***
Канкуро проверил, хорошо ли ходит в шарнирах рука марионетки, и остался доволен результатом. — Можно и сенбоны на место возвращать, — пробормотал он себе под нос и, надев толстые кожаные перчатки, которые должны защитить его от яда в случае чего, полез за вынутым на время починки оружием. Будет ведь крайне нехорошо, если опасный механизм вдруг сработает прямо у тебя в руках. Да еще и смазанный ядом! Так и умереть можно. А в лучшем случае без глаз остаться! Чие-сама, помнится, первым делом ему это сообщила, после того как Канкуро удалось уболтать ее дать парочку советов. На наставничество она, к его большому сожалению, не согласилась категорически. Как Канкуро ее не упрашивал. Вернув на отведенное для них место сенбоны, парень со вздохом откинулся на своем стуле. На сегодня работа была закончена. Теперь можно было и подумать насчет свалившихся, как биджу на голову, новостей. Отец умер. Нет. Не так. Отца убили. Да, вот так фраза отображала весь ужас ситуации. Убил ведь не кто иной, как Орочимару. Их союзник. — Отца убили, — снова, уже вслух повторил Канкуро и вздрогнул от того, как прозвучала эта фраза в тишине и тусклом свете подвала. Парень обхватил себя руками в тщетной попытке изгнать снова охвативший его страх. Отец был для Канкуро не то чтобы близким человеком… Скорее, константой, которая обеспечивает стабильность жизни. Но теперь отец был мертв. А впереди их маленькую семью, клан, ждала полная неизвестность. Что будет дальше? То, что их жизнь изменится, не вызывало сомнений. А вот в какую сторону… Может, Гаара, потеряв последние ориентиры, вообще выпустит-таки биджу прямо посреди деревни. Ведь раньше хоть сколько-то его сдерживало только недовольство отца. А так как отца теперь нет… Канкуро передернулся от вставших перед мысленным взором картин. Они ведь с сестрой в таком случае погибнут одними из первых… Про то, что следующего Казекаге должны были выбрать именно из их клана, Канкуро старался и вовсе не думать. Не чувствовал он себя готовым лезть в большую политику. А ведь им уже поручили дипломатическое задание… Да и за отважную и безбашенную сестренку было просто страшно. Как она справится? Канкуро вздохнул, бросил взгляд на стоящие прямо тут на столе песчаные часы и поразился, сколько времени он, оказывается, просидел в мастерской. Часы показывали, что время уже перевалило за час Быка и вовсю шел час Тигра*. Наверняка за пределами его подвала уже занимался рассвет. Так что ложиться спать толку уже не было никакого. Ведь Суна просыпалась с рассветом, чтобы успеть сделать основные дела до наступления дневной жары. Неужели столько времени занял, несложный ремонт марионетки? Или его невеселые размышления о дальнейшей судьбе их клана? Час Быка — с 1:00 и до 3:00 Час Тигра — соответственно с 3:00 и до 5:00.***
Кажется, я все-таки смогла заснуть. Несмотря на все нервное напряжение, доставшееся мне от предыдущего владельца этой тушки. Почему я решила, что сплю? Потому что вокруг наблюдались шикарные и нагретые солнцем песчаные барханы. Я снова говорила о себе в женском роде. И испытывала некоторые неудобства от «маловатого костюмчика». Ну и естественно, главным аргументом «за» было присутствие уже знакомого мне биджу. Шукаку лежал на теплом песочке, очень понравившимся мне еще в прошлый визит, и, кажется, совершенно не спешил реагировать на мое появление в его владениях. Вот только я его игнорировать не собиралась. Конечно, стоило бы, наверное, затихариться и радоваться, что на тебя не обращают внимания, но меня все еще интересовал вопрос «какого черта, тут происходит?» А потому я собиралась нарушить эту идиллию, представшую моему взору. Только надо набраться смелости и задушить-таки голосок самосохранения, который увещевает меня не будить лихо, пока оно тихо. Но я себя знаю. Я же от неизвестности изведусь. А потому мне требуется ответ на вопрос: «какого я здесь делаю?» И еще один, не менее важный: «что Шукаку собирается со мной делать?» Конечно, было достаточно очевидно, что убить он меня не убьет. Иначе бы сделал еще в нашу первую встречу. Но было неплохо знать что-то еще. А потому я решительно направилась к биджу. — Здравствуйте, Шукаку-сан, — не знаю, уделяют ли биджу внимание человеческой вежливости, но будет нехорошо, если