***
Шукаку за метаниями людишек наблюдает почти отрешенно. Почти скучно. «Рикудо! Как это вообще надевать?» — стонет где-то на периферии сознания его человечишка. Шукаку его успешно игнорирует. Его вообще этот людской бред (волноваться из-за того, удастся ли договориться с другими людишками!) никак не волнует. Пожалуй, даже оскорбляет немного. Как это? Он тут самый сильный! А его носитель еще вынужден с кем-то договариваться! Шукаку почти возмущен. Почти. Потому что недавно снова убили Исобу. Эти жалкие, почти беспомощные людишки снова убили Исобу! Его брата! Шукаку почти взбешен. Шукаку рвется отомстить, растоптать, погрести под волной песка жалких букашек, возомнивших о себе слишком много. Шукаку сидит молча. И даже с носителем не разговаривает. Только единственный хвост периодически нервно взметает тучи воображаемого песка. Да песок в реальности шелестит встревоженно и даже нервно, отображая его состояние. Смерть брата — хорошая прививка от излишней самоуверенности. Шукаку сам себе напоминает почти сформированную биджудаму. Еще чуть-чуть и рванет. Не важно, каким образом. Вырвавшись ли неудержимым смерчем ярости, чтобы крушить все на своем пути. Или же буйствовать в их общем с человечишкой сознании. Сровнять, перепутать все знания и воспоминания, порвать связи. Свести с ума. Шукаку бессильно скалится куда-то в пространство, старательно удерживая клокочущий в глотке рык. Нельзя! Ни вырваться сейчас. Ведь они в чужой деревне. Здесь тоже наверняка найдутся умельцы, способные убить биджу. И пусть Шукаку никогда не умирал, пробовать ему не хочется. Нельзя! Ни даже внутри этой клетки нельзя выпустить свою злость и бессильную ярость. Его человечишка может пострадать. А Шукаку пока не стремится менять носителя. Нельзя! Снова напоминает себе Шукаку и, все-таки не сдержавшись, тихо рычит. Мысли человечишки, обычно непрерывно скользившие на границе сознания, испуганно замирают. «Шукаку?» — осторожно, как будто один вопрос может спровоцировать песчаную бурю, интересуется человечишка. Впрочем, он не так уж и не прав. Шукаку воет, уже не сдерживаясь. Поднимая бурю в их общем сознании. Песок, до этого лежащий почти спокойно, взметается, взвихряется над землей, тут же откликнувшись на выпущенные из-под контроля чувства. Шукаку себя почти ненавидит. За бессилие и невозможность что-то сделать. За то, что позволил себя заточить. За то, что он даже не мог помочь брату! Исобу чуть ли не единственный из всех биджу, которого Шукаку действительно любит. Мягкого и спокойного Исобу не любить вообще практически не возможно. Шукаку бьет хвостом в бессильной ярости. Рычит снова. И затихает, оплакивая своего брата. Остается почти три года до его воскрешения. И Шукаку ничего не остается, кроме как бессильно ждать его возвращения из чертогов Шинигами.***
Тсунаде входит в зал для совещаний уверенным шагом. Как будто и не она вчера весь вечер пила дешевое, дрянное саке, то ли пытаясь забыться, то ли горюя о том, чего лишила сама себя. Она не хочет об этом думать. Не сейчас. Сейчас надо собраться. Сейчас надо провести переговоры с Суной. Сейчас надо… — Хокаге-сама, — прерывает приветствие поток несколько хаотичных мыслей. Старейшины склоняют головы в приветственном поклоне. Но в нем ни капли уважения. И Сенджу с трудом не кривит от отвращения губы. Впрочем, быть химе ее учили на совесть. И то, что обычно она о своем воспитании не вспоминает, совсем не значит, что она его забыла. — Хомура-сан, Кохару-сан, — холодно приветствует их Сенджу, не утруждаясь глубоким поклоном. Что бы про нее ни думали, сейчас они на равных. Она может это себе позволить. — Мы хотели обсудить с вами предстоящий договор с Песком… — начинает Кохару, но Тсунаде ее грубо прерывает. — Вы хотите сказать, кабальный контракт, который вы подготовили? Меня он не устраивает, — припечатывает Сенджу. О да, она видела то, что они предлагали. И нет, она не собирается идти этим путем. Так она никогда не получит союзника. Только еще одного врага. Коноха не потянет сейчас еще одну войну против всех. Им бы от этого нападения восстановиться! — Это очень выгодное предложение! — возражает Хомура возмущенно. — Для Конохи? — ехидно интересуется Тсунаде, присаживаясь за столик. — Для Конохи сейчас выгодно получить хоть бы