Свет уходящего солнца

Эмме снилась её сделка с дьяволом, и она проснулась разбитой. Несобранной и растерянной она отправилась на пробежку. Уставшей и опустошённой она вернулась к завтраку, и душ, очищая её напряжённое и словно сжатое в пружину тело, был не в состоянии отмыть от грязи душу. Но самое страшное заключалось в том, что Свон никак не могла понять, что же пошло не так, когда именно она совершила страшную ошибку. Когда позволила Коре Миллс взять с неё слово сделать всё, что в её в силах? Или же проблема, наоборот, была в том, что Эмма всеми силами и чувствами противилась этой необходимой встрече с Реджиной Миллс и не хотела выполнять данное обещание? За завтраком девушка словно витала в облаках. Это отразилось и на Мэри Маргарет, которая, увидев затравленный взгляд всегда сияющих зелёных глаз, неожиданно разбила кружку с кипятком. Молодая женщина обожглась, и Генри кинулся ей помогать. А Свон, кажется, даже не заметила происходящего, едва притронувшись к завтраку. И щенка, который, не получив свою привычную порцию ласки, обиженно поскуливал и прижимался к ноге мальчика в страхе, что его разлюбили. За прошедшую ночь священник словно осунулась и постарела на несколько лет от тяжести видимого лишь ей одной груза. Генри и экономка только молча обменивались взглядами, абсолютно не понимая, что случилось, и не зная, как расспросить о происходящем словно окаменевшую девушку, на все попытки заговорить отвечавшую сдержанно и немногословно. - Ты мне скажешь, что случилось? - не выдержал паренёк, когда они с Эммой подошли к воротам в ожидании школьного автобуса. Вздрогнув, Свон будто очнулась от тяжёлого сна. Часто заморгав, она растерянно посмотрела на мальчика, терпеливо ожидающего её ответа. Но, как обычно, она не могла ему лгать. - Прости меня, Генри. Я вчера сделала что-то ужасное. И даже не знаю, что, и просто хочу, чтобы всё это поскорее закончилось. - Это как-то связано с той леди, что приходила к нам вчера вечером? Эмма вымученно усмехнулась. Ну, конечно, глупо было надеяться, что этот любознательный ребёнок не выглянул вчера из своей комнаты, услышав звонок в дверь. И неудивительно, что богато одетую женщину он принял за леди. - Да, - кивнула она в ответ. - Это связано именно с ней. Она приходила за помощью для своей дочери, которая лежит в клинике Святого Франциска. Только я почему-то считаю, что меня обманули и вынудили согласиться на какую-то ужасную сделку. - Но ты же можешь просто отказаться от этой сделки, просто скажи, что тебя не устраивают условия. - Это нужно было делать до того, как я дала слово, - обречённо выдохнула девушка, пряча зябнущие ладони в карманы куртки. - У нас в классе есть мальчик, у которого неделю назад болел зуб. Но он так боялся идти к стоматологу, что каждый день находил всё новые и новые причины этого не делать. То он готовил доклад о браконьерах, убивающих нерп, то напросился на роль дерева в школьной постановке Красной шапочки и каждый день после занятий оставался на репетицию, хотя он за весь спектакль не должен был произнести ни слова. Наконец, боль стала такой невыносимой, а половину лица раздуло так, что прямо в школу приехал его отец и отвёз к врачу, где зуб сразу вырвали под наркозом. Может, и тебе нужно просто отложить своё обещание, и потом всё само разрешится, как с тем зубом? Эмма с нежностью посмотрела на ребёнка. Искренняя улыбка и свет в зелёных глазах снова вернулись на покинутые ими места. Обняв Генри перед тем, как он сел в автобус, Свон сказала ему вслед: - Спасибо, малыш, думаю, этот зуб не такая и плохая идея. Вернувшись домой, Эмма, выскользнув из куртки и, не заглядывая