меня пошлют только потому, что я ее не проявила в достаточной мере. На меня фыркнули, обдав горячим дыханием. Типа «отстань, козявка». Но один глаз Шукаку все-таки приоткрыл, видимо показывая свою готовность к разговору. — Мне хотелось бы узнать, какие у вас планы на дальнейшее существование, — кажется, от волнения меня понесло на «высокий слог». — И какое место отведено в них мне. — Планы? — пророкотал биджу. Но, кажется, не от общей злобности, а просто потому, что тише не получилось. — Планы у меня доставать тебя ближайшие лет сто! — биджу зафыркал, поднимая небольшие фонтанчики песка, которыми меня и осыпало. Кажется, это Шукаку так смеялся. Впрочем, я не была в этом уверена. Мимика и проявление эмоций у биджу это явно не мой конек. — Или сколько там люди живут? — задался он вопросом, но довольно быстро его отбросил, видимо не зная ответа. — Тебе ясно, человечишка?! — Ясно, — согласилась я, отходя от него подальше, чтоб не зашиб меня ненароком каким-нибудь нечаянным движением. А то ведь такая туша… Кажется, в понимании биджу я буду для него цирковой обезьянкой, чтобы Его Песчаному Сиятельству не было скучно. Интересно, все эти «убей!» и «давай попробуем его крови!» для Гаары тоже были лишь развлечением скучающего демона? — А вообще, человечешка, — биджу внезапно посерьезнел и отбросил все эти попытки издеваться. — Ты будешь жить своей человечьей жизнью со всеми этими вашими заморочками. И я даже не буду тебе сильно мешать, но взамен ты будешь выпускать меня погулять. Это ясно?! — он напоследок так рыкнул, что у меня волосы на голове зашевелились. Впрочем, возможности соображать мне это все равно не отбило. — Вы будете гулять в пустыне и не приближаться к людям? — полувопросительно поинтересовалась я. Потому что ставить условия мне все еще не позволял инстинкт самосохранения, но и не обговорить этот вопрос было нельзя. — Нужны они мне! — пренебрежительно фыркнул Шукаку, и я сочла, что мы договорились. Требования демона не несли особой опасности ни мне, ни окружающим, так что действительно стоило их выполнить. Во имя будущей относительно нормальной жизни. А сомнений в том, что при желании Шукаку может мне жизнь очень осложнить, у меня не возникло. Все-таки одно тело делим. — И в честь нашего дальнейшего сотрудничества… — на секунду мне показалось, что демон действительно замялся, но уже через мгновение это чувство прошло. На меня смотрел все тот же самоуверенный биджу, которому на всех человечков плевать с высокой колокольни. — Можешь обращаться ко мне во время боев. Ты мне живая нужна. Поняла, человечка?! Я лично умирать раньше времени не собираюсь! Последний рык Шукаку несколько испортил впечатление от его речи, но зато вернул образ «злобного биджу». — Благодарю за столь щедрое предложение, — откликнулась я, уже прикидывая, что моя новая жизнь обещает быть не такой уж плохой и невыносимой, как я успела себе представить. Особенно если мы действительно будем встречаться только во время моего сна. А днем он не будет меня беспокоить.***
Чие поудобнее устроилась в своем кресле и принялась наблюдать, как остальные члены Совета рассаживаются по своим местам. Пара мест, которые отводились Казекаге и его доверенному человеку, пустовали. И старейшина поспешила отвести от них взгляд. Не стоило сейчас предаваться скорби по погибшим товарищам. Это можно будет сделать потом, в тиши собственного дома. А пока их главная задача — сохранить Суну. Не дать почувствовавшим слабину в отсутствие Казекаге кланам перессориться и развязать на этой почве гражданскую войну. Не позволить уплывать от Суны перспективным заказам. И сохранить авторитет деревни на мировом уровне. Про повысить, к сожалению, и речи не идет. — Итак, — хорошо поставленным голосом начал Эбизо, когда действующие джонины и уже ушедшие в отставку шиноби наконец расселись. Относительно молодых джонинов в зале было немного. Всего четверо. Все остальные, включая и саму Чие, уже не первые годы пребывали в отставке. Вот, сидит чуть более бледный, чем обычно, Баки, которому так и не дали нормально отдохнуть после штурма Конохи. Сначала нападение, переход через пустыню, вчерашний Совет, а сегодня, вместо того чтобы отсыпаться, он вынужден присутствовать здесь снова. Чие мимолетно пожалела этого