одного союзника, а не захапать себе еще больше заказов. Мы и с тем, что есть, едва справляемся! Кохару уязвлено поджимает губы, но возражать не пытается. И Сенджу возносит хвалу Рикудо, что пока не явился Данзо. Вот от кого бы так просто отбиться не получилось! Данзо и суновцы появляются как-то одновременно. Так что Тсунаде решает, что можно начинать переговоры. Сказать несколько приличествующих случаю фраз, вручить традиционный, показывающий искренность намерений подарок. Получить такой же в ответ… Тсунаде легко и непринужденно ведет светскую беседу, не спеша переходить к сути встречи. Сначала надо на этих «послов» посмотреть собственными глазами, оценить, составить мнение. Понаблюдать. Девчонка нервничает, но пока справляется неплохо. Действительно получила классическое образование химе. Сейчас из нее, конечно, достойной соперницы не выйдет, но когда-нибудь в будущем… Если успеет дорасти. Несомненно. Мальчишка, размалеванный фиолетовой краской, тоже излишне напряжен. Старается сидеть максимально прямо. Да и эти редкие взгляды на самого младшего члена команды спокойствия не добавляют. Боится, что брат сорвется? Не хотелось бы. Джинчурики же излишне напряжен. И как будто не здесь. Где-то в своем подсознании. Мито-сама как-то рассказывала своей внучке, что это может значить. Очень опасный признак. Вот только вырвавшегося биджу прямо на переговорах им не хватало. Тсунаде с трудом удерживается от того, чтобы поджать губы, стоит только задуматься о возможных перспективах этого… И все-таки переходит к делу. Впрочем, глаз с джинчурики она спускать и не думает.***
— …Суну устроит мое предложение? — пробивается сквозь какую-то пелену, охватившую мое сознание, голос Сенджу. Впрочем, сейчас меня волнуют не столько переговоры — этим занимается Темари — сколько Шукаку. Ну и я вместе с ним. Кажется, то ночное состояние было не только результатом моего стресса. Но и биджу постарался. — Мы обязуемся… — удается выхватить мне, как меня снова затягивает. «Нельзя! Не вздумай падать в обморок!» — напоминаю самому себе. Но тело уже не чувствуется. И я даже не могу сказать, открыты ли у меня глаза. Черно-желто-серая пелена застилает глаза. Шелестит в ушах, перекрывая реальность. Я почти соскальзываю в наше общее с Шукаку подсознание. «Держись!» — рявкаю сам на себя и пытаюсь сжать пальцы в кулак. Такая себе попытка зацепиться за реальность. Как будто сжатые кулаки что-то изменят. — …по предыдущему догово-о… Звуки доносятся как сквозь вату и все норовят куда-то уплыть. Как и зрение, в общем-то. Мне сидеть прямо и не заваливаться, кажется, только из-за песка и удается. — Вот это… — сквозь белый шум, а может ток крови, набатом отдающийся в ушах, пробивается звонкий голос Темари. Но снова поглощается и исчезает. Зато картинка резко становится очень четкой. Не пытается уплыть то ли в бок, то ли куда-то вверх. Но и эта четкость не задерживается надолго. Я успеваю только отметить необычные узоры древесины на столешнице, как зрение размывается вначале по краям, а после и целиком, оставляя мне для созерцания только непонятные пятна. — …эти заказы… Шукаку все еще бушует. Безумно болит голова. Мыслей нет никаких. Только слова, выхваченные из контекста, болезненно отдаются в черепной коробке. — Это не… — …есть такая возможность… — Обсуждаемо, — от этого громкого голоса по черепу прокатилась волна боли, отдаваясь где-то в затылке и висках. Накатила дурнота. — …завтра… Я плавал где-то на границе между обмороком и явью, пытаясь вынырнуть на поверхность. Зацепиться за гул что-то обсуждающих голосов. За боль зацепиться не получается. В реальности голова болит так, что расплывается зрение и даже подташнивает. Мигрень… — Гаара… — удалось мне зацепиться краем ускользающего сознания за собственное имя. В ушах стоит свист песка, и мне едва удается разобрать. — Идем… закончили.***
