ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 1
— Нет, профессор Дамблдор, — я с трудом удержался от того, чтобы пристукнуть кулаком по столу. — Гарольд не будет учиться в Хогвартсе. Старик кротко улыбнулся и покачал головой. — Но… — Я сказал «нет», профессор! — отрезал я и отвернулся. Как же раздражала эта снисходительная кротость. Будто с умственно отсталым беседует! — Северус, мальчик мой… — снова завёл знакомую песню директор Хогвартса, но выслушивать его сомнительные аргументы по второму кругу у меня не было ни малейшего желания. — Я уже давно не мальчик, профессор, — нетерпеливо перебил я. — И уж точно никогда не был «вашим мальчиком». Я не отправлю сына в вашу школу. Точка. — Северус, но ты же понимаешь, что тебе не хватит ни знаний, ни финансов, чтобы подготовить мальчика к сдаче СОВ дома? Я скрипнул зубами. Ещё бы я этого не понимал: звание Мастера зелий мне удалось получить только год назад, а до того момента доход у нас был более, чем скромный. Да и сейчас клиенты в очередь не выстраивались. — Хогвартс — не единственная магическая школа в мире. — И как это будет выглядеть? Герой магической Британии уехал учиться в заграничную школу? — Мне плевать, как это будет выглядеть. Все эти годы я по вашему, между прочим, совету оберегал сына от излишней славы. Мы живем среди маглов, Гарольд почти ничего не знает о той ночи. Даже получить в министерстве разрешение обучать его дома основам самозащиты вы мне не помогли. А любой ребёнок чистокровных такую возможность имеет! — Северус, эта так называемая возможность противозаконна, — со вдохом принялся увещевать меня Дамблдор. — Дети пользуются палочками взрослых, и… — И вокруг них нет десятков любопытных маглов! Спасибо, я в курсе. — Ну, ты же сам всё понимаешь, — развёл руками он. Я только зубами заскрипел от злости. Старик обложил меня со всех сторон. И началось это далеко не сегодня. Куда бы я ни сунулся, отовсюду торчал кончик его длинной бороды. Иногда мне казалось, что даже трудности с получением статуса Мастера зелий — его заслуга. Иначе почему в Англии мне отказали четыре раза, а на континенте вопрос решился всего за полгода? — Да. Я всё понимаю. Только сделать из своего сына показательного героя-болванчика для министерства не позволю, — сказал я, наконец, после долгого молчания. — Мне предложили должность зельевара при госпитале святой Марии в Париже. Мы поедем туда. — Северус, — поморщился Дамблдор. — Ты же понимаешь, что новичку, да ещё иностранцу не поручат ничего серьёзнее зелья от насморка. Меня озарила идея получше… — Знаю я ваши озарения, — вспылил я. — Одна только идея объявить меня покойником и отдать Гарольда на воспитание каким-то родственникам моего папаши чего стоит! — Я предложил это ради его же блага, — с выражением вселенской печали на морщинистой физиономии пояснил старик. — О, да, я помню, — огрызнулся я. — И о всеобщем благе вы мне тоже много рассказывали. Только я не вижу никакого блага в том, чтобы моего сына на десять лет выкинули из его родного мира и лишили остатков семьи. — Ну, мы же в конечном итоге нашли решение, удовлетворившее всех, — примирительно напомнил старик. — И сейчас я предлагаю вам… — Спасибо, не надо. Я уже всё решил. Мы с Гарольдом уезжаем во Францию. — Хорошо, — Дамблдор, наконец, встал. Из широкого рукава его несуразной лиловой мантии появился конверт и лёг на пустой стол: чай незваному гостю я не предлагал. — Счастливого пути и удачи на новом месте. Но если всё-таки передумаешь, то ознакомься и с моим предложением. Жду твою сову не позднее пятнадцатого августа. Дверь за старым мерзавцем я захлопнул куда сильнее, чем требовалось. «Надеюсь, створка придала ему ускорение», — проворчал я себе под нос и, подняв голову, крикнул, обращаясь к якобы пустой лестнице: — Подслушивать недостойно джентльмена! Над перилами появилась тёмная макушка, а минуту спустя малолетний разведчик уже стоял рядом со мной, с самым независимым