мужчину, на которого столько свалилось. Еще и миссию дополнительную, очень нервную и опасную, на него повесили. «Как будто бы присмотр за джинчурики может быть не нервным!» — про себя фыркнула Чие и перевела взгляд дальше. Баки в ее сочувствии не нуждался. Он нуждался только в отдыхе. Но его пока никто из Совета себе позволить не мог. Следом за Баки сидел самый молодой член Совета — Юра. Ему было всего двадцать четыре, и Совет он вошел совсем недавно. Меньше года назад. Хотя к его мнению уже не то чтобы прислушивались… Но высказать свою точку зрения давали. Что уже было немало в их царстве «кому за сорок». Хотя самой Чие было уже за семьдесят. Эбизо тоже. Но они в Совете Суны были самыми старыми. Стоило бы уже отправляться на покой, но не в такое же непростое для ее деревни время! — Сегодня нам следует обсудить один вопрос, про который мы вчера забыли, поглощенные обсуждением более глобальных проблем. — Чие с удовольствием слушала речь брата. Он всегда умел красиво и витиевато говорить. — Впрочем, вопрос этот не менее важен. А именно — необходимо организовать прощание с почившим Казекаге-сама для народа Суны. — Тела же нет, я правильно понимаю? — поинтересовался Тоджуро. Смотрел он в это время только на Баки. Как будто бы именно он был виноват в отсутствии материальных доказательств. — Еще надо сообщить народу причину смерти, — отбил эту неозвученную, но всем здесь понятную претензию джонин. Именно Тоджуро в свое время выступал «за» союз с деревней Звука и Орочимару в частности. А также был очень воодушевлен планом по нападению на Лист. — Если вы опять начнете спорить о необходимости заключения мирного договора с Конохой, я вас отравлю, — растянув сухие губы в улыбке, пообещала Чие, поспешив вмешаться, пока обсуждаемая тема опять не свернула не в ту сторону. К ее угрозе прислушались. Все-таки она была и до сих пор оставалась лучшей отравительницей Суны. И такие угрозы не могли себе позволить игнорировать даже сильнейшие, собравшиеся здесь.***
Трудно сказать, сколько я бродил по Суне. Я как-то потерялся в собственных мыслях и хитросплетении здешних одинаковых улиц. Я бродил по деревне без какой-то особенной цели, и никто не попадался мне на пути. Трудно сказать, все ли были на устроенном Старейшинами прощании с Четвертым Казекаге, или же я настолько ушел в свои мысли, что не замечал разбегающегося от меня народа. На прощание я не пошел, считая лицемерием появляться там. И отдавать свое почтение совершенно мною не уважаемому человеку я не испытывал никакого желания. Может, народ Суны и был ему благодарен как правителю, но я, как Гаара, от его смерти не ощущал ничего, кроме облегчения. Смерть Расы давала мне некоторую безопасность. Хотя бы на ближайшее время. Вряд ли старейшины будут столь смелы, чтобы продолжать попытки устранения и «дергать тигра за усы». Хотя в нашем случае «тануки за хвост» было бы уместнее. Я внутренне усмехнулся своим мыслям и свернул на одну из совсем крохотных улочек, спасаясь от палящего, вышедшего в зенит солнца. Пусть песчаная броня обеспечивала неплохую защиту и от лучей местного светила… Но даже так никому не рекомендовалось находиться в полдень под прямыми солнечными лучами. В выбранном мною крохотном переулке дома стояли настолько близко друг к другу, что создавали так необходимую тень. А еще здесь находился какой-то колючий куст, росший в кадке. Логично было предположить, что его просто выставили на день из дому. В Суне хоть и было весьма туго с растительностью, часто так делали. Видимо, стремясь разбавить унылый и однообразный пейзаж. Я не знал названия этого растения. Гаару никогда такое не интересовало. Зато он знал, что его мясистые листья содержат большие запасы воды, благодаря которым можно было спастись в случае чего. Но сейчас мне это было и не нужно. Хватало того, что куст мог предоставить необходимое мне убежище. Потому что усталость начала завоевывать позиции. Она не была физического свойства. Скорее, непривыкшему к такому распорядку дня разуму мерещилась усталость, которой толком и не было. Ведь Гааре было привычно вообще не спать. А уж два часа сна и вовсе были для него подарком Ками. Я подавил зевок и устало прислонился к прохладной стене дома. В тени камень не нагревался так сильно, а потому был