Шикаку обходил кадку с саженцем по кругу, внимательно разглядывая переданный суновцами подарок. Росток не поврежден. Выращен естественным путем. Дополнительных функций, таких как уничтожение всего живого, не несет. Объемная глиняная кадка неучтенных примесей или полостей не имеет. Так же, как и украшающий ее узор. Никаких следов зашифрованных кандзи или печатей. Земля — обычная, чернозем. Без примесей. Шикаку отошел еще на шаг дальше и начинал обход по новой. Ему совершенно не нравится, что подарок кажется совершенно безопасным. Ни обмазанного ядом горшка, ни ядовитых цветов. Ничего. Нара точно знает, что должно быть… что-то. Он ведь прекрасно помнит, что за подарки приходили от других Каге. Ничего безопасного. Отравленное, напичканное взрыв-печатями. Или, наоборот, содержащее в себе подслушивающие устройства. В общем, ничего безобидного. Что-то было замаскировано лучше, что-то хуже. Но все это неизменно вычислялось до того, как «подарок» попадал к Хокаге. Сейчас же они не могут найти ни-че-го. И Шикаку это ужасно нервирует. — Шикаку-сан, прикажите послать за Хьюга? — подает голос его помощник, вырывая мужчину из размышлений и тревожных мыслей. — Да, — со вздохом согласился Нара. — Будем проводить повторный осмотр. — Хай! — отзывался чуунин и исчез из комнаты, оставляя Главного Аналитика Конохи наедине с этим несчастным саженцем. — А ведь, если ничего не найдем, придется его Хокаге все же передать, — измученно вздохнул Шикаку, задумчиво глядя в потолок и лениво покручивая сережку в ухе. На потолке все так же красовались стройные ряды выбитых печатей, призванных хорошенько экранировать комнату. В теории это помещение могло выдержать даже взрыв бомбы биджу. Изнутри, конечно. Хоть реальная возможность такого происшествия и была крайне мала… Шикаку встряхнулся. Не было никакой необходимости пытаться просчитывать вероятность, что сюда попадет биджу, решивший сотворить биджудаму прямо здесь. Сейчас было необходимо найти подвох в суновском подарке. Мужчина вздохнул и только собирался вновь приняться за свое бесполезное кружение вокруг деревца, как дверь распахнулась, открытая уверенной рукой Хокаге. За ее спиной чуть виновато маячил его помощник и секретарь. Хьюгу видно не было. — Что тут у вас? — властно поинтересовалась Тсунаде, не дав ему даже поздороваться. Впрочем, бессмысленной вежливостью можно и пренебречь. — Апельсиновое дерево. Судя по заверениям Хьюги, совершенно без всяких сюрпризов, — отчитался Шикаку, выжидающе уставившись на женщину. Может, она знает, в чем значение этого «подарка»? Все-таки Нара не верилось, что и здесь не обошлось без какого-нибудь жутко завуалированного оскорбления. Или угрозы. Или… Что там могла придумать Суна ради их Хокаге? Судя по побелевшему лицу Сенджу и поджатым больше обычного губам, какое-то не самое приятное значение у саженца все-таки действительно было. Потому что вылетела женщина из комнаты как ошпаренная. — Ей одного взгляда хватило… — протянул Шикаку, задумчиво посмотрел на с грохотом захлопнувшуюся дверь. И принялся не спеша вытряхивать из волос штукатурку. Интересно, что он упустил? Какой-нибудь культурный аспект Суны? Или и вовсе что-то известное одной только Сенджу?***
Когда я немного отошел от устроенного мне Шукаку приступа, то… В голове все еще перекатывалась боль от любого неловкого движения. Но казалось, что, если не шевелиться, ничего и не болит вовсе. А еще черепушка была странно пустой. Ни фоновых мыслей, ни присутствия Шукаку. Впрочем, его сейчас дергать не стоило. Только успокоился ведь! Еще второй виток «приступа» устроит… Я чуть-чуть полежал, наслаждаясь наступившим облегчением. Смакуя эту минутку без боли. Запоминая это мимолетное ощущение, когда ничего не болит. Особенно на контрасте с недавно разрывающей мою голову болью. А ведь мы совершенно не ценим то, что имеем!.. Обычно я воспринимаю отсутствие боли как должное и совершенно не стремлюсь этому радоваться. Ну что ж, будет мне уроком. Но, к сожалению, долго лежать неподвижно и наслаждаться тем, что ничего у меня не болит, не удалось. Затекшее от не самой удачной позы тело требовало к себе внимания. Надо было поменять положение. А еще лучше выбраться из песчаного кокона и сообщить родственникам, что со мной все в порядке. Они, наверно, волнуются… Я со стоном пошевелился, пережидая первую волну прокатившихся по телу иголочек. Развернулся, вытягивая ноги и переворачиваясь на спину. Вытянул руки, ранее скрещенные на груди. Аккуратно перекатил голову в новое положение. Переждал вспышку боли. И с облегчением растекся по татами, просто дыша. Совсем хорошо стало, стоило мне прогнать чакру по каналам. Это сняло все остаточные ощущения, и я почувствовал