на кухню, поднялась наверх в свой кабинет и засела за бумажную работу. Скопилось небольшое количество отчётов о финансовой составляющей прихода за последние два месяца, и она с радостью погрузилась в них, радуясь возможности никуда не ходить сегодня. Через несколько часов кропотливой бумажной работы священника вернул в реальность звонок сотового телефона. Взяв трубку, она услышала взволнованный голос Дэвида на фоне шума мотора: - Милая, мне срочно нужна твоя помощь. Преподобный Уэлби вызывает меня в Лондон, мне буквально позвонили сегодня утром, и я только сейчас смог выехать за билетами. Скажи, в твоём плотном рабочем графике можно выкроить время до четверга? Эмма растерялась, но в следующую же секунду вспомнила весь свой распорядок дней на начавшуюся неделю и поняла, что это просто дар свыше: убраться подальше от своего «зуба» на целых три дня, потому как именно эта неделя за весь ноябрь оказалась менее всего загруженной. Улыбнувшись своей удаче, она ответила в телефон: - Тебе просто несказанно повезло, что мэр перенёс освящение нового футбольного поля на эту субботу, а из дома престарелых мне пока ещё так и не прислали уведомление. Во сколько тебя ждать? Облегчённый вздох, раздавшийся в её ухе, и изменившийся голос Дэвида подсказали Свон, что собеседник улыбается: - Не раньше двух часов, так как мне ещё нужно кое-что прикупить. - Тогда жду тебя в обед. Оставлю Мэри Маргарет в святом неведении о твоём приезде, пусть будет для неё сюрприз, а теперь не мешай мне дальше разбираться с отчётностью за два месяца, - рассмеялась девушка, понимая, что на другом конце провода покраснели от смущения. Отключив телефон и отбросив его на диван, Эмма вернулась к документации, не переставая радоваться тому, как всё удачно складывалось… …Звонок в дверь в прихожей и радостный голос Мэри Маргарет исключили все вопросы о личности пришедшего, как и напомнили о том, что Свон порядком засиделась за работой, даже не заметив, как быстро пролетело время. Спустившись вниз, Эмма, усмехнувшись, заметила покрасневшую от смущения экономку и сияющего как медный грош Дэвида. Он увлечённо рассказывал что-то о Кэтрин Джеффертс Шори, попутно размахивая рукой, в которой держал вешалку с обёрнутой в прозрачный чехол новенькой чёрной сутаной. Заметив Свон, мужчина улыбнулся ещё шире. - Даже не представляю, что бы я делал без тебя. Сомневаюсь, что феминистки были бы в восторге от Эрика Нортмана. Неожиданно мужчина словно заметил, что держит что-то в руке, и, протянув сутану Эмме, добавил: - И, да - это тебе. Как ты понимаешь, это будет фурор, а именно это мне и нужно, чтобы отвлечь от себя Джастина, да и не только. Девушка, с благоговением взявшая в руки сутану, во все глаза посмотрела на гостя. -Дэвид, я ведь не дура и прекрасно понимаю, что примас США может приехать в Лондон только по двум причинам. Но так как преподобный Уэлби жив, то остаётся только одно: награждение орденом святого Иуды…. Эмма не договорила, потому что увидела в какой необъяснимо-блаженной улыбке растянулся рот Дэвида, и каким счастьем засверкали его зелёные глаза. Вскрикнув, Свон бросилась на шею гостя, сжимая его в объятиях и покрывая поцелуями его щёки, даже не замечая, как впивается ей в губы недельная щетина мужчины. Продолжая голосить, Эмма обнимала Дэвида, а он, довольно посмеиваясь, обнимал её. - Милая, ты помнёшь мой подарок, а я не хочу, чтобы примас всея Америки осталась недовольна. Вылет сегодня в десять вечера, а в половине двенадцатого нас уже встретят в Хитроу и отвезут в отель. В четверг, в семь утра, вернёмся в Глазго. Епископ хотел, чтобы мы прилетели раньше, но все билеты, к