимум, последние полгода. Уже на улице, когда троица подошла к жёлтому «Шевроле», Генри издал восторженный возглас и спросил, чья это машина. На что Дэвид, убиравший их вещи в багажник, ответил, что никогда в здравом уме не стал бы ездить в Шотландии на леворульной машине. Однако последовавшая за этим реакция мальчика заставила его, захлопнув багажник, с удивлением воззриться на своих спутников. - Эмма, ты ездишь на Бамбалби, это же круто! - с нескрываемым восхищением глядя на девушку, воскликнул Генри. На что Эмма, лишь самодовольно посмотрев на священника, ответила: - Да, моя машина автобот, ну, а Дэвид просто поддерживает тиранию Мегатрона. Нолан уже хотел возмутиться, но, увидев, с какими лицами эти двое смотрели на него, только весело рассмеялся: - На самом деле мы всего лишь не поделили с Оптимусом Праймом матрицу лидерства. Теперь настала очередь Эммы в удивлении таращить глаза: - Так ты посмотрел «Трансформеров»?! - Ну, должен же я хоть иногда понимать, что творится в твоей невозможной голове, - улыбнулся мужчина, садясь на водительское сиденье и заводя мотор. …Они уже какое-то время ехали по ночной трассе, когда Дэвид в зеркале заднего вида заметил, что Генри задремал. - Я предупредил Мэри Маргарет, что мы будем не раньше двух часов ночи, но она была полна решимости нас дождаться и накормить горячим ужином, - тихо сказал он Эмме, сидящей рядом. - Дэвид, спасибо, что встретил нас. Я просто с ног валюсь, а уж каково ему, даже не представляю. - Но ты справляешься, - Нолан утверждал и одновременно озвучивал страхи своей подруги. - Дэвид, это только начало. А что будет дальше, я не знаю… Что если я не смогу заменить ему мать? Мужчина только хмыкнул. Уж он-то знал, что если не справится Эмма, то не справится вообще никто. - Ты же знаешь, что Он посылает только то, что нам по силам. - Знаю, но я боюсь. - Просто будь собой, милая, а в остальном мы с Мэри Маргарет всегда будем рядом. Свон фыркнула, сдерживая смех, чтобы не разбудить Генри: - Теперь понятно, почему рабочий день моей экономки сегодня никак не закончится. Дэвид покраснел, но в тоже время широкая улыбка озарила его лицо. - Я тебя предупредила, никакой свадьбы раньше меня, - продолжала подтрунивать девушка. На что мужчина улыбнулся ещё шире. - Я привезла Саманте и Бекс сувениры из Бостона. Передашь им? - Конечно, - кивнул Дэвид. - Уж точно не через Нортмана, иначе девушкам будет не до твоих подарков. - Тебе, между прочим, привезла толстовку с символикой Гарварда. Дэвид насмешливо фыркнул и покачал головой: - Всегда о такой мечтал. - Знаю,- с трудом сдерживая смех, ответила Свон. …Так они и предстали перед Мэри Маргарет. Красавец блондин в чёрной сутане со спящим ребёнком на руках и девушка в красной кожанке и рюкзаком за плечами, в одной руке сжимающая сумку, а другой яростно трущая слипающиеся глаза. На лице экономки со скоростью света мелькали непроизвольные эмоции: радость от встречи, удивление, любопытство и даже шок от увиденного. Но выдержка и воспитание снова взяли верх, поэтому, не задав ни одного из непрерывно мучающих её вопросов, она помогла Дэвиду отнести ребёнка в комнату наверху, где они, сняв с так и не проснувшегося Генри обувь и верхнюю одежду, уложили его на кровать и укрыли одеялом. На кухне их уже ждала переодевшаяся в рубашку, привычные спортивные штаны и тапочки Эмма. - Мэри Маргарет, спасибо тебе большое, что встретила нас, потому что мы с Дэвидом донельзя голодные и уставшие, - подавив зевок, сказала девушка. Миниатюрная экономка только ласково улыбнулась и поставила перед Эммой тарелку с горячим ужином и чашку не менее горячего какао с корицей. Аппетитные запахи сделали своё дело, и Свон, мгновенно переставшая клевать носом, блаженно замычав, машинально набросилась на еду, но в ту же секунду, вспомнив, что она не одна и никто у неё ничего не отнимет, взяла себя в руки. Дэвид, заметив это, с нескрываемой нежностью посмотрел на свою подругу. Всё это не укрылось от внимательного взгляда экономки и, то ли от укола ревности, то ли просто не выдержав распирающих её вопросов, она довольно резко поставила чашку с чаем на стол, но затем уже более спокойно спросила: - Кто этот мальчик? Сделав глоток из кружки, Дэвид обезоруживающе улыбнулся молодой женщине: - Это сын одной близкой подруги Эммы. К сожалению, мы только на прошлой неделе узнали, что она умерла, а Эмме пришлось лететь в Бостон, потому что, как потом выяснилось, она единственный возможный опекун Генри. Мисс Бланшар хотела задать ещё несколько вопросов, но посмотрев на часы - почти три часа ночи, - она поняла, что на сегодня уже достаточно, так как все они очень устали. Мужчина, поблагодарив за ужин, помог помыть посуду, а Эмма поднялась наверх к Генри. Войдя в комнату, она села на край его кровати и с улыбкой прислушалась к мерному дыханию мальчика. Неожиданно он перевернулся на спину и посмотрел прямо на неё. В лунном свете, льющемся из окна и достаточно хорошо освещающем комнату, ребёнок легко разглядел сидящую рядом с ним женщину и, узнав её, сразу вспомнил все события последних дней. - Эмма, - хриплым ото сна голосом позвал он и, взяв её за руку, придвинулся ближе, - мама очень часто вспоминала о тебе, и она сказала, что ты никогда не оставишь меня одного. Девушка судорожно сглотнула и, почувствовав, как в глазах собираются слёзы, крепко сжала ладошку мальчика в ответ: - Спи. Я обещаю, что всегда буду рядом с тобой. Поцеловав его в лоб, она физически почувствовала, как страх и напряжение отпускают ребёнка. Подоткнув ему одеяло, она вышла из комнаты, когда Генри уже спокойно спал. Только в своей комнате девушка смогла дать волю слезам, и когда её взгляд упал на кружку на прикроватной тумбочке, она произнесла: - Старла, я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы Генри был счастлив!