видом поправляя ворот рубашки. — Я не подслушивал. Я проявлял бдительность. — Что ты проявлял? — ещё не отойдя от разговора с директором, я опешил. — Бдительность. — Так… И откуда такое рвение? — Мистер Грюм говорит, что постоянная бдительность — главное качество мракоборца, — с готовностью пояснил Гарольд. — Понятно, — мне оставалось только вздохнуть. — Пошли обедать. У Блэков опять гостил Грюм, и опять забил мальчишке голову своей аврорской романтикой. Будь моя воля, я бы и на пушечный выстрел не подпустил тронутого мракоборца к своему сыну. Но Блэки и Петтигрю — единственные волшебные семьи, с которыми мы общались. Там я со сравнительно спокойной душой мог оставить Гарольда. Не таскать же его с собой по рабочим командировкам. Да и совсем лишать парня общения с магически одарёнными сверстниками у меня не было никакого желания. Ещё только не хватало превратить его в озлобленного волчонка, каким был я сам в детстве. Не последним аргументом стала и безопасность. Питер вообще никогда не отличался излишней доверчивостью, а леди Вальбурга с годами стала ещё более подозрительной, чем раньше. Официальные мероприятия, конечно, дело совсем другое, но туда нас с сыном давно перестали приглашать. Так что я знал, что в гостях Гарольд не рискует столкнуться каким-нибудь безумным фанатом «Мальчика-Который-Выжил» или недобитым пожирателем. — Па? — отодвинув в сторону пустую тарелку, сын испытующе посмотрел на меня. — А почему ты не хочешь, чтобы я пошёл в Хогвартс? Сири и Арти говорят, что там классно. И дядя Сириус тоже. — Классно… — эхом повторил я, подыскивая правдивый и в то же время подходящий ответ. — А разве нет? — Иногда, — обтекаемо отозвался я. Перед глазами моментально взметнулись тысячи воспоминаний, которые я тщательно хоронил в памяти последние десять лет. Травля мародёров. Дружба. Бойкот однокурсников. Любовь. Бездна отчаяния и безграничное счастье… Лили… Но как рассказать об этом одиннадцатилетнему мальчишке? Пусть даже он умён и рассудителен не по годам. — Сири сказал, что лучший факультет — Гриффиндор, — снова заговорил Гарольд, видя, что я не отвечаю. — А Арти обещал сбежать из школы, если его отправят на Хафлпафф. А ты на каком факультете был? — На Слизерине, — машинально ответил я. И только потом сообразил, что ни разу не рассказывал сыну о Хогвартсе ничего конкретного. Школа и школа, каких много. Но, судя по упрямой складке сразу под едва заметным косым шрамом, сегодня мне отвертеться от ответов не удастся. — Там же учатся тёмные маги! — округлил глаза Гарольд. — Вовсе не обязательно, — хмыкнул я, мысленно пожелав Аластору Грюму подавиться его длинным языком. — Но мистер Грюм сказал… — Мало ли, что он сказал. Я всегда учил тебя не смотреть на вещи только с одной стороны. Тем более, с той, которую тебе кто-то усиленно подсовывает. — Но на Слизерине учился Тот-Кого-Нельзя-Называть! — не унимался он. — А ещё на Слизерине учился я. А на так любимом в Ордене Феникса Гриффиндоре учились один из самых известных предателей магического мира и ближайшая сподвижница Волдеморта. Кстати, и на других факультетах были его последователи. — А кто? — заинтересовался Гарольд. — Расскажу Сири, пусть успокоится. А то надоел уже со своим Гриффиндором! — Что я тебе говорил о распространении сплетен? — притворно нахмурился я. — Сплетничать недостойно джентльмена, — скривившись, отрапортовал сын. — Вот именно. Тем более, что на следующей неделе мы уезжаем, и хитросплетения Хогвартских факультетов вообще тебя не коснутся, — кивнул я. — Кстати, ты уже полчаса как должен читать седьмую главу Травоведения, а я ещё не слышал, что ты вынес из шестой. — Ну, паааап… — Итак, если мне память не изменяет, речь шла о горянке и способах её разведения в тепличных условиях. Я вас слушаю, мистер Снейп. Гарольд поморщился, но рассказывать о горянке всё-таки начал. Признаюсь, слушал я его невнимательно. Точнее, вообще не слушал. Слишком многое