сожалению, были уже распроданы. От Дэвида не укрылась тень, пробежавшая по лицу Свон, и, зная Эмму, он не стал списывать это на волнение. Взглянув повнимательнее, мужчина заметил, как осунулась его подруга. Обхватив руками её плечи, он посмотрел в уставшие и покрасневшие глаза девушки. - У тебя что-то случилось? Блондинка угловато повела плечом и, улыбнувшись лишь одним уголком губ, с тоской посмотрела на своего друга. - Давай отложим этот разговор до самолёта, мне просто нужно собраться и дождаться Генри, чтобы всё ему рассказать. Дэвид понимающе кивнул, и Эмма, поднявшись в свою комнату, с благоговением разложила на кровати восхитительную чёрную сутану с новенькой колораткой на воротнике. Она всегда мечтала носить такое, но проблема заключалась в том, что предписанием англиканской церкви женщинам это запрещалось. Конечно, к примеру, различные ответвления протестантского учения позволяли себе разночтения данного правила, так те же баптистские женщины-священники уже давно разрешали себе эту вольность, но Свон о таком могла только мечтать. И вот впереди её ждала встреча с самой преподобной Кэтрин Джеффертс Шори. Самой известной феминисткой англиканства. Что только не говорили о ней злые языки! Но эта замужняя женщина, мать двух прекрасных дочерей, одна из которых служила в ВВС США, почти что с одержимостью продвигала идеи модернизации не только в англиканской Церкви Штатов, но и за её пределами. Поэтому расчёт Дэвида на то, что примас останется довольной, когда увидит молодую девушку-священника, имеющую свой собственный приход и одетую не по традиционалистическим канонам, а согласно реформаторским идеям одного из пяти участников конклава великих церквей, был верным. Эмма с нежностью коснулась тёплой черной ткани. Её длинные пальцы медленно прошлись по вороту сутаны, скользнув по колоратке. В этот миг она была абсолютно счастлива. Любимые люди, ждущие её на кухне, сын, который скоро должен был вернуться со школы, свой приход… О чём ещё она могла мечтать? Пожалуй, желать чего-то ещё было бы кощунством. Кажется, её «зуб» откладывался на целых три дня, и, улыбнувшись этой мысли, девушка принялась облачаться.       Раскрасневшиеся, но успевшие отодвинуться друг от друга, Дэвид и Мэри Маргарет с восхищением уставились на вошедшую на кухню девушку. Её вьющиеся локоны буйным золотом обрамляли грубую строгость одежд, руки нервно поправляли несуществующие складки, а впившаяся в горло ещё не разношенная колоратка, казалось, мешала дышать. Но прерывистым дыхание Эммы было не от этого, а от волнения. Коди, выскочив из-под стола и не узнав сначала вошедшую, подал было голос, но потом, заскулив, бросился навстречу Свон. Счастливо улыбнувшись, она подхватила щенка на руки и нежно потрепала за ухом. Его лапа уже почти зажила, и он лишь слегка прихрамывал, что не могло не радовать хозяйку. Мэри Маргарет шумно выдохнула от восхищения и, зажав рот ладонью, во все глаза смотрела на их священника. Солнечный свет из большого кухонного окна, поймав всю фигуру Эммы в свои призрачные объятия, ласково заблудился в её волосах и, играя с их кончиками, любовался своим же мягким отражением в её зелёных глазах. Улыбка Дэвида была и нежной, и печальной одновременно, потому что он помнил, как в его церковь пришёл ободранный, обозлённый и голодный подросток. Просто гадкий утёнок, превратившийся теперь в гордого лебедя и назначенный Им в ловцы людей. В следующую секунду наваждение было прервано урчанием голодного желудка блондинки, которая и забыла, что почти не прикоснулась к завтраку. Все трое весело рассмеялись, и экономка побежала к плите, чтобы разогреть для Эммы обед.