себя точно заново рожденным. Непередаваемое ощущение!.. Стоило открыть глаза, как я сразу об этом пожалел. Ощущения были отвратительными, казалось, что в них насыпали песка. И, к сожалению, мой песок не имел к этому фантомному чувству никакого отношения. Глазницы ощущались странно сухими и тоже болели, резонируя с оставшейся в черепе болью. Так что я поспешил с тихим стоном спрятаться от света заходящего солнца, заливающего всю комнату. Стоило попытаться сосредоточиться на чем-нибудь постороннем. Отвлечься от боли и других неприятных ощущений. А потому я прислушался к тому, что происходило в доме. — Что думаешь писать? — поинтересовался кто-то мужским ломающимся баском, с легкостью заглушив шуршание разворачиваемого свитка. Только через пару секунд я сообразил, что это был голос Канкуро. Который, судя по звуку, обретался на кухне, за тщательно задвинутыми седзе. Не то чтобы оно сильно приглушало шедшие оттуда звуки. «Значит, еще не совсем отошел», — был вынужден констатировать я после некоторого замешательства и несвойственной мне растерянности, вызванных этим открытием. Это же надо! Не узнать голос брата! — Напишу, что договорились до союзного договора, — произнес женский голос, опознанный мною как принадлежащий Темари. — Коноха обязуется не перехватывать у нас заказы. Что-то щелкнуло, и после недолгих раздумий я решил, что это была тушечница. Снова зашуршал свиток. Наверно, сестра выводила стандартное официальное приветствие. — Мне вообще показалось, что Хокаге была только рада спихнуть нам Страну Рек, — голос Темари с легкостью перекрыл эти звуки. — Они обязуются свернуть там свое представительство в течение недели с того момента, как будет подписан договор. — Старейшины таким поворотом будут крайне довольны. Они вечно жалуются, что заказы из Саканачи* достаются кому угодно, но только не Суне, — откликнулся Канкуро и чем-то не очень громко стукнул. Кажется, по дереву. Может, это были кружки с чаем? — Ну а мы с чем расстаемся в обмен на эту уступку? — Обязуемся оказывать содействие и всю возможную партнерскую помощь в случае внештатных ситуаций, — откликнулась сестра и возмутилась. — Ты что, совсем не слушал? — Ты хочешь сказать войны? — насмешливо поинтересовался Канкуро, мастерски проигнорировав ее вопрос. — Довольно сомнительный пункт, кстати. Наши коноховцев все еще не любят. И тут даже не в Третьей мировой дело, а… — В политике Хирузена? — подсказала Темари, когда парень, видимо, не смог быстро подобрать правильное определение. — О да… — протянул брат. — Ты же помнишь, как они извращались, только бы перехватить у нас как можно больше заказов? Явно хотели оставить без штанов. В особо плохие годы дайме даже приходилось подкидывать нам заказы, только бы деревня осталась на плаву. — Я вот не знаю… — задумчиво и в то же время обеспокоенно протянула Темари, перебивая разглагольствования брата. — Стоит ли упоминать состояние Гаары? Я не пойму, чем оно вызвано! — Не вздумай… — попытался крикнуть я, но голос обрести удалось не сразу. Только прокашлявшись. — Кха-кха, писать обо мне! Это к делу не относится! — Гаара! — довольно быстро рядом со мной плюхнулась сестра. — Ты очнулся! Расскажи, что случилось? — Шукаку бесился и устроил мне ужаснейшую мигрень, — отмахнулся я от ее беспокойства. — Лучше расскажи, до чего вы договорились с Хокаге. Какие результаты переговоров? — Договорились встретиться завтра для уточнения некоторых деталей, но в общих чертах условия вполне приемлемые, — с мимолетной гордостью похвасталась Темари. — Завтрашняя встреча пройдет без сопровождающих, — раздалось от седзе, и я перевел взгляд на Канкуро. Он стоял, облокотившись на хрупкую перегородку, и ухмылялся непонятно чему. Вряд ли он был так уж рад перспективе общаться со мной весь завтрашний день. — Так что мы с тобой можем погулять. — Хорошо, — с облегченным вздохом согласился я, снова прячась от мира и яркого света. Кажется, сидеть весь день в моей компании все-таки не входило в список планов Канкуро. Интересно, и чем он собирается заниматься? Или нам уже разрешили передвигаться по Конохе без сопровождающих? Тогда можно будет и погулять… Саканачи* — это портовый город на побережье Страны Ветра. Наверняка крупный торговый центр, в котором крутятся приличные деньги.