Одаренная девочка и прочие неприятности

      «Моя мама каждый вечер пьет вино, а папа говорит, что уж лучше его, чем антифриз. Он тоже часто пьет, но водку, потому что иначе с дядей Максимом сложно. Сама я пить не буду, даже когда вырасту, потому что мне нельзя расслабляться». (из самого цитируемого в Семье школьного сочинения Пандоры, о котором она мечтает забыть)       Проводив богатыря задумчивым взглядом, Пень покосился на свою воспитанницу и чуть улыбнулся: потупившая взор девушка с огромными косами была очень мила. Так похожа на зайчонка — мелькнуло у него в голове, и тут же где-то рядом с сознанием заворчали:       — На надгробие моей могилы она похожа. И с надписью: воин сей был храбр, имел медали за многие свершенья, но позорно скатился до обслуги малолетних чудищ.       Александр Витольдович неодобрительно прищурился на енота, тут же сделавшего вид, что старательно подметает дорожки и никакой крамолы не мыслит. Несмотря на свою волшебную природу, даром слышать зверей Пандора не обладала, и подобные комментарии, к счастью старьевщика, пролетали мимо её хорошеньких ушек. Но провести разъяснительную работу, видимо, придется еще раз.       Гости разъехались, опекун и воспитанница остались наедине, и лишь вопросом времени было, когда же Пандора вспомнит ночной разговор и между ними вновь повиснет вчерашняя неловкость. Девочку Александр понимал прекрасно: если тебя отправляют жить к мужчине, который спит и видит, как бы на тебе жениться, куда уж тут без доли стеснительности. Но не упомянуть об этом казалось ему крайне кощунственным по отношению к светлому и теплому чувству, испытываемому к юной леди. Быть галантным, незаменимым, поддерживать, дать привязаться к себе — безусловно, лучшая стратегия. И он прекрасно понимал, что подобные откровения на первых порах наверняка вспугнут, а самого его сочтут крайне назойливым и наглым кавалером. Но уж лучше признаться в своих намерениях сразу и дать ей привыкнуть к этому, чем отдать сие на откуп слухов и сплетен и каждый божий день страшиться разоблачения. Потеряв доверие единожды — лишишься навсегда. Прими девочка его заботу и внезапно узнай от чужих о масштабных матримониальных планах — и на будущем можно ставить крест. Допустить подобное Пень готов не был.       А еще он честно отдавал себе отчет, что, рассказывая о безуспешном сватовстве, лелеял тем самым призрачную надежду на легкий путь. Мол, если выложить девочке всё, вдруг вспомнит и остальные события того вечера. Вспомнит, как его скрючило от боли в груди, а шестилетняя Дора громко ревела и звала маму. Как он проклинал всё их семейство, не желавшее рисковать и в то же время рискующее вне всякой меры. Как вернулся к ним, склонив голову, но не смирившись. Как отдал свою тень для благого дела.       Но где ей. Сударыня была слишком мала. Дважды плакала в тот день — когда он чуть не умер и когда отказался танцевать, но память запечатлела только один. Наверное стоило попробовать намекнуть чуть более предметно?.. Кхем, а если и вправду вспомнит, как Пень кричал на неё и чуть не прибил папеньку юной леди, не желая слышать «нет»? Вот уж воистину, сложно сделать еще дискомфортнее, но кое-кто, кажется, специалист… Соберись. Улыбнись. Будь вежлив, будь заботлив, а остальное сделает время. Не гони лошадей. Что ей сейчас больше всего нужно? Лес раздери, ну конечно!       Александр мысленно чертыхнулся, поспешил придать лицу максимально учтивое выражение и, чуть поклонившись, спросил у девочки:       — Полагаю, вы хотели бы немного размяться?       Дора кивнула, он протянул руку, внутренне возликовав, когда она подала свою, и целеустремленно повел воспитанницу вглубь участка, подальше от дороги. Енот покорно засеменил следом.       Некоторое время Александр молча сопровождал девочку мимо капустных грядок. Радость от неожиданной встречи с родными еще путала мысли Пандоры, но постепенно они возвращались в привычное русло. Надо бы обговорить с опекуном права и обязанности; продумать, как жить вместе, не мешая друг другу. Раньше свой распорядок дня она знала чуть ли не наизусть: его составляла мама, и туда включалось даже время на игры — чтобы потом на семейном совете обсудить поступки героев и перипетии сюжета. А что теперь? Вряд ли придется каждый новый день спешить в очередную передрягу. Чем вообще занимаются люди в свободное от спасения мира время? А если еще и живешь почти в лесу? Дора с восторгом предвкушала, как в её жизни наконец-то появится самая настоящая, восхитительная, такая непривычная скука. И всё же, пусть и мельком, но снова оглянулась на дорогу:       — Он уже уехал?       