***

Генри совсем не хотелось расставаться со Свон, но он, понимая, что всё это нужно для «зуба», пообещал слушаться Мэри Маргарет и не забывать выгуливать Коди. И вот Эмма и Дэвид уже поднимались в небо, сидя в белоснежном лайнере. В разрывах туч над Прествиком искрились звёзды, и их колючий свет был хорошо виден в иллюминаторах. Эмма потянулась было за наушниками, чтобы послушать любимого Клауса Майне, когда почувствовала руку Дэвида на своём плече. - Мы в самолёте, а я всё ещё не услышал рассказа о том, что случилось, - сказал мужчина. Страх, мелькнувший в глазах девушки, удивил священника. Он уже четыре года не видел ничего подобного, и это не на шутку обеспокоило его. - Милая, что такое? Что стряслось? - Вчера вечером к нам пришла странная женщина… - начала было Эмма. Чтобы снять напряжение, она рассмеялась: - Генри даже принял её за леди. Знаешь, такая дама за пятьдесят, в дорогущей шубе и шлейфом духов, тянущемся из самого Парижа. Она представилась как Кора Миллс… Дэвид нахмурился, это имя показалось ему знакомым. - Миллс, Миллс… Подожди, а как звали жену того самого бейсболиста, биту которого мы с девочками подарили тебе на день рождения? Свон, вздрогнув, во все глаза уставилась на Дэвида. - О, боже, она сказала, её дочь зовут Реджина Миллс. Но этого не может быть, вся семья Генри Миллса жила в Эдинбурге. - Может быть, она говорила ещё что-то уточняющее? - Ничего, кроме того, что её дочь лежит у нас в нарколожке, и того, что ей нужна помощь… - задумалась девушка. - Подожди, вроде что-то про сестру Реджины, что она не хочет открыться ни матери, ни сестре… - Вспоминай, сколько детей было у Генри Миллса. Это ты у нас всегда была фанаткой «Филадельфийских Филлис» и злилась, когда я не давал тебе смотреть с ними матчи, - улыбнулся Дэвид. - Слушай, всё сходится… - пробормотала Эмма, даже забыв пожурить друга за те несколько случаев, когда она была вынуждена пропустить бейсбольные матчи из-за того, что другие сироты хотели посмотреть мультики. – Потому что она что-то говорила про переезд из столицы и… Да, кажется старшую дочь Генри Миллса звали Зелена… - И чем тебя так напугала встреча с богатой леди? - попытался улыбнуться Дэвид. Эмма опять сделалась серьёзной, а напряжение коснулось её плеч, что снова не ускользнуло от внимания её спутника. - Понимаешь, это всё была какая-то ложь, но я никак не могла понять, где она начиналась или даже больше: в чём она заключалась. И что самое страшное, меня постоянно не покидало ощущение, что я разговариваю не с человеком, - Свон запнулась, но потом продолжила: – А с маской человека с тысячью фальшивых лиц. С дьяволом… Мужчина сочувственно вздохнул. - Ты ведь понимаешь, что такие люди будут всегда, и что это не обязательно было искушением тебя как священника? Девушка сокрушённо покачала головой. - Она не оставила мне выбора. Мне пришлось дать ей обещание, что я помогу, что сделаю всё, что в моих силах. Если бы я не согласилась, то она не выпустила меня за пределы Ада. Я словно оказалась в комнате, из которой не было выхода. Снова одна и никому не нужная. Дэвид в утешающем и ободряющем жесте крепко сжал плечо своей подруги. - Ты ведь позволишь мне помочь тебе? Мы вдвоём сделаем то, что ты пообещала. Ты ведь помнишь, что ты больше не одна и никогда не будешь одна? Что ты сказала Коре Миллс? В огромных зелёных глазах, напротив, застыл ужас. - Я не знаю, в чём это будет заключаться, но я поклялась спасти её дочь!