всколыхнули в душе визит директора Хогвартса и неудобные вопросы сына. На этот раз мне удалось сменить тему. Но рано или поздно придётся рассказать ему всё, иначе вместо меня это сделает кто-нибудь другой. И о той ночи, и о Волдеморте, и о его тётке. По умолчанию последняя тема вообще была табу среди нашей компании все эти годы, хотя я знал, что у каждого сложилось своё собственное мнение. Рем считал, что Лили изменилась, слишком сильно увлёкшись тёмными искусствами. Сириус ворчал про женскую ревность и собственнические инстинкты. Питер, как обычно, держал своё мнение при себе, каким бы оно ни было. Но наша дружба почти сошла на «нет», и я не сомневался, что винит в произошедшем он, в основном, меня. Впрочем, и я сам знал, что виноват. Вот только вовсе не в кобелином кульбите, как однажды выразился Сириус. А в том, что оказался недостаточно проницательным и не заметил, как угодил в чью-то ловушку. Кто расставил её, как, а главное, зачем, я не знал. Разрозненные попытки разобраться не приносили ощутимых результатов — не так уж много возможностей остаётся отцу-одиночке, постоянно озабоченному поисками работы, для расследований. Но я ничего не забывал и собирался всё-таки докопаться до истины. А необременительная должность младшего зельевара в Париже должна была оставить мне достаточно времени для этого. Тем более, что Гарольд теперь будет появляться дома только на каникулах. Потерянного не вернуть. Но когда придёт время рассказать сыну правду от начала и до конца, я должен знать эту правду. И я её узнаю.***
Три дня я паковал вещи и строил планы. «Идея» Дамблдора пылилась на подоконнике — я даже не удосужился распечатать конверт. А на утро четвёртого дня меня разбудила ранняя сова. В самых любезных выражениях мне сообщили, что в моих услугах госпиталь святой Марии больше не нуждается, и пожелали всех благ на будущее. Обалдев от таких новостей, я бросился к камину. Но и куратор из гильдии зельеваров Франции, который, собственно, и подкинул мне эту вакансию, ничем помочь не смог. Дескать, в госпитале из анонимного источника получили какую-то мою характеристику, и попечителям она не понравилась. С трудом сохраняя внешнее спокойствие, я простился с желчным стариком и, потушив камин, крепко задумался. Кто выступил «анонимным источником», гадать не приходилось. Впрочем, винить в произошедшем я мог исключительно себя. Вот кто тянул меня за язык, когда я рассказал Дамблдору, где собираюсь работать? В длинном списке «Почему я ненавижу директора Хогвартса» появился ещё один пункт, но в данный момент это ничего не решало. Изменить ситуацию я не мог. Да и времени выяснять, что такое придумал старый интриган, и доказывать французам, что я не верблюд, у меня не было. Переезд был запланирован на понедельник. То есть через два дня я должен был освободить дом, который снимал последние десять лет. Минут сорок я мерил шагами свою спальню, пытаясь одновременно найти выход и понять, что за чертовщина вокруг меня происходит. Гарольд в очередной раз гостил в коттедже Петтигрю, и отвлекать меня было некому. Но разумное решение всё не находилось. Идти мне было некуда: дом Петуньи стоял в развалинах, а халупу в Паучьем тупике я вообще не видел уже лет семь. Мало того, вопрос заработка снова маячил передо мной во всей красе. Ведь, рассчитывая на переезд, я отказался от своих подработок ещё в прошлом месяце. Глухо выругавшись, я налил себе на два пальца виски и плюхнулся в кресло. Кому-то пришлось хорошо поработать, чтобы загнать меня в нынешний тупик. Этим кем-то наверняка был Альбус-Полторы-Сотни-Имён-Дамблдор. Но подобная догадка никак не приближала к пониманию причин. Взгляд случайно упал на оставленный стариком конверт. Но, вскрыв его, я окончательно обозлился. Старик предлагал ни много ни мало должность профессора защиты от тёмных искусств в Хогвартсе. Если бы у меня были какие-то сомнения в том, кто прислал попечителям госпиталя пресловутую