на волоске от сметри

      Врач предупреждал меня, что после операции возможны некоторые осложнения, у каждого человека они разные. И я ничем не отличался, осложнения были у меня. Упало зрение, некоторые проблемы с речью и слухом, что заметил еще вчера, когда очнулся. Но, как мне сказали, что я еще отделался, тем более, проблемы с речью можно исправить, проблему с глазами просто не запускать, капать глазные капли, так как зрение не упало слишком сильно, со слухом тоже не было слишком серьезных проблем. С такими проблемами живут многие еще с рождения, так что я просто был рад, что я жив, что риск умереть стал ниже, этому я был счастлив больше всего.       Каждый день ко мне приходил Арсений. Рассказывал мне про свою жизнь. Смешил меня. Делал мою жизнь лучше. Его улыбка была светлее солнца, а глаза напоминали мне океан. Его голос был нежным и бархатистым, а иногда громким и грубым, в зависимости от ситуации.       Моя мама тоже стала приходить намного чаще. Она часто приходила вместе с Арсением. Они уже успели познакомиться. Когда он уходил она все говорила о том, какой он хороший человек. Я лишь в ответ говорил, «знаю». Мама смотрела на меня и начинала плакать, понимая то, что у меня есть шанс на жизнь, который мне подарил Арсений, мама обсыпала его словами благодарности, всякий раз, как только видела его. Тот же все говорил, что не нужно благодарности, он заслужил, и слушал слова моей мамы, краснея и смущаясь. — Арсений, спасибо, спасибо Вам, Вы же, Вы же спасли, спасли его, я бы не смогла оплатить эту операцию. — Светлана Константиновна, ну не стоит, я же говорил Вам уже, и вообще, обращайтесь ко мне на ты, я ровесник вашего сына, это я к Вам на Вы, а Вы уж будьте любезны, на ты, если не сложно, а то чувствую себя дедом — он улыбнулся. — Ой, хорошо, но все равно, спасибо тебе, огромное — Ма-ам, ну хватит, ты же смущаешь его. — Ну и что, он спас тебя, сы-ы-ына, как ты не поймешь, спа-а-ас! — глаза матери вновь наполнились слезами.       Я приподнялся и обнял ее: — Мам, мамочка, не плачь, все хорошо. — Да, все хорошо.       Так мы проводили каждый день до выписки.       Арсений читал мне книги, оценивал мои рисунки, помогал мне во всем в чем требовалось. За это время мы стали близки, возможно, даже, слишком.

***

      Я был нереально доволен, тем, что я больше не буду видеть этот белый потолок и этот надоедливый мед.персонал. К выходу я не шел, а бежал.       Выбежав на улицу, я полной грудью вдохнул свежий воздух и стал рассматривать природу. На территории больницы находился парк. Было невероятно красиво. Мне вообще все было невероятно красиво и даже немного чуждо, уж очень долго я проторчал взаперти. Я лишь пару раз в месяц выходил на улицу. Как я с ума не сошел, я не знаю. — Какая красота, это просто чудесно — проходя мимо парка, говорил я. — Завтра можем сходить в парк который недалеко от моего дома, там еще раз в десять красивее, можно будет даже порисовать. — Это классная идея.       Приехав домой, мама встретила нас с распростертыми объятиями и сразу же пригласила к столу. Мама испекла ее фирменный пирог, приготовила суп и мой любимый картофель с грибами в духовке. Всего наложила понемногу, чтобы влезло. После того как мы поели мне стало плохо. Арс был растерян, а я весь зеленый лежал на кровати. — Я, наверное, от больничной еды не отвык еще.       Тут начались рвотные позывы и я побежал в санузел.       Арс накинул на меня кофту в которой он был, чтобы мне было не так холодно сидеть на полу. После этого я умылся, Арсений довел меня до кровати, так как меня еще немного потряхивало. Я лежал, а Арсений сидел рядом и рассказывал о себе, спрашивал обо мне и просто помогал расслабиться. Я уже начинал засыпать и уже был в одном шаге от сна, как вдруг губы Арсения коснулись моей щеки. От неожиданности я распахнул глаза, так широко, насколько мог и мы встретились взглядом. Губы в жалких миллиметрах. Мы оба покраснели, но никто не хотел прерывать этот момент.       Арсений выпустил тихий стон и закрыл глаза. Я же продолжал смотреть на него. Арс прервал контакт, между нашими глазами, кончиками носов. Его нос оказался слева от моего. Верхняя губа уже была соединена с его нижней губой. Арсений глубоко дышал, делая мощные выдохи, от которых у меня ходили мурашки. — Ты мне нужен.       Он сжал мою губу в своих, начиная поцелуй. Я закрыл глаза и повторил за ним. Тот остановился и не открывая глаз, улыбнулся. Я чувствовал, как пульс учащается и в животе порхает стая бабочек, что скорее было похоже на танец бегемотов. А что чувствует он? — Я может делаю, то чего не должен.       Арсений не дал мне сказать и слова, как тут же вновь поцеловал меня. Целовал так жадно и ненасытно, что мне определенно нравилось. Он отстранился, давя из себя отдышку. — Ты мне нравишься       Я с минуту смотрел в его голубые глаза — Я пойму, если это не взаимно и ты прости за это все, я…       Я не дал ему договорить. — Не нужно извинений, ты тоже нравишься мне       Арсений поднял на меня глаза — Это правда? Или из жалости? — Это должен говорить я, что это ты из жалости мне это говоришь, но никак не ты.       Он обнял меня. Обнял так крепко, что мне казалось, что мои кости начали хрустеть. — Я буду рядом, всегда, клянусь, — тихо, на ухо, прошептал он, — веришь? — Верю! И тоже клянусь.