Ответ опекуна сопровождался традиционной улыбкой:       — Да. Но обязательно вернется.       — Что-то забыл? — заволновалась она.       — Оставил здесь вас.       Пандора лишь вздохнула — очень не любила, когда её пытались утешать. Можно подумать, Диме есть дело до незнакомых девчонок, от которых столько неприятностей. С другой стороны, в куртке брата она словно переносилась в детство, с его долгими летними днями, палящим солнцем и вечным ворчанием взрослых, мол, хватит хомячить баранки вместо супа…       Из кустов внезапно выскочил знакомый енот с огромной тарелкой выпечки. Судя по мордочке, бежал со всех лап и явно не прочь был бы чуть сбавить обороты. Пандора вынырнула из воспоминаний, с благодарностью взяла одну плюшку и задумчиво спросила:       — Вы догадались, что я сделаю с курткой, и поэтому подговорили Диму её не брать?       И мысленно добавила: «Как вообще можно столько улыбаться? Щеки не болят?»       — Что поделать, у вас практически рефлекс на куртки, — развел руками Александр Витольдович. — А ваш батюшка прекрасно знал Дмитрия и его слабости. Хоть и, признаюсь, идея доставить вам дискомфорт ради безопасности брата всё-таки кажется мне несколько сомнительной. Представляю, что сказала бы ваша матушка…       — Но вы не дали осуществить задуманное.       Она ждала очередную вежливую улыбку, но вместо этого была одарена взглядом, и каким! Словно на секунду встретилась глазами с самым настоящим чертом, из тех, кто готов сделать вашу жизнь интереснее даже против вашей воли:       — Скорее счел себя вправе вмешаться. Непробиваемая куртка, гасящая всякий удар, — это, конечно, хорошо, но недостаточно, учитывая дальнейшие планы мироздания на сего славного отпрыска вашего семейства. К тому же подозреваю, что защита ой как пригодится и папеньке. Но не могу не отметить, сколь красиво вы вышли из создавшегося положения.       — Скорее из ситуации, в которую вы же меня и загнали, — Дора снова вздохнула. — Мама бы не одобрила.       Опекун пожал плечами:       — Или похлопала. Не забывайте, она ценила эффектные жесты.       В чем в чем, а уж в маминой оценке происходящего Пандора не сомневалась ни на йоту. Всего день жила отдельно и считай весь его провела с тетей и братом, от которых вообще-то строго-настрого велели держаться подальше. Немного подумав, Дора снова спросила:       — А зачем вы Диму так застращали?       Александр чуть замедлил шаг, аккуратно помогая воспитаннице перебраться через очередные капустные заросли.       — Пожалуй, несколько вошел во вкус и заигрался, признаю. Сударыню это беспокоит?       — Естественно. Наверняка же теперь решит, что меня надо защищать, и полезет туда, куда… Ну, собственно, куда его старались не пускать, туда и полезет. И как за ним в таком случае присматривать?       Вновь странный взгляд Александра Витольдовича, на этот раз — оценивающий. Однако опекун быстро спохватился и, дежурно улыбаясь, перевел тему:       — Не жалеете, что отпустили с ним подругу? Вдвоем вам было бы спокойнее обживаться.       Дора махнула рукой:       — Так лучше. И для неё, и для него. И вообще, так… — она замялась, подбирая слово.       — Правильнее?       — Да, точно. Правильнее. Уж кто-кто, а Лола за Димой присмотреть сможет, благо опыт есть. Главное, чтобы он с папой не поцапался. Хотя они всегда по первости цапаются…       — Типичные богатыри, что с них взять, — понимающе покивал опекун.       — Вы очень любите капусту, да? — спросила девочка, поняв, что грядки в буквальном смысле идут до горизонта и конца-краю им она не видит.       — О, сам я к ней вполне равнодушен. Однако имел честь слышать от вашего папеньки, что современным девушкам только мужчин с капустой и подавай. Он, конечно, в тот момент пребывал несколько в подпитии, но я предпочел обзавестись некоторым урожаем, так сказать, на всякий случай. Лишним всё равно не будет.       Дора оценила масштаб трагедии и мысленно присвистнула. Интересно, а если сказать, мол, девушкам нравятся летчики, он аэродром сколотит?       Бежавший рядом енот снова протянул ей плюшки. Видимо, зверьку было тяжеловато их тащить, и он очень надеялся несколько облегчить ношу. Дора почувствовала себя почти виноватой, но есть больше не хотела и покачала головой. Енот быстро взглянул на хозяина, получил от того одобрительный кивок и с самым несчастным видом засеменил обратно в сторону избушки, уже откровенно приволакивая тарелку за собой.       — Получается, вы знали, что повезет меня именно Дима?       — Конечно, — Александр Витольдович, задумавшись, привычно взялся за подбородок. — Стиль Семьи вполне узнаваем. Но, признаюсь, был удивлен решением Королевы обеспечить вас аж двумя провожатыми. Целая свита.       — Но когда я стану взрослой… — Пандора замялась, не зная, как сформулировать, — вы отдадите меня тете?       — В ту же секунду.       — Спасибо.       Енот нагнал их у небольшого пустыря между цветником, беседкой и вездесущей капустой. Судя по высунутому языку, сам он своей расторопности не особо радовался. Совершенно не обращая на него внимания, Александр, словно в менуэте, вывел свою спутницу в центр и, отпустив наконец руку, чуть поклонился:       — Если вы готовы, можете приступать. Мы и так несколько припозднились из-за незваных гостей.       — Очень даже званых, — поправила Пандора, несколько обескураженная таким обращением. Легко провела рукой по волосам, и косы тут же расплелись, заструились к земле. — Вы же сами их и пригласили.       — Но против вашей воли, а хозяйка тут теперь вы. Так что вполне себе незваные.       — Та еще из меня хозяйка, конечно… — вздохнула Дора и, пару раз тряхнув головой, вновь развернулась к завороженному этой картиной опекуну: — Прошу вас, отойдите чуть дальше. Я много тренировалась и справлюсь сама.       Пень покачал головой.       — Предпочту на всякий случай быть рядом, хотя бы первое время. Мои владения несколько отличаются от привычной вам среды, и не хотелось бы, чтобы беспечность привела к какому-либо казусу.       — А пораниться не боитесь? — удивилась Пандора.       — О, за это не волнуйтесь. Я счастливый обладатель просто потрясающей регенерации.       — Но больно-то всё равно будет.       — Мелочи. Не стоит беспокоиться.       — А если меня кто-то или что-то заметит? Может же и на вас перекинуться.       — Ровно с этой целью я и планирую быть рядом, — парировал с дежурной улыбкой Александр Витольдович, а енот изобразил лапками пару приемов из карате, демонстрируя, что лично готов разобраться с потенциальным обидчиком.       Дора задумчиво кивнула: хоть и не любила рисковать, но не спорить же с собственным опекуном? Глубоко вдохнула, выдохнула, закрыла глаза и изо всех сил попыталась расслабиться. Очень часто окружающие не понимали в чем тут сложность, но Пандоре это состояние очень не нравилось, и большую часть жизни она всеми путями стремилась его избегать. Сама идея расслабиться была дикой. Всё равно что ненадолго встать и пробежаться по классу посреди экзамена: даже если телу это необходимо, учителя в восторге не будут, да и вообще — так не принято.       Светило солнце, мерно жужжали шмели, ветер доносил чуть слышный аромат травы и каких-то цветов, нежно перебирал её волосы, а Дора стояла в центре пустыря и медленно, шаг за шагом расплетала, расправляла себя, словно косу…       Как только девочка закрыла глаза, Александр Витольдович поспешил разуться и аккуратно спрятал ботинки и носки под ближайший кочан, из тех, что побольше. Вынужденная босоногость ставила в несколько неудобную ситуацию, поскольку явно сигнализировала воспитаннице о его странностях. С другой стороны, в ботинках он не обладал и половиной той мощи, как без них. А если и вправду кто-то неожиданный прибежит на огонек? Кажется, однажды даже дракон вылез. Лучше не рисковать. Посильнее утопив ноги в землю, Пень принялся внимательно следить за Дорой.       В его представлении она определенно была еще слишком юна. И то, с какой непосредственностью ела плюшки, и наряд, и даже манера сидеть на стуле или обниматься — всё выдавало ребенка. Но порой проглядывала и леди. Кто научил её так распускать косы? Казалось, девочка лишь махнула рукой, но водопад роскоши тотчас устремился вниз, подметая землю, а ей словно до того и дела не было. Чудесные волосы: блестящие, в разы толще обычных, человеческих. Наверняка еще и тяжелее. Александру очень хотелось дотронуться до них, провести рукой, вдохнуть аромат… Но делать так явно не стоило. Видимо, именно это и подразумевал её папенька, обещая, что на ближайшие пару лет жизнь Пня гарантированно превратится в ад. Знал, о чем говорил. Сам в таком жил. Как же всё-таки она сейчас похожа на юную богиню весны…       — Скорее на индюшку раскормленную.       Пень неодобрительно покосился на енота. Тот определенно подрастерял свой боевой запал и сейчас с опаской озирался, желая оказаться от полянки как можно дальше, — чуял дикую силу, которая собиралась вокруг. Александр не без оснований отнес столь нелестный комментарий на счет общей нервозности своего компаньона, но всё-таки вежливо парировал, так, чтобы девочка не услышала:       — Ну что вы! У сударыни тонок стан и грациозна походка. Весна и Лада как они есть.       Енот фыркнул:       — Погибель это наша, барин. Ладно ты — сила есть, ума не надо, но Витольд Родович-то почему на эту авантюру согласился?       — Потому что всё остальное не помогло.       Енот помолчал и грустно переспросил:       — Не было разве бабонек получше? Кожа да кости сплошные.       — Еще недавно, по вашим же словам, она была раскормленной индюшкой.       — Не серчай, я это сдуру ляпнул. Девочка-то, может, и хорошая, а кровь всё одно — дурная. С огнем играешь, атаманыч.       — Денис, будьте другом, заткнитесь.       Енот понуро опустил мордочку, подошел к Александру и бухнулся рядом. Тот недовольно хмурился, но зверек, покачавшись пару минут, продолжил как ни в чем не бывало:       — Значит, когда тебя не будет, все заботы об этой крале — на мне?       — Да. Заранее благодарен за старания.       — В обиду не дам, мамой клянусь. Только пообвыкнуть бы чуток. Щас поделать с собой ничего не могу — нутро аж выворачивает, когда она рядом.       — Прекрасно вас понимаю, самому по первости было дискомфортно. Терпение, мой друг, терпение. И не будьте слишком строги к себе.       — Спасибо.       — Но за языком я бы попросил вас следить. Дама, предположим, по-звериному не разумеет, но ежели я буду постоянно рожи корчить, как пить дать за полоумного примет.       — Не вопрос, барин. Буду нем как рыба.       В этот момент Пандора наконец-то расслабилась. Волосы тут же вздыбились, рванули сразу во все стороны. От внезапного порыва она пошатнулась — естественно, Лес рядом, резонанс сильнее, — но прежде чем Александр успел это осмыслить, он уже держал девочку, мягко обнимая со спины. Она моментально вцепилась в его руку, как утопающий в спасательный круг. Свистел ветер, прочь улетали излишки дикой магии, а молодой старьевщик внезапно исполнил свою мечту, уткнувшись носом в макушку Пандоры и окунувшись в её дивный аромат. Девочку нельзя было назвать хрупкой, но в его руках именно таковой она и казалась.       Око бури всегда спокойно. Дора слышала, но не ощущала бушевавшего вокруг неистовства и спокойно вдыхала чуть сладковатый запах, почему-то ассоциировавшийся с деревьями. Еще чувствовались запахи свежей краски, одуванчиков и плюшек. К ногам прижалось что-то мягкое и пушистое — видимо, енот. Надо бы спросить, как его зовут. Вовремя подхвативший её Александр почему-то тихо-тихо пел и явно старался делать это с переливами, как мама. Безумно выл ветер, страшно шелестело, но девочка не открывала глаз, вцепившись в руки Пня и давая излишкам уйти. Потянуться, размяться — и обратно в неудобную, но правильную позу, писать экзамен жизни дальше. Теплые руки держали крепко, тихий голос обволакивал, уносил сознание с собой, мягкое брюшко енота грело ноги…       Всё кончилось столь же внезапно, как и началось. Земля вокруг места, где они стояли, оказалась вспучена и перерыта, словно по ней прошлось стадо огромных кротов. Вся капуста неподалеку была мелко нашинкована, цветы — побиты, а беседке недоставало крыши. Ощетинившийся енот намертво вцепился в ногу Пандоры и отказывался отпускать. Александр же был сама невозмутимость:       — Всё прошло как надо?       — Да, мы прекрасно справились, — кивнула она. — Меня даже никто не попытался сожрать.       Девочка подняла глаза. Опекун смотрел сейчас с приятной заботой, но забота эта чем-то неуловимым отличалась от папиной. Спохватившись, Пень разжал руки, отступил на шаг, со смущенным видом поправил шейный платок и несколько неодобрительно ткнул босой ногой — и когда только успел разуться? — в бок енота. Отпускать девочку тот и не собирался. Закатив глаза, Александр присел на корточки перед удивленной Дорой и менторским тоном начал увещевать животное вести себя по-людски, не смущать даму и не ставить его, Пня, в неловкое положение. Глядя на эту картинку, девочка мысленно отказалась от своих мечтаний о скучной и тихой жизни.       Даже при свете яркого солнца босоногий опекун не отбрасывал тени, но с этим Пандора смирилась. А вот у енота их было две, что не лезло уже ни в какие ворота.       В большом-пребольшом городе, на вершине небоскреба солидной-пресолидной компании, в одной из дальних-предальних комнат пентхауса, в пустой-препустой ванне сидел наследник огромного состояния и упрямо старался заплакать. Не получалось.       Казалось бы, все условия выполнены: на душе грустно, неправильно, буквально вопиюще; его планы рухнули; лучшая подруга рассорилась с ним практически без его в этом участия, а любимому отцу не пожаловаться на судьбу — занят. Ганбата Богданович был совершенно уверен, что сегодня-то он точно расплачется, и даже в ванну специально залез из опаски замочить ковры. Но и всех катаклизмов мира теперь оказалось мало, чтобы заставить рыдать почти взрослого вампира. Приходилось сидеть в холодной ванне с постной миной и думать о будущем.       Планов было не сказать чтоб громадье, но они брали важностью. Он хотел идеальное лето. Последние месяцы перед учебой, буквально последние месяцы свободы, когда ты одновременно и большой молодец, что поступил, и почти уже успешный член общества, но при этом еще имеешь право на развлечения. Ганбата мечтал о шумном лете — да, песни любимого KiraKiraPuri<3 обязательно должны были литься из каждой колонки и из каждого наушника. Ганбата представлял его увлекательным — теперь, когда он почти не портил мебель, он мог бы чаще бывать с папой на людях. Тот бы читал ему книги. Сам, как раньше! И они бы чаще разговаривали. И делали всякие штуки, которые делают отцы с сыновьями в фильмах. Пожалуй, кроме рыбалки — Ганбата не представлял пытки страшнее, чем сидеть на одном месте дольше пары минут. Ну разве что делать это в тишине.       А еще, если долго упрашивать, папа бы наверняка сдался и познакомил бы Ганбату с той русалкой, о которой столько рассказывал. Не, конечно, парень и так пару раз её видел и немного общался, но это же раньше было! Тогда Ганбата еще был глупым ребенком и ничего не понимал. А теперь он старше, ему даже разрешают смотреть кино для подростков, где взрослые целуются со своими особенными людьми. Интересно, папа когда-нибудь целовался? Ганбата хотел знать. Отец говорил, что она самая красивая на свете и что её интересно слушать. И что её манеры еще хуже, чем у Ганбаты. Мальчик безумно жаждал познакомиться с русалкой по-настоящему. И еще сильнее — пожить немного всем вместе: с папой, подругой и этой красивой тетей.       Но была и проблема. Имя у проблемы тоже было — Гена. Новость о зачислении в АСИМ ей категорически не понравилась.       Гена была максимально против школы. Она кричала, что с ними будут учиться форменные уроды и что она на это не подписывалась. Что папа и Ганбата не правы, отправляя Гену туда вместе с её господином. Что она скорее сдохнет или сбежит, чем поедет. Самым страшным было, что говорила она так не с глазу на глаз, а при всех. О её неповиновении мог узнать дедушка. А если узнает дедушка…       Ганбата Богданович, юный наследник мужского прайда вампиров, пару раз со стоном приложился головой к чугунной ванне, оставив на той несколько вмятин. Он неоднократно слышал от Марата, мол, у Евгении начался переходный возраст, вот она и выкаблучивается. Правда, не до конца это понимал: каблуков-то Гена точно не носила. Но отвечал за неё он, Ганбата. Гену надо было спасать, и лучшее лето в жизни приходилось поставить на паузу.       И молодой вампиреныш не знал, каким богам молиться, чтобы оно не отменилось вовсе.       Отпускать Пандору перепуганный енот отказывался наотрез, и максимум, на чем получилось сторговаться, — взять того на руки. Обратно к избе девушка так и пошла — с енотом в руках и под нотации о непочтительности к гостю, щедро разливаемые успевшим снова обуться опекуном. Сама Дора очень переживала, что разнесла половину огорода, но Пень довольно убедительно уверял, мол, стало даже лучше, и вообще, давно хотелось несколько преобразить пейзаж, да руки всё не доходили. Зверек, в отличие от хозяина, явно обладал менее крепкими нервами, поэтому хоть и слушал, и даже кивал в нужные моменты, но слазить с рук отказывался категорически. На пассаже о чести и долге любого уважающего себя джентльмена защищать даму, а не кататься на ней Дора вмешалась:       — Простите, перебью, но папа говорил, после разминки надо еще и какую-то охранную магию переключить. Вы понимаете, о чем он?       — О, наверное, речь шла о защитных чарах? Не волнуйтесь, я всё осуществил пару минут назад. При наложении чар необходим физический контакт, и я счел, что со стороны влюбленного мужчины будет верхом наглости просить у вас подобной близости дважды подряд. Так сказать, совместил приятное с полезным в рамках разумного.       — А, то есть когда вы пели, там, в вихре, — это было оно?       — Именно. По сути, я замкнул на вас заговоры, защищавшие раньше меня самого.       — Стоп, — Дора аж остановилась. — В смысле «раньше»? А вы тогда как?       — Ваша тревога пусть и крайне приятна, но совершенно напрасна. Мне и так достались некоторые силы в совокупности с упоминавшейся ранее регенерацией. Переключить чары на вас — правильное решение.       Девочка нахмурилась — понятнее не стало:       — Та магия, которую вы использовали…       — Чары, — поправил Александр. — Особые способности, свойственные сказам, принято называть чарами.       — Чем они отличаются от магии? — недоуменно переспросила Пандора.       — Отсутствием чудовищных коннотаций, — кажется, опекун включил режим наставника и прекращать не собирался. — Будьте очень внимательны в речах. Слова на букву М и К стараются не произносить в приличном обществе.       — К?       — Колдовство.       — А как тогда?       Девочка не заметила, когда, а главное, откуда в руке Александра Витольдовича появилась очередная чашка чая. Однако это не помешало опекуну из неё отпить и улыбнуться:       — Магия, свойственная определенному виду сказов, не важно, нечисти или нежити, чаще всего называется чарами. Чары русалок могут заставить влюбиться. Чары леших — сбить с пути, водить кругами. Чары единорогов…       — Да-да, я поняла мысль. А заговоры тогда что такое?       — Собственно, либо процесс зачаровывания объекта, либо сами чары. Обычно про заговоры говорят, когда не хотят уточнять, кто был источником чар. Грань тонкая, но в языке вы сами её почувствуете.       — И слово на букву М никогда не используют?       — Ну почему же, используют, — пожал он плечами. — Но только и исключительно по отношению к действиям ведьм. Которые, я замечу, считаются безоговорочно истребленными. Как следствие, уроки истории — ваш максимум.       — Да уж… Что еще важного я должна знать?       — Что я люблю вас всем сердцем и смиренно молю составить мое счастье? — как бы невзначай напомнил Александр.       Дора вздохнула. С моральными принципами опекуна ей определенно повезло. Не повезло с упертостью.       — А более полезное в повседневной жизни?       Молодой старьевщик глубоко задумался.       — Многое ли вы знаете об этом месте?       — Да, по сути, ничего, — пожала плечами девочка. — Разве что — тут тихо, и я смогу в безопасности повзрослеть.       — О, безопасность, конечно, несомненна, но насчет тишины — решайте сами. Теперь это ваш дом, и он станет таким, каким вы захотите его видеть. Жизнь моя достаточно скучна, чтобы приветствовать любое разнообразие. Можете представить себя принцессой в башне, вольной делать всё, что пожелает. А я — дракон, который эту башню охраняет.       — Не многовато ли вы хлещете чая для дракона?       — Особый подвид.       Пандора замолчала, поглаживая енота и размышляя о словах опекуна. Он явно не одобрял магию, но всё-таки взял её к себе. «Еще и жениться хочет», — попыталось напомнить подсознание, но от этого Дора отмахнулась, понимая, что настолько нелогичные загадки штурмовать пока не готова. Охраняет, значит? Обычно её прятали. Охраняли реже.       — А какие-нибудь правила в нашей башне есть?       Енот, чью спинку всё это время гладили заботливые женские руки, уже полностью обмяк и смотрел на девочку чуть ли не влюбленными глазами. Александр Витольдович задумчиво допил чай.       — Пожалуй, два правила обязательны к исполнению. Как мы оба понимаем, сам факт вашего проживания здесь несет в себе некоторую вероятность специфических происшествий. В том числе и опасных. Эти правила полностью коррелируют с принципами Семьи и позволят избежать ненужных рисков.       — Я слушаю.       — Они просты. Первое: какой бы ни случился казус — вы рядом и бездействуете. Что бы ни происходило, я смогу с этим справиться, но ровно до тех пор, пока уверен в вашей безопасности. Подле меня — безопаснее всего.       — Но я же…       — Повторюсь, ваша природа мне известна. Но пока я жив, единственное ваше действие в опасной ситуации — держаться рядом. Мы друг друга поняли?       Ну да, когда с тобой нет мамы, способной найти выход из любой ситуации, и папы, способного к этому выходу пробиться, волей-неволей придется учиться стоять в сторонке. А то еще наломаешь дров…       — Да. Полагаю, что да. Это как с Катей?       — Не совсем, — покачал головой опекун. — В случае с Екатериной, насколько мне известно, вы вряд ли допустите её смерть по причине своего невмешательства. Со мной иначе. Только после моей смерти.       — Звучит совершенно неприемлемо.       — Уговор с вашей матушкой был крайне четким и приглашения к дискуссии не подразумевал. Мы договорились?       — Но это всё-таки довольно жестко.       — Поверьте мне, так надо.       Пандора посмотрела на енота. С одной стороны, её согласие — лишь формальность, раз обо всём уже договорились с матерью. С другой — если примет условие, придется именно так и поступать. Александр, несомненно, был странным малым, но это вовсе не означало, что она готова им жертвовать.       — Сударыня, умоляю, не молчите. Уверяю, я ни в коем случае не хочу с вами расставаться, а значит, не позволю себе покинуть вас. Пожалуйста, доверьтесь. Мы договорились?       — Да, — и всё равно согласиться было непросто. — Хорошо, да.       — Чудесно, — просиял опекун. — Второе правило: коли меня рядом нет — недееспособен, далеко, умер — в любой ситуации, когда вам нужна помощь, но я не в силах её дать, ваша защита — енот, избушка и лес. Не обязательно в таком порядке.       С этим было проще, и Дора кивнула. Он продолжил:       — Отдельно хотелось бы подчеркнуть, что я осознаю специфику Семьи и планирую воздержаться от комендантского часа, неуместных расспросов или рекомендаций, покуда вы не попросите о них прямо. Однако почту за честь, если сударыня откроется мне и не будет таить секретов там, где их можно было бы избежать.       — Я подумаю об этом. Но вам не кажется, что вы и так уже слишком рискуете?       Пень покачал головой:       — Видите ли, дом сей издревле полнился всевозможными чудовищными артефактами, магическими диковинами и опаснейшими созданиями. Мне не привыкать, а посему вы по адресу.       Наконец показалась уже знакомая веранда. Хоть енот с опекуном и были всё это время вместе с девочкой, но стол оказался накрыт. На скатерти стояли большой чайник чая, две чашки, парные с той, что была сейчас в руках опекуна, три блюдца и просто огромнейшая тарелка со всевозможными пирожными. Усадив гостью за стол, Александр Витольдович наконец-то смог снять с её рук енота и, шепнув тому что-то на ухо с самым возмущенным видом, отправил переодеться. Утер руки полотенцем, висевшим на спинке одного из плетеных кресел, и выставил перед воспитанницей эклеры, макаруны, чизкейки и пончики в глазури, заварил чай, а сам сел рядом, пока девочка с недоумением рассматривала армию пирожных.       — Конечно же, я понимаю, что кормить вас сластями каждый день было бы крайне непедагогично и даже, более того, вредно, однако в качестве способа отпраздновать нашу встречу это показалось мне подходящей идеей.       — Эм, да, спасибо. Несколько шокирует масштаб. Вам правда не стоило так утруждаться.       — Что вы, никаких затруднений. Рад, что смог угодить.       В голове упрямо стучал вопрос, не на курсах ли по домоводству родители впервые познакомились с Пнем. Тем временем опекун явно думал о своем:       — Полагаю, остальных гостей мы ждем чуть позже?       — Гостей? — сперва Дора удивилась, но потом, кажется, поняла. — А, вот в каком смысле! Ну, Катя сейчас всю оставшуюся Семью навещает, тут пара недель уйдет как минимум. А потом у неё еще и своя, нормальная — родители вроде бы хотели все вместе куда-то поехать. Вернется самое позднее к началу учебы. В идеале — где-то в середине лета.       Отправив кусочек чизкейка в рот, Пандора очень удивилась: пирожное было нежным, не слишком сладким, но при этом обладало насыщенным вкусом и совершенно божественной кремовой консистенцией. Как можно приготовить что-то подобное в избе на краю леса? Опекун, заметив её восторг, лишь шире заулыбался и продолжил:       — Не подскажете, когда приданое изволит до нас добраться? Я почти закончил переоборудовать для него сарай.       — Знаете, из ваших уст эта фраза звучит крайне двусмысленно.       Успевший облачиться обратно в чепчик и фартук и теперь смиренно ожидавший указаний енот согласно закивал.       — Прошу прощения, ничего алчного не имел в виду. Исключительно забочусь о сохранности собственности моей подопечной в стенах сего скромного жилища.       Ладно, мужику с такими чизкейками можно простить многое. И это Дора еще не считала себя сладкоежкой! Проглотив очередной кусочек, честно ответила:       — Через неделю где-то, как мне кажется. Папа очень завуалированно объяснял.       — Чудесно, значит, я успею. А что насчет вашей дуэньи?       — Кого-кого? — удивилась девочка.       — Досточтимой госпожи Безвариантов. Мне говорили, она будет с вами. На всякий случай. Если я, так сказать, окажусь не каменным.       Шутка была до безумия банальной, но Дора хихикнула. Возможно, нервы таки сдавали.       — Аааа, бабуля Беза? По идее, с Катиными вещами приедет. Это же через два-три дня, получается?       — Да, примерно так. Что ж, полагаю, на два-три дня моей силы воли хватит. Но всё равно негоже молодому человеку оставаться наедине с дамой под одной крышей.       Пандора не выдержала:       — А я полагаю, что чем больше вы об этом говорите, тем страннее это звучит. Никак не пойму, радуетесь вы или, наоборот, сокрушаетесь?       Александр Витольдович, заметив, что чизкейк она доела и никак не может определиться со следующей жертвой, пододвинул к ней роскошный эклер, словно покрытый позолотой. Девочка попробовала. Нежнейший ванильный крем и свежайшее тесто. Восхитительно и идеально. Улыбка Пня расползлась еще шире.       — Конечно же, я счастлив — наконец-то вам представился случай узнать меня поближе. Но как ваш опекун я просто обязан беспокоиться еще и о вашей репутации.       Пандора вздохнула:       — Двадцать первый век на дворе. А я — сами знаете кто. Если вы ко мне полезете, пострадает не моя репутация, а только и исключительно вы сами, уж простите. Кем бы вы там ни были.       Александр долил себе чаю и несколько задумчиво уточнил:       — А родители вам совсем ничего обо мне не рассказывали?       — Нет. Стопроцентно нет.       — Вы уверены?       Девочка была уверена:       — Я бы точно запомнила, если бы мне ляпнули про жениха. А вам обо мне, как я понимаю, рассказали?       — О, я же должен о вас заботиться, поэтому знаю абсолютно всё! Поскользнувшись, вы всегда падаете на колени, в дождливые дни предпочитаете панкейки, но по вторникам — хлопья, без исключений. Не едите сэндвичи с луком, не любите йогурты и салаты. Из-за того случая с виверной пропустили слишком много уроков и плохо усвоили логарифмы, но очень любите биологию и в целом гордитесь, что помните все стадии деления клетки…       Пандора, оправившись от удивления, мягко взяла его за руку и заглянула в глаза. Псих он или не псих, но проблема была явно налицо.       — Вам здесь настолько одиноко?       Фраза повисла в воздухе. Енот жалобно перевел взгляд с Доры на Пня и обратно. Тот аккуратно накрыл её руку своей.       — Порою да. Не стану скрывать. Но меня навещают друзья.       — Часто?       — Иногда даже дважды в год.       Девочка помолчала, потом пододвинула к себе чашку чая, жестом отказавшись от добавки сладкого.       — Тогда давайте для начала побольше разговаривать. Думаю, если мы будем делать это чаще, вы подуспокоитесь.       Александр возразил:       — Но позвольте, я читал книги. В них четко обозначено, что на новом месте подростку в первую очередь нужен покой, и к нему не стоит лезть с расспросами и общением, особенно взрослым.       — А самим взрослым? — флегматично уточнила Дора.       — Простите?       — Вы читали, что нужно одиноким взрослым?       — Эм, пожалуй, нет, — растерялся опекун. — Признаю, я был бы рад, если бы мы могли общаться, к примеру, за завтраком.       — Чудесно. Как спалось?       Он немного замялся:       — Ну, в сущности, наверное, никак.       — О. Бессонница?       — Нет. Я просто не сплю. Лишен, так сказать, данного навыка.       Пандора удивилась:       — Что же вы делаете?       — Читаю в основном. Наблюдаю за звездами. Шью. Полевые работы, опять же. Ну и стараюсь по мере сил помогать еноту вести хозяйство.       — Извините, а как, кстати, его зовут? Это же мальчик, да?       Александр Витольдович несколько опешил:       — Эм, да, особь определенно мужского полу. Но звать его совершенно нет необходимости, он и так приучен появляться по первому желанию.       — Нет, я в смысле имени. Имя у него есть?       — В целом, конечно, да…       Зверенок очень внимательно посмотрел в глаза своего хозяина. Мол, я в курсе, что ты умом тронулся и без памяти влюбился, но только посмей мое имя ей сдать! Пень поспешил добавить:       — Если я правильно интерпретировал вашу мысль, то можете называть его Репейником.       — По-моему, такое имя не очень-то сочетается с его внешностью.       Опекун пожал плечами:       — Он будет только за. Банный лист явно звучит хуже. Можно сократить, если хотите.       — Сократить Репейник? Это как? Репа, что ли?       Енот уставился на неё в немом изумлении — худшего имени и придумать было нельзя, но девочка истолковала его взгляд по-своему:       — Ой, смотрите! Он явно отзывается! Репа. Репа. Решено, будешь Репой! Кто у нас тут такой умный и хороший енотик, кому почесать пузико?..       Все лесные твари крайне уважали Дениса Чертополоха. Много лет он исполнял обязанности денщика при батьке Александра Витольдовича, Витольде Родовиче, ни разу не подведя того и пройдя с ним многие битвы. И к юному господину был назначен исключительно как самый преданный из всех соратников. Кто-кто, а Денис Чертополох никогда не сдавался, никогда не пасовал перед врагом и уж тем более никогда не шел на компромиссы. Но гордость есть гордость, а почесать пузико — это всё-таки почесать пузико.       Показав язык своему командиру, енот вновь взобрался на дамские руки, подставил животик и совершенно обмяк.