приятно прохладным по сравнению с окружающей атмосферой. Куст должен был помешать особо любопытным меня разглядеть. Для этого он был достаточно густым. Вскоре до моего убежища донеслись голоса. Недалеко от меня располагалось плотно закрытое маленькое окошко, но даже так для усиленного с помощью чакры слуха шиноби — это не было сколько-то серьезной преградой. Голос был женский. Мне сдавило грудь непонятной тоской и одиночеством. Но мне достаточно быстро удалось побороть эти остаточные чувства Гаары. Мать у меня была. И даже, если не случилось ничего серьезного, она была все еще жива. И пусть мы никогда уже не встретимся, но расстояние — не повод для таких эмоций. Я вздохнул и наконец вслушался в слова, которые звучали в доме. — Исмаил, который всем сердцем любил свою подругу, глубоко огорчался, видя, как каждый вечер она куда-то исчезает. Однажды он предложил проводить ее, но она наотрез отказалась и даже гневно нахмурила брови. Тогда он решил пойти за ней тайком, — женщина перевела дух и принялась дальше рассказывать сказку, видимо укладывая своего ребенка спать. В Суне вообще в эти полуденные часы редко кого можно было встретить бодрствующим. Народ предпочитал пережидать самый пик жары именно таким способом, закрывшись дома. Исключая, конечно же, Гаару. — В один из дней он проник в ее палатку, пока девушка спала, и привязал к краю ее накидки длинную-предлинную нить, затем вышел, спрятался и стал терпеливо ждать ее пробуждения. День стал клониться к вечеру, и девушка, как обычно, отправилась к источнику, не подозревая, что увлекает за собой славного Исмаила. Женщина в очередной раз замолчала, кажется, отпивая глоток воды. Я раньше не слышал такой сказки и в качестве Гаары тоже. А потому был полностью согласен с ребенком, который поинтересовался: «А что было дальше?» Вообще, отношения со сказками у Гаары были странные. В совсем маленьком возрасте ему их рассказывал Яшамару. И пусть многое после предательства дяди попало в запрещенный список, но сказки к этой категории почему-то не относились. И Гаара продолжал испытывать странную слабость к ним, а потому периодически, прямо как я сейчас, устраивался подслушивать под окнами. Или под дверью у Канкуро. Когда брат был младше, на ночь ему сказки рассказывала Темари. — Какой ты у меня нетерпеливый, — она наверняка потрепала его по волосам и продолжила свое увлекательное повествование. — Она шла около получаса и наконец подошла к источнику. Девушка запела странную и очень красивую песню. Тотчас из воды появилась золотая рыбка. Девушка взяла ее в руки и, разувшись, тут же исчезла вместе с ней в глубине источника. Спрятавшись за скалой, Исмаил видел, как исчезла его подруга. Потрясенный, он продолжал накручивать нить на клубок, удивляясь тому, что не испытывает ни малейшего желания спать. Он приблизился к источнику. Дальше нить уходила в воду. Юноша снял с себя бурнус и бабуши, положил их рядом с сандалиями девушки и храбро вошел в воду. И все. Он исчез, как и его подруга. — Мам, а что с ним стало? — очарование момента нарушил звонкий детский голосок. Я попытался усмехнуться, но тут же вспомнил про свои атрофированные мышцы лица, при которых такое лучше не проворачивать. Дети, как всегда, нетерпеливы. — Никто не знает, мой милый. Люди нашли у источника одежду юноши и сандалии прекрасной девушки, на которых лежали две великолепные розы из камня. Люди и по сей день говорят, что эти розы — души молодых людей. Вот почему люди пустыни с любовью относятся к этим камням, полагая, что это души заблудших в Пустыне Демонов, где все тайна. — А мы пойдем искать этот источник? Я хочу посмотреть на каменные розы! — заявил ребенок, и я едва сдержал свою кривую улыбку. Надо же! В Пустыню Демонов клоп собрался! — Что ты! — кажется, всерьез испугалась женщина. — Говорят, что в деревню вернулся Гаара Песчаный, так что сейчас лучше вообще не выходить из дома! Эти слова окончательно разбили очарование, появившееся от хорошей сказки, и вернули меня в мир, где, теперь уже мои именем пугают детей. И взрослых, кажется, тоже. Сидеть в этом укромном уголке перехотелось. А потому, аккуратно выбравшись, стремясь сделать так, чтобы меня не заметили, я побрел домой. Уж там-то все уже должны были к моему присутствию привыкнуть.