характеристику, то сейчас от них не осталось и следа. Интересно, как скоро ко мне в очередной раз заявятся представители министерства, желающие убедиться, что национальный герой живет в надлежащих условиях? На первый взгляд, предложение Дамблдора разом решало все проблемы. Преподавателям предоставлялись квартиры в замке и личные домовики. Да и зарплата была весьма ощутимая. По крайней мере, вдвое больше того, что меня ждало в Париже. Вполне достаточно, чтобы привести в порядок лачугу в Паучьем или за пару лет купить что-нибудь поприличнее. «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке», — прозвучал вдруг в ушах знакомый голос. По коже прокатилась волна озноба, и я невольно огляделся. Разумеется, в спальне никого не было. Как и всегда. За последние одиннадцать лет я множество раз слышал этот голос. Но лишь однажды его обладательница была при этом рядом со мной. И то не упустила возможности окунуть носом в дерьмо. Я потёр виски, пытаясь отогнать непрошенные воспоминания. Но пёстрые картинки уже мелькали перед мысленным взором, заставляя сжиматься кулаки. — Сев, не суйся ты к ней. Пошлёт же. Давай лучше со мной. Я тебя с такой цыпочкой познакомлю, — Сириус шутливо ткнул меня кулаком в плечо. — Дались ему твои цыпочки, — проворчал Питер, презрительно помахав ладонью перед лицом свежепомолвленного товарища. — И сам бы не нарывался. Чью помолвку празднуем? — А я-то что? — в защитном жесте поднял руки Бродяга. — Я только помочь хотел. — Хорош помощничек, — фыркнул Рем. — Но ты, Северус, и правда, не ходил бы к ней. Посмотри, с кем она пришла. Я почти не слышал эту перепалку. Впервые с тех пор, как я, к собственному ужасу, проснулся в постели Петуньи, Лили была так близко. Впервые между нами не стояли многослойные чары и запертые двери. Отмахнувшись от пытавшегося меня удержать Римуса, я двинулся туда. Но чем ближе я подходил, тем больше неуверенности чувствовал. Вместе с Волдемортом явились человек двадцать. Но если большинство стояло свободно, многие переговаривались и даже танцевали, то вокруг Тёмного волшебника и Лили будто выстроилась стража. А Лили словно не замечала меня. Она стояла почти неподвижно, невидящим взглядом скользя поверх голов. Скрипнув зубами, я всё-таки подошёл вплотную. Кто тут главный, было ясно с первого взгляда. Как, впрочем, и то, кто был спутником Лили на этом сборище. Баснословно дорогие мантии цвета бычьей крови с одинаковой вышивкой тонкими серебряными нитями, выделяли эту пару среди вырядившихся в чёрное приспешников. — Вы позволите пригласить вашу даму? — я слегка поклонился, следуя этикету. Пока Волдеморт нарочито медленно поворачивал голову в мою сторону, слова, тысячу раз продуманные и выверенные бессонными ночами, вылетели из памяти. Я не чувствовал тяжести его змеиного взгляда. Не видел брезгливых гримас окружающих аристократов. В этом зале для меня существовала только она, и я хотел лишь одного. Чтобы наши пальцы снова соприкоснулись. — Хотите потанцевать, леди Эванс? — лениво поинтересовался Волдеморт, видимо, убедившись, что взгляды на меня не действуют. И тогда она обернулась. Так же медленно, как он. Но её равнодушный холодный взгляд облил меня жидким льдом. Как в далёком детстве, захотелось развернуться и убежать. Я знал, что она скажет. Зелёные глаза лишь на мгновенье встретились с моими: — Потанцевать с полукровкой? Это неинтересно. Хватаясь за нормы этикета, как утопающий за соломинку, я склонил голову, принимая отказ, и отошёл. Именно тогда я понял, что пути назад для меня нет. Кажется, они смеялись надо мной. Не знаю. Похоронный марш, гудевший в ушах, заглушил всю Вселенную. Я потряс головой, отгоняя воспоминания, и взялся за перо. Скоро. Уже скоро я разберусь, кого должен благодарить за то, что случилось. За потерянную любовь. За постоянные нападки министерских тёток, норовящих отобрать моего сына. Вам нужен новый преподаватель, господин директор? Хорошо. Вы его получите.