Осенняя меланхолия

      Артур открыл глаза и обнаружил незнакомый потолок. Взгляд его проскользил по резным плинтусам, по тонким трещинкам в побелке, пестрому абажуру, украшенному кистями и паутиной. В доме мадам Легран он привык подолгу изучать интерьер. Иногда он даже отмечал у тебя способности к аналитике или сочинительству: смотрел на сколотый уголок у тумбы и придумывал предысторию этого ранения. Скорее всего, тумбу уронили во время перестановки, но, может быть, ее угол задела шальная пуля, выпущенная из револьвера итальянского мафиози, заставшего свою французскую подружку с любовником и, по совместительству, членом вражеского семейства. Подружка эта непременно должна была быть актрисой-красоткой, как Марлен Дитрих или Жоан Маду.       Артур прекрасно помнил прошлую ночь, но очень приблизительно представлял настоящее время. Сквозь плотные шторы сочилась полоска яркого света, заполненная пылью. В этом доме его точно не ждал завтрак и чистое белье, вчера он сбежал из режима «все включено». И без последствий это остаться не могло, но Артур даже представить не мог, какая кара его бы сейчас напугала.       На удивление не болела голова, и в целом он чувствовал себя довольно сносно. Кончиком носа он чувствовал осеннюю прохладу, сочившуюся сквозь старые окна.       Сколько же лет этому дому?       Артур откинул край тяжелого одеяла, пыль в полоске света ускорила движение. После вчерашней ванны он так и не оделся, халат остался на пуфике. Он опустил ноги на пол, пол был холодным. Пальцы непроизвольно сжались.       В коридоре было чуть теплее. Первый день ноября проникал сюда через одно единственное узкое оконце. Артур осмотрелся, пытаясь вспомнить планировку, и в этот момент до него донеслись голоса из гостиной. Он прильнул к стене, сделал еще два шага вперед, прислушался. Разумеется, это было бесполезно: говорили на французском. Но женский голос определенно принадлежал мадам Легран. Артур напрягся, брови его съехались к переносице, но озарение не случилось. Его знания французского по-прежнему останавливались на фразе Je m’appelle Arthur.       Время тянулось. Артур обнаружил себя стоящим на последней деревянной половице коридора. Еще шаг, и он выйдет в гостиную в костюме Адама, что не сделает ему чести, но и не станет ни для кого потрясением. Беседа в гостиной проходила на спокойных тонах, но говорили люди довольно быстро. Или так Артуру казалось из-за того, что он вынуждал всех общаться с ним на чужом языке. Он слышал только мадам Легран и Франциска, но был уверен, что Жан тоже находится там. Если женщина пришла за ним, она должна была прихватить с собой физическую силу. Хоть Артур и не мог разобрать ни слова, он понимал, что является причиной беседы, потому прятаться было по-детски глупо, без него дискуссия не разрешится. Он вышел.       Франциск стоял спиной и обернулся не сразу, а лишь тогда, когда заметил изменения в лице мадам Легран. Она смерила Артура удивленным взглядом, а после вновь заговорила с Франциском быстро и уже возмущенно. Жан действительно пришел с ней, каменной статуей он высился у дальнего окна. Происходящее его нисколько не волновало, и Артур в который раз усомнился в естественности происхождения этого монстра. Он вполне мог оказаться киборгом или какой-то вариацией франкенштейновского монстра.       - Может, вы посвятите меня в происходящее? – спросил Артур достаточно громко, но его будто не услышали. – Эй! Вам же я нужен, мадам?       - Боже, Артур, почему ты голый?! – наконец, воскликнула женщина.       - Вы сами не давали мне одежду почти месяц.       - Зачем ты вышел, идиот? – проговорил Франциск как-то устало и опустошенно.       - Но пришли за мной.       - Он убеждал меня, что тебя тут нет! Артур, я не знаю, как мы тебя упустили, но давай вернемся домой и сделаем вид, что ты не сбегал. Никаких санкций, никаких разговоров с твоим отцом.       - Мне плевать на ваши санкции. Я устал торчать в исправительном лагере.       - Франциск, ты очень меня огорчил, - уже тише сказала мадам Легран. – Никак не ожидала… Не пойму, как он тебя уговорил!       - Меня не нужно было уговаривать. Знаете, как скучно в этой глуши после сбора урожая? Я рад любому собеседнику. Даже если он беглый маньяк.       - Прости, но мы должны забрать твоего собеседника.       - Я никуда не пойду.       - Боже, хотя бы оденься! Ты похож на сумасшедшего.       - Так и есть. Но я не совершал никакого преступления, чтобы держать меня взаперти.       - Жан! – позвала мадам Легран.       - Только без рукоприкладства в моем доме!       - Мальчик мой, ты сам пожалеешь, если мы сейчас же не заберем этого взбалмошного ребенка. Он выпьет из тебя все соки и все вино из твоих погребов.       - Я представляю, с чем имею дело, но попросил бы обойтись без насилия. Мадам, этой ночью я многое узнал об Ол… Об Артуре. И мне кажется, я смогу держать его в рамках, пока он находится тут. Вы проделали большую работу, прочистили его изможденное тело, довели до состояния трезвости, но сейчас ему нужно попытаться выйти в общество. А у вас, прошу меня простить, монастырь, в котором он лишен искушений и, следовательно, возможности оценить свою жизнеспособность. Мой дом – неплохой переходный пункт от вакуума до социума.       - Франциск, - голос мадам Легран стал совсем мягким. – Это не твоя беда. Артура очень трудно раскусить, он постоянно играет. К чему тебе это?       - Я знаю, что могу ему помочь.       В гостиной наступила тишина. Жан так и замер на полпути к Артуру, не понимая, что ему точно делать, но никак своего непонимания не выдавая. Замешательство – тоже эмоция, а у киборгов такого не бывает. Мадам Легран сверлила взглядом лицо Франциска долгую минуту, а потом вдруг обмякла, склонила голову и отошла в сторону:       - Будет плохо – звони. Не знаю, что тобой движет, но я тебе верю.       А потом гостиная как-то незаметно опустела. Франциск прошелся до тумбы в углу и выпил воды из кувшина. Артур стоял и ждал каких-нибудь комментариев.       - Оставайся, сколько тебе нужно, - сказал Франциск, дернув плечами. – Я не собираюсь запрещать тебе что-то. Ты сам все знаешь. И оденься, правда. Я жду гостя.       - Родственники?       - Скорее, деловой партнер и хороший друг. Можешь помочь мне с обедом.       - Я не умею готовить.       - Ну, овощи-то нарезать ты в состоянии?       - Только нарезаться до состояния овоща.       - Я почти рассмеялся.       Артур не мог вспомнить, когда в последний раз пытался поучаствовать в готовке. Он вообще слабо представлял, чем питался лет пять. В его лондонской квартире иногда появлялась заплесневелая еда из ресторанов доставки, но он почему-то упускал момент, когда она бывала свежей. Нож лежал в руке совершенно чужеродно. Обычно его старались не подпускать к таким предметам.       - Режь картофель кольцами, - объяснил Франциск. – И тоньше.       Руки не слушались Артура, и кольца все равно выходили огромными. Особенно остро почему-то ощущалась чужая одежда.       - Как ты странно держишь нож.       - Не нравится – занимайся этим сам.       - Нет, меня все устраивает. Но мне кажется, ты отрежешь себе пальцы.       - Скажешь гостю, что это сосиски.       У Франциска все получалось в разы быстрее. Готовка будто бы вдохновляла его, он передвигался по кухне, пританцовывая и что-то напевая.       - У меня есть пластинки с любимыми песнями моих родителей. Немного барахлит проигрыватель, но можно послушать.       - Я устал от французской речи сегодня. К тому же, пластинки… Это так атмосферно, что у меня от сладости зубы сводит. Ты любишь всякое старье, судя по дому.       - Да, никак не могу навести здесь порядок. Но мне и в нем комфортно.       - Это ведь дом твоих предков?       - Да, моя семья живет в нем не первый век. И я даже точно не скажу, какой. Это фамильное гнездо моего отца. Он жил этими виноградниками.       Артур понимал, что речь идет о мертвом человеке, но из вредности ему хотелось задать уточняющий вопрос.       - А тебе нравится заниматься этим? – Артур сумел себя побороть. - Ты ведь сказал, что страдаешь здесь от одиночества.       - Я далеко не сразу пришел к такой жизни. Но мне хватило суеты в юности. К тому же, здесь большая библиотека, с ней можно перезимовать. А потом начинается сезон виноградников, и скучать не приходится. Приехал бы ты чуть пораньше, застал бы Прованс во всей красе. А теперь – только предчувствие зимы.       Франциск посмотрел на Артура весело-усталым взглядом и улыбнулся так, словно только что поделился большой мудростью.       - Во всяком случае, мне моя жизнь приносит больше удовольствия, чем твоя тебе, - сказал он. – Это похоже на монашеское отрешение. Мне некуда спешить, нет нужны врать кому-то, быть кем-то, кроме себя. Да, иногда здесь не хватает второго человека, но я не готов ради светского общества покинуть это место. Было бы здорово, если бы кто-то согласился перебраться сюда, но способность к жизни в глуши есть не у всех, и за это нельзя осуждать.       - А тебе не кажется, что это бегство от чего-то?       - Напротив. Здесь я вижу и слышу себя и свои мысли. На бегство больше похожа твоя стратегия. Ты боишься даже собственного имени, Артур-Оливер.       - Мое имя давно живет отдельно от меня.       - Беда нашего века. Мы сами создаем своих клонов и огорчаемся от того, что они живут счастливее нас.       - Меня начинает бесить твоя философия.       - Уверен, она тебе нравится. Ты просто вредный.       В ответ Артур лишь протянул равнодушное «окей». В голове его начинал шуметь улей, он ощущал приближение тоски и знал, что с ней придет желание напиться, попытаться соорудить приключение из подручных материалов. В руке очень кстати находился нож. Артур стоял посреди чужой кухни с чужим ножом, под чужой одеждой по телу бегали искры отторжения, он готовил обед чужому гостю. И при этом он целый век не чувствовал вокруг себя настолько нормальных декораций.       - Расскажи, кого ты ждешь, - сказал Артур.       - Нашего гостя зовут Миккель Хансен. Он совладелец небольшой сети ресторанов и закупает у меня вино раз в год. Забавный парень.       - Откуда он? – Артур нахмурил брови, словно перед ним вдруг образовалась головоломка.       - Из Дании. Бывал в его ресторане? «Пьяный викинг».       - В Дании я, кажется, бывал, но вряд ли кого-то там запомнил.       Артур поднял взгляд на кухонное окно и замер. Перед ним, насколько хватало зрения, простирались путанные ряды чернеющих виноградников. Без людей и зелени они казались мертвыми. Серое небо над ними в любой момент готово было разродиться ливнем. Артур почти ощущал запах грозы сквозь тонкое окно.       - Осенью здесь довольно печально, - проговорил Франциск, словно прочитав мысли.       - Пожалуй.       Артур смотрел на окно неотрывно, словно в сплетениях разбухшей лозы читались книжные строки. На обратной стороне сознания он видел загорелых людей в соломенных шляпах с корзинами в руках, передвигающихся по узким дорожкам под жарким осенним солнцем. Они болтали меж собой на незнакомом языке и устало смеялись, вид их был настолько потрепан, что невозможно было бы определить, из какой эпохи они появились.       …моя семья живет в нем не первый век…       Легкое, как беличья кисть, касание скользнуло по плечу Артура. Чьи-то руки мягко обняли его грудь, теплое дыхание уткнулось в затылок. Сцены в саду пошли рябью, и сквозь солнечный день неопределенного века проступила почерневшая оконная рама. Артур хотел расцепить объятия, но вместо этого просто сжал пальцы на запястьях Франциска. Руки не чьи-то, за его спиной стоял вполне определенный человек, реальный и однозначный, как фарфор в сушилке и банки с пряностями на углу столешницы. Артур чуть закинул голову назад, открыв шею для поцелуя. Франциск прижался к нему губами, колючая щетина прошлась по тонкой коже. Объятия стали крепче, поцелуи жарче. Артур вжался в стоявшее за ним тело и с долгим вдохом прикрыл глаза.       Он слишком давно не был настолько трезв. Спала пелена, через которую он чувствовал столько лет чужое присутствие. То были люди-тени, говорившие с ним, трогавшие его, лишенные голосов и личностей. Артур вдохнул запах волос Франциска и в голове его мелькнуло осознание того, что именно так пахнет человек: аромат тела, смешанный с ароматами дома. Губы коснулись губ, Артур повернулся к Франциску лицом, обхватил руками.       Алкоголь распаляет чувства, наркотик играет с ними в странные игры, мешая в коктейль страсть и страх. И первое, и второе действует на тело как анальгетик-плацебо. Происходящее феерично, ярко, декоративно и пусто. У губ Франциска нет вкуса, его прикосновения – не более, чем его прикосновения. Артур услышал отдаленное биение пульса в висках, ощутил жар на лице и холод на кончиках немеющих пальцев. Ненавистная чужая майка полетела на пол, Франциск целовал его грудь все так же жарко и колюче.       Стук в дверь прозвучал глухо, словно из другого мира, а затем повторился с силой набатного колокола. В гостиной протяжно заорал кот, исполнявший роль сторожевого пса.       - Твой гость, - прошептал Артур, сгребая пальцами волосы Франциска.       - Я слышу.       Бросив дверь, гость постучал в окно гостиной.       - Он все равно не свалит.       - Куда уж…       - Да хоть в Данию.       Судя по стуку, гость обходил дом по кругу. Артур рассмеялся, закрыв ладонью глаза.       - Открой ему, пока он не пролез в трубу.       С первого взгляда Артур понял, что имя Миккеля Хансена показалось ему знакомым не просто так. Он определенно видел его раньше.       - Проходи, не запускай ветер в дом, - Франциск был весел и гостеприимен, словно не он минуту назад слал на Миккеля все возможные проклятия.       - Ну и дороги у вас, друг мой! – воскликнул Миккель. – Я арендовал машину в городе. Боюсь, придется заехать на мойку. Она сплошной комок грязи!       - Кто берет низкую посадку для сельской местности?       - Моя глупость… О, у тебя уже гости?       Артур вяло улыбнулся и поднял руку.       - Меня зовут Мик, я старый друг…       - Да, Франциск говорил про тебя.       - А ты?.. – Миккель прищурился, словно это что-то меняло в его зрении. – Мы где-то виделись?       - На свадьбе твоего брата, полагаю, - ответил Артур уже без сомнений. Он сам удивился ясности своей памяти.       - Подожди-ка… Боже! Артур Керкленд? Охренеть!       В эмоциях и жестах Миккель принялся путанно объяснять Франциску удивительные совпадения, случающиеся в мире. Несколько раз он показал на Артура пальцем и выразил восхищение тем, что он живой.       - Я видел тебя по телеку! Ты ведь не приезжал к моему брату после свадьбы? Какое совпадение – встретиться тут? А ты здесь по какому делу? Ты был подростком тогда… Пит смотрит твой новый сериал. Он всем хвастает, что ты его дядя…       Миккель внезапно замолк и будто бы угас. Артур и сам ощутил неловкость, даже опустил голову набок.       - Пит – это сын Алисы? – спросил он.       - Да. Его зовут Питер. Ему исполнилось двенадцать в сентябре. Кажется, он очень похож на тебя.       - На Алису, ты хотел сказать.       - Чего бы я только не хотел тебе сказать.       - К столу, Миккель! – Франциск прервал беседу, почувствовав, что она становится все более загадочной и напряженной.       После обеда Артур остался в доме один. Франциск увел гостя в виноградники, а после прогулки они должны были отправиться в какой-то погреб, затерянный на бескрайних угодьях. Точное местонахождение стратегически важного объекта от Артура скрывалось. Поэтому он остался в доме один.       На деле, причина крылась не в соблазнительных бутылках – их полно было и внутри жилища. Артур впал в ностальгическое оцепенение. Он вспомнил холодное скандинавское лето, праздник во дворике семьи жениха. Свекр, крепкий бесцветный мужчина, беспокоился за барбекю и постоянно прикладывался к пиву, свекровь, казалось, готовилась к эффектному обмороку и искала удобное для него место. На празднике он видел в последний раз свою мать. Она призраком бродила меж гостей с бокалом шампанского и нервно улыбалась. Она чувствовала себя чужой. Отец пытался общаться с новой родней, но из-за языкового барьера разговор получался скованным, похожим на диалог из учебника. Он больше находился возле Артура, а с матерью и вовсе боялся встретиться взглядами. Они двигались по квадратному дворику с осторожностью змейки из старой мобильной игрушки: отец был хвостом, а мать – головой.       Артур неловко поздравил сестру. В то время он не умел четко выражать свои мысли. Период его красноречия наступил позже и был короток, как полярное лето. Алиса поблагодарила его смущенно и коснулась щекой щеки. На ней было простое белое платье, и никакие драпировки не могли скрыть довольно большой живот. Артур познакомился с женихом, но тот был не особо разговорчив, весь праздник держался около Алисы и предоставлял ей право благодарить за поздравления. Вряд ли кто-то искренне верил в успех брака двух вчерашних школьников.       На том празднике Артур впервые напился. Он был ужасен настолько, что после два года общался с сестрой лишь по телефону. А потом стал слишком занят и для этого.       Артур остался один, чего не было уже очень давно. Он бродил по дому и ощущал себя головой змейки, бегущей от хвоста из тяжелых воспоминаний. Нелепый праздник, потерянные взрослые, короткий и шумный путь к тому, чтобы стать таким же потерянным взрослым.       Артур остановился у полки с бутылками, снял одну, пробежал глазами по рукописным строчкам на французском и понял, что этому вину исполнился год.       Когда Франциск и Миккель вернулись, Артур спал на диване в гостиной, обняв французскую потрепанную книжку. В проигрывателе кончилась пластинка, на полу стояла закупоренная бутылка, кот ворочался в ногах спящего человека.       - Думаю, так выглядит ожидание, - с улыбкой сказал Миккель.       - Мне бы этого хотелось, - ответил Франциск. – Я приготовлю тебе гостевую. Акты подпишем с утра. Я могу съездить с тобой в город.       - Не беспокойся, друг мой. Я знаю, где лежит постельное и как доехать в город. Лучше разберись с собой.       Миккель похлопал Франциска по плечу, подмигнул с задором и быстро скрылся в коридоре. Артур открыл один глаз и уткнулся лицом в диванную подушку.       - Я очень устал.       - На продолжение я и не рассчитывал.       - И мне по-прежнему не нужны никакие отношения с тобой.       - Отлично.       - У тебя здесь есть интернет?       - Мобильный. Можешь взять мой телефон, он без пароля.       Артур сел, широко зевнул, потер помятое лицо.       - Пока не нужно.       Он поднялся, размял спину, подошел вплотную к Франциску.       - Я хочу продолжения. И мне плевать, на